Стало ясно раньше, мы не столько разрушали, сколько не умели строить Боль меняет нас, но боль пройдёт, остаться бы людьми Раз не может речи быть уже ни о какой любви.
Здание окружали полицейские машины. Густав смотрел напряжённым взглядом на смотрящего прямо перед собой Бенджамина. Форт держался стойко. Ни один мускул его лица и не думал дрогнуть. О его холодном тоне и говорить нечего. Мистер Форт выглядел так, словно отчитывал раздражающих детей, что только докучают. Вид вздрагивающих полицейских вызвал в Густаве отвращение вместо сочувствия. Должностные лица, очевидно, опасались человека, стоящего перед ними. Вместе с тем атмосфера погубленных деревьев и местами облезшего здания за его спиной пагубно влияла на уверенность служителей закона. На лицо Густава просилась ухмылка. Будь он на стороне Бенджамина, он не остался бы в наблюдателях. Его способности резкого в высказываниях манипулятора могли бы затопить этих «студентов» в форме, словно те ничего не стоили. Но явно не все в этот вечер были настроены так подло. Наверняка мысли персонала сейчас занимали разные слухи о предателе, которые стремительно распространялись, подобно чуме. Теперь и Густаву в радость за этим наблюдать. Ведь не на его плечах лежит вина за этот концерт. — Твою мать, — стало слышно тяжёлый голос Эдгара. Он поджал губы. Если бы не перегородившая ему дорогу Мелоди, то он неприменно бы вмешался в разборки. Тогда Густав впервые оторвал равнодушный взгляд от полицейских и быстро осмотрел коллег. Все работники блока «Б» выглядели холоднее айсберга. От них тянуло прохладой, хотя было душно и воздух казался сухим. Каждый сотрудник отстранён от остальных. Тишина между ними создавала такое напряжение, что даже слабый блок «А» порой ёжился, отводя глаза, иногда шепчась. За исключением одного. Густав был единственным среди своих, кто воздержался от разговоров. Группы захвата не было видно. Даже неизвестно, хорошо это или плохо. Скорее всего, сейчас они убирали тела тех, кто не пережил крайнее задание. Ряды персонала стали реже. Люди, которые сейчас были на улице, нервно закусывали губы или перекидывались с товарищами молчаливой поддержкой. Только одно могло объединить собранных в одном месте мудаков города: облава. Густав с любопытством уставился на Мелоди, которая стояла в метре от него. Её внешний вид был ужасно неуместным в такой ситуации: потёртый плащ, наброшенный на майку, и непонятной ткани штаны. Впрочем, Густав выглядел не лучше с мятой укладкой и окровавленной рубашкой. Ему повезло в том, что он стоял в тени на краю бордюра. Только свет, сменяющийся с красного на синий, отбрасывал отблески на пыльные ботинки. — Почему ты не с остальными? — достаточно тихо спросил Густав, подходя к Мелоди. Появившись на свету, он притянул к себе внимание коллег. Они почти сразу отвернулись. Наверное, уже привыкли к тому, что Густав избит постоянно. За ним уже закрепилась репутация пубертатного «подростка», у которого проснулся бунтующий нрав. — А ты? — Как обычно. Отвечаешь вопросом на вопрос. Они замолкли, уставившись на двух сотрудников предположительно из группы захвата. Один из них старался незаметно зажимать руку под плащом, но Густав слышал, как медики планируют аккуратно увезти пострадавшего, чтобы извлечь пулю. — Что-нибудь знаешь о том, что случилось? — ещё тише спросил Густав. Он ожидал, что Мелоди отмахнётся снова, как делала весь минувший час, который им пришлось провести вместе. — Мы же оба были в библиотеке. Я не знаю. — Я думал, до того, как прийти в библиотеку, ты была на работе. — Я думала так же про тебя. Снова повисла тишина. Густав изучал почти умиротворённый внешний вид Бенджамина, который так легко игнорировал назойливость любопытных свидетелей. Мелоди оглядела сначала пустую местность вокруг, а потом дома, до которых было слишком далеко, чтобы кто-то из них услышал выстрелы, например. Полицию вызвать они не могли. — На этот раз это не из-за нас. Густав посмотрел на неё, впившись взглядом в самую душу. Как бы он ни пытался, почувствовать от напарницы вранья ему не удалось. Либо же время, проведённое совместно этим вечером, слишком затуманило ему глаза. — Думаешь, мы никак к этому не причастны? Первый вызов был из-за нас. — Это не значит, что ко второму мы имеем отношение. Мы тогда привлекли внимание, но... — ...вот именно. Тебе этого недостаточно? Мелоди не нашла ответа. Закутавшись в плащ, она опустила глаза на асфальт, где остались разводы от шин. — Просто не хочу признавать свою вину снова. Густав вытаращился на неё, будто впервые увидел. Такого откровения он не ожидал. Ему даже показалось, что он чувствовал отголоски вины за свой прокол. От творившегося вокруг абсурда с губ сорвался нервный смешок. — Идиотизм. Мелоди согласно промычала. В этот момент из толпы вышла женщина в однотонной одежде. Что-то между тёмно-синим и фиолетовым костюмом. Густав не особо разглядел под сумерками. Женщина приблизилась к Мелоди и что-то сказала ей одними губами. — Нет, мы только пришли. — «Мы»? Я думала, ты давно на рабочем месте, — голос этой спокойной незнакомки напомнил чем-то Густаву скрип половиц. Как будто женщина болела ангиной и говорила сквозь боль. — Расписание последний месяц нестабильное, Жужа. Ты знаешь. — Ладно. Тогда где ты была так поздно? Густав вспомнил эту женщину из рассказа Мин Джуна. Нездоровая худоба вместе с неважным внешним видом подкрепляли историю, которая нависала над Жужей. В этот момент она посмотрела на Густава, словно отвечала его мыслям своим безжизненным взглядом, который редко теплел от вида Мелоди. — Мы наводили порядок в библиотеке. Мне поручил Том. Густав мысленно напомнил себе, кто такой Том. Старший по блоку «Б» и, судя по всему, тот ещё мудак. — К делам вас больше не допустят? — с надеждой спросила Жужа. Она была так спокойна, словно не замечала того, что происходит на фоне. — Ещё бы они допустили... — не выдержал и вклинился Густав. Он чувствовал головную боль и подступившее раздражение. Из носа снова начала течь кровь, хотя ещё в библиотеке эта проблема должна была решиться. Жужа протянула ему салфетки. Густав перестал хмуриться и с опасением принял их, бормоча слова благодарности. — Это не повод огорчаться. Лучше нудная работа с документами, чем риск простреленной задницы. — За этот риск хотя бы платят больше. Мне вообще-то деньги нужны, — слегка огрызнулась Мелоди. Но из её уст это выглядело почти забавно. Густаву тоже. Он кивнул, как бы подтвердив недовольство напарницы. — Если вы докажете Форту, что можете работать в команде, вас допустят к нормальным делам и вернут высокую зарплату. А сейчас... — Жужа поймала обеспокоенный взгляд Эдгара, который то и дело спорил с кем-то из медиков. Отвлекаясь от своего, он подошёл. — ...я предлагаю уйти. Весь блок «А» просили исчезнуть отсюда, пока нас не начали спрашивать. Лично я не горю желанием болтать с копами. Они не блещут интеллектом, а тратить слова на глупых людей мне и так приходится слишком часто. Поэтому предлагаю уже идти. Чтобы не теряться, лучше добраться до нашего привалочного дома. Её холодный сарказм вызвал у Эдгара улыбку. Кроме сотрудников на мёртвой трассе не было ни души. Вот поэтому звук рычащего мотора вызвал лёгкое недоумение. Из проезжающей мимо машины Густав разглядел знакомый силуэт. Зрение подводило, но приветливая улыбка в сочетании с чистейшим ухоженным блондом почти выдала владельца. Когда из окна пассажирской зоны показалась рука с воротником изумрудного цвета костюма, догадки перестали носить сомнения. Тонкие пальцы с выпирающими костяшками постучали по сигарете и её пепел подхватил ветер. Жаль, что машина умчалась слишком быстро. Словно лисья улыбочка мелькнула здесь лишь затем, чтобы насладиться воцарившимся хаосом. Чёрный автомобиль растворился в заброшенных улочках. Тогда Густав стёр остатки крови с носа и на ватных ногах поплёлся за старшими коллегами. Как бы он ни пытался вникать в разговор, все слова сливались в монотонный гул. В ушах стоял неприятный звон, а перед глазами летала пыль от проезжающих машин. В этой местности не было нормальной дороги для пешеходов. Идти приходилось по краю обочины, изредка обращая внимание на редкие машины. Неизвестно, куда именно «лишних» сотрудников попросили убраться. Густаву, вообще-то, было не сильно интересно. Он с Эдгаром шёл в конце, пока Жужа с Мелоди тихо болтали. — Откуда это у тебя? Этого раньше не было, — напарница посмотрела на руку Жужи. Густав невольно тоже обратил внимание на окровавленный бинт. Если бы не случайно поднявшийся рукав, эта деталь так и осталась бы незамеченной. — На последнем деле заработала. — Это очень серьёзно. Ты была у медиков? — Да ну их. Сборище пыхтящих бук. Мне душно в одном помещении с ними. Лучше уж сама справлюсь, чем буду слушать от них очередные морали, правила безопасности и прочие вырезки из справочников зануд. Густав усмехнулся, но быстро затих, когда Эдгар двинул его локтем. Мелоди оббежала Жужу и стала идти спиной вперёд, чтобы видеть её лицо. — Это не причина! — Не причина. Но после того как я узнала, что по образованию ни одного медика у нас нет, я перестала просить оказать их оказать мне первую помощь. И любую помощь в принципе. Густав не удивился, но возмутился. Ему уже кто-то говорил, что собрались тут в основном любители, но не очень поверил в это. Наверное, его лицо было красноречивым в этот момент, потому что шаркающий Эдгар вдруг сменил хмурость на добродушную улыбку. — Я по образованию медик. Если вдруг порежешься листом бумаги — приходи ко мне. Я посмеюсь и сделаю всё возможное, чтобы спасти тебя от кровопотери, — Эдгар поймал взгляд Жужи, подарив ей улыбку. Мелоди слегка хихикнула. — Очень смешно, — выдал из себя Густав, не замечая, что улыбается. Как раз в этот момент обочина оборвалась на повороте, а вся группа под руководством Мелоди свернула в обратную сторону. Судя по облезшему указателю, путь она держала в небольшой пригород, до которого было не так уж и далеко. Но Густаву всё равно было неприятно от мысли, что придётся идти и идти, чтобы хоть где-то остановиться. В какой-то момент он заметил, как хромает Мелоди. — Всё ещё хромаешь? Зачем ты носишь эту обувь, если она так плоха? — он уронил взгляд на потрёпанные ботинки, где в некоторых местах даже отклеивалась подошва, тем самым задевая камни и корни. — Я хромаю по твоей вине. И обувь тут не причём. Забыл? Густав вспомнил события двухчасовой давности.***
Ноги неприятно шаркали об асфальт. Воздух душил сухой духотой. Густав прокашлялся, но хрипотца не исчезла. Тогда он свернул в ближайший супермаркет, ловя на себе несколько одновременно внимательных и испуганных взглядов. Сердце ответило взволнованным ударом, когда до Густава дошло осознание своего безобразного внешнего вида. Наверняка именно сейчас подсохшая кровь устрашает его даже больше, чем взъерошенные волосы с бледным лицом. Кошмарный контраст. Не зная, куда направляться, Густав свернул в малознакомый переулок, быстро проскользнув мимо затянувшихся наркоманов. Либо они действительно не видели бледную фигуру в нескольких метрах от себя, либо спутали это с очередным бредом сгнившего мозга. Здание библиотеки своим неблагоприятным видом вызвало в Густаве неизвестное спокойствие. Перед тем, как зайти, он даже не удосужился зачесать выбивающиеся из лака волосы, настолько было на них уже наплевать. Голову забивала предстоящая пересдача и запомнившаяся на всю жизнь ярость отца, которую он лицезрел так часто и не привык по сей день. Зато Долорес наверняка успела сделать спящий вид, унося в ночь свой секрет. Свет уличного фонаря медленно стягивался в тоненькую линию на полу, пока окончательно не потух. Густав расслабил плечи, оказавшись в тёмном коридоре. Вдали виделось тусклое свечение лампы и едва заметная тень. Вероятнее всего от книжного стеллажа. Густав махнул на это рукой и направился на свет, оглядывая огромное количество неразобранных коробок и книг, которые ещё не нашли своей полки. Но в этот раз, кажется, бардак был более сносным. Только эта мысль промелькнула в голове Густава, как напротив возникла чья-то фигура. Раздался синхронный вскрик. Густав почти не сдвинулся с места, только выставил локоть перед собой. А вот тот, кто был напротив, оступился, не находя опоры за спиной. Вместо ступеньки нога человека наступила на пустоту. Кажется, этот испуганный человечек подвернул лодыжку. Тёмные волосы и едва сверкнувшие глаза выдали сразу двумя разноцветными огоньками сразу определили человека. Густав схватил Мелоди за шкирку, словно котёнка, перед тем, как она упадёт. Она успела схватиться за его запястье, испуганно зыркая себе за спину. Её лицо стало ещё бледнее от этой высоты, от столкновения с которой можно свернуть шею на раз-два. После осознания ситуации она сморщилась от боли в ноге. — Ты зачем орёшь? — он грубовато поставил Мелоди на ноги, предварительно отпихивая её от лестницы. — А как тут не орать?! Ты в зеркало себя видел? На маньяка похож! — Мелоди поспешно отряхнулась. Густав на её высказывание закатил глаза, но в отражение окна всё-таки взглянул. Было темно. Улицы невозможно разглядеть при таком слабом освещении с одним фонарным столбом на весь квартал. К сожалению Густава, по ту сторону он увидел собственный кошмарный внешний вид. Действительно, испугаться легко. Особенно, когда нечто такое является из темноты. Бедняга Мелоди всё ещё не пришла в себя. Только сейчас Густав заметил, что она выронила книги и журналы, которые несла в руках. Какие-то из них скатились по ступенькам. — Что ты собираешься со всем этим делать? — он сначала вытер носовым платком остатки крови с носа, потом поднял одну из книг, а затем вторую. Вся литература была направлена на психологию. — Я просто навожу порядок. Нам ведь здесь работать неизвестное количество времени. Поэтому пытаюсь сделать помещение органичным. — Каким образом? — после этого вопроса у Густава забрали две книги, которые он подобрал. Мелоди поставила их на полку. — Около окна будет стоять стол. А так как мы будем работать с чертежами и картами, — Мелоди прошла мимо Густава, встав около окна. Она была в промежутке между стеллажами, где было подписано, какие книги будут там стоять. — Будет логичнее сделать так, чтобы подходящая нам литература была тут. Где-нибудь ещё повесим карту и письменные заметки. — И ты никого не попросила помочь? Не пойми неправильно, но ты ведь даже не дотягиваешься до верхних полок. Второе высказывание Мелоди проигнорировала. — А кого просить? Тебя, что ли? — Это звучало оскорбительно. Я бы помог, не будь ты такой гордой. С секунду они смотрели друг на друга, ища скрытый подвох. Но вдруг Мелоди постучала подошвой по коробкам, которые были набиты книгами. Правда, потом она зашипела. Боль в ноге дала о себе знать. — Помогай. И она ушла к одному из стеллажей и начала раскладывать книги по географии до того уровня, до которого дотягивалась. Густаву пришлось проглотить свои комментарии. Ему было лень пререкаться с Мелоди снова. Тем более повода, как такового, не было. Он снял пиджак, бросив его на диван. Пять минут Густав искал комбинации для хранения книг, чтобы это было не только практично, но и красиво. Чаще всего он раскладывал книги по авторам, делая это так, чтобы всё совпадало по размеру. Обернувшись на Мелоди, Густав обратил внимание, что она делает точно также. Ей как будто нравилось перекладывать книги и в итоге доводить работу до идеального результата. — Разве тут нет стремянки? Мелоди обернулась, так и не сумев дотянуться до нужного ей уровня. На вопрос Густава она явно не хотела отвечать. И не горела желанием говорить с ним. — Если бы она тут была, я бы ей воспользовалась. Густав закатил глаза, забрал у неё стопку книг и расставил их на верхние полки. Ему внезапно стало интересно, почему Мелоди терпит его компанию и не уходит из библиотеки до сих пор. — Почему ты вообще здесь, а не дома? И куда ты дела свою псину? — не договариваясь особо, Густав взял на себя ответственность наводить порядок на верхних полках, оставляя напарнице всё остальное, до чего ей было легче дотянуться. — Это не твоё дело. — У тебя хоть что-то можно спросить, чтобы ты не строила из себя хер пойми что? Мелоди громко фыркнула: — А ты почему не дома? Раз я тебя так раздражаю, будет логичнее найти место спокойней. На этом они оба замолчали. Густав уже хотел поспорить, поставив на место эту выскочку, но так и не нашёл нужных слов. Пришлось умолкнуть. Голова была забита проблемами посерьёзней.***
Стоило отдать Мелоди должное. Она почти не раздражала Густава после. Всё время они провели в молчании, разгребая рабочее место. От огромного количества пыли в сумме они чихнули по меньшей мере пятнадцать раз, а при виде пауков одновременно морщились. Густав желал как можно быстрее разобраться с библиотекой, но даже зону около окна до конца привести в божеский вид не удалось. Зато подоконник теперь был в идеальном состоянии. Ещё полчаса пришлось терпеть ругань с Мелоди за право посидеть там, но их прервал звонок. Оказывается, в библиотеке был телефон в соседнем зале. Именно голос Эдгара с его вопросом: «Что вы натворили?! Какого хрена тут полиция?!» вынудил покинуть библиотеку в тот же момент. Ещё тогда Густав нашёл странным то, что кто-то вообще звонил в эту библиотеку. Эдгар точно знал, что Мелоди там даже в столь поздний час. — Давайте присядем, — Жужа остановилась. Эдгар чуть не врезался в неё от резкого торможения. — Нам лучше не терять время, — оспорил Густав, хоть и сам был вымотан. На улице становилось темно, хоть глаз выколи. Жужа подняла голову, и от её взгляда Густаву стало не по себе. — Без привала мы тут подохнем, солдат. Даже в морге бывает перерыв. Что ж, я вижу симпатичную ель. Предлагаю нашей скромной командой устроиться там. Густава почти бесил оптимизм Эдгара. В десятом часу ночи, окружённый комарами, осколками под подошвой и ещё Бог знает чем, он шутил и смеялся. Делать было нечего. Пришлось перешагнуть поваленное дерево и сесть подальше от всех. Хорошо, что Жужа нашла фонарик. Даже сидя спиной к остальным, Густав видел тени и свет. Становилось спокойнее. Трепет сверчков благоприятно влиял на психологическое состояние. Густав рассматривал свои когда-то ухоженные руки и ужаснулся от того, как они были истерзаны. Началось лёгкое головокружение. Каждое произнесённое слово давалось бы с большим трудом и откликалось бы пульсацией, так что даже на чей-то вопрос Густав не отреагировал. — Неважный вид. Ты выглядишь так, будто очень давно не ел, — тихо произнесла Жужа, когда села на скрипнувший ствол неподалеку от Густава. — У меня не так много времени на еду, но дело не в этом. — А в чём? Густав непонимающе повернулся, выгнув бровь. Интерес к своей персоне он не любил, но когда Жужа протянула ему бутылку воды, его пыл слегка утих. — Я мучаюсь от головной боли уже немалое количество времени. — Могу поискать для тебя обезболивающее, — Жужа зашуршала по карманам потёртой джинсовой куртки. — Мне тоже знакома такая проблема. Ты часто нервничаешь? — В последнее время бывает. — Такой молодой, а уже нервы себе расшатал. В этот момент она достала маленькую коробку с обезболивающим и протянула кивнувшему в знак признания Густаву. Он с недоверием проглотил капсулу и запил её водой. В любой другой ситуации он не потерял бы бдительность, но сейчас было особенно плохо. — Почему ваши руки в таком состоянии? — Густав не выдержал и полюбопытствовал, указывая на раны Жужи. Кисти почти полностью покрывались крапинкой от ожогов, порезов и чего-то ещё. Как если бы она собирала крапиву голыми руками. — Меня часто отправляют шпионить. Последние два дела закончились дракой. Густав почти возмутился, что женщине позволяют так рисковать своим здоровьем, но осёкся. В таком криминальном месте явно нет места стереотипам общества. Он хорошо усвоил, что перед смертью в преступном мире все равны. — Простите, если вопрос был некорректным. — Давай на «ты». Я не такая уж старая, хоть по мне и не скажешь, — Жужа слабо улыбнулась, словно ей стало неловко за свой мятый вид и спутанные волосы, где затесались седые пряди. — Хорошо. Густав обернулся и увидел, как дремлет Мелоди, обнимая поджатые колени. Её голова покачивалась, а веки сомкнулись. Эдгар толкнул её плечо, тихо что-то ей говоря при этом. Тогда напарница раскрыла глаза и кивнула. Привал закончился. Всего пятнадцать минут тишины благоприятно повлияли на Густава. Головная боль утихла. — Мы на месте, — Мелоди встала напротив привалочного дома посреди леса. Эдгар быстро достал из внутреннего кармана джинсовки ключи и зашёл первый. Он явно бывает тут часто, потому что сразу повернул в одну из комнат и плюхнулся на диван. — Нас тут точно не найдут? — Густав спросил, но сам не особо слушал ответ. Он смотрел на обои с рисунками жёлтых цветов, мебель из тёмного дерева, а потом и на декоративные картины, что висели вокруг магнитофона. — Об этом привалочном пункте знает только наш блок. Ну и Мин Джун, — с горделивой улыбкой бросила Мелоди. Она стянула плащ и повесила его на вешалку. — Почему? Разве об этом не долнжы знать все? Комнаты было две в этом небольшом домике. Имелась даже веранда, где уже сидели Эдгар с Жужей. Густав приоткрыл первую дверь и удивился обжитостью этого места: кровать, несколько матрасов, стол и даже какая-то сухая еда. Во второй комнате было то же самое, но с большим количеством книг. Густав зашёл туда, а Мелоди пошла следом. — Мы только недавно обжили это место. Если бы не количество работы в библиотеке, я ночевала бы здесь. — Далековато. — И опасно. Негодование друг к другу переросло в смирение, даже несмотря на то, что придётся ночевать рядом одну ночь. Мелоди сразу же легла на свой матрас. Густав обрадовался, что у него появилось время на чтение учебного материала. В его планах была подготовка к пересдаче экзамена, написание конспектов и прорешивание тестов. Первые полчаса сосредоточиться вроде бы получалось, но очень скоро попытки закончились провалом. Любые телодвижения Мелоди раздражали Густава. Он из раза в раз вспоминал своё обещание по поводу её обучения. Придётся поплатиться за свою глупость. Новая волна злости пришлась на душу уже в следующие полчаса, когда буквы начали расплываться прямо на странице. Густав забылся на предпоследнем пункте справочника. Вспомнил он о нём только в тот момент, когда лоб начала царапать загнувшаяся страница.***
Открыв глаза, Густав уставился на приятный мягкий свет. На подоконнике стоял горшок с одиноким цветком голубого оттенка. Как он называется, Густав точно не знал. Зато его впечатлило то, как трогательно это беззащитное растение тянется к солнцу. А потом в висках больно отдало осознанием. Как раз в этот момент затикали настенные часы. Стрелка остановилась на цифре «семь». Густав полностью открыл глаза и тихо поднялся с матраса. Он уже привык к тому, что просыпается один в разных местах. Дома Густав не ночевал уже около недели. Благо, Мелоди сопела как сурок и не слышала, как напарник берёт свои бумажки, тихо приводит себя в порядок и выходит в коридор. Волосы приняли естественный кучерявый вид, что было не слишком аристократично. Густав махнул на это рукой. Вместо ожидаемой тишины его настигло тихое мычание. Густав дошёл до веранды и увидел, как там сидел и курил Эдгар. Он мычал какую-то английскую песню. Одну из тех, что постоянно слышались из чьих-то машин в сопровождении с помехами радио. — Я думал, что буду тут один, — в пол голоса произнёс Густав. Эдгар, который сидел с голым торсом, сначала вздрогнул и первым делом потянулся к футболке, но когда понял, что по близости нет ни Жужи, ни Мелоди, расслабился и меланхолично улыбнулся, отложив ткань. Впервые Густав видел его в таком состоянии. Вид Эдгара с атмосферой странного уюта имела свойство распространяться на других. Даже на тех, для кого всё потеряло всякий смысл. Дыхание выравнивалось. Воздух уже не был таким душным. — Здравия, солдат. Надеюсь, ты не сильно разочарован. А если так, то выдохни и шуруй на кухоньку. Там такой чай шикарный... что-то там с цитрусами. Наливай себе и айда сюда. Мне так надоело молчать! Так и хочется кому-нибудь душу излить, — с этой фразой Эдгар отпил из чашки. Один его невидящий глаз впился в Густава. — Судя по всему, выбора у меня нет. Густав понял, что пока что стесняться нечего, поэтому расстегнул первые несколько пуговиц на рубашке и почти сразу выдохнул от облегчения. К Эдгару он вернулся с чаем и устроился на самой последней ступеньке, выдерживая дистанцию в несколько метров. — Должен признать, что это место неплохое, — зачем-то начал разговор Густав. Он начал чувствовать, как затылок щекочет ветер и колышет кудряшки. — Оно отличное. Я бы даже жил так. Здесь очень хорошо спится. Даже учитывая то, по каким обстоятельствам мы тут. — Почему же тогда ты так рано встал? — Выспался быстро. Густав начал пить чай. Ответа он пока что не придумал. Голова была тяжёлой и омрачённой всем, чем только возможно. — А ты кучерявый, оказывается, — спустя секунду Эдгар залился добрым смехом, потрепав Густава по голове. — Эдгар! Не делай так! — он отмахнулся. — Какой ты серьёзный. Как вообще можно таким суровым по жизни быть? Эдгар говорил с улыбкой, но в его взгляде Густав увидел серьёзность. Что-то внутри со скрипом приоткрылось, словно вот-вот слова сорвутся с языка градом. Густав почувствовал потребность поговорить, развить монолог с такой длительностью, после которой будет першить горло. Он одёрнул себя. — А как можно быть несерьёзным, когда ты занимаешься тем, чем мы занимаемся? Мы буквально прячемся от расспросов полиции, которую какой-то человек на нас наслал. Так просто всё не закончится. Эдгар усмехнулся. Похоже, он не понял завуалированной претензии. — Не все преступники плохие люди, Густав. — Это самообман. — Что же тогда в твоём понимании «плохой человек», раз даже себя к таким причисляешь? Густав молчал ровно пять секунд. Паузу он заполнил отпиванием из чашки глотком. — Тот, кто идёт против системы. Против закона. Плохого человека определяют убийство, кражи, грехи. Всё то, что предписано нам под строфой «нельзя». — А если это вынужденная мера? Ты должен лучше других понимать, что мир не делится на чёрное и белое. Границы между добром и злом не существует. Нас отравили общественной пропагандой, и любой, кто сопротивляется, называется плохим человеком. Тогда Густав выгнул бровь и закатил глаза. Вот во что-что, а в чистосердечность уголовников он не верил. — Это не оправдание. — Я хочу сказать, что многие из нас даже в фирме этой оказались не от хорошей жизни. Ты посмотри хотя бы на наш блок! Мы ниже всех. Уверен, здесь почти никто не способен ни на убийство, ни на подлость. Убивает только группа захвата. Остальные это делают по крайней необходимости. Когда больше ничего не остаётся. Твоя жизнь или чужая. Эдгар поймал взгляд Густава. Несмотря на разницу в опыте и возрасте, они общались на равных, оказавшись в одной социальной группе. Густав не знал, завёл бы эту беседу на каком-нибудь светском мероприятии, например. — Эдгар, как ты относишься к тем случаям, когда группе захвата приходится убивать случайных свидетелей и жертв обстоятельств? Вопрос поставил разговор на какое-то время в тупик. Эдгар уронил голову на ладонь, потом вздохнул и допил чай. — Сердце разрывается. Это самое несправедливое, что я видел. Невинные люди не заслужили расправы за своих нерадивых родственников. Зачастую мирных людей убивают за то, что их близкие влезли в долги нашей фирмы и пытались одурачить. Свидетели не прощаются. И я даже слышал про случай, когда кто-то из группы захвата повесился, когда его заставили убить пятнадцатилетнюю дочь одного из наших заказчиков за то, что тот украл у нас крупную сумму и зарезал адвоката блока «Б». Эту девочку было жаль не только ему. Я лично видел её тело и то, как блок «В» выносил её в лес, чтобы закопать. Видеть такое невыносимо. Время от времени я до сих пор вижу лица убитых нами в кошмарах. Густав с потрясением смотрел на Эдгара. Впервые он почувствовал чужую боль и примерил её на себя. Трещина убеждений стала расширяться.***
Путь из леса не занял много времени. Густав уже по привычке игнорировал коллег, если те пытались заговорить с ними. С утра он был не слишком разговорчив, но Жужу с Эдгаром это не останавливало. Единственной, кто не пытался связаться с Густавом, была Мелоди. Она тоже была не очень активной, шла почти наравне с напарником, но ни разу не взглянула на него. В конце концов Густав уловил, как она болезненно морщится и касается рукой к шее. — Продуло? — Тебя это как касается? — тут же резко отозвалась она. — Никак. Я просто спросил, — закатил глаза Густав, разминая плечи. Почти сразу у него тоже заболела шея. Он резко взялся за затылок. Они с Мелоди обменялись уставшими взглядами, безмолвно замяв эту мелкую перепалку. — Что это с вами двумя? — спросил Эдгар. После утреннего разговора он казался подозрительно спокойным, что казалось ужасно неправильным сейчас. А может, на него благоприятно влияло пение птиц и шелест травы. Густав с Мелоди ответили одновременно: — Ничего. После этого они переглянулись и взглянули на подошедшую к ним Жужу. — Врёте, паразиты! Один и вторая получили шлепок по плечу. Мелоди пискнула, а Густав фыркнул. Следующие десять минут Жужа пыталась уговорить напарников принять её помощь для лечения шеи. Мелоди приходилось отдуваться за двоих, утверждая, что ничего у них не болит. Так они вышли на обочину, где их ждали две рабочие машины, в каждой из которых были водители из охраны фирмы. Эдгар и Жужа отвлеклись на одного из них, расспрашивая, не будет ли «молодёжи» дуть из открытого окна. — Пошли, — Густав взял за предплечье Мелоди и пошёл к другой машине, куда они быстренько сели. Шум леса резко утих. Стало тихо в тёплом салоне. — Иначе они не отстанут. После этого раздался облегчённый вздох. Мелоди откинулась на спинку сиденья и запрокинула голову. Густав сделал точно так же, произнося: — Они невыносимы. На что Мелоди тихо хихикнула, а когда заметила осуждающий взгляд Густава, разразилась смехом, накрыв лицо ладонями. Её забавила чужая забота то ли от переизбытка умиления, то ли от осознания абсурда. — И ты тоже невыносимая. Мелоди стало смешнее. Словно дитя, она обняла себя руками и всё смеялась, пока машина везла их назад на работу. Густав наблюдал несколько секунд за ней, пытаясь понять, виной такому поведению была накопившаяся паника либо искренность. — Мелоди, помолчи. — А ты видел, как Жужа ругала нас при Эдгаре? Я слышала, как она сказала, что мы колючие, как ёжики. Ну, пререкаемся одинаково. — О Боже. Густав смотрел на Мелоди ещё мгновение, позабыв на эту короткую секунду о всей своей обоснованной неприязни к ней. На губах невольно появилась улыбка. Густав отвернулся, но успел увидеть в отражении стекла свой прищур и едва заметные ямочки на щеках. Такое выражение лица он видел у Итана каждый день. Сейчас Густав был похож на него, как никогда.***
Момент возвращения в собственный дом был неизбежен. Густав с опаской переступил порог, услышав одобрительный скрип половиц. Довольно тихо, но тишина была не гробовой, будто кто-то лишь затаился в тёмном углу и выжидает момент. Густав одновременно напрягся и выдохнул, когда увидел, как из кухни показалась длинная тень, сидящая за столом с каким-то стаканом. Грабитель или нападавший не стал бы так подставляться. — Не ожидал увидеть тебя здесь, отец. Ты долго ждал меня...? — Густав зашёл на кухню и завис. За столом со стаканом сока сидел не отец. Образ юноши с блестящими светлыми волосами откликнулся в Густаве стуком сердца от непонятной надежды. — Оу, Густав, ты себя запустил, — с веселой улыбкой махнул рукой гость. На нём был изумрудный брючный костюм. Волосы доходили до подбородка. Чёлка аккуратно закреплена заколкой на макушке. — Самаэль? Как ты сюда попал? Нет, это не тот вопрос. Ты наверняка нашёл бы много способов найти меня. Давай так: зачем? Густав скривил губы, когда Самаэль шустро поднялся и подпрыгнул к нему. Этот парень был лишён серьёзности с этой дебильной улыбкой и непривычной добротой. — Я скоро расскажу. Как себя чувствуешь? Твоя мать рассказала, что в последнее время тебе нездоровится. Да, эти синяки и раны тебе не к лицу. Можно я помогу? У меня есть мазь и.. — ...Самаэль, — перебил его Густав. — Ладно, ладно. Давай сядем, — Самаэль примирительно улыбнулся, спешно делая шаг назад. Пусть он тоже носил фамилию Швагенвагенс, кардинально отличался от семьи Густава. С ненавязчивыми шутками, учтивой улыбкой и харизмой, которая порой цепляла даже Чарльза. У Густава защемило сердце. Не то чтобы он был не рад двоюродному брату. Скорее, его появление было подозрительно вовремя. — Что ты делал в той машине? Полиция — твоих рук дело? — Густав сел и теперь, успокоившись, наблюдал за тем, как Самаэль достает из сумки сок и наливает его во второй стакан. — Возможно, — улыбка не скрыла холода во взгляде Самаэля. Густав знал, что этот мальчишка может быть милым кавалером и примерным сыном с вечно хорошим настроением, ещё и с тягой к точным наукам. Чем не мечта для рода диктаторов? Однако глаза не врут. Глаза Самаэля — тем более. Они не просто зеркало его души, а настоящая проекция мыслей, по которой можно отследить любые изменения. Особенно сейчас, когда они по-лисьи блестят на солнце. — Ну, рассказывай.