Интервью с вампирами

– Однако, вспоминая истоки вампирской тематики в литературе, зачастую упоминают отнюдь не это произведение, а вышедшего на почти семьдесят лет позже «Дракулу» Брэма Стокера. – неловко подметил юноша. Вампир принял задумчивый вид. Впервые журналист заметил, чтобы его собеседник сумел опустить взгляд вниз, словно рассматривая носки своих туфель. Порой вампир легко, почти незаметно кивал, словно вел диалог с самим собой и соглашался с внутренним голосом. – Понимаете, – начал мертвец, все также не поднимая взор, – от «Вампира» Байрона/Полидори и до «Дракулы» Брэма Стокера протянулось время экспериментов с новоявленным направлением в «готике», где каноны ковались в горниле популярности и интересности, где старый образ видоизменялся и дополнялся пускай и не самыми заметными, но отличительными чертами, что характеризуют современного вампира. В ключе подобных экспериментов стоит упомянуть повесть «Кармилла» за авторством Джозефа Ле Фаню, где сексуальная подоплека в паре хищник/жертва достигла своего апогея, внеся в литературный мир новый архетип персонажа – «женщина-вамп», причем принадлежность оной к нашему роду стала необязательна. Все это позже стало перекликаться с учениями Зигмунда Фрейда о психоанализе. Смею даже предположить, что будучи еще молодым, основатель психоанализа черпал вдохновение для своих теорий из повсеместно известной готической литературы, в том числе и из романов о вампирах, находя в нашем образе отражение потаенных человеческих желаний. И, как нынче говорится, со становлением психоанализа, вампир вновь «оседлал волну хайпа», уже во второй раз… – юноша позволил себе еле сдерживаемый, вялый смешок, что, казалось, расстроило вампира, – Что смешного? – Простите, просто странно слышать от вас подобное словосочетание, как «оседлал волну хайпа»! – вновь журналист чуть не рассмеялся во весь голос, да только хищный немигающий взгляд вампира опять заставил его застыть как в параличе. – Хоть я и стар, молодой человек, – кажется, подобное обращение он использовал намеренно, дабы показать всю разницу между ними двумя – внешне журналист и вампир выглядели ровесниками, но на самом деле все обстояло куда сложнее, – но стараюсь поспевать за временем, в отличие от моих собратьев, что заперлись за семью замками в своих подземельях, окружая себя призраками прошлого! – с несвойственной людям скоростью вампир вновь переменился в лице, сменив ярость маской спокойствия. Журналисту показалось, что от подобных перевоплощений так и веет эффектом «зловещей долины»! – У Энн Райс в ее «Вампирских Хрониках» есть один персонаж – Луи де Пон-дю-Лак. – журналист старался всеми силами увести разговор в сторону, притом не показывая своего испуга. – Он был одним из тех вампиров, что двигались в ногу со временем, когда многие из его соплеменников уходили под землю и не возвращались. – собеседник сидел все с тем же непроницаемым выражением лица. – Очень похоже на вас. – Да, вы не первый, кто это говорит. – бесстрастно промолвил вампир, а после глубоко вздохнул. – Увы, с Луи не имел чести познакомиться, но вот с его компаньоном Лестатом мы провели немало дней и ночей в странствиях! - Правда?! – не скрывая наивного удивления, вопросил журналист. Ответом же последовала многозначительная улыбка, словно сошедшая с лица «Джоконды» Да Винчи. – Давайте вернемся к «Кармилле» и «Дракуле»? – не дожидаясь ответа, вампир продолжил. – Брэм Стокер, можно сказать, вобрал в свое произведение все накопившиеся за семьдесят лет наработки других авторов, наиболее удачливые перевоплощения и черты вампиров, что возымели успех у читателей и, смешав их, создал единый канон для всех прочих авторов. Можно сказать, что Брэм Стокер написал «Библию для вампиров и про вампиров»! Помимо всего, автор ввел новое обращение к моим сородичам – румынское слово «носферату», что дословно переводится как «омерзительный» и зачастую использовалось к нечистой силе. По другой версии, слово «носферату» имеет греческие корни и означает «переносчик болезни», но в силу близости вампирской тематики к румынам и восточным славянам в целом мне больше верится в первый вариант. Граф Дракула Стокера окончательно ушел от позиции «ожившего трупа», перейдя скорее к некоторой концепции «зависшего над пропастью между жизнью и смертью» с циклами бодрствования и анабиоза. К слову сказать, Дракула не обязательно засыпал в сумерках и вставал на рассвете, а солнце не было губительно для него, нет, смертельным солнце станет для вампиров только после первой киноадаптации романа! Помимо всего, именно граф Дракула первым обзавелся способностью «обращать» живых людей в вампиров посредством укуса, что только сильнее подчеркивало его отход от «оживших мертвецов», получив вдобавок ряд присущих нам способностей: обращение в летучую мышь, сверхчеловеческая сила и ловкость, и талант обольстителя, владыки человеческих сердец. Из монстра вампир все сильнее становился героем байроновских поэм, потихоньку превращаясь в самого дьявола и становясь оттого монстром еще куда более опасным! – А правда ли то, что Дракула существовал на самом деле? – Это сложный вопрос, юноша. Скорее Стокер, как и полагается истинному автору-мифотворцу, используя узнаваемые образы, легенды, поверья и мифы сумел успешно интегрировать их в свое произведение. Взять ту же Трансильванию – область в Румынии, что четко ассоциировалась с мифами об упырях в умах жителей Западной Европы и Нового Света. Или взять князя Влада Дракулу, ставшего прообразом одноименного графа из книги: историческая личность с позволения сказать со странными наклонностями, да и к тому же владычествовал «Колосажатель» в соседней от Трансильвании провинции – Валахии. Такого можно было легко представить на месте кровососущего монстра из легенд! Возвращаясь к твоему вопросу, смею сказать тебе, что ответ можешь выбрать сам, ибо, если ты задался реальностью существования литературного героя – значит, автор сделал все верно! – Можно тогда сказать, что Дракула действительно стал бессмертным! В метафорическом, конечно, смысле, так как его имя надолго стало синонимично слову «вампир». В частности благодаря кинематографу: сколько же экранизаций, сколько адаптаций уже вышло на этот роман, боже! – журналист откинулся на спинку стула и вновь чуть не опрокинулся, но, вовремя спохватившись, вернул равновесие. – Тут мы подходим к следующей ступени развития сородичей: когда мы, вампиры, вышли за рамки лишь литературного искусства и ступили на новое, едва оперившееся направление – синематограф, поймав очередную «волну хайпа»! – вампир видел, как коробит от подобных слов журналиста, как его выворачивает от употребления архаичного «синематограф» в одном предложении с «волной хайпа» и не мог отказать себе в удовольствии наслаждаться эстетическими мучениями своего собеседника.