Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, — Любуйся ими — и молчи.
Смотреть на происходящее дома было невыносимо. Кассандра почти не выходила из комнаты, даже когда приходил Густав, а девочки совсем изменились в лице. Долорес не могла сказать ничего конкретного, лишь пожимала плечами и не находила слов, ограничиваясь одной и той же фразой: «Мы тоже не понимаем, что происходит». И только смотря на маленького плюшевого жирафа, она улыбалась. — Подруга подарила? — как можно мягче спросил Густав, осторожно забирая жирафа, чтобы рассмотреть его. Игрушка была связана из мягкой пряжи, а на его пузе красовалось крохотное сердечко. — Да. Она такая хорошая. И всегда поднимает нам с Эмили настроение. Густав знать не знал о подружке своей сестры, но был ей безумно благодарен за то, что его сестренка хотя бы иногда улыбается. А от Эмили новости были похуже. Густав застал её хныкающей на кровати, закутанной в плед. Сначала она даже не хотела говорить с братом, отмахиваясь от него. Тогда Густав сел на край кровати и нежно погладил сестру по макушке. — Эмили, — начал он аккуратно, вытравливая из своего голоса всю жёсткость. — Почему ты плачешь? Расскажи мне. Обещаю, я ничего никому не скажу. И только тогда Эмили показалась из-под одеяла. Заплаканные глаза засияли детской надеждой. Она подвинулась к Густаву и свернулась калачиком уже рядом с ним. — Отец стал таким злым. Ещё злее, чем раньше. А ещё мама постоянно сидит в комнате и почти не говорит с нами. Густав, мы все сделали что-то не так? Почему он стал таким недовольным из-за пустяков? Я старалась изо всех сил, но мне недавно не хватило всего одного балла для высокой оценки, а он всё равно накричал на меня! Ещё и эти злые одноклассники. Вот чёрт. Густав совершенно забыл, что собирался поговорить с учителем Эмили по поводу её класса. — Прости, забыл, что должен был зайти в твой класс. Я сделаю это в ближайшее время. А по поводу отца... он скоро уедет на какое-то время. Вы сможете отдохнуть. Было больно наблюдать, что слова лишь немного помогли Эмили. Она была почти отчаявшейся, как дикий зверь в пасти добычи. Густаву оставалось только взглянуть на время, вздохнуть и выйти, игнорируя скрежет и внутренний вой больного сердца.***
Густав уже с привычным недовольным лицом сидел напротив отца, очерчивая на карте по примеру своего черновика бункер, примерное расположение новой фирмы и выписывал рядом новые данные, которые каким-то образом должны быть использованы в будущем. — Ты делаешь успехи. Меня это радует, — задумчиво проговорил Чарльз. — Мы можем приступать. — К чему? — К наступлению. Я отдам приказ начать окружать новую фирму и бункер наблюдателями, а потом это место возьмут захватчики. С поличным, — он взял в руку тетрадь, которую Густав также успел пронести. — Всё начнётся именно тогда, когда все связи с прошлым местом будут разорваны. От тебя не будет требоваться ничего, кроме информации. — То есть, моё участие... — Несомненно, ценно. Но тебе не обязательно вникать. Я достаточно узнал благодаря тебе. Мне удалось связаться с полезными людьми, моим новым дилером и теперь у меня есть частичный состав их сотрудников. А ещё отец воспользовался ключами, которые принёс ему Густав. На столе были документы на нынешнюю фирму. К сожалению, имени Форта там не было. Только фактического владельца. — Кто они, если не секрет? Чарльз отмахнулся и протянул Густаву список. Там был чей-то незнакомый почерк, ужасно кривой и непонятный, будто это писал нетрезвый человек. Густав начал бегать взглядом от одной строчки к другой, пока отец внимательно наблюдал. Из блока «А» был практически весь набор. Конечно, ведь до них легче всего добраться. Самые беззащитные сотрудники. Как выяснилось, среди них было лишь одно знакомое имя. У Густава в горле встал ком. Эдгар Дэвис. Взгляд упал на следующий блок. Кончики пальцев парализовало повторно. Внутри что-то перевернулось, а в ушах раздался протяжный и долгий звон. Мин Джун Ли — И что с ними будет? — как можно спокойней спросил Густав, будто и не заметил знакомые имена. Больше никого из тех, с кем он взаимодействовал, не было в списке. — У меня есть много информации на каждого из этих людей. Они представляют угрозу, потому что входят в состав поисковой группы. — Только они? — Нет. Про остальных ничего не знаю. — Ты не ответил на вопрос. — Их убьют, — Чарльз замолчал, когда увидел в глазах Густава сомнение и что-то ещё. Что-то недостижимое, что-то чужое и что-то предательски жалостливое. — Ты же не забыл, зачем ты здесь? Чарльз прикрыл ящик со вставленным ключом. Должно быть, все документы и ценные бумаги лежат там. Тихо лежит последнее упоминание людей, от которых кроме выкраденных кем-то документов не останется больше ничего. — Нет, — выдавил Густав. Он опустил глаза. Светлые ресницы спрятали задетый до глубин души взгляд. — Посмотри на меня. Густав медленно поднял голову. Никаких эмоций ни одна мускула лица на выражала. Чарльз смотрел на него несколько секунд с неопределенностью. Так продолжалось до тех пор, пока Густав снова не отвернулся. Соврать может что и кто угодно: лицо, чувство, мозг, люди. Но глаза не врут. — Отец, не все из этих людей виноваты. Мы же не можем... Чарльз хлопнул рукой по столу, вскакивая с места. Густав вздрогнул и низко опустил голову, визуально уменьшаясь в тени своего отца. — О чём ты говоришь?! Не все?! Разве? Густав, тебя ничего не смущает? Они — днище нашего общества. Они убивают таких людей как ты. Они пользуются такими людьми как ты. Они воспользуются доверием и, прости Господи, жалостью такого человека как ты. А знаешь, почему? Потому что у тебя есть деньги и мозги. Будь первым, кто предаст их. Кого бы ты там ни назвал другом, этот человек всадит тебе пулю в череп первым. Чарльз осушил стакан с виски одним глотком, глубоко вздохнул и медленно сел. А потом наклонился и произнёс медленно, чётко проговаривая каждое слово: — Они убили твоего брата. Густав резко поднялся, отталкивая стул, на котором сидел. Внезапный гнев захлестнул его, перекрывая мыслительные каналы всепоглощающим дёгтем. И из ненависти выхода не было. Густав знал это из своего печального опыта. Вот только разница в том, что пока Чарльз травил его новыми возможностями отомстить, вшивые преступники пробудили в нём хоть что-то другое. — Это ты причина, по которой я не могу жить дальше. — То есть, это я виноват? Пока эти твари живы, ты не отпустишь его. Во всём твоём инфантилизме виноват только ты. Не моя проблема, что ты не можешь хладнокровно отомстить. — Могу. Мне не жаль никого из них! Дело не в этом! — не выдержал и закричал Густав, теряя то ли самообладание, то ли остатки человечности. — Я не верю тебе, — Чарльз холодно смотрел на сына, словно больше не видел в нём союзника. — Когда бункер будет закончен, я хочу, чтобы ты посодействовал мне. — В чём на этот раз? — дыхание сбилось, но Густав постарался собраться. Мысли нехотя собирались воедино, когда суть случившегося таки дошла до мозга. Густав только что наорал на отца и подорвал свой авторитет, когда был так близок к признанию. — Я планирую взорвать его с теми, кто там будет. Твоя задача — привести несколько людей и закрыть их там. Я узнаю, кто участвует в расследовании и кто подберётся слишком близко. — Я могу сам тебе сказать. Отец фыркнул, пренебрежительно закатывая глаза. — Ты? Ты не скажешь. Ты лжец. Это та привычка, которую я привил тебе и сам же на неё напоролся. Густав почувствовал себя совсем потерянным. Он потерял остатки поддержки, которую хотя бы иногда чувствовал от отца. Теперь не только Густав водил людей за нос. Теперь водят ещё и его. Было чёткое ощущение, что теперь Чарльз не подпустит его близко к делу. Всему виной эмоции. Густав дал понять, что они у него есть. — Ты можешь хотя бы сказать мне тогда, — пауза. Неприятная. Сделанная для того, чтобы в последний раз обдумать уместность слов и просьбы. Чарльз нетерпеливо поднял взгляд. — У тебя остался дневник Итана? Чарльз был в лёгком ступоре. Он смотрел на Густава то ли оскорблённо, то ли с подступающей злостью. — Нет. А почему ты спрашиваешь? Почти все его вещи у тебя. Оставшиеся у твоих сестер. — Не все. Я только недавно вспомнил о его тайном дневнике. Это такая жёлтая тетрадь, которую он прятал между учебником естествознания и литературы. — Я не понимаю, о чём ты. Ты что-то путаешь. Разве это была не его тетрадь, которую он носил к врачу? — К врачу? — не понял и уточнил Густав. И тогда Чарльз осёкся. — Забыл? Он ходил к врачу недолгое время. — Всего две недели. — Три месяца. — И ты никогда не говорил? И он тоже. Отец, почему ты только сейчас сказал мне? Чарльз раздражённо закатил глаза и прищурился, одним лишь взглядом напоминая Густаву о своём месте. Но эту бурю уже было не остановить. — Ты знаешь, как это важно для меня. Зачем ты водил Итана к врачу? Что за врач? У тебя остались его записи или... — Густав, хватит! Только стенам не хватало сотрястись от страха, когда раздался взбешенный крик Чарльза. В этом доме по-настоящему страшно злиться умел только он. Но либо Густав потерял остатки самосохранения, либо напротив. Что бы там ни было, он не отвёл взгляд и продолжил смотреть перед собой, не сдвигаясь с места. — Я заставил его пойти к врачу, потому что он отбился от рук. Стал неправильно одеваться, начал пропадать и перестал с нами всеми разговаривать. Он пропустил месяц учёбы, ночевал чёрт знает где! Попал в дурную компанию. Густав молчал, всё ещё обрабатывая полученную информацию. Ему что-то не нравилось в словах отца. Что-то он не договаривал. Он и Итан. Вот только Итана теперь уже никто не спросит. — Давай успокоимся. Не отвлекайся от своей цели, — наверное, Чарльзу показалось, что в глазах сына появилось понимание, потому как он вышел из-за стола и сделал глубокий вздох. — Я вернусь через несколько минут и принесу чай. Густав слушал, как размеренные шаги удаляются до момента закрытия двери. Взгляд приклеился к листам с фамилиями. А потом плавно переместился на слегка выдвинутый ящик. Две секунды ушло на то, чтобы отыскать чёрную ручку. Ещё две — чтобы подумать. А потом Густав бесшумно встал и тенью прокрался к бумажке, боясь даже зашуршать громче положенного. Чёрной ручкой он приписал фамилиям двух строчек несколько штрихов, чтобы сделать их нечитаемыми и вернул всё на место, подвинув лист с точностью до миллиметра. В коридоре повторно раздались шаги. Пальцы лихорадочно перебирали папки, ища первые две нужные буквы. Скрип половиц звучали примерно в нескольких метрах от кабинета. Густав прислушался, почти надеясь, что идёт не отец. Ровный ритмичный и бодрый стук. Зазвенела посуда. Это точно Чарльз. Папка Эдгара была найдена быстро. Фамилия, имя, штат. Почему-то Густав был удивлен, что Эдгар жил именно здесь. Ему казалось, что он приезжий. Очередной беглец. Папку Мин Джуна он сначала даже не заметил, но когда взял её в руки — опешил, по началу не веря собственным глазам. В графе места проживания было напечатано выцветшими буквами: Северная Корея.***
Густав был уверен в надежности ценнейших вещей, которые не должен видеть свет. Под пиджаком и ремнём не было видно ни складок бумажек, ни выпирающих закладок, если не сутулиться. Лёгким движением Густав стёр остатки чёрной ручки с пальцев. Он до сих пор не верил в то, что сделал. И не верил до тех пор, пока не поехал домой. А документы спрятал под чехлом для кресла на соседнем сиденье, сделав пометку их оттуда вытащить и спрятать в более надежное место. Он почти перестал себя уважать, когда практически буквально спрятал за своей спиной двух человек. Уже дома Густав начал задумываться, что он сделал и для чего. Пока что он не хотел принимать для себя одну простую мысль, от которой волосы на затылке встали дыбом и от которой он чувствовал себя очень неоднозначно. Он решил спасти кого-то. Густав не смог найти в себе равнодушия, чтобы позволить отцу убить Эдгара или Мин Джуна. Просто не смог. — О, ты вернулся! — голос Самаэля заставил Густава от неожиданности подскочить. — Ой, прости. — Что ты там делаешь? — как всегда хмуро спросил Густав, заглядывая на кухню. Кузен растянул губы в улыбке. Такой по-домашнему растрёпанный, в просторной одежде и фартуком на груди. Густав заметил, что Самаэль, оказывается, довольно худой. Больше, чем того нужно. — Я готовлю. Меня научила Йоко одному блюду! Густав с подозрением смотрел на Самаэля какое-то время, а потом зашёл на кухню, не в силах сопротивляться запаху еды. Давненько он не ел дома. Не любил есть один, а ещё не умел нормально готовить. — Будешь есть? — Ты пытаешься меня задобрить или отравить? Ни то, ни другое не получится. Добрым я быть не умею, а всевозможными ядами меня уже перетравили до такой степени, что выработался иммунитет. На это Самаэль неловко хихикнул, поставив на стол две тарелки. Густав не сдвинулся с места, всё так же недоверчиво смотря на кузена, до сих пор уверенный, что тот просто подлизывается и сейчас поступит какая-нибудь просьба. Самаэль вздохнул. — Ладно, — он сел и дождался, когда напротив сядет Густав. — Просто я подумал, что это было бы как-то... Ну не знаю... По-семейному? Я знаю, что я тебе никакая не семья. Но мне очень не хватало таких мелочей, как совместный ужин или завтраки. Чтобы это было искренне, а не потому что «надо». В моей семье мы всегда ели по отдельности, потому что не переносили друг друга. Надеюсь, ты меня понимаешь... — Немного, — слегка смягчился Густав, смотря на кузена. Он постарался вбить себе в голову, что Самаэль прежде всего ребенок, который в общем-то не виноват в случившемся и тянется к первому же «взрослому», рядом с которым оказывается. Он даже не намного старше Лоли. Густав невольно представил, что с его собственной сестрой кто-то обходится так же, как он с Самаэлем. По спине бегло проскочил холод. Лишнее колебание тут же испарилось. — Ладно. Я сделаю фреш. Я обычно пью апельсиновый, а ты...? Самаэль просиял и улыбнулся так, что вот-вот у него могли треснуть щёки. — Без разницы! Густав пожал плечами, взял несколько ингредиентов, два высоких стакана и параллельно слушал, как болтает Самаэль. Он рассказывал, что готовится к поступлению и немного волнуется. Густав не особо вникал, так как был сосредоточен на фреше. — Но вообще-то я не хотел бы на этот факультет. Густав отвлёкся, поставив на обеденный стол стаканы. — А куда хочешь? — Не знаю точно. Мне всегда говорил отец, что нужно либо на юридический, либо на экономический. Теперь и твой отец так говорит. А мне больше нравится гуманитарное направление. Я какой-то бракованный, да? — по потускневшему взгляду стало ясно, что ему говорили это не один десяток раз. Несколько секунд Самаэль молчал, пока остывала еда. Он был на редкость расслаблен. Смотрел бледными голубыми глазами на лёд. Стакан запотел. По нему скатывалась холодная капелька воды, что заблестела на мягких оранжевых лучах, которые наполнили кухню насыщенным светом. Густав обратил внимание на какие-то картины, декоративные растения и свечи с приятным запахом. За это время он успел выносить несколько мыслей, а потом взял на себя ответственность их озвучить. — Поступай туда, куда ты хочешь, — выдал Густав. Самаэль распахнул глаза, смотря на него то ли с восторгом, то ли с недоверием. — Что? — Твоего отца больше нет. А моего ты слушать не обязан. — Ты сейчас серьёзно? — Абсолютно, — Густав сделал глоток фреша и потом потянулся к еде. — Тратить несколько лет на то, что тебе неинтересно — несусветный бред. Конечно, сам я бы собственный совет не послушал. Но тебе было бы глупо не использовать такую возможность так, как тебе хочется. Другой такой не будет. Пока Самаэль не находил слов, чтобы ответить, Густав неторопливо ел. — Ты хорошо готовишь. — Спасибо, — после паузы Самаэль выпрямился и улыбнулся. — Я знаю, куда поступлю... Но ты не говори своим родственникам об этом, хорошо? — Меня это не касается. Ничего не скажу. Так вот, что значит быть старшим.***
Первая смерть пришлась на следующую ночь. Бенджамин собрал первые два блока, чтобы сообщить о найденных телах. Их имена и фамилии начали проявляться в памяти кривым, едва ли разборчивым почерком. Ко всему прочему Форт сообщил, что огромное количество личных данных было утеряно. В блоке «А» воцарился хаос. Целые отряды пропадали на делах. Некоторых находили живыми, но в состоянии неописуемого страха. Стали ходить разные слухи. Густав наблюдал за своими коллегами с равнодушием. Только где-то в глубине души что-то злое и обиженное ликовало. А потом затухало так же быстро. Ведь настоящий убийца не был найден до сих пор. Стало ещё страшнее, когда вместе с одной из собак во дворе фирмы застрелили Тома — руководителя блока «Б», что вызвало полный переполох. Густав жил в напряжении целую неделю. Его пересдачу перенесли, но подготовка уже давно приостановилась. Всё, что происходило — происходило в тумане. По какой-то причине даже отвлечься не получалось на что-то, кроме работы, да и там не происходило ничего хорошего. Мин Джун на неделе почти не появлялся. А если он и был, то чтобы немного помочь Густаву и Мелоди. Крайний раз он вернулся уставшим, с кругами под глазами и температурой. — Вам уже сказали, что вы должны будете перевести всё оружие в бункер? И кстати, из библиотеки придется временно перебраться. — Почему? — склонила голову Мелоди. — Не знаю. Мне дали распоряжение, я вам его передал, — немного нервно ответил Мин Джун и развернулся к выходу. — Вы идёте? Это очень срочно. Густав с Мелоди переглянулись, но встали и последовали за ним. Мин Джун казался каким-то совсем нервным, вздрагивал от каждого шороха и вглядывался в тени, точно видел там чьи-то силуэты.***
Множество людей группы захвата заполонили здание. Они стояли на входах, на улице. Некоторые даже забрались на крышу. Густав смотрел на них в смятении. — Мин Джун, что происходит? Почему их так много? — Облаву ожидаем. Очередная утечка информации. Будьте тут, пока ничего не разрешится. Полиция штата нами слишком заинтересовалась. Не конкретно «нами». Нашей организацией, которую не могут найти. Так что Форт организовывает срочный переезд. Нам желательно залечь на дно, пока ситуация не сгладится. Густав помрачнел. Не только потому что жизнь стала невыносимо активной, но и из-за того, что это всё явно было не его рук дело. Мелоди тоже напряглась. Она покосилась в сторону лестницы и остановилась. — Идите. Мне нужно отойти. — Куда? — возмутился Густав, но Мин Джун потащил его вперёд. — Давай потом? Группа захвата стала агрессивной. Всех бесит, когда вы заполняете коридоры и маячите перед глазами. Густав сдался и согласился вернуться в свой кабинет. — Ты будешь тут? Мин Джун кивнул. Он помог Густаву выложить на стол все свёртки, над которыми они с Мелоди работали. — Я в своём блоке, если что. Нас собирают на совещание. Нужно, чтобы кто-то взял на себя руководство блоком. Он ушёл довольно быстро, толком не объяснившись. Густав вздохнул и сел за стол, надеясь хотя бы начать работу, но в голову совершено ничего не лезло. Строчки в книгах плавали, а пометки Мелоди впервые казались нечитаемыми. А потом раздалась сирена. Густав хорошо запомнил этот момент. Когда часы раздражающе тикали, мысли разрывались то на учёбу, то на план местности, где уже были высажены цветы. Но всё резко оборвалось. Лампочка над головой загорелась красным. Густав моментально и едва успел заметить, как на улице припарковались машины. Сначала он подумал, что это спецназ. Тогда он бы не сильно нервничал. Отец в любом случае поможет не получить статью. Если бы всё было так просто. Густав заметил, как из одной машины выпрыгивает чёрная кошка. Она подняла голову, будто смотрела прямо в щель заколоченного окна. — Вот блять... — Густав схватил вещи и уже выбежал в общий коридор, как голос из громкоговорителя сообщил следующее: — Всем входящим в блок «А» запрещено покидать здание. Оставайтесь на месте и не паникуйте. Густав застыл, вытаращившись на пустой коридор. Где-то вдали раздалась серия выстрелов. В нескольких метрах разлетелось на мелкие осколки стекло. Нервничать и теряться в таких ситуациях Густав себе позволить не мог. Он опустился на корточки, очень вовремя улизнув от света фонаря, который пробился в окно. Мучительное видение о людях в форме вернулось к нему в момент, когда он услышал отдалённые голоса. В них было много гнева и ни капли милосердия. Кто бы сюда ни явился, ни о какой пощаде здесь и речи быть не может. Видение развеялось, когда крик оказался зовом. Густав услышал своё имя из коридора. Не выпрямляясь, он тихо шмыгнул за стену. В тот же момент прямо перед ним просвистела пуля. Густав инстинктивно пригнулся, зажимая уши. Звук был невыносимо громкий. Сразу после этого раздался второй уже с другой стороны. Густав вжался в стену спиной и тихо пробормотал что-то. То ли молитвы, то ли маты на немецком. Звон в ушах стал громче собственных мыслей. Слева вышел человек в форме группе захвата. — Поздравляю, твоя реакция спасла твою задницу, — по голосу Густав сразу узнал Кайла, который рывком поднял его на ноги за шкирку. Его глаза через маску прояснились после того, как развеялся дым. — Вас эвакуируют. Где мелкая? — Я не знаю. Она отошла куда-то. Кайл вздохнул и осторожно пошёл вперёд, держа перед собой автомат. Густав шёл за его спиной, сжимая в руке свой пистолет. Они переступили через мёртвое тело какого-то человека. Из головы сочилась кровь, пропитывая пол и обои. — Я знаю, где Мелоди. Наверное, решила сходить за своей шавкой. А сейчас прячется. — Блоку «А» дали распоряжение оставаться на местах... — Это поддельное объявление. Ваш блок хотят расстрелять, чтобы найти чертежи и карту с бункером. — Но откуда они знают?! Они резко остановились. Кайл споткнулся о выбившуюся половицу, привлекая ненужное внимание. Густав увидел, как в тени коридора появляется человек, который направляет перед собой прицел. А точнее на Кайла. Густав успел сделать выстрел первым. Человек упал, выронив оружие. Он кашлял и задыхался несколько секунд перед тем, как не замолчать. Кайлу удалось быстро вывести Густава по пожарной лестнице. — Спрячься в зоне фабрики где-нибудь между трубами. Я найду Мелоди и Мин Джуна. Когда за вами придёт Бенджамин, вас увезут в безопасное место. — Но Мин Джун не в нашем блоке ... — Я вывожу вас, потому что вы слишком молодые и беззащитные. Форт питает к вам странную любовь из-за вашего возраста. Мол не успели пожить ещё, — фыркнул Кайл, подталкивая Густава ко входу на рабочую фабрику. Он всучил ему аптечку и фонарик. Как оказалось позже — совсем не зря. На рабочей территории почти не было света. Мигали красные огоньки и без конца срабатывала сигнализация, но как понял Густав, все выходы были перекрыты. Бежать пока было некуда. Он тихо забрался в какое-то помещение с толстыми трубами. Какой-то непостоянный запах мешал нормально дышать. Густав вспомнил, что здесь ужасно много химикатов. Риск подохнуть здесь стал ужасно большим, если вдруг кто-нибудь неосторожный произведёт выстрел. Оперевшись на стену, он уставился вдаль, больше всего боясь увидеть сейчас людей. Ведь мал шанс, что они будут его союзниками. В такие мгновения Густав больше всего жалел, что не жил полноценно: перестал нарушать запреты, боялся наказания, пренебрегал своими желаниями, критиковал других людей вместо того, чтобы попробовать их понять, не испытывал нежностей первой любви и не чувствовал на себе влюблённых взглядов. Если его сейчас застрелят, значит, всё содеянное было напрасным. И почему люди живут так, будто собираются жить вечно? Если подумать, они никогда не узнают, у кого из них впереди целая жизнь, а у кого сочтены дни. Дверь тихо приоткрылась и чья-то нога показалась на свету. Густав направил туда пистолет, хотя не стал бы стрелять в месте, где один выстрел мог пробить трубу. Следом за одним человеком появился второй. Он ковылял рядом, спотыкаясь и плача. Потом дверь закрылась. Помещение снова погрузилось в темноту, которую иногда разбавлял мигающий свет. Сигнализация раздавалась где-то очень далеко. От резкой тишины у Густава заложило уши. Напоминало ночной кошмар. — Ты в порядке? Давай сядем... — первый знакомый голос. Густав взялся за фонарик, но не спешил его включать. — А где? Тут вообще безопасно? Вдруг газ? Я боюсь за Бубика. Густав выдохнул и помигал фонариком: — Идите сюда. Не волнуйтесь, нас скоро заберут. Мин Джун включил свой фонарик. И тогда Густав увидел его избитое лицо. Однако несмотря на побои он улыбнулся. Раненным человеком оказалась Мелоди. Посматривая на бегущую рядом собаку, она шла вперёд. Мин Джун придерживал её, хотя сам еле держался на ногах. Густав встал и вышел к ним на встречу, чтобы помочь. — Что случилось? Мин Джун опёрся об одну из труб рукой, но та оказалась горячая. От неожиданности они с Мелоди вздрогнули и отшатнулись. В последствии вторая потеряла равновесие из-за раненой ноги. Густав подхватил её и удержал. — Мне ногу чем-то порезали... — Как тебе вообще умудрились порезать ногу? — Вообще-то сначала хотели перерезать сухожилия, чтобы я не убежала. Густаву было не тяжело держать Мелоди за локти, но из-за её сильной дрожи это становилось сложнее. Он довёл её до места, где сам сидел только что и помог ей опуститься на пол. — Это псины Хантера. И они все отбитые... — добавил Мин Джун. Он сел по другую сторону от Мелоди, потянувшись к её ноге. Рана была сделана чем-то острым чуть ниже колена. Рубец был таким глубоким, что его пришлось бы зашивать. Мелоди закрыла себе рот ладонями, чтобы не издать ни звука, пока Мин Джун подсвечивал фонариком её ногу. — Только не теряй сознание... Вот только пока он проговорил это, Мелоди уже побледнела и начала заваливаться на бок. Густав снова перехватил её. Ему пришлось потрясти напарницу, чтобы она хотя бы немного пришла в чувства. — Нам нужно к Эдгару. Он же сможет это зашить? Мелоди испугано подняла на Густава голову, когда услышала это. Он ответил на её взгляд: — А как ты хотела? — Нет... — Мелоди, не хочу показаться грубым, но у тебя не спрашивали, — вздохнул Мин Джун, прикладывая к ране ткань. — Мин Джун, помолчи. Она и так еле живая. Это сработало. На какое-то время все трое замолчали, прислушиваясь к тревоге снаружи. Рядом крутился и поскуливал Бубик. Мин Джун пытался его гладить, но тот не поддавался, жалостливо заглядывая хозяйке в глаза и обнюхивая её рану. Мелоди пыталась не показывать эмоций и сидела почти тихо. Только иногда она вздрагивала и всхлипывала от боли. Густав был поражен, что она в таком состоянии ещё и шла какое-то время по коридорам и сейчас держалась достаточно стойко. В этот миг в нём даже проснулось к ней уважение. Пока Мин Джун пошёл на разведку, Густав нашёл в аптечке набор для обработки раны. Конечно, этого бы не хватило. Такой рубец придётся зашивать. Но как минимум снизить муки и вероятность инфекции Густав мог. Он отыскал слабое обезболивающее. Оно подействовало, но практической пользы почти не принесло. — Как именно тебя сюда ранили? Они же хотели перерезать сухожилия, ты сказала. Эй, ты слушаешь? Посмотри на меня. Мелоди начала медленно поднимать голову, сопровождая это действие прерывистым дыханием. Её глаза бегали, а зрачки уменьшились до маленькой точки. Из-за упавших волос её выражение лица было непонятно. Густав никак не мог разглядеть, в каком состоянии Мелоди вообще находится. Рука сама потянулась вперёд. Длинные пальцы плавно подхватили несколько длинных тёмных прядей, откидывая их Мелоди на макушку. Она была бледнее смерти. Густав заподозрил, что ранена она не только в ногу. — Да, хотели. Я разозлила одного из них и он даже почти сделал это. Сначала я отбилась, но он успел воткнуть нож в мою ногу. Густав сморщился. Он уже убрал руки от раны Мелоди, как вдруг снова открылась дверь. Почти одновременно они пригнулись и наклонились друг к другу, всматриваясь в темноту. — Ребята! Мин Джун подсветил фонариком вперёд и привлёк внимание напарников. Рядом с ним возник Бенджамин, Эдгар и Кайл. Каждый из них был не в лучшем состоянии: у кого-то были в крови руки, у кого-то лицо. У Кайла не было шлема. К его старому шраму прибавилось ещё несколько царапин. Эдгар мучительно морщился, держась за больное плечо. — Так, пошли, — Густав помог Мелоди встать. Ему сначала показалось, что она может держаться на ногах самостоятельно, но ошибался. Мелоди почти сразу, ступив на больную ногу, рухнула на пол. С тяжёлым вздохом Густав сначала мельком оценил своих коллег и пришёл к тому выводу, что кроме него помочь больше некому. Он сел на корточки и поднял Мелоди на руки. — Я смогу идти! — Скажи, чтобы ты заткнулась, тебе нужно оторвать ногу? Ты не можешь идти, это будет медленно! Не открывай рта не по делу, иначе в окно выброшу. Поверь, я смогу это сделать. Мелоди недовольно скрестила руки на груди, отворачиваясь от Густава. Ему, если честно, было гораздо комфортнее, когда она ему хамила, чем когда морщилась от боли и не могла связать двух слов. — Он прав, — Бенджамин держал связку ключей, с которой пошёл вперёд. Все остальные двинулись следом. К удивлению Густава, Мелоди была очень лёгкой. Не составило особых проблем перемещаться с ней быстрым шагом. Кайл шёл впереди, иногда останавливая всех остальных, если слышал приближение людей. Густав прислушивался к внутреннему голосу, сопоставляя совпадения в своей жизни и то, к чему они привели. Впервые ему показалось, что в их делах с отцом появилось третье лицо, связанное с «СХ». Бенджамин открыл пожарный выход. Мин Джун держал на поводке Бубика, всё время недоверчиво на него поглядывая, словно тот мог в любой момент сорваться и побежать в неизвестном направлении. На дороге их уже ждал грузовик. Рядом лежали какие-то коробки и сумки. Эдгар, игнорируя боль в плече, загрузил всё туда, а потом сел за руль. — Эдгар временно отвезёт вас в другое место, — выдал вердикт мистер Форт. — А куда? — Густав с помощью Мин Джуна залез в кузов и опустил Мелоди на плед, который кто-то туда положил. Она сразу шумно выдохнула, взявшись за кровоточащую ногу. — В нашу импровизированную больницу, — ответил Эдгар. — Мелоди нужно зашить рану. Мелоди уже не сопротивлялась, поскольку почти отключилась, но её ресницы дрогнули, намокая в очередной раз. К ней прижался неугомонный пес. Он жалобно смотрел на едва дышащую хозяйку, то и дело тыкая её носом. Бенджамин, увидев это, сморщился, словно получил пощечину. Густав впервые наблюдал его сочувствующим или даже подавленным, точно каждый миг боли подчинённой режет его без ножа. Он присел рядом с Мелоди и стянул своё пальто, накрыв её им, чтобы спрятать от сквозняка. — Потерпи немного, Мелоди. Обещаю, после этого вы с Бубиком получите заслуженный отдых... — мистер Форт погладил её по макушке, словно ребёнка, а потом убрался из грузовика, отправляясь к остальным эвакуированным. В это время здание стало разрываться от пожарной тревоги. Что-то горело. И только когда грузовик уже отъехал, Густав успел увидеть, как из нескольких окон высовываются языки пламени. Оставшиеся из блока «А» спасали документы и заключения, кто-то вытаскивал из драк товарищей. Такого коллективного объединения Густав ещё никогда не видел. Мистер Форт, всегда холодный и серьёзный, с заботой помогал подняться своим подчинённым и отстреливался от силовиков состава «СХ». В один из таких моментов он поймал пулю. Густав вздрогнул, но так и не успел увидеть, пострадал ли он серьёзно. Только момент его падающего тела остался в памяти отчётливым отрывком, сопровождающимся характерным хлопком выстрела. Густав всеми силами пытался заглушить в себе что-то щемящее, давящее на лёгкие. Дыхание перехватило от накатившего страха. Он смотрел на исчезающее в деревьях здание, пока свет огня окончательно не слился с сумерками. Ненависть была в нём неукротимой. Но что-то неожиданно сильное стало бороться с ней.***
Где-то за городом был небольшой дом. Двухэтажный и с оборудованным подвалом. Это место представляло из себя замаскированное нечто с кучей медицинских принадлежностей, операционной, средствами для обработки ран и много того, о чём Густав не знал. Случай Мелоди был не настолько серьёзным. Понятное дело, никакого наркоза ей не предоставили. Густав только сумел отыскать в аптечке обезболивающее, но его бы не хватило для полного подавления болевых ощущений. Мин Джун сидел рядом со столом и боялся смотреть на кровь, а Густав присматривал за собакой на первом этаже. Вскоре пришлось поменяться местами, посколько Эдгару была необходима помощь, когда он зашивал рану. Теперь Густав присутствовал всё то время, пока Мелоди пыталась подавлять крики ужасной боли. — Проклятье, Мелоди. Осталось недолго... Эдгар нервно дотянулся до пачки с обезболивающим, пока не вспомнил, что такую дозу давать Мелоди было небезопасно. Её тело неподвластно дрожало. Плечи тряслись, как будто она делала это специально, но, разумеется, это было не так. Мелоди пришлось сидеть, чтобы хоть как-то уменьшить количество дрожи, которое она передаёт операционному столу. Густав чувствовал себя потерянно. Напарница вызывала в нём не такое большое количество ненависти, чтобы он не захотел как-то помочь ей. Чем-то она напомнила ему его сестёр. Маленькая, строящая из себя карикатурное подобие самостоятельного взрослого. Густав подорвался и взял полотенце, которое намочил под потоком холодной воды. Он подошёл к Мелоди и попытался привести её в чувства, слегка смочив горячий лоб и щёки. Напарница нехотя болтала головой, но, кажется, стала дышать чуть свободней. Густаву пришлось приложить некоторые усилия, чтобы удерживать её плечи, надеясь избавить от мешающей процессу тряски. Должно быть, они пробыли в таком положении не очень недолго. Эдгар вскоре закончил накладывать швы. Мелоди оставили на первом этаже в спальне под его надзором. Собаку пришлось тоже впустить. Бубик поднял лай, который всем давил на виски. Густав не знал, куда деться и как отойти от этой ситуации. Он складывал в голове всё, что с ним произошло за эти дни. Как Хантер их нашёл? Чего добился? Мин Джун сидел в кресле, поджав к себе ноги. Густав сел неподалёку. — Форта подстрелили. — Я знаю. Видел. — Ты думаешь...? — Не знаю. Думаю, он жив. Просто я очень волнуюсь. Он ведь этого не заслужил, понимаешь? Я знаю, это звучит глупо и неуместно. Работать с оружием и самыми низшими прослойками общества и называть себя хорошим человеком нельзя, но... Но он точно не плохой. Не хороший, но и не настолько плохой, чтобы вот так умереть! — Ты заметил, как он беспокоился? — зачем-то дополнил Густав. Мин Джун кивнул. Он легонько улыбнулся, кажется, радуясь, что его поддержали. — Столько проблем навалилось. А меня ещё и отчислить хотят из-за долгов. Очень нечестно. Я столько сил вложил, чтобы сюда поступить. А в итоге прячусь по углам и боюсь, что меня найдут и убьют. — На фоне Хантера, поставок оружия и перестрелками проблемы с учебой кажутся совсем неуместными. Я не могу к этому привыкнуть. Меня всё это бесит. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы отчислиться? Было ужасно темно, но хорошо, что Мин Джун нашёл небольшую настольную лампу и поставил её на обеденный стол. Пользуясь паузой, Густав несколько секунд изучал кухню, где было много растений в горшках. Где-то рос лимон, где-то небольшие помидоры. А ещё здесь пахло мятой. Интерьер достаточно старый и не отличался хорошим ремонтом, но из каждого уголка веяло уютом. Густав засмотрелся на ароматическую свечу, представляя, как было бы здорово обзавестись чем-то подобным. Ему казалось это красивым и лаконичным. — Густав? — А, по поводу твоего вопроса... Я думал отчислиться. В последнее время постоянно. Не люблю свою специальность. Но я не хочу тратить время на подготовку к очередным экзаменам. — А я вот думал взять академический год. Может, возьмёшь его вместе со мной? Густав задумался. Пока Мин Джун начал наливать по стаканам со льдом содовую, было время поразмышлять над этой затеей. Звучало, как временное решение. Густав немного приободрился. — Я вижу, тебе становится легче от этой мысли, — Мин Джун с приветливой и мягкой улыбкой поставил перед Густавом содовую. — Я так и сделаю. Они слегка стукнулись стаканами и со слабым, измученным хихиканьем улыбнулись друг другу. — Рад, что ты меня понимаешь. Мне очень важно с кем-то поговорить на такие темы. Спасибо за твоё терпение, Густав. Почему-то чёрствый Густав ощутил приятный комфорт. Наверное, так ощущает себя человек, который впервые почувствовал от кого-то поддержку.***
Ночью Густав воспользовался возможностью, чтобы найти телефон и дозвониться до отца. Он в общих чертах обрисовал ему ситуацию и был удивлён, что Чарльз ничего не знает. Несмотря на недавний конфликт, тот был настроен очень нервно. Тревожный голос почти с мольбой просил Густава временно остаться за городом. Срок — два дня. А за перенос экзамена Чарльз уже договорится. Про академический год, заявление на который Густав уже заполнил, он так и не узнал. А потом Густав сидел на улице, оперевшись о перила. Волосы на затылке растрепались. Их приятно перебирал ветер, выкручивая волнистые пряди. Густав подставил под поток лицо, прикрыв глаза. Сна не было, но и бодрости тоже. Лишь неприятное утомление и ломка в некоторых частях тела. И ничто, наверное, не смогло бы поднять Густаву настроение в этот момент. — И ты здесь? — тихо выдавил слегка охрипший голос. Густав обернулся и увидел, как Мелоди с пледом на плечах стоит в дверном проёме, облокачиваясь об косяк. Она слегка поджимала больную ногу и хромала, но это не особо её на останавливало. — Что дёрнуло тебя встать в таком состоянии? Мне казалось, Эдгар велел тебе оставаться в постели. — Плохо стало. Вот, подышать вышла. Там Мин Джун пытается тихо нарезать салат. Сначала я помогала ему, но он меня прогнал и сказал, что такими темпами у меня отвалится нога. Она, опираясь на разные поверхности, села неподалеку от Густава. — Он прав, между прочим. Но знаешь, если у тебя не будет ноги, ты хотя бы перестанешь попадать в неприятности. — Для этого мне не нужна нога. Густав громко фыркнул и показательно закатил глаза. — Ты почему не прогнал её в дом? — появился в дверном проёме Мин Джун. Он сурово хмурился и говорил полушёпотом, чтобы не разбудить Эдгара. — Попробуй прогони эту овцу. — Ты кого овцой назвал? — возмутилась Мелоди, пнув Густава здоровой ногой в бок. Тот зашипел и спешно отодвинулся от неё. — Я же говорил! — Ладно, ладно. Заткнитесь и не шумите. Ночь на дворе, если вы не заметили. Я принесу салат. Мин Джун вернулся всего через несколько минут. Он уже успел завязать на макушке забавный хвостик, напоминающий пальму. Мелоди хихикнула и слегка умилилась его внешнему виду. Густав же не упустил возможности пальцами задеть «пальмочку». Правда, после этого его заслуженно шлёпнули по руке. Мин Джун сел на колени, протягивая каждому миску салата. Потом он скрестил ноги и расслабился, не обращая внимание на шелест листьев и пение сверчков. Густав смотрел в глубь пустынной улицы и пытался понять, в какой момент его жизнь приобрела такой оборот. По одну сторону сидела ненавистная напарница, а по другую — один из единственных людей, с кем у Густава получилось построить что-то наподобие дружбы. И среди всех этих людей был всего один предатель.Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь — Взрывая, возмутишь ключи, Питайся ими — и молчи…
Лишь жить в себе самом умей — Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум — Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи — Внимай их пенью — и молчи!..