***
— Как вы сейчас относитесь к Драко Малфою, Гермиона? К сожалению, мне необходимо пригласить его присоединиться к нашему разговору. Гермиона в замешательстве. При чем тут Малфой? И почему в последнее время его имя всплывает по нескольку раз на дню? То в разговорах, то в мыслях, то в его прожигающем взгляде в коридорах и на уроках. — Я немного не понимаю… — мнется девушка. — Уверяю вас, вы поймете, как только он появится здесь. Я понимаю, что вы не в лучших отношениях, но поверьте, эта ситуация касается его напрямую, — произносит профессор и дает сигнал одному из портретов позвать мистера Малфоя в ее кабинет. Малфой появляется через несколько минут немного запыхавшийся, но в невыносимо идеальной выглаженной мантии и с аккуратной прической. При одном его виде у Гермионы начинает быстрее биться сердце, и она не уверена, какие именно чувства он у нее вызывает. Он недоуменно смотрит то на Гермиону, то на директора. — Я позвала вас, мистер Малфой, так как сложилась весьма интересная ситуация. Вы с мисс Грейнджер сегодня ночью видели одинаковый сон. Малфоя прошибает молния, но он быстро берет себя в руки, ожесточаясь. — Даже если так, не думаю, что грязнокровка сможет мне помочь, — шипит он, смотря прямо в глаза Грейнджер. Он не хотел ее видеть. Не сейчас. Может быть, он найдет ее позже и постарается довести до слез, но в этот момент ему совсем не хочется играть. Он чувствует, что его чувства обнажены, он не может сдерживать страх внутри себя. Но она не должна его видеть. Только не она. — Мистер Малфой, напомню вам, что с недавнего времени это слово запрещено законом и мисс Грейнджер вполне может заявить в Министерство об оскорблении. Так что давайте перейдем к делу, оставив взаимную неприязнь за стенами моего кабинета, — Магконагалл говорит тоном, который не терпит возражений. Малфой сжимает зубы. — Хорошо, директор, — выплёвывает он. — Гермиона, расскажите еще раз мистеру Малфою, что в вашем сне провидица сказала о пророчестве, — Магконагалл поворачивается к девушке. Гермиона вновь пересказывает услышанные слова. Малфой в замешательстве. Она точно повторяет все то, что услышал этой ночью он. Неужели…? — Теперь вы убедились, мистер Малфой? Я подозреваю, что Мисс Грейнджер и есть выход из вашей ситуации. Драко молчит. Ему кажется, что странный сон продолжается. Да, он стал думать о Грейнджер чаще, чем обычно, но теперь ее присутствие в его жизни переходит все границы. — Молодые люди. Я думаю, вам нужно поговорить наедине. Я оставлю вас здесь, чтобы портреты могли наблюдать за вами и, в случае чего, позвать меня, — директор явно намекала на то, что им стоит держать себя в руках. Она выходит из кабинета, и стук закрывшейся за ней двери разносится гулким стуком в тишине кабинета. Двое молчат. Они никогда не разговаривали друг с другом, не считая коротких перепалок и взаимных оскорблений. Они не умеют говорить друг с другом. Через несколько минут молчание становится неловким. Гермиона осторожно смотрит на парня, он стоит в другом конце кабинета, его взгляд бегает по полкам, не задерживаясь ни на чем конкретном, и видно, что он явно находится далеко в своих мыслях. Она думает, что смотреть на него, вот так, наблюдая на его взглядом, анализируя его движения, стало привычным для нее. Раньше она никогда не замечала этого, но в последнее время она начинала неосознанно гадать, о чем он думает, что чувствует. Что скрывается за его маской? Она хотела разгадать его. И если сначала это была тупая злость, желание расковырять его раны, сделать больно… То сейчас она осознает, что это нечто больше. Он — загадка. И она хочет разгадать его, сложить паззл под названием «Драко Малфой», докопаться до его сути. И она чувствует, что она почти на пороге открытия. — Так значит, ты тоже видел ту женщину? Ты знаешь, о чем она говорила, — начинает Гермиона, но он как будто не слышит ее. Малфой какое-то время размышляет и наконец решается ответить на вопрос. — Да. Ты читала в газете про мою мать? — периферийным зрением он видит, как девушка кивает. — На нее наложено проклятье крови. Или рода, если так понятнее. В общем, она умирает и я, скорее всего, тоже, или что-то вроде того. — Ты знаешь, как его снять? — Не будь тупой, если бы я знал, я бы тут с тобой не стоял, — наконец он переводит на нее взгляд и видит, что она смотрит прямо на него любопытным взглядом. — Как ты думаешь, почему мне приснился такой же сон? Он очень похож на пророчество, но я не понимаю, при чем здесь я, — вслух начала размышлять Гермиона. — Я думаю, ты можешь быть «чистой душой», — честно отвечает Драко. Он с удивлением отмечает, что они разговаривают уже несколько минут и до сих пор не повысили друг на друга голос. Неужели они могут разговаривать нормально? — Что это? — Ооо, гриффиндорская заучка чего-то не знает, — ухмыляется парень. А нет, кажется, не могут. — Черт возьми, Малфой, просто расскажи мне! Я могу развернуться и уйти, мне нет дела до выживания твоего рода, — защищается Гермиона. Ей неприятно находиться даже в одной с ним комнате, не то что разговаривать. Она думает, что разгадывать эту загадку намного приятнее на расстоянии. Закатив глаза, Малфой рассказывает ей то, что сказала ему Макгонагалл. У Гермионы расширяются глаза в удивлении. — Ты правда думаешь, что я могу быть «чистой душой»? — Я очень удивлюсь, если это на самом деле так. Не думаю, что гряз… магглорожденные могут обладать какой-то «особой магией». Но это единственное логическое объяснение, почему сон приснился и тебе. Ярость начинает разливаться внутри Гермионы. Как удивительно все-таки на нее действуют его слова. Даже завуалированное оскорбление может вывести ее на эмоции, да такие яркие, каких она уже давно не испытывала. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе? — вдруг спрашивает она. — Что за бред? Я не хочу ни твоей помощи, ни вообще разговаривать здесь с тобой! — Попроси, и я помогу, — говорит Гермиона. — Что? — Я единственная твоя зацепка. Если я правда «чистая душа», значит я смогу снять проклятье и спасти твою мать. Тебе стоит только хорошо попросить меня. Будет лучше, если ты используешь слово «пожалуйста». Мерзкая, грязная маггла! Она еще смеет говорить ему такое? Он делает над собой усилие просто разговаривая с ней, а она еще хочет, чтобы он попросил ее о помощи? Холодный расчет скребется на окраине сознания. Они теряют время. Она нужна ему. После войны гордость не имеет значения. Она не имеет значения, когда твоя фамилия растоптана, а жизни близких угрожает опасность. — Пожалуйста… — бормочет Малфой себе под нос. Гермиона подходит ближе, чтобы расслышать его. — Что-что? — Пожалуйста, я не откажусь от твоей помощи. Мне она необходима, — чуть громче говорит он, вздрагивая от того, что Грейнджер оказывается на несколько шагов ближе. Гермиона победно улыбается. В груди разливается ехидное удовлетворение. Конечно, это не то что бы повлияло на ее решение, она и так подумывала согласиться помочь ему, просто из любопытства. И хоть его слова только издалека походят на реальную просьбу о помощи, это больше, чем она вообще от него ожидала. — Отлично. Видишь, это было не так сложно, — улыбнулась она. Мерлин, это первый раз, когда она искренне улыбалась ему. Драко почувствовал непонятное тепло внутри ребер, рядом с легкими. Как будто маленькие огненные светлячки трепыхали крыльями внутри него и согревали своим теплом органы. Он редко испытывал такое чувство и от этого чувствовал себя некомфортно. Он отмахнулся от него, списав на призрачный шанс спасения матери. — Расскажи про нападение и об этом проклятье. Что ты о нем знаешь? — слышит он вопрос Гермионы. — Нарцисса была в Косом переулке. Она почти не выходила из дома после суда, конечно, мы осознавали, как люди будут на нас реагировать. Я не хотел, чтобы она шла, но она не из тех, кто будет прятаться в своем доме после того, как суд ее полностью оправдал. Слишком гордая, — он злился, кажется, на весь мир, хотя холодная маска на его лице все еще была на месте. — Кто-то из толпы выкрикнул проклятье. Она упала. Это все, что я знаю. Он на секунду задумался, отгоняя неприятные воспоминания о матери в больнице Святого Мунго. — А про проклятье… Одно из множества похожих родовых проклятий, узнать, с каким именно мы имеем дело, практически невозможно. Соответственно, найти контр-заклятие или нейтрализующий ритуал тоже невозможно, — он устало вздыхает, — судя по симптомам, оно питается жизненной силой и потенциалом нашей крови. Если говорить простыми словами, Нарцисса, как непосредственная жертва, страдает физически. Я не уверен как проклятье повлияло на меня, но целители сказали, что все проклятья подобного типа отрезают возможности продолжения рода. — И ты что-то чувствуешь? — спрашивает девушка. — Салазар, Грейнджер, как, по-твоему, я могу почувствовать, что не могу иметь детей? — он закатил глаза. — Или ты хочешь услышать подробности моей половой жизни? О, могу тебя заверить, в этом плане со мной все в порядке. Гермиона краснеет. Перед глазами представляется сцена в поезде и полуголая девушка. Нет, она не хочет об этом думать… Малфой замечает ее смущение, но предпочитает не продолжать эту тему. Она была права, когда говорила, что она — его последний шанс. Состояние его матери пока было стабильно, но могло ухудшиться в любой момент, а все, что только можно было прочитать или исследовать по этой теме, он уже изучил. Не говоря уже о том, что они сменили несколько целителей и все разводили руками. — Ты была серьезна, когда говорила, что поможешь? — спрашивает Малфой подозрительным тоном. — Я не обещаю того, что не буду выполнять, — ощетинивается Гермиона, — ты помнишь с какого я факультета? Малфой в ответ лишь коротко кивает. Вся ситуация все еще казалась ему полнейшим абсурдом, но он не хотел размышлять о мотивах Грейнджер. Чем больше он будет думать о ней, тем сложнее будет. У них есть задача, и они будут просто какое-то время работать над ней вместе, как партнеры, а потом разойдутся и никогда не вспомнят друг о друге. Да, именно такой план он держал в голове. Гермиону же волновала другая часть пророчества. Что означало «спасение чистой души», о котором говорила старуха? Хотя Гермиона догадывалась, какую пользу может ей принести снятие этого проклятия. Ее кошмары не проходили. И эту проблему зельями решать вечно было невозможно. И, скорее всего, опасно для здоровья. Тем более, симптомы своего «проклятья» она ощущала и днем. Ее эмоции как будто бы притупились. Азарт, тяга к знаниям, тепло дружбы — она больше не ощущала всего этого. Ей стало холодно. Внутри. И не было никого рядом, кто бы понял ее. А самое страшное, что она и не особо хотела, чтобы кто-то был рядом. Она уже спасла магический мир, выиграв войну. Так может быть, ей нужна новая миссия, которая станет для нее высшей целью? Быть может, это дело может вернуть в ее жизнь… смысл? Гермиона понимала, что это глупо и скорее всего ничего не решит, но ей хотелось попробовать. Ей хотелось снова поучаствовать в сумасшедшем приключении. Вернуть краски в свою жизнь. Хоть и ее партнером будет… Малфой… Она не может рассказать от этом Гарри и Рону. Даже Джинни, хотя в последнее время она могла назвать ее своей лучшей подругой. Они никогда не поймут и не поддержат ее. И, быть может, ощущение тайны, чего-то, что принадлежало бы только ей, привнесет такой необходимый азарт в ее жизнь. Это поможет ей. Наверное. Дверь в кабинет открывается, и в комнату входит Макгонагалл с идеально ровной спиной и натянутой улыбкой. Она осматривает кабинет, проверяя на предмет следов ссоры. Удивленно хмыкает, когда осознает, что за время наедине они не устроили магической дуэли и ничего не сломали. — И на чем вы сошлись, молодые люди? Удалось ли вам найти какой-либо выход из сложившейся ситуации? — с интересом спрашивает директор, усаживаясь за свой стол. За время отсутствия она привела себя в порядок, теперь на ней была одна из ее стандартных мантий, волосы уложены в высокий старомодный пучок. — Мы с Грейнджер отправляемся в Мэнор как можно скорее. — Что? — Гермиона смотрит на него в шоке. — Поговорим с матерью, она наверняка знает о чистокровных родах и проклятьях больше, чем я. Она должна была слышать о «чистой душе», — полностью проигнорировав удивление девушки, продолжает Малфой. — Может, у Грейнджер окажется целебное прикосновение, и она излечит мать одним касанием. — Мистер Малфой, боюсь, в Мэнор вы сможете отправиться не раньше, чем через несколько дней. Я по закону не могу отпустить вас туда без соответствующего разрешения Министерства. Уверена, участие мисс Грейнджер должно ускорить процесс, но я попрошу вас его дождаться. Драко сдерживает подступающие эмоции. Блять, его мать буквально умирает, а он должен дожидаться какого-то разрешения, чтобы отправиться в собственный дом? Как же глупо. Но внешне он никак не выказывает своего раздражения. Макгонагалл не виновата в его условном сроке и наложенных ограничениях. И он понимает, что она и так помогает ему как может, а без нее Министерство бы ухватилось за первую же его оплошность и засадило бы к отцу в Азкабан. Гермиона все еще ошарашено смотрела то на Макгонагалл, то на Малфоя. Они действительно хотят, чтобы она отправилась в Мэнор? В место ее кошмаров, о котором она не хотела даже думать. О нет, это невозможно. Это была глупая идея. С чего она вообще решила, что помогать Малфоям — это хорошая мысль? О нет, нет, нет… Она уже порывается сказать, что в Мэнор она точно не поедет и лучше она посидит в библиотеке и пороется в книгах. В ее голове крутится очередная чушь про то, что у нее много учебы и она не хочет отвлекаться на то, чтобы уехать из Хогвартса, как вдруг слышит слова профессора: — Думаю, что самое ближайшее, что я могу вам организовать — это следующая пятница. Аппарируете в Хогсмиде после занятий, чтобы было быстрее, — она вдруг хмурится на мгновение. — Нет, отправитесь прямо отсюда, напрямую через мой камин. Не хочу, чтобы вас видели в Хогсмиде, учитывая обстоятельства. — Да, хорошо, — соглашается слизеринец, бросая быстрый взгляд в сторону Гермионы. Он разворачивается, уже у двери бросая «Увидимся в пятницу», и выходит из кабинета. — Профессор, я не могу отправиться туда, — тихо произносит девушка. — Почему же? — Я… я даже думать не могу об этом месте. Не говоря уже о том, чтобы оказаться там, — ее глаза направлены в пол, — вы, наверное, слышали, что мой прошлый визит в Малфой-мэнор был не очень приятным. Профессор понимающе кивает. — Я думаю, что понимаю, что с вами происходит. Я с первого дня заметила, что война повлияла на вас сильнее, чем на многих, как бы вы ни пытались это скрыть. Но мне кажется, что отправиться в Малфой Мэнор будет полезно, чтобы прочувствовать через боль и избавиться от нее. Как говорится, чтобы преодолеть страх, нужно встретиться с ним лицом к лицу. Вряд ли Нарцисса в ее состоянии сможет прибыть в Хогвартс, а вам действительно нужно увидеться с ней. Ведь вы сами знаете, в вашем сне говорилось, что спасение рода Малфоев излечит и вашу душу. Доверяйте этому. Гермиона все еще сомневается. Макгонагалл права, это ее шанс на нормальную жизнь без ночных кошмаров, первый шаг к той прежней Гермионе, что была до войны. И у нее есть почти неделя до пятницы, чтобы настроиться.***
Неделя шла в обычном темпе, а в мыслях Гермионы происходила настоящая буря. Каждый день перед сном она была решительна. Воодушевлена и оптимистично настроена. Она сможет это сделать. Ведь это всего лишь старый дом, а все, кто был тогда в комнате, когда ее пытали, мертвы. Ну, почти все. Но когда она просыпалась посреди ночи после очередного кошмара, ее начинало трясти от одной мысли о том, чтобы побывать там вновь. Кажется, холодные серые стены поместья задушат ее, как только она войдет туда. Во вторник Гермиона вновь встречается с Пэнси Паркинсон. Их работа над расписанием дежурств была невероятно продуктивной, и Фабиан при каждой встрече благодарил Гермиону за уделенное время. Когда благодарности закончились, он начал намекать, что Пэнси нужно еще многому научить, и раз Гермиона так хорошо сработалась с ней, то могла бы помочь ей еще в нескольких делах старостата. Гермиона пыталась отнекиваться, но подозревала, что Фабиан, несмотря на всю его простоту, умел отлично манипулировать. Он всегда выстраивал просьбы так, что ему просто невозможно было отказать. А если убедить не получалось, он начинал просто регулярно капать на мозг, и Гермиона готова была на все, лишь бы он отстал. Они с Паркинсон договорились встретиться в библиотеке, на том же месте, что и в прошлый раз, после ужина. Гарри, Рон и Джинни были недовольны, что Гермионе приходится общаться с «еще одной изворотливой змеей», однако Фабиан так расхваливал Гермиону, что они, кажется, и без всяких объяснений поняли, что у нее просто не было иного выбора. — Привет, Грейнджер, — здоровается Пэнси, неторопливо выходя из-за угла, хотя она — конечно же — опоздала на двадцать минут. — Привет, — бросает Гермиона. Они приступили к заполнению отчета патрулирований, внося информацию из отчетов каждого старосты в длинный общий свиток. Перейдя к отчетам старост Слизерина примерно через час после начала их «посиделок», даже Пэнси скривила нос. — Святая Цирцея, я никогда не понимала подчерк Дафны. Она думает, что эти витиеватые буквы выглядят элегантно, хотя на самом деле такое чувство, что это написала десятилетняя девочка. Это что, сердечко? — девушка звонко смеется. Гермиона переводит взгляд на Пэнси. Она была совсем не такой, какой ее представляла Гермиона. В работе она была аккуратна. Было видно, что для нее это все невыносимо скучно, но она не жаловалась и просто делала все, что говорила Гермиона, изредка вставляя ехидные комментарии и сплетни. — Кстати, Грейнджер, ты знала, что Тео и Блейз с шестого курса борются за сердце Дафны? Такие идиоты, она же уже давно помолвлена с каким-то другом семьи намного старше и вполне счастливо себя чувствует. — Помолвлена? Ей же только восемнадцать недавно исполнилось, — хмурится Гермиона. — Ха, ну и что? А в мире магглов женятся позже? — беззлобно спрашивает Паркинсон. — Ты правда хочешь узнать о магглах? — Я верила в эту чушь про чистокровность до курса пятого. А потом кто-то случайно оставил маггловский роман в библиотеке. Я не знала, что это, сюжет показался мне очень странным и непонятным, но эта книга меня захватила, — она ухмыляется, вспоминая. Она откинулась на стуле и положила перо на стол. — С ее помощью я впервые узнала про автомобили. И еще про много разных маггловских устройств. Кстати! У меня даже есть это. Она роется в своей сумочке и достает оттуда небольшой серебряный мобильный телефон. Гермиона широко раскрывает глаза. Даже никто из Уизли не владел мобильным телефоном! Зачем он вообще Пэнси Паркинсон? Кому она звонит? Задав этот вопрос, она узнает, что у Паркинсон пока нет ни одного контакта, но она пробовала звонить в больницу и полицию, просто чтобы проверить, как это работает. — А у тебя есть телефон? — спрашивает Паркинсон. — Эм, да, — Гермиона не стала уточнять, что он нужен ей для связи с родителями, которые все не могут привыкнуть к совам. Она вытаскивает свой потрепанную «Нокию». — Давай ты станешь моим первым контактом? — воодушевляется слизеринка. Гермиона думает, что с каждым днем ее жизнь все больше становится похожа на странную параллельную реальность, но тем не менее, молча кивает. Паркинсон улыбается и записывает номер, который диктует ей Гермиона. — В Хогвартсе не ловит сеть, я пробовала, так что я продиктую тебе номер, в Хогсмиде проверим связь, — говорит Пэнси и диктует номер. — Запиши меня как «Пэнси», — и подмигивает Гермионе. «Она что, хочет стать моей… подругой?» — проносится в голове у гриффиндорки. — Ох, я пыталась уговорить Драко купить такой же, чтобы хотя бы кто-то был в моей записной книжке, но он весьма категоричен в этом вопросе, — с долей разочарования произносит Паркинсон, возвращаясь к бумагам. Они сидят тут уже довольно давно, а этот отчет нужно доделать сегодня. Упоминание Малфоя омрачило впечатления от Паркинсон с мобильником. Она часто видела их вместе и давно подозревала, что они встречаются. Конечно, она видела Малфоя и в компании других девушек (включая девушку из поезда), но она вполне могла допустить, что он не обременял себя понятием «верность» в отношениях. А вот Пэнси она больше ни с кем не видела. Ей даже стало немного жаль девушку. Встречается с таким козлом. Они закончили еще через полтора часа. С каждой минутой с Пэнси становилось все проще общаться. Она постоянно шутила жестче, чем привыкла Гермиона, но ей неожиданно нравилось. Она несколько раз громко рассмеялась, забывая, что они в библиотеке. Девушки становились раскованней в обществе друг друга. Через какое-то время они даже стали называть друг друга по именам. И это получилось совершенно естественно. Интересно.***
Пятница наступила неожиданно. За заданиями старостата, уроками, в которые Гермиона даже начала втягиваться, и бесконечной бессмысленной болтовней ее друзей, дни пролетели незаметно. Но вот настает тот день, когда Гермиона добровольно отправится с свой кошмар. Ее сомнения никуда не делись, но она как будто смирилась, что это нужно сделать. Других вариантов у нее нет. Так было проще выдержать давящее грудь чувство страха. Гермиона собирает свою бисерную сумочку, с которой так много связано, которая неизменно была с ней со всех ее приключениях. Кладет туда блокнот, несколько маггловских ручек, если понадобится, пару книг, которые взяла из запретной секции, чтобы сравнить некоторую информацию. Несколько баночек умиротворяющего зелья. На всякий случай. Она оделась максимально просто: черный свитер и джинсы. Она вообще часто стала носить черное. Быть может, роль сыграл месяц траура после войны, но ее стало тянуть к этому цвету. Хотелось слиться с мраком. Чтобы он окутал ее одеялом и закрыл от всех тревог. А быть может, это ее душа была настолько полна темных мыслей, что они не помещались внутри и вырывались наружу. Она смотрит на часы, до встречи с Малфоем в кабинете директора двадцать минут. Ну ничего, она придет раньше. Вдруг в спальню входит Джинни, неловко переминаясь с ноги на ногу у двери. — Джинни? — спрашивает Гермиона, она не ожидала встретить кого-то перед уходом, ведь закончила ужинать раньше остальных, надеясь незаметно проскользнуть без лишних вопросов. — Гермиона, я пошла за тобой с ужина, нам нужно поговорить. Ты куда-то уходишь? Гермиона, конечно, ничего не сказала друзьям ни про пророчество, ни про проклятье Нарциссы. Гарри и Рон постоянно сталкивались с Малфоем по любому поводу, и несколько раз доходило даже до драк, так что они точно не позволят ей разобраться во всем самой. А втягивать их в это ей точно не хотелось. Пусть насладятся хотя бы одним спокойным годом в Хогвартсе. — Да, я встречаюсь с колдомедиком, мне нужно узнать еще кое-что про долгосрочные последствия снятия Обливиэйта, не бери в голову, — отвечает она Джинни. — Ты не торопишься? — явно тянет время подруга. — Да нет, что-то случилось? — Я хотела поговорить с тобой о Роне, — Джинни садится на кровать Парвати, — я знаю, как ты к этому относишься, но ему больно, и я не могу просто смотреть на это. Дай мне сказать, — останавливает она жестом Гермиону, которая уже хочет начать возражать. — Я понимаю твои чувства. Но если есть хоть один шанс, что вы будете вместе, просто дай ему знать, хорошо? Ты общаешься с ним, как будто ничего не случилось, но он не может тебя отпустить… Гермиона не знает, что сказать. Она сама не разобралась в своих чувствах. Она надеется, что как только ее эмоциональное состояние стабилизируется, когда она отойдет от войны, она почувствует к Рону то же, что чувствовала на шестом курсе, когда он был единственным парнем, на которого она могла смотреть, улыбку которого так ждала. — И еще… — продолжает Джинни. — Если это из-за секса… — Что? — перебивает ее Гермиона. — Ну, Рон думает, что ты боишься первого раза. Он думает, что испугал тебя, и корит себя. Он сказал, что подождет! Для него это совсем не проблема… И Гермиона… Секс — это совсем не страшно. У нас с Гарри уже было, да и до Гарри тоже… Мы с тобой об этом никогда не разговаривали, но знай, что я всегда рядом, чтобы подсказать тебе. Я готова ответить на все вопросы, не стесняйся! — Джинни высоко поднимает голову, смотря на Гермиону, и аккуратно улыбается. — Гарри сказал, что если тебе неловко говорить об этом с Роном, он может ответить на все твои вопросы про парней. Не то чтобы у Гарри большой опыт, но… — Вы обсуждали это все вместе?! — выходит из себя шатенка. — Может, вы со всей гостиной Гриффиндора это успели обсудить? — Гермиона, нет, послушай… — Джинни, спасибо за беспокойство, но я сама могу разобраться в своей личной жизни. Особенно без помощи Гарри, боже, как вы вообще додумались до этого? — Мы редко видим тебя, только на уроках и в Большом зале… Ты всегда сидишь в библиотеке и больше не делаешь с нами домашнее задание, мы скучаем. Конечно, мы начинаем придумывать всякое, потому что ты нам ничего не говоришь. Я думала, ты избегаешь Рона… — щебечет Джинни, нервно теребя рукав рубашки. Гермиона смягчается. Со своими проблемами она и правда забыла друзей. Они разговаривали за едой и перед сном с Джинни, но Гермиона уже давно не делилась с ней ничем личным. Все ее мысли сейчас занимали Малфой и его проклятье, но она сделала пометку уделять больше внимания друзьям, когда разберется с пророчеством. Может, они все вместе сходят в Хогсмид или устроят вечеринку. Когда ей станет лучше, обязательно. От Джинни было сложно отвязаться просто извинениями и обещанием помочь им с домашними заданиями. Она хотела начать прямо сейчас рассказывать про все, что случилось, пока Гермионы не было с ними. Гермиона идет по коридору и думает о том, как они могли придумать такой абсурд. Она знала, что Рон уже занимался сексом с Лавандой на шестом курсе. Как-то он признался ей, когда они скитались по лесу в палатке. Ее это не особо волновало, ведь она никогда не думала о сексе. То есть, безусловно, она изучала свое тело и засматривалась на парней, которые в какой-то момент резко выросли за лето и стали как будто в два раза больше. Она иногда смотрела на их сильные плечи и руки, ей нравилось, как пахли некоторые парни. Но чтобы думать о сексе… В последнее время ей было не до того. Ближе всего к потере девственности она была в первый месяц после войны. Они с Роном много целовались, и однажды она не заметила, как он сжал ее грудь под пижамой, когда они прощались перед тем, как разойтись спать по разным комнатам. Она тогда отпрыгнула от него, но скорее от неожиданности, чем от неприятных ощущений чужих рук на своем теле. После этого он не предпринимал никаких попыток, и Гермиона благополучно об этом забыла. Гермиона не может думать о том, чтобы Рон трогал ее там, где кроме нее самой никто ее не трогал. Это кажется смешным и смущающим. К сожалению, Рон совсем ее не привлекает в этом плане. Скорее всего, это тоже последствия ее эмоционального состояния. Ее тело сейчас просто на это не способно. С этими мыслями она врезается в пьяняще-вишневый аромат. Незаконно так хорошо пахнуть. Она поднимает глаза, понимая, что совсем заплутала в своих мыслях и врезалась прямо в Малфоя, который стоит у кабинета директора. Ей кажется, что сцена в поезде повторяется. Он всегда появляется перед ней внезапно, когда она не ожидает, хотя в этот раз она сама шла на встречу с ним. Он одет с иголочки, в черном костюме и черной рубашке. Его волосы в этом году уложены совсем по-другому. Выбритые виски и небрежная челка, которую он часто поправляет, сидя в Большом зале, болтая с Пэнси… Мерлин, откуда она вообще знает, как он поправляет свои волосы?! — Я думал, ты не придешь, — смотрит он на нее стеклянными глазами. До тошноты высокомерно. Он явно зол, а впрочем, когда она видела его в другом настроении? — Ты не передумала? Гермиона смотрит ему в глаза и отрицательно качает головой, показывая свою решимость. Она не боится. Она не боится. Она не боится. Они заходят в кабинет директора, где их уже ждет Макгонагалл рядом с портретом Дамблдора. Бывший директор улыбается и приветственно кивает вошедшим. — Отлично, вы здесь, — деловито говорит Макгонагалл. Она протягивает Малфою письмо с министерской печатью. — Здесь разрешение на то, чтобы вы покинули Хогвартс, носите его с собой. Учтите, что оно распространяется только на прямое перемещение в Малфой Мэнор. Если вы выйдете за пределы поместья, я ничего не смогу сделать, это будет рассчитываться как нарушение условий вашего приговора. — Я понял, — нетерпеливо говорит Драко, он хочет уже поскорее оказаться в Мэноре и увидеть мать. Неделя для него шла слишком медленно. Без лишних снов директор протягивает им вазочку с летучем порохом. Двое по очереди берут небольшое количество и подходят к камину. Драко входит в камин первым, четко проговаривая «Малфой Мэнор», и в мгновение исчезает в зеленой вспышке света. Гермиона колеблется. Сердце стучит с каждой секундой все быстрее, ей становится невыносимо жарко. Она всю неделю готовилась к этому, но вот, когда остался лишь один шаг, все ее тело воспротивилось делать его. Она почувствовала движение сзади и мягкую руку, опускающуюся на ее плечо. — Все будет хорошо, Гермиона. Там вам ничего не угрожает. Если вам так будет легче, я действительно считаю, что Нарцисса заслуживает спасения, — мягко говорит профессор Макгонагалл. Вдох. Выдох. И шаг вперед.***
Драко Малфой выходит из камина в своем доме. Какие бы события здесь ни происходили, он действительно чувствовал себя дома. Ведь тут живет единственный человек, ради которого он готов на все. Его мать. Его встречает домовой эльф, сразу почувствовавший появление хозяина. — Молодой Хозяин, Энни так рад вас видеть! Энни не ожидал так скоро встретить вас вновь, но может предложить вам накрыть ужин или подготовить ванну! — быстро начал говорить эльф, желая угодить своему хозяину. — Отведи меня к матери, — все, что произносит Малфой. Энни качает своей большой головой в многократном кивке, его уши смешно трясутся. Он семенит короткими ножками в коридор, и Малфой следует за ним. Позади него раздается хлопок, и камин вспыхивает зеленым. Но Драко не обращает на это внимания. Гермиона оказывается посреди просторной гостиной в светлых тонах. В комнате царит полумрак, но свечи создают приятную уютную атмосферу. «Все не так страшно, это просто дом», — думает Гермиона, чтобы как-то успокоиться. Очень тихий дом. Размер гостиной, в которую она попала, был огромным. Гермиона даже представить не могла, насколько большое это поместье. Никаких узоров на обоях — только светлые полоски. «Это не та комната», — убеждает она себя. Она делает шаг из камина. Ее ноги ватные, в голове шумит. Кажется, что она буквально горит изнутри. Ее черный свитер ощущается раскаленной тканью на теле. Следующий шаг становится и вовсе невозможным. Малфоя в поле зрения нет. Она одна. Сердце стучит все быстрее, желая вырваться из клетки ребер. Глотку дерет, а на глазах выступают слезы от одного осознания того, что она добровольно вернулась в свой кошмар. Она неосознанно касается левого предплечья, где под рукавом свитера пульсирует шрам. «Дура. Дура. Дура.» Она хочет повернуть и отправиться обратно. Плевать на все. Она еще не готова. В голове одно — бежать. Но проклятая гриффиндорская решимость все еще трепещет в груди. Где-то рядом с сердцем. Вдох. Выдох. И так еще несколько раз. Блять, она же гребаная Гермиона Грейнджер. Она — героиня войны. Если она пережила все ужасы войны, она обязана пережить пару часов в этом чертовом доме. Злость подпитывает ее решимость. И она делает еще один шаг. Второй, третий, четвертый. И вот она уже на середине комнаты, когда перед ней с хлопком появляется домовой эльф. — Молодой Хозяин приказал Энни проводить Мисс. Мисс должна пойти за Энни, — тихо говорит эльф, смотря на Гермиону большими и до ужаса милыми глазами. Гермиона идет за эльфом медленно, настороженно. Страх все еще крепко держал ее за шею, сдавливал легкие, но она продолжала делать шаги. Она все время оглядывалась, осматривая картины на стенах, останавливаясь, прежде чем зайти за очередной темный угол. Дом был большим, пустым и тихим. Сложно было поверить, что в нем кто-то жил, хотя он безусловно не был настолько мрачным, каким Гермиона видела его в своих снах. Они доходят до комнаты, которая, Гермиона догадывается, является комнатой Нарциссы. — Мисс должна подождать здесь, пока Молодой Хозяин говорит со своей матерью, — и с хлопком аппарирует. Гермиона вновь остается одна посреди длинного коридора. Она рассматривает резную массивную двустворчатую дверь с растительными узорами. Деревянные лианы оплетают поверхность двери, переходя в витиеватые металлические ручки. Она замечает, что одна из створок приоткрыта и из комнаты в коридор падает полоска теплого света. Она подходит к двери. Через эту маленькую щель не видно ничего, что происходит в комнате, зато, если подойти достаточно близко, можно расслышать приглушенные голоса. — …и она пришла сюда, мама, чтобы найти способ спасти тебя. Я уверен, что это она та «чистая душа». Ты нашла книги, о которых я тебя спрашивал? — доносится голос Малфоя. — Конечно, сынок. Я попросила эльфов оставить все, что они нашли по этой теме, в библиотеке, на столе. Нашлось не так много книг, а у нас ведь самая большая библиотека в Англии… — отвечает Нарцисса, ее голос хриплый и слабый. В нем нет и намека на высокомерие и надменность, лишь бесконечная усталость. — Тогда мы посмотрим эти книги сегодня же. О мама, я чувствую, все почти решено. Тебе обязательно станет лучше, — Гермиона слышит не голос Драко Малфоя. Это голос маленького мальчика, которого она никогда раньше в нем не видела. Это так удивляет девушку, что она невольно подается вперед и задевает массивную дубовую дверь. Она со скрипом приоткрывается еще больше, и в поле зрения Гермионы оказывается роскошная кровать с балдахином в фиолетовых оттенках и Драко, сидящий на коленях рядом с кроватью. Две пары глаз устремляются туда, откуда послышался скрип. — Прошу прощения, я не хотела мешать… Энни привел меня сюда, — неловко начинает лепетать Гермиона, понимая, что должна что-то сказать. Вытирает мокрые от волнения руки о джинсы. — Я же сказал ему, чтобы ты ждала в коридоре… Глупое создание, — Драко поменялся в лице сразу же, как только девушка прервала их с матерью уединение. Теперь все тот же аристократичный и холодный юноша встает с колен и выпускает руку матери, которую он до этого крепко сжимал двумя ладонями. — Не говори так! — сразу же укоряет его Гермиона. — Не важно, это единственная собственность, которая у нас осталась. Хоть и такая паршивая, — продолжает выражать свое недовольство Малфой. — Драко, — слышится голос Нарциссы, — я очень внимательно читала твои письма, но нахожусь в замешательстве. Что она здесь делает? Нарцисса не смотрит на Гермиону, хмуря брови и смотря прямо на сына. Девушка чувствует себя неуютно, как будто она без спроса ворвалась в дом, где ее совсем не ждали. Хотя, постойте, ее как раз должны были ждать. Он попросил ее помощи. Так почему они ведут себя так? — Мама… Она и есть «чистая душа», — тихо произносит Малфой. Нарцисса ошеломленно выдыхает и поджимает губы. Теперь Гермиона может рассмотреть ее лучше. И вид женщины поражает ее. Нарцисса перед ней — тень самой себя. Даже во время войны она выглядела блистательно. Даже во время битвы за Хогвартс ее не покидали статность и элегантность. Даже во время суда колдографии в Пророки показывали ее как женщину, не дрогнувшую, когда ее мужа приговаривали к десятку лет в Азкабане. Сейчас она выглядела намного старше своего возраста, морщины изрезали ее болезненно-бледную прозрачную кожу. Ее голова лежала на множестве подушек, и когда она повернулась, чтобы посмотреть на Гермиону, ее лицо исказила гримаса боли. Видимо, даже простой поворот головы вызывал боль. — Что ж. Я благодарна, что вы согласились мне помочь. Однако если бы Драко сказал о вашей личности раньше, уверяю вас, вам не пришлось бы утруждаться и приходить сюда, — она постаралась придать голосу высокомерия, но он все равно дрожал и был хриплым. Гермиона сглатывает вязкую слюну. В каждом слове этих двоих чувствуется неприкрытое оскорбление. Она уже устала от такого отношения к себе. Все. Хватит. — Вижу, вы выглядите лучше, чем я надеялась, — выдавливает из себя ухмылку Гермиона. Как они с ней, так и она с ними, — я также вижу, что моя помощь вам не требуется. Здоровья вам и вашему роду, — она подчеркивает последние слова и многозначительно смотрит на сына. Улыбка сходит с лица Нарциссы, когда Гермиона резко разворачивается, чтобы выйти из комнаты. Ее глаза расширяются, она как будто вспоминает, что на кону. — Мисс Грейнджер! Я бы хотела поговорить с вами наедине, — она переводит взгляд на сына, — Драко, выйди. Малфой выходит, а Гермиона подходит к Нарциссе, скрещивая руки на груди, ожидая услышать новые оскорбления. — Я действительно удивлена, что это вы, Мисс Грейнджер. И я не скажу, что до конца понимаю вашу возможную роль во всем этом. Я уже давно смирилась, что умру от проклятья и осталось мне недолго. Но меня волнует Драко. Он не думает о себе, но самое важное — это его благополучие. И не просто потому, что он мой сын и я желаю для него счастья… это, безусловно, так. Но он единственный наследник Малфоев. Вы не представляете, что это значит. Наш род веками был одним из самых почетных во Франции, а потом и в Англии, — женщина закашливается, и спустя минуту продолжает. — Я говорю вам это, Мисс Грейнджер, чтобы вы поняли… Не нужно спасать меня. Спасите его. Он этого не понимает, но для него вы — надежда начать все сначала. Я верю, что у него есть еще один шанс. Слова Нарциссы все-таки затронули какие-то струны души Гермионы. Она видела в глазах женщины неизмеримую боль. Но не из-за страданий ее тела, это была боль за сына. Эта удивительная и всепоглощающая любовь, о которой всегда говорил Дамблдор. Было так удивительно осознавать, что Гермиона видит, чувствует это тепло в глазах совершенно неожиданного человека в совершенно неожиданном месте. Нарцисса чуть приподнимается на горе подушек. — И еще, мисс Грейнджер. Я прошу у вас прощения, — твердо говорит Миссис Малфой, — за все.***
«ЗАГОВОР ЧИСТОЙ ДУШОЙ МЛАДЕНЦА НА СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ»
Гермиона пролистывает страницы очередного фолианта. Про «чистые души» информации катастрофически мало. Они с Малфоем сидят в необъятной библиотеке Малфой-Мэнора уже несколько часов, но никакой достоверной информации или заклинаний, которые они могли бы использовать, не находят. С тех пор, как они вошли в библиотеку, они не произнесли ни слова. Лишь на глаз распределили стопку, сели на разные концы длинного письменного стола на нескольких человек и принялись просматривать книги.«БИОГРАФИИ ЧИСТЫХ ДУШ. СВЕТ СРЕДИ НАС.»
Это была последняя книга в стопке Гермионы. И снова ничего. Пробежавшись по сказочным биографиям волшебников 12 века, она нервно захлопывает книгу. Малфой тоже заканчивает очередной абзац и бросает книгу на стол. «Это просто потеря времени», — думает девушка. — Может быть, нам просто нужно использовать каким-то образом твою кровь? Многие ритуалы построены на магии крови, можно поискать какой-нибудь исцеляющий и надеяться, что кровь «чистой души» излечит и проклятье матери, — задумчиво говорит Малфой. — Это не сработает. Проклятье затронуло не только тело твоей матери, но и магию рода. Судя по тому, что я прочитала про «чистые души», моя «чистота» никак не связана с моим телом, только с магией. Поэтому никакие зелья тут не сработают, нужна нематериальная материя, связь непосредственно с потоком моей магии, — рассуждает Гермиона, ведь она уже думала об этом самостоятельно, еще в Хогвартсе. Она нашла в школьной библиотеке лишь одну книгу, где мельком упоминались «чистые души», скорее как миф, но там было четко сказано, что душа никак не связана с материальным миром. — Что это? — вдруг спрашивает гриффиндорка. Она замечает тоненькую книжечку, последнюю, которую Малфой еще не читал. — Сборник старых сказок. Я не знаю, зачем эльфы притащили это сюда, — бросает он, а Гермиона тем временем берет в руки и рассматривает ветхую книжонку. — Это может быть полезно. Ведь именно из сказок Барда Бидля мы узнали о Дарах Смерти, а они оказались вполне реальными… Вот, тут есть сказка про «чистую душу», — и она начинает читать сказку вслух. Это была короткая история про девочку, которая страдала от страшной хвори, передавшейся волшебникам от магглов (конечно, в этой сказке магглы описывались как тупые создания, которые без магии не смогли остановить распространение болезней и по глупости заражали бедных детей волшебников). «Девочка росла и все не могла избавиться от болезни. Ее ручки становились все тоньше, и она стала думать, что в какой-то момент она и вовсе исчезнет. С каждым годом становилось все хуже, и вот через десять лет болезнь затронула и магию юной волшебницы. Девочка больше не могла колдовать и стала похожа на сквиба. Грязная болезнь магглов убила магию бедной девочки, и она стала похожа на них. И выгнали девочку из дома, и отправили ее жить как магглу. Но однажды она встретила необыкновенно доброго мага, который помогал птицам с ранеными крыльями вновь научиться летать. Они влюбились друг в друга и поженились. И как только они образовали священный союз, девочка излечилась, ведь магия все еще оставалась внутри нее, и ее поток связался с потоком магии доброго мага. Магия вернулась к девочке, и они вместе вернулись в волшебную деревню. Они жили долго и счастливо, словно всю жизнь были предназначены друг для друга. У них появилось несколько красивых и необычайно сильных детей-волшебников. Ведь это были не простые дети. А дети «чистой души».» Гермиона закончила сказку и ошеломленно уставилась на Малфоя. — Ну, я думаю, мы нашли ответ, — спустя несколько минут молчания протянул слизеринец, зачесывая назад упавшую на глаза челку, — нам всего лишь нужно пожениться.