Когда Сайтаме было шесть лет, он мало понимал происходящее вокруг, но довольно быстро осознал одну простую вещь — он никому был не нужен. Невыносимая мысль эта причиняла столько боли, так мучила его, что Сайтама готов был на что угодно, лишь бы больше не чувствовать.
И ответ пришел одним прекрасным днем от серьезной тетеньки по телевизору, которая в скучной передаче для взрослых сказала удивительную фразу:
«Отпусти ситуацию.»
Тетенька в очках выглядела очень умной, а значит, знала, о чем говорит. А значит, ситуацию действительно можно отпустить.
И Сайтама отпустил.
Он представил, что это как воздушный шарик. Что руку можно просто разжать, веревочка выскользнет, и вот, шарик уже улетает в небеса.
Не думать все эти злые мысли и не чувствовать все эти грустные чувства стало гораздо легче, с тех пор как он мог просто сказать себе «это не мое» и отпустить.
Он перестал постоянно плакать, перестал жалеть себя, перестал огрызаться на всех подряд. Жить в мире, где он никому был не нужен, стало значительно легче.
Сайтама столь мастерски овладел умением «отпускать», что и сам не заметил, как все его эмоции стали утекать, как вода сквозь пальцы. А когда спохватился, было слишком поздно. Он забыл, что нужно делать, чтобы шарик не улетал.
В переносном смысле, конечно.
Сайтама сжимает и разжимает кулак, смотрит на него. Делает так снова.
Хмм?
Из центра ладони распространяется легкий зуд. С ним такого раньше не было.
Может быть?..
Да не, вряд ли…
Сайтама кидает взгляд на календарь на стене, купленный Геносом, где киборг старательно передвигает маленький магнитик, отмечая сегодняшний день.
Странно. Обычно его «особые дни» приходят примерно раз в полгода. С последнего гона прошло месяца четыре максимум.
Сайтама чешет ладонь. Может, это реально не оно?
Хотя он действительно немного раздражительный последние пару дней…
Сайтама чешет ладонь, но это не помогает, у него даже нет ничего подходящего…
Он знает, что у некоторых альф появляется «тискательный» рефлекс во время гона, когда рукам необходима стимуляция. Вычитал об этом в манге случайно. Но никогда бы не подумал, что это может с ним случиться.
Зуд в ладонях нарастает постепенно, Сайтама хватается за воздух, потом подползает к одеялу и мнет его, но это не то. Он думает, пытается вспомнить, чем там главные герои решали проблему, до того, как романтическая линия набрала обороты.
Точно! Сайтама бежит на кухню, достает мешок с рисом, тащит его в комнату. Вытаскивает наволочку из комода и высыпает немного риса внутрь. Сжимает крупу в кулаке и чувствует небольшое облегчение.
Сойдет.
Сайтама наполняет наволочку на треть, закручивает свободный конец, чтобы ничего не просыпалось, а то Генос опять ворчать будет, и вцепляется в рисовую подушку.
Дааа, так гораздо лучше.
Сайтама смотрит на свои руки, которые мнут рис практически без его участия.
Очень странно и немного тревожно. Почему вдруг?.. И вроде бы рис еще не превратился в пыль, но Сайтама знает, что этот рефлекс может проявиться в бессознательном состоянии. Сайтама не всегда идеально контролирует свою силу спросонья, а что будет во сне?
Он вздыхает и откидывается спиной на свернутый футон, подтягивая свою новую игрушку ближе.
Будет решать проблемы по мере их поступления.
В магазинах для альф есть всякие товары, специальные рукавицы, стоят они, правда, немало…
Но он забегает вперед. Это, может быть, сейчас пройдет и больше никогда не вернется. Его вторичный пол обычно никак себя не проявляет, а это, наверное, случайность. Какое-то физиологическое недоразумение, которое скоро разрешится само собой.
Сайтама подвигает ногой пульт от телевизора поближе и отрывает одну руку от риса ровно настолько, чтобы включить первый попавшийся канал и сделать звук потише.
Кажется, слух его тоже стал чувствительнее.
Где-то на улице каркает ворона.
Скоро Генос должен вернуться домой.
Сайтама вполуха слушает новости и смотрит на свои руки.
Он же… Ну то есть, это ведь не будет проблемой? Если у Сайтамы действительно начинаются его «особые дни»? Генос же бета, он даже не заметит, если Сайтама не скажет.
Для Сайтамы почти ничего не меняется в эти дни. Он продолжает жить привычной жизнью, потому что «настоящий альфа» — явно не про него.
Сайтама мотает головой, прогоняет странные мысли. Он ведь не говорил Геносу, про все эти дела с альфой, да? Беты почти не чуют, зачем ему эта информация.
Генос — киборг, он наверняка превыше всей этой возни с органикой. И он был таким молодым, когда потерял свое тело, так что да…
Сайтама закрывает глаза. От Геноса пахнет металлом и электричеством. Часто — домашней готовкой и специями. Иногда — кровью монстров и жженым горючим.
Генос не заметит, а Сайтаме теперь становится совестно говорить. Представляет это себе, кривится.
«С возвращением! Кстати, я ж не сказал тебе, что я альфа, да? И у меня, кажется, гон начался, но ты не беспокойся, от альфы во мне только название.»
Черт.
Как легко все это было игнорировать до того, как появился сосед по комнате. Да и стереотипы эти дурацкие он уже давно должен был выкинуть из головы.
Какая разница? Сайтаме все равно.
Он все-таки сжимает кулаки слишком сильно, и чувствует, как крупинки в наволочке превращаются в порошок. В воздух поднимается белое облачко.
Сайтама опускает голову на мгновение, но потом встает и идет с наволочкой на кухню. Пересыпает муку в пакет — вот и повод приготовить данго.
Вторая порция риса в наволочке держится значительно дольше, Сайтама в этот раз следит за тем, что делает. И постепенно зуд в ладонях спадает, так что он был прав, это действительно временное явление.
Однако Сайтаму вскоре настигает другая проблема. Сначала он думает, что в комнате просто душно и открывает балконную дверь. Потом понимает, что ему жарко и снимает толстовку. А потом до него доходит, наконец, что это подскочила температура тела из-за гона.
Сайтама чувствует, как выступает пот на коже, стягивает футболку, сминая на мгновение в кулаке. Хватает воздух ртом. Что ж его так накрыло-то?
Он закатывает штанины спортивок до колена, вытягивает ноги перед собой. Сползает по футону ниже, кладет рисовую подушку на живот и продолжает тихонько мять, пока его тело пытается свариться заживо.
Говорят, что это все становится легче переносить, когда кто-то есть рядом.
Сайтама смачивает языком сухие губы, смотрит в потолок. Понятное дело, что он к Геносу не прикоснется в таком состоянии. И пацан скорее повышает температуру вокруг себя, чем остужает, но, может быть…
Если просто знать, что он здесь…
Да, Сайтама закрывает глаза, просто знать было бы достаточно.
Замок шваркает в прихожей, и сердце Сайтамы пропускает удар.
— Я до… — звонкий голос обрывается на полуслове.
Сайтама вытягивает шею, пытаясь заглянуть в коридор:
— Генос?
Пацан застыл в проходе, вцепившись в косяк.
— Все в?..
— Мне срочно! — перебивает дрожащий голос. — К профессору!
— Посто!.. — дверь захлопывается к тому моменту, когда Сайтама вытягивает руку.
Его кулак хватает воздух.
Сайтама прикусывает язык. «Не уходи,» — застревает где-то в легких.
Он прикладывает ладонь к руди, растирает легкий спазм внутри.
Генос же вернется, правда?
Сайтама позволяет своему телу завалиться набок, позволяет себе обнять рисовую наволочку, поджимает ноги, сворачивается клубком.
Так жарче, но чуть легче.
Он надеется, что доктор сможет помочь Геносу. Тот выглядел довольно целым те пару секунд, что Сайтама его видел, но кто его знает, что там могло сломаться?
От второго футона рядом еле-еле пахнет металлом и электричеством.
Сайтама закрывает глаза и позволяет себе вдохнуть.
***
Генос бежит, не разбирая дороги, красные предупреждения мигают в глазах. Ноги цепляются за что-то, Генос не удерживается, падает, пропахивая телом землю.
Удар выбивает дух, Генос не выдерживает и открывает рот, глотает судорожно воздух. Первый вдох после…
Его руки все еще крепко зажимают нос, чтобы не чуять, нет-нет-нет…
Сайтаму-сенсея и его концентрированный тяжелый запах, который сквозняком весь выдуло в Геноса, когда он открыл дверь.
Боги…
Генос скрючивается на коленях.
Вспоминает низкий голос, позвавший по имени…
Вспоминает темные глаза, которые нашли его так быстро…
Вспоминает капельку пота, стекавшую по смуглой шее…
Боги…
Его нутро уже давно перегревается, вентиляционные системы работают на полную, Геноса окутывает облаком пара.
Ядро гудит в груди, а тело само собой переходит в боевой режим, вот только биться ему не с кем в заброшенном парке, кроме собственных глупых отчаянных желаний.
Он вытягивает свободную руку вперед, собирает пригоршню гравия, сжимает металлические пальцы в кулак, стирая гранит в порошок. Ох, это приятно. Он повторяет, снова и снова.
Боги, как он хочет…
Хочет вернуться и запереть за собой дверь. Хочет окунуться в запах альфы с головой, хочет подползти на коленях и предоставить свою шею…
Хочет, хочет, хочет.
Оказывается, все это время хотел.
Зубы скрипят, Генос весь скрипит от того, как напряжен каждый металлический мускул.
Воздух вокруг начинает шипеть, каменная крошка под ладонью плавится, от его одежды валит дым, но ему плевать. Он может только…
Только зажимать свой нос, чтобы ни одна частичка, ни одна молекула запаха не смела покинуть его систему.
Это-это-это отвратительно!
Но Генос не способен сейчас обманывать себя. Ощущение, разливающееся по всем системам — горячее лавы. Чувство, которое давно рвется наружу, от каждого взгляда, от каждой улыбки — теплое, острое. Восхитительное.
Как сам сенсей.
Генос жмурится, образы заполняют разум, реальность и фантазии переплетаются.
Его имя, спадающее с приоткрытых губ, и Генос своей ладонью легонько надавливает на собственные, чтобы узнать, чтобы представить, каково это…
Рука стискивает каменную крошку, а воображение подкидывает образ переплетенных пальцев…
Генос проводит аккуратно по собственной щеке, чтобы представить, прикосновение к смуглой коже…
Чтобы представить, как Сайтама прикасается к его лицу.
Натруженное ядро бухает в груди.
Ах, да…
Сенсея ведь не интересуют…
Почему-то становится смешно.
Что он тут воображает?
О чем он тут думает, так бессовестно, так постыдно!
Генос отпускает свой нос наконец, запах гари заменяет воображаемый аромат его альфы.
Да как он?..
Крик рождается в груди, но Генос запирает его за стиснутыми зубами.
Да как он может кого-то заинтересовать?
Никчемная, бесчувственная гора твердого железа.
Он мертв, мертв, мертв. Он уже давно умер.
Генос выпрямляется, засовывая пальцы в собственную шею, гнет трубки, растягивает металлические сухожилия, отодвигает провода, ищет…
Ищет эти бесполезные, лживые искусственные железы, которые так и не произвели ни одного феромона.
Не находит. Изломанные дрожью пальцы запутываются, перед глазами снова мелькает красным, внутри шеи рвется что-то довольно важное. Он чувствует, как на корень языка плещет горьким машинным маслом, сгибается в кашле.
Видит, как капает темным маслом на землю изо рта. Из глаз.
Судорожный вдох и…
Всхлип.
Генос обхватывает себя руками, позволяет телу качнуться вперед, утыкается лбом в землю.
И плачет.
~
Доктор Кусено осматривает его хмуро:
— Генос… — киборг пытается не кривить лицо под строгим взглядом. — Ты хочешь поговорить?
Генос очень хочет с кем-нибудь поговорить, но сейчас… Мыслей слишком много, все путается, ему самому сначала надо разобраться. Да и есть маленький нюанс — Генос так и не сказал доктору, что живет с альфой. Эта деталь казалось слишком незначительной, ну или… Генос не хотел доктора беспокоить понапрасну. А теперь, когда он упал лицом в феромоны Сайтамы-сенсея и… отреагировал. В общем, все это слишком…
Слишком.
Генос мотает головой:
— Простите меня, профессор.
Доктор Кусено вздыхает, и печальное лицо его, испещренное морщинами, вдруг впервые выглядит старым.
— Генос, сынок, я знаю, что ты сильный, сильнее многих. Я имею ввиду духом. Морально, — он кладет иссушенную ладонь на металлическую руку. В ярком свете ламп на блестящих пальцах сверкают глубокие царапины, оставленные собственной броней. — Но ты должен знать, что заботы и переживания — их не обязательно взваливать на себя и тащить в одиночку. Понимаешь, о чем я? Даже если не со мной, я надеюсь, ты найдешь надежных товарищей, с которыми сможешь поделиться, — доктор Кусено улыбается, похлопывает его по руке. — Может быть, со своим сенсеем, которого ты так уважаешь? — смотрит внимательно на реакцию. Генос старается контролировать выражение своего лица. Сказать Сайтаме-сенсею?.. Мысль настолько пугающая, что внутренние системы начинают дрожать от ужаса. — И помни всегда, что есть специалисты, которые могут помочь. Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать помощь.
— Я понимаю, профессор, — выговаривает Генос четко. Следит за тем, чтобы не прикусить язык случайно.
Доктор снова поглаживает его по руке пару раз, отвлекаясь на мониторы и показатели датчиков, все еще подключенных к телу Геноса.
Генос трансформирует свое операционное ложе в кресло, встает с него поспешно:
— Я очень утомился и хотел бы сейчас пойти отдохнуть.
Доктор вздыхает снова:
— Конечно. Иди отдыхай, — датчики сваливаются с Геноса, скручиваясь внутрь аналитических машин.
— Спасибо вам, — кланяется низко Генос, чтобы выказать подобающее уважение мудрости доктора, и выходит из операционной.
Он идет в свою комнату, которую доктор заботливо предоставил, когда Генос впервые смог самостоятельно передвигаться. Четыре металлические стены без окон, узкая кровать и шкаф с одной стороны, письменный стол и небольшой комод с сейфом внутри — с другой. Обстановка, лишенная какой-либо личности на первый взгляд.
Геносу так и нравится.
Нравилось.
Теперь комната кажется пустой и холодной.
Он даже не заметил, как ему стало не хватать… Бормотания телевизора, запаха обеда на плите, разбросанной манги и цветастых купонов на столике.
Генос выдыхает разок, ступает внутрь, привычно поглаживая деревянную поверхность комода в приветствии. Садится на кровать. Смотрит на голые механические ступни, которые торчат из подпаленных джинс. А потом падает боком на пахнущую пылью подушку.
С паникой — истерикой? — он справился еще в лесу. Подобрал себя, пошел к доктору.
И теперь действительно чувствует лишь усталость, будто его метелили монстры весь день. Путаница мыслей и ощущений отошла на второй план, словно поблекла, словно он просто… принял свою действительность. Словно второй монументальный сдвиг в его жизни — это обычный четверг.
Он, наверное, в шоке. Так это бывает, да? Когда чувств так много, что разум отгораживается от них.
Генос не знает, не уверен. Но готов принять эту передышку. Он закидывает ноги на кровать, уже не заботясь о том, чтобы переодеться в пижаму и благодарно уходит в спящий режим.
