Drawings

Когда Люцерис просыпается, солнце светит ему прямо в глаза и Люк чувствует резкий приступ тошноты. С трудом подавив его, он медленно слезает с кровати, ощущая сильное головокружение. В дверь стучат, и Люк открывает ее, качаясь из стороны в сторону и еле стоя на ногах. Две служанки, окинув его взглядом, поспешно входят в комнату. Одна из них наливает ему бокал прохладной родниковой воды, в то время как другая, взяв Люка за руку, ведет его к креслу и, намочив полотенце, прикладывает его к разгоряченному лбу. Люцерису кажется, что температура вокруг резко повысилась на десяток градусов. Голова раскалывается, и холодный компресс не может унять ноющую боль. Глоток воды отчасти приводит Люка в сознание, и он медленно оглядывает комнату, поочередно останавливая взгляд на девушках, встревоженно глядящих на него. В следующий миг Люцерис вспоминает прошлую ночь, и его пробирает неудержимый смех. Люк хохочет, стуча кулаком по подлокотнику кресла, пока девушки испуганно пятятся назад. Глаза Люцериса краснеют и начинают слезиться, пока он отчаянно смеется, однако взрыв смеха обрывается так же резко, как начинается, и Люк протирает рукой глаза, все еще растягивая губы в улыбке. Перепуганные девушки неуверенно шагают вперед, и одна из них робко спрашивает дрожащим голосом: - Что с вами, милорд? Люцерис не отвечает на вопрос и лишь слегка шевелит рукой, веля служанкам уходить. Те переглядываются, кланяются Люку и быстрым шагом выходят из комнаты, прикрывая за собой дверь. Люцерис уверен, что они еще долго будут обсуждать странное поведение юного лорда, но ему нет до этого никакого дела. Похмелье постепенно отступает, и солнечные лучи уже не так сильно режут глаза. На трезвую голову Люку легче оценить масштаб вчерашних бедствий, произошедших по его вине. События еще не выстроились в ряд ровной цепью, но в сознании Люцериса всплывают некоторые моменты. Ниша, бархатная кожа на жилистой шее, тяжелый взгляд и торопливые толчки... Ладонь Люцериса невольно опускается на лоб, а щеки покрываются румянцем. От стыда он чертыхается, кажется, слишком громко, потому что звуки шагов за дверью на мгновение затихают. От жары на лбу и висках Люка выступают капли пота, и он вытирает лицо рубашкой, попутно вставая с кресла и начиная одеваться. Смотрясь в зеркало, он с ужасом замечает на шее лиловый синяк, небольшой, но слишком сильно выделяющийся на бледной коже. Исправить ситуацию помогает высокий воротник. Люцерис чувствует полнейшую уверенность в том, что сегодня умрет от жары, но предпочитает жару любопытству брата, который обязательно начнет задавать вопросы (и не самые приличные), если заметит синяк. Поэтому Люку ничего не остается, кроме как вздохнуть и выйти из комнаты, отправляясь на завтрак. День выдается по-настоящему жарким. Слуги то и дело разносят прохладительные напитки, включая вино, к которому Люцерис, однако, ни разу не притрагивается. Слишком живы еще воспоминания ушедшего вечера, слишком сильно ощущение полной утраты контроля. Тепло проникает во все поры на теле, и от аномальной жары Люку хочется содрать с себя кожу. Впрочем, кажется, в этот день тоже самое ощущают практически все обитатели замка. Конечно, кроме сира Кристона. Несмотря на погоду, Коль заставляет принцев принять участие в тренировке. Идя за ним, Джейкерис бубнит себе под нос всевозможные проклятия, многие из которых Люк, к своему удивлению, слышит впервые и запоминает на будущее. Жара прогоняет из головы все мысли, и Люцерис подставляет лицо солнцу, наслаждаясь легкими прикосновениями игривых лучей. На тренировочной площадке народу меньше, чем обычно. В первом ряду Люк замечает Ланнистера, одетого в светлую броню, и удивляется, как при такой жаре волосы мужчины остаются чистыми и мягкими. Обводя взглядом собравшихся, Люцерис сначала не замечает среди них Эймонда, вздрагивая, когда звуки знакомого голоса разносятся по площадке. - Племянники! Пришли потренироваться? Эймонд растягивает губы в насмешливой ухмылке, смотря прямо на Люка. Люцерис тушуется и молчит, опустив глаза в пол, когда Джейкерис, вскинув голову, отвечает звенящим голосом: - Сегодня слишком жарко для тренировки. Не находите, дядя? Взгляд Эймонда медленно перебирается с Люка на Джейкериса, пока сам Эймонд опирается на свой меч. Лезвие из валирийской стали блестит на солнце, приковывая взгляд, и Люцерис не может не взглянуть на него, поражаясь тончайшей работе искусных мастеров. - Другого ответа я и не ждал. Ты и твой брат слишком трусливы, чтобы принять бой. По площадке проходит нестройный гул голосов, Ланнистер противно смеется, и Эймонд ухмыляется еще сильнее. Его слова неожиданно сильно задевают Люка, и он делает шаг вперед, доставая из ножен свой меч. Голоса мгновенно умолкают. Все, в том числе и Джейкерис, удивленно смотрят на Люцериса. - Я готов дать тебе бой, дядя. Люк сам не замечает, как эти слова срываются с его языка, однако, посмотрев на Эймонда, он замечает в его глазу странное выражение, которое, впрочем, тут же исчезает за пеленой холодности. Люцерис все еще стоит на месте, когда Эймонд, следуя принципам боя, слегка сгибает колени и начинает медленно двигаться по направлению к племяннику. Люди вокруг расступаются, давая сражающимся место, и только в этот момент Люцерис замечает, что вместо деревянных мечей он и Эймонд держат в руках настоящую сталь. Страх нашептывает Люку свою коварную колыбельную, и Люцерис чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Эймонд подходит ближе, стараясь обойти Люка и напасть со спины, однако тот поворачивается к нему лицом и крепко стискивает меч, занимая боевую стойку. Еще мгновение противники смотрят друг на друга, выжидая, а в следующую секунду Эймонд делает выпад вперед и Люцерис отвечает ему, отбивая удар. Скрещиваются мечи, и по площадке разносится металлический визг. Рубящий удар с плеча. Шаг вправо, и грациозный уворот. Люк слышит свист лезвия, пролетающего над головой, и сгибает колени, наклоняя голову и уворачиваясь от удара. Пытаясь ударить в ответ и чувствуя, как дрожит лезвие, встречая на своем пути преграду в виде стали. Эймонд быстро перехватывает инициативу. Он двигается по площадке с грацией дикой кошки, нанося один удар за другим, и Люцерис чувствует, как сдает позиции, делая несколько шагов назад. Мечи взлетают вверх и резко опускаются вниз, отплясывая знакомый танец, а Эймонд все продолжает давить, наступая на племянника. Люцерис с трудом отбивает очередной удар и делает шаг в сторону, неудачно цепляясь ногой за торчащую из земли корягу. Он падает на землю, будто в замедленной съемке видя, как приоткрывается от ярости рот Джейкериса и как на губах Ланнистера появляется ядовитая улыбка. Падение выбивает из легких Люка воздух, и на мгновение ему кажется, что он сейчас умрет от недостатка кислорода, однако через несколько секунд ему удается сделать глубокий вдох, судорожно набирая в грудь живительные крупицы и наслаждаясь возможностью дышать. В тот же момент Люцерис чувствует на своей шее холодящее прикосновение металла и понимает, что воротник, по всей видимости, съехал в сторону, обнажив расплывшийся синяк. Эймонд стоит рядом с Люком, плотно прижимая свой меч к его шее. Взгляд единственного глаза Эймонда направлен на горло племянника, и Люцерис чувствует, как за воротник стекает тонкая струйка крови. Только сейчас он осознает, что покорно лежит на земле, не предпринимая ни одной попытки встать, пока Эймонд возвышается над ним и смотрит на него тем же плотоядным взглядом, которым смотрел вчера в нише. Воспоминание вынуждает Люка покраснеть, и он силой заставляет себя перевести глаза на дядю, на лице которого застывает нечитаемое выражение. Их взгляды встречаются, и Люцерис чувствует шум в голове, ощущая, как по крови пробегает ток. Эймонд смотрит на него так, как умеет смотреть только он, и Люк на мгновение чувствует себя обнаженным. Губы сохнут, и влажный язык неосознанно пробегает по ним, привлекая внимание Эймонда. Тот резко отдергивает меч, одним движением убирая его в ножны, и отступает в сторону, поправляя рубашку и сильнее натягивая ее на штаны. Люцерис продолжает смотреть на него, лежа на земле, пока Джейкерис не зовет его по имени. Только тогда Люк приходит в себя и неуверенно поднимается на ноги, незаметно прикрывая рукой пах. Брат быстрым шагом подходит к нему и взволнованно спрашивает, всё ли в порядке, но Люк молчит и продолжает смотреть на Эймонда, отмечая, как сильно натянулись брюки дяди и как ненавязчиво он облокачивается на меч, закрывая паховую область. Люцерис вздрагивает, когда слышит его хриплый голос: - Что и требовалось доказать. А теперь прошу меня извинить, сиры и лорды. Эймонд резко разворачивается и уверенно идет вперед, пока присутствующие расступаются, давая ему дорогу. Люцерис смотрит вслед дяде, замечая, как развеваются на ветру его платиновые волосы. От наблюдения за уходящим Эймондом Люка отвлекает Джейкерис, который кладет руку ему на плечо и уводит прочь с площадки. По пути в башню он не задает Люцерису никаких вопросов и только у дверей в покои ободряюще хлопает по плечу, заверяя, что когда-нибудь Люк уложит этого мерзавца на обе лопатки. Люцерис пытается ухмыльнуться в ответ, однако усмешка выходит больше похожей на гримасу, поэтому он просто отворачивается от брата и уходит в свою комнату. До ужина остается час. *** Собираясь на ужин, Люк перерывает добрую половину шкафа, ища что-нибудь необычное. Наконец, взгляд падает на висящий в самой глубине костюм, и в глазах Люцериса появляется восхищенный блеск. Костюм представляет собой темный, как ночь, плащ, по ткани которого в разные стороны расходятся золотые узоры, изображающие чар-древо, а в середине плаща вышита корона из драгоценных рубинов. Рубашка с высоким воротником изготовлена из невесомого атласа кровавого цвета, бесшумно скользящего по коже. Когда Люк надевает ее, то боится ненароком порвать тонкую ткань, настолько хрупкой она кажется. Он и представить не может, сколько золотых монет потребовал портной за это произведение искусства. Черные кожаные штаны составляют резкий контраст с рубашкой. Они выглядят довольно грубо, и Люцерис, для большего эффекта, заправляет их в сапоги. Образ завершает ремень с золотой пряжкой, выполненной в форме трехглавого дракона, выпускающего огонь, под стать дому Таргариенов. Глядя на себя в зеркало, Люцерис не может не улыбнуться. Он чувствует себя первым модником королевства. Костюм идеально подчеркивает еще не до конца сформировавшуюся фигуру, выделяя узкие бедра и делая плечи чуть более широкими. Люк знает, что выглядит неотразимо. Он уже собирается выйти из комнаты, когда на ум приходит мысль о том, что подумает (а, может, скажет?) Эймонд. Воспоминание о дяде перещелкивает что-то в голове Люцериса, и он, вновь подойдя к зеркалу, опускает воротник, обнажая шею. Да, так он определенно выглядит уязвимее. Синяк на шее уже приобрел четкую форму, и Люк фыркает, рассматривая его. Оставляя воротник в таком положении, Люцерис выходит из комнаты и направляется в обеденный зал. Люк опаздывает и, когда открывает дверь, все синхронно поворачивают головы, смотря на него. Люцерис медленно оглядывает собравшихся, останавливая взгляд на Рейнире, в глазах которой замечает гордость за своего сына, смешанную с материнской нежностью. Ланнистер с его идеальными светлыми волосами хмыкает и отворачивается, заставляя Люка молчаливо восторжествовать. Взгляд продолжает перескакивать с одного знакомого лица на другое, и в глазах каждого Люцерис замечает одобрение. Наконец, он смотрит на Эймонда. Дядя тоже одет праздничнее обычного. На его плащ прицеплена золотая брошь в виде кинжала. Пламя свечей пляшет на гладкой поверхности, делая образ Эймонда еще более загадочным. Белоснежные волосы вымыты и расчесаны, платиновым водопадом стекая по спине и опускаясь ниже лопаток. Но больше всего Люцериса волнует лицо Эймонда. Взгляд его единственного глаза опять направлен на шею Люка, и тот чувствует знакомое напряжение, неслышно звенящее маленькими колокольчиками. Рот дяди слегка открывается, и Люцерис улавливает тихий выдох, ощущая, как в животе взвивается рой маленьких дракончиков. Люк потупляет глаза и проходит на свое место, садясь за стол. Визерис произносит очередную речь, и все, как по команде, берутся за вилки и ножи. На ужин подают свинину, от запаха которой голодный желудок Люцериса урчит. Он вгрызается в нежное мясо и, не сдержавшись, тихо, беззвучно для невнимательного слушателя, стонет. Однако Эймонд к таковым не относится и, улавливая стон, с грохотом опускает свой кубок на стол. Все глаза обращаются к нему. Несколько капель вина проливается на бархатную скатерть, и к столу сразу же подходит слуга, стирая бордовую жидкость полотенцем. Эймонд, стиснув зубы, слегка поворачивает голову, давая понять, что это произошло случайно, и люди за столом возобновляют разговор. Люцерис, удивленный такой реакцией, позволяет себе легкую улыбку, переводя глаза на дядю. Однако тот, кажется, не разделяет веселья, и сверлит его взглядом, одновременно осушая кубок. Люцерис завороженно наблюдает за тем, как кадык Эймонда дергается при каждом глотке, и ощущает желание прикоснуться к его шее, провести по ней кончиками пальцев, чувствуя, как ускоряется от прикосновений пульс. Он опять вспоминает нишу, то, каким приятным ему показался вкус и запах Эймонда, и чувствует, как температура в комнате резко повышается. Люцерис жадно дышит, вновь ощущая напряжение в паху, и недовольно хмурится, понимая, насколько это невовремя. Когда он смотрит на Эймонда, сдвинув брови, то видит на его лице насмешливую улыбку, как будто бы тот сумел прочитать мысли племянника. Щеки заливает румянец, Люк встает из-за стола, шепча на ухо матери что-то про плохое самочувствие и стрелой вылетая из зала. Люцерис не знает, почему он опять стоит напротив этой двери, взявшись за ручку. Он чувствует тревогу, понимая, что в любой момент его могут заметить, однако место страха быстро занимает другое чувство, тяжелое и непонятное Люку. Оно давит на голову сильнее алкоголя, вытесняя все лишние мысли и не оставляя выбора. Люцерис медленно открывает дверь и заходит в комнату. С прошлого раза здесь ничего не изменилось, только на ящике комода теперь весит большой замок, с которым, наверняка, не так уж просто будет справиться. Однако Люк, словно в забытье, направляется к замку и уже собирается достать кинжал, когда замечает матовую поверхность блокнота, спокойно лежащего на кровати. Брови Люцериса взлетают вверх, и он пытается понять, почему Эймонд не спрятал компрометирующую его вещь подальше от любопытных глаз. Блокнот притягивает взгляд, и Люк не замечает, как руки сами тянутся к кожаной обложке, открывая блокнот на последней изрисованной странице. Люцерис замирает на месте, издалека, наверное, походя на каменную статую. Да, в этот раз Эймонд определенно постарался. Люк определенно не думал, что вчера выглядел так. Он может разглядеть каждую мелкую морщинку, каждую складку одежды, каждый локон волос. Пухлые губы на рисунке, блестящие от слюны, выглядят развратно, и Люцерис ощущает себя чертовой шлюхой, разглядывая нарисованные синяки и капли пота на лбу. На рисунке он вжимается спиной в стену, тяжело дыша. Глаза блестят, выдавая состояние нарисованного Люка, и настоящий Люцерис чувствует, как пламя касается щек. Он настолько поглощен созерцанием рисунка, что не слышит, как за спиной тихо открывается дверь. Люцерис резко вздрагивает, когда над ухом раздается низкий бархатный голос: - Как вам это нравится, Лорд Стронг? Люк отшатывается в сторону, отбрасывая блокнот прочь. Он чувствует себя загнанным оленем, попавшим в ловушку к медведю. Эймонд нависает над ним, губы плотно сжаты и растянуты, изображая улыбку, но в его взгляде Люк видит отблеск стали. Люцериса пробирает страх, и он отползает от дяди, прижимаясь спиной к кровати и делая попытку подняться на ноги. В следующее мгновение он чувствует, как его опрокидывают на мягкую поверхность. Эймонд оказывается сверху, сидя на Люке и плотно сжимая его бедра ногами, не давая сделать ни малейшего движения. Одной рукой он фиксирует запястья Люцериса, а другой обхватывает шею, больно надавливая на синяк и вызывая у Люка болезненное мычание. Их лица разделяют считанные сантиметры, и Люцерис чувствует, как взгляд Эймонда прожигает в нем дыру. Время останавливает свой ход, остается лишь бешеный стук сердца и этот взгляд - взгляд, в котором Люцерис видит не былую ненависть и желание отомстить, а что-то новое, выходящее за рамки привычных "люблю - ненавижу", что-то, оставляющее след на сердце Люцериса, как остается на всю жизнь шрам от глубокого пореза, заживший, но не исчезнувший до конца. Счеты сведены, и Эймонд это знает. Глаз в глаза. Шелест дыхания, со свистом вырывающегося из груди и пахнущего крепким вином. Люк не может сдвинуться с места и лишь тяжело дышит, ощущая в ответ горячее дыхание Эймонда. Люцерис чувствует, как пот струями стекает с разгоряченного тела, и ему кажется, что он медленно жарится на вертеле в огромной кухонной печи. Комнату заполняет запах воска, капающего с горящих свеч, и Люк жадно вдыхает его, расширяя ноздри. Через мгновение он ощущает прикосновение к своим губам. Эймонд целует его жестко и грубо, кусая нежную кожу и вылизывая рот Люка изнутри. Люцерис чувствует, как по подбородку стекает капля крови, которую тут же слизывает чужой язык, и несдержанно стонет, отвечая Эймонду, открываясь для него и исследуя чужой рот. Их языки переплетаются, слюна повисает между губами тонкой ниткой, и Люк стонет в поцелуй, позволяя Эймонду до боли сжимать его лицо, удерживая и не давая вырваться. Люцерису отчаянно хочется прикоснуться к дяде, провести рукой по вздымающимся мускулам на руках, зарыться в длинные волосы и снять наконец с его лица уродливую повязку. Эймонд целует его еще несколько секунд, после чего отстраняется. Он будто снова читает мысли Люка, одной рукой расстегивает повязку и медленно стягивает ее, обнажая глазницу и драгоценный камень ультрамаринового цвета. Уродливый шрам, пугавший Люцериса раньше, теперь кажется ему чем-то невероятно прекрасным, и он почти хнычет от досады, не имея возможности прикоснуться к нему. Эймонд внимательно следит за реакцией Люка и, видимо, удовлетворенный тем, что увидел, спускается ниже, касаясь шеи Люцериса и проводя языком по лиловому синяку, крепко сжимая рукой его подбородок. Люцериса ведет от контраста грубости и нежности, и он издает тихий всхлип, делая попытку вскинуть бедра и потереться об Эймонда. Однако тот лишь раздраженно шипит и сильнее сжимает ноги Люка, окончательно лишая его возможности двигаться и продолжая мучить племянника, возмутительно медленно вылизывая его шею. Люцерис чувствует возбуждение дяди, отчего собственный член напрягается еще сильнее. Не в силах больше терпеть, Люк, всхлипывая, стонет: - Пожалуйста... Эймонд замирает и поднимает взгляд на Люцериса. Люку кажется, что он видит перед собой дикого зверя, и чувствует, как в следующий миг его руки отпускают, а между бедер пропихивают колено, давя на пах, заставляя Люцериса задохнуться воздухом и вцепиться в плечи Эймонда. Люк шире расставляет ноги, давая дяде полную свободу действия, и ощущает в качестве вознаграждения, как длинные пальцы обхватывают через штаны напряженный ствол. Эймонд грубо ласкает его, и Люцерис шипит, чувствуя трение жесткой ткани. Рука смещается на пояс, расстегивает пуговицу и проникает внутрь, вновь сжимая член и продолжая резкие движения. Люцерис запрокидывает голову и громко втягивает раскаленный воздух, притягивая Эймонда ближе и касаясь его груди. Даже через рубашку он чувствует, как быстро бьется сердце дяди, и судорожно пытается расстегнуть бесконечные пуговицы, стремясь дотронуться до желанной кожи. Наконец, рубашка поддается, и рука Люцериса оказывается на влажной от пота груди Эймонда, оглаживая твердый живот и перемещаясь ниже. Люк чувствует, как ладонь Эймонда сильнее сжимает член, и слышит низкий хриплый стон, звоном отдающийся в ушах. Не вполне осознавая, что делает, Люцерис тянется к губам дяди, прося о поцелуе и получая его в двойном размере. Рука Люка нащупывает возбужденную плоть Эймонда и невесомо оглаживает ее, проводя пальцем по головке. Эймонд позволяет себе резкий вдох и снова одной рукой перехватывает запястья Люцериса, фиксируя их у него над головой, а другой обхватывает члены, соединяя их вместе, и продолжая медленные движения. В комнате стоит тишина, нарушаемая рваными вдохами и стонами. Люк чувствует, как медленно подходит к краю, слышит, как в унисон бьются их сердца, видит, как сжимаются челюсти Эймонда, как загнанно он дышит, как мокрые волосы падают на его лицо. Еще одно движение рукой. Еще. Еще... И Люцерис ощущает, как напряжение внутри него взрывается резким снопом искр, отпуская натянувшуюся пружину. На пике удовольствия он громко выстанывает имя Эймонда и слышит в ответ свое. Люк ощущает, как по телу проходит послеоргазменная судорога, как по бедрам стекает липкая жидкость. Эймонд наваливается на него сверху, тяжело дыша, и Люцерис удивляется тому, как приятно чувствовать на себе его вес. Воздух в комнате пахнет потом и наслаждением, и Люк жадно вдыхает его, видя, как часто поднимается грудь Эймонда. Накатывает давящее чувство приятной усталости, и Люцерис тихо мычит, чувствуя, как Эймонд перекатывается на бок. У Люка не остается сил, все, чего он сейчас хочет - чтобы дядя не уходил и остался рядом с ним. - Пожалуйста... Просьба слетает с губ Люцериса еле слышным выдохом, и Эймонд останавливается, не двигаясь. После пары секунд колебаний он поворачивается к Люку и ложится рядом с ним, собственнически кладя руку племяннику на бедро. Люцерис покорно прижимается к нему, издавая звук, похожий на мурчанье кота. Он готов поклясться, что дядя улыбается, однако не хочет это проверять и лишь утыкается носом в ямку между ключицами. Несколько минут они лежат в тишине. Молчание прерывает хриплый голос Эймонда. - Завтра я нарисую тебя с моим членом во рту. Щеки Люцериса мгновенно приобретают пунцовый оттенок, и от неожиданности он закашливается. Возвращается легкое смущение, и Люк кивает, пряча горящее лицо в одеяле и представляя, как он стоит на коленях перед Эймондом. На губах появляется улыбка, и Люцерис чувствует разливающееся по груди тепло. В комнате до сих пор жарко, хотя свечи уже давно погасли и на трон взошла царица-ночь. Луна игриво заглядывает в окна, освещая их тела. Рука Эймонда гладит спину, выводя на ней загадочные фигуры, и Люцерис, прижавшись к нему, впервые за долгое время чувствует себя в безопасности, ощущая тихое дыхание на своей коже и не задумываясь о том, что принесёт завтрашний день. Кажется, это называют счастьем...