Князь и конюх

      Волк ворвался в спальню Андрея за несколько мгновений до того, как залаяли собаки, разбуженные шагами незнакомца, и с грозным рычанием занял своё место у его изголовья. Князев вскочил, не обращая внимания на холод, моментально схвативший его за босые ноги: было темно, до рассвета оставалось ещё долго, и порядочные люди в такое время, казалось бы, не должны шляться по улицам и мешать спать всем вокруг. В соседней комнате заскрипела кровать, и вскоре в дверях показалась взволнованная и бледная, как смерть, Агата.       Серая с бурым шерсть зверя стояла дыбом. Ничто не заставило бы его ослушаться приказа Андрея, если бы не опасность, исходившая от незваного гостя, которую Волк, видимо, чувствовал на подсознательном уровне, и верность хозяевам победила в нём необходимость подчиняться их словам. Андрею пришло в голову, что придётся менять засовы на псарне: в конце концов, двери на ночь запирались, и пока что никому не удавалось их выбить... кроме Волка. Князев бы не удивился, если б узнал, что засовы слетели вместе с железными креплениями под натиском разъярившегося зверя.       — В чём дело? — голос Агаты, хоть и был сонным, но звучал ровно и уверенно. — Я услышала лай...       — А я услышал Волка, — хмыкнул Андрей, зевая и протягивая Агате тёплый меховой плащ, чтобы накинуть поверх нижней ночной рубашки: на долгие одевания, судя по всему, ни у кого не оставалось времени, ибо снизу уже раздавались голоса и шаги. — Ты можешь остаться здесь, если...       — Я не собираюсь отсиживаться, пока ты ищешь неприятности на свой зад, — фыркнув, Агата завернулась в плащ, даже только в нём и в белой льняной рубахе умудряясь выглядеть торжественно и грозно, и первая вышла из комнаты, направляясь на первый этаж.       Внизу, в главной зале, уже было достаточно людно, несмотря на то, что в самом Нордурхьярте постоянно жили только Андрей с Агатой: на глазах у Андрея, явно посланный своим наставником-псарём, в замок вбежал Владька, мальчишка-крестьянин, которого давно ещё приютила Агата и поставила в псарню, присматривать за собаками во время запоев старика Горазда, увидел происходящее и, охнув, спрятался за спинами двоих стражников. Анфиса, бывшая леди Крючкова, происходившая из древнего рода, корнями уходившего в германские народы, а ныне лучшая сокольничая, которого когда-либо знал род Князевых, стояла возле лестницы, вся встрёпанная и уставшая, будто бы собачий лай выдернул её прямо с лежанки в Соколиной башне, и недоверчиво косилась по сторонам: на её руке, впившись острыми когтями в перчатку из плотной оленьей кожи, то и дело встряхивал белоснежными, в россыпи чёрных крапинок, крыльями крупный кречет, чьи чёрные глаза пристально вглядывались в каждого, находящегося поблизости, а опасный клюв то и дело прищёлкивал, будто птица уже примерялась вонзить его в первого, кто рискнёт приблизиться к его хозяйке.       Взгляд Андрея скользнул дальше: присутствие Богучара, устроившегося у стены, его, в общем-то, не слишком удивило, — в конце концов, ничего необычного в том, что отцовский прихвостень старается быть в центре событий, не было, — а вот появление больного отца, только недавно прибывшего в Нордурхьярт и ещё не успевшего привыкнуть к холодным северным ветрам, вызвало в его сердце бурю эмоций.       — Отец? — позвал он, не отрывая взгляда от Сергея Князева. — Возвращайся в свою комнату, тебе не стоит напрягаться без повода.       Андрей был так сосредоточен на старом князе, что не заметил ещё одного человека, находившегося в тени, несмотря на то, что взгляды всех присутствующих были обращены именно на него. Только когда он пошевелился и выступил в круг, освещённый огнями свечей, Князев обратил на него внимание.       — Прошу прощения, — проговорил незнакомец со странным акцентом, не разгибаясь из вежливого поклона, и голос его показался Андрею тягучим, как переслащенный чай. — Я не ожидал, что мой скромный визит наделает столько шума...       — Тогда вам следовало явиться днём, а не под прикрытием темноты, — фыркнула Агата. — Не думаю, что...       — Это мой старый друг, — вдруг подал голос Сергей и закашлялся, опираясь на трость. — До того, как болезнь подкосила меня, я вёл переговоры с германцами... И граф Иоганн был настолько добр, что согласился укрепить наш союз, связав себя узами брака с девушкой нашего рода.       Иоганн склонился ещё ниже, расшаркиваясь перед Князевым-старшим, и Андрей почувствовал, как в груди его заворочалось скользкое предчувствие неотвратимой беды. Он мог лишь надеяться на то, что это ощущение было вызвано лишь недосыпом и волной тоскливых воспоминаний, липкой паутиной облепивших его со вчерашнего вечера.       — Видишь ли, сынок, Иоганн — потомок великого короля Карла Безногтного, — продолжил Сергей с едва заметной улыбкой. — Для меня было бы честью породниться с таким знатным родом, и граф вызвался быть тем, кто объединит две великие семьи!       "Породниться с сыном Карла Безногтного?! Проклятье! Лучше умереть, чем запятнать себя такими родственничками!"       Андрея передёрнуло от одной только мысли о чём-то подобном. Слухи о Карле Безногтном доходили до него, не от отца, но от рассказов слуг, недовольных тем, что князь связывает себя теми или иными отношениями с таким человеком.       Старый король был уродлив, как сам дьявол: прозвище "Безногтный" отражало лишь малую часть того, как отвратителен и мерзок был Карл, потомок многих поколений кровосмешения и браков сестёр с братьями и отцов с дочерьми. Судя по портретам, лицо его было кривым, изборождённым морщинами и неровностями, как смятая бумага, один глаз не видел и был затянут бельмом, а половина зубов отсутствовала с его юности, и на портретах, где он был изображён улыбающимся, можно было разглядеть тёмные провалы на их месте и багрово-алые воспалённые дёсны. Граф Шаботов упоминал, что он был первым, кто решил всё же разбавить свой род свежей кровью, и взял в жёны девушку из числа крестьян.       Андрея передёрнуло от воспоминания о том, что у короля были дети. Он не мог представить, насколько мерзко должно было быть его молодой жене ложиться с ним в постель, ведь уже в молодости он выглядел не лучшим образом, а со временем его образ портился всё больше и больше, и Князев не мог поверить, что кто-то согласился жить с ним по доброй воле. Впрочем... старого короля не просто так звали Безумцем. Карл был известен не только внешним своим уродством: все проблемы он предпочитал решать силой, а потому любой, кто был ему интересен, был вынужден выполнять все приказы безумного короля, чтобы не рисковать жизнями своей семьи и близких людей.       "Сын Карла Безумного... Иоганн Отравитель! Но он же..."       Граф Иоганн сбросил с себя походный плащ, и Андрей заметил, как Анфису, оказавшуюся ближе всего к ночному гостю, передёрнуло от отвращения, девушка побледнела и отступила на шаг, отворачиваясь и притворяясь, что очень занята разглаживанием встопорщенных от возмущения перьев кречета.       "...горбун."       Менее уродливый, чем его отец, но такой же жестокий и беспринципный, горбун Иоганн Отравитель клинкам и угрозам предпочитал всевозможные яды, способные как убить человека мгновенно, так и растянуть его смерть на долгие часы, делая последние моменты его жизни невыносимыми. Проклятый Иоганн знал, как заставить человека делать что угодно, опоив его близких зельем, что погружает в глубочайший сон, и обещая крошечный флакон со спасительным отваром в обмен на верную службу.       — Ничего не выйдет, — выдохнул Андрей, выныривая из своих мыслей. — Кроме меня, у тебя нет детей, а мать ты от себя не отпустишь. Как ты собираешься породниться с семьёй Безумца?       Ухмылка, скользнувшая по губам Сергея, не предвещала ничего хорошего, но Князев-младший слишком поздно понял, на кого был направлен его хищный взгляд.       — Нет... Ты не посмеешь...       — Четыре года назад ты заявил, что породнился с северной княжной, чтобы не становится мужем и женой. Что вы будете править, как брат и сестра. Не так разве? — промурлыкал старик, улыбаясь шире. Андрей почувствовал, как Агата схватила его за руку, пальцы её дрожали. Волна эмоций молодой княжны захлестнула Князева с головой: паника, дикий, животный страх, и тут же — так тщательно скрываемая за внешним безразличием ярость. — Многоуважаемый граф сказал, что с удовольствием свяжет свою жизнь с той, в чьей крови искрятся льдинки северных гор.       "Но отец не может отдать ему Агату! Он знает, что я буду драться за неё! Тогда кто..."       — Ольга... — едва слышно прохрипела княжна. — Моя Ольга... Много лет назад мы с ней смешали кровь, поклявшись друг другу в вечной верности... Проклятый ублюдок знает, чего требовать...       Шумно выдохнув, Агата взмахнула руками, точно пыталась удержаться на ногах, как если бы кто-то ударил её под колени, и со вскриком рухнула на лестницу. Князев едва успел подхватить её на руки, позволив завалиться на себя, и ужаснулся, поняв, что она ещё больше побледнела, будто бы страх за Ольгу выпил из неё все жизненные силы.       — Кажется, вашей красавице-жене дурно? Я мог бы помочь, — вкрадчиво улыбнулся Иоганн, устремив на Агату липкий взгляд жадно поблёскивающих глазок. — У меня с собой есть одно средство...       — Нет, — отрезал Андрей, прижимая лишившуюся чувств княжну к себе. В его груди всколыхнулось жарким огнём яростное желание защитить, не подпустить ближе, убить, если будет необходимость, и Князев с огромным трудом заставил себя успокоиться и не выпускать свою ярость наружу. — Я не стану пользоваться услугами отравителя.       — Как пожелаете, — расплылся тот в медовой улыбке ещё шире, будто стараясь всему миру продемонстрировать своё благодушие и отсутствие каких-либо чёрных мыслей. — Но я всегда готов прийти вам на помощь, светлый княже.       Андрея передёрнуло. На мгновение ему показалось, будто его с головой окатили чем-то липким, грязным, отвратительным на ощупь, будто какая-то мерзкая жижа проникла в его тело, измазывая собой всё светлое и тёплое, что в нём оставалось.       — Может, мой отец и готов плясать под дудку германцев, но не я. Мы вернёмся к этому разговору, когда княжна будет лучше себя чувствовать... — медленно проговорил он, не отрывая от горбуна ледяного взгляда. Иоганн поёжился, словно ощутил на своей коже холод северных ветров, и едва заметно качнулся назад. Не отступил, нет, но Андрею и этого было достаточно. Правило, так тщательно вбиваемое в него с самого детства, впервые помогло ему: любое движение назад — проигрыш. Знак слабости.       — Но, светлый княже...       Второй ошибки Князев ему не спустил и едва заметно шевельнул пальцами. Мгновение спустя Волк беззвучно, словно призрак, метнулся вперёд, сбивая Иоганна с ног и прижимая к холодному каменному полу. Клыки его замерли у дряблого горла горбуна, янтарные глаза смотрели с холодной ненавистью. Один приказ Андрея — и германец попрощался бы с жизнью.       — Никогда... — прошипел молодой князь, и волк, точно подчиняясь тону его голоса, сильнее прижал Иоганна лапами к камню. — Никогда не путайте гостеприимство с разрешением вламываться в чужое сердце грязными сапогами. Вы мне никто. И никогда не будете кем-то значимым. А значит, права у вас нет титул мой своим грязным языком поганить. Впредь не смейте звать меня иначе, чем Ваше Сиятельство, иначе...       Волк грозно зарычал и щёлкнул зубами перед самым кончиком носа побледневшего горбуна. Предупреждение было вполне ясным: дикий зверь, нависший над горлом, говорил о намерениях своего хозяина гораздо доходчивее, чем любые слова.       Не произнося более ни звука, Андрей развернулся и направился вверх по лестнице, унося Агату в безопасное место. Волк, вильнув хвостом, направился за ним, на всякий случай то и дело оглядываясь.       Как только голова её коснулась мягкой подушки, княжна открыла глаза и резко, порывисто села, острым взглядом серебристых глаз окидывая спальню, будто переживая, что кто-то может за ними подглядеть или подслушать. Тонкие бледные пальцы почти несознательно зарылись в густую, тёплую шерсть Волка, подошедшего ближе, чуть сжали, хватая за загривок — зверь слегка дёрнул ухом, но ничем другим своего недовольства не выдал.       — Ты в порядке? — встревоженно выдохнул Андрей, опускаясь перед ней на колени. Взгляд его моментально потеплел, когда в глазах Агаты он разглядел едва заметные искорки гнева.       — Более чем, — отозвалась она. — Но я не позволю лапам этого урода коснуться Оли. Хорошо ещё, что он не знает... — на мгновение Агата прикрыла глаза, точно собираясь с мыслями, но тут же улыбнулась и продолжила. — Неважно. Я не смогу ничего сделать, пока у старика в руках цепь от моих кандалов! Нам с тобой придётся пойти на смертельно опасную хитрость. Если твой отец раскроет мой план — головы полетят у обоих. Ты готов?       — Что нужно делать? — Князев не сомневался ни секунды, и проблеск улыбки в глазах Агаты отозвался облегчением в его сердце.       Девушка насмешливо вскинула голову, расправляя плечи.       — О, всего ничего, лишь сделать так, чтобы Сергей не мог меня сдержать, чтобы мне незачем было опасаться последствий... Придётся вломиться в его терем и выкрасть Злата.