Хруст.
Хруст и боль. Рюджин срывается на истошный крик, когда левую руку пронзает ужасающая боль. Все те удары что были раньше не сравнятся с последним! Ей больно, досадно и мерзко от собственной слабости. Голосовые связки начинают неметь от столь продолжительных воплей. Боль в руке не утихает, даже когда по телу проходятся другие удары. В последствии того, как Рюджин активно футболят, она переворачивается на спину после парочки кувырков. Тяжело дыша, Шин поворачивает голову, видя свой выпавший кинжал. Целая рука пытается дотянуться, и всё, что получается, лишь слабо подцепить обёрнутую рукоять. Этого достаточно, чтобы оружие сдвинулось в нужную сторону. Рюджин слабо сжимает его, но зато держит. Вошедший во вкус амбал даже не замечает этого, приближаясь для очередного удара. Девушка чувствует, что ещё максимум минута, и она потеряет сознание от испытываемой боли. Шин находит в себе последнии силы, чтобы сделать глубокий порез на шее громилы. Чтобы воткнуть нужно было больше силы, Рюджин бы не смогла, а так, кажись, идеально прошлась по сонной артерии. Пепельноволосая теряет сознание, как только кинжал падает где-то рядом, а огромное тело парня валится назад.***
— Мелочь, — кто-то сидит на Шин, слабо ударяя по запачканным в грязи и крови щекам, — проснись. Рюджин слышит голос отдалённо, словно сквозь толщу воды. Голос раскалывается, а повреждённая рука зажигается пламенем боли, стоит Шин немного двинуться. Соён выдыхает, когда Рюджин начинает подавать признаки жизни. Шин снова кричит от боли, Чон принимается успокаивать её, шепча, что всё будет в порядке. — Блять, Соён! — Рюджин кряхтит, открывая глаза, — ты тяжёлая. — Извини, — старшая переступает обратно, садясь рядом, — до конца судной ночи ещё восемь часов. Что нам делать? Судная ночь — самая долгая арена, которая длится чуть меньше суток, условно, двадцать три часа. Шин быстро считает в уме, сколько времени провела в отключке. Около двух часов она была в сознании, а дальше — пустота. Тринадцать часов... Тринадцать часов в глубоком сне. Да и было ли это сном? Шин потеряла сознание от боли, испытываемой одновременно. Рюджин поворачивает голову, чтобы взглянуть на обеспокоенную Чон, но первое, что она замечаете — своя же рука, неестественно вывернутая. Шин наконец понимает причину той адской боли, то, откуда произошёл хруст. Закрытый перелом и ничего другого. Теперь и Рюджин готова впасть в отчаяние. — Ты думаешь, я знаю? — Шин ругается, когда боль в руке атакует её, — не думаю, что я вообще и час то протяну. — Я не знаю, что делать при переломе, — блондинка опускает голову, глядя в землю, — кажется, это будет концом. — Чон виновато смотрит на асфальт, шмыгая носом. — Прости, мелочь... — Да брось ты, — Рюджин говорит ей поперёк, заставляя поднять на себя глаза, — я справлюсь? — Не прыгай выше головы, — старшая поправляет чёлку, вновь устремляя глаза вниз. И между ними повисает молчание. Теперь обеим становится страшно: Соён страшно за судьбу Рюджин, а Рюджин страшно за свою жизнь. — Может, мне стоит попробовать поискать врача? Их обычно ценят в кругах жителей, и будь он чужаком, всё равно сохраняют, — Чон пытается найти хоть какой-то вариант, даже самые идиотские, как этот, — хотя вряд-ли они помогут чужим. — Соён, — Рюджин зовёт, говорит сквозь стистнутые зубы, — ты понимаешь, какой бред несёшь? — Блин, мелочь, сама попробуй что нибудь придумать. — Нужно зафиксировать руку при помощи бинта или чего нибудь длинного, Со, — Рюджин смотрит на потерянную Чон, — и ещё лучше будет обезболку найти, хоть самую поганую. — Вряд-ли есть лекарства, у которых ещё не истёк срок годности. — В центре полно аптек, там появляются новые. Там все препараты будут пригодны для использования, — Шин жмурится от боли, глядя на ночное небо, — а учитывая то, что мы на другом конце города, не думаю, что тебе стоит беспокоиться об обезболивающем сейчас. — Я могу попробовать поискать в ближайших разрухах. — Девчат, не помешала? — Соён поворачивает голову назад, только слыша голос позади. Голос мягкий, нежный, да и сама девушка, что появилась из неоткуда, выглядит довольно хрупко. Та самая «типичная» девочка. — Думаю, что не сильно. Простите, что подслушала ваш разговор. — Это не прилично, — Чон поворачивается, не желая видеть смазливого лица позади, — чего тебе нужно? — Считаю, что вам, вернее, тебе, — неизвестная тычет пальцем в лежащую Шин, — нужна медицинская помощь. — А ты дофига док? — Соён фыркает, не воспринимая слова всерьёз. — Вроде того, — брюнетка проходит мимо яро протестующей Чон, садясь на корточки рядом с Рюджин, — скажи, как будет больно. Пальцы появившейся девушки ложатся на запястье травмированной руки, ведя вверх. Шин ощущает особую боль, когда подушечки пальцев касаются болевой точки. Девушка больше не доставляет боли, перемещая пальцы на локоть. Но и здесь не всё так гладко, Рюджин снова чувствует боль, извиваясь. — Ты чё творишь?! — возмущается Соён, собираясь подскочить с места. — Локтевая и локтевой сустав, — брюнетка вздыхает, — хорошо, что перелом закрытый. — Ничего не понимаю. — Да, я тоже, — та поправляет чёлку, выпрямляясь, — вероятно, в этой реальности кости срастись не смогут. Единственное, наверно, что можно сделать, так это обезболить и перевязать. — Как тебя зовут то хоть? — Соён всё ещё смотрит недоверчиво. — Чан Вонён.***
Соён не доверяла этой девушке, но глядя на состояние Шин, решила согласиться, чтобы та помогла Рюджин. Чон, как и Рюджин, не желает больше кого-то терять. Соён отнесла раненую Шин туда, куда сказала Вонён. Логово Чан было не слишком богатого наполнения, но чуть лучше, чем у Соён. Похоже, они попали сюда почти в одно время, и развивались с одинаковой скоростью. Рюджин чуть не теряет сознание от боли вновь. Шин страшней от того, что она может погибнуть от шока. Она расслабляется лишь тогда, когда игла шприца с обезбаливающим врезается в кожу, лекарство попадает внутрь. Боль от перелома начинает медленно отпускать Рюджин, ей становится легче. — Скажешь, как перестанешь чувствовать дискомфорт в руке, — Шин кивает, глядя на улыбающуюся Вонён. Хозяйка этого места удаляется, по всей видимости, за бинтами. Соён и Рюджин вновь остаются вместе. Чон опирается руками о свои колени, сидя на стуле. Она метает взгляд между лежащей Шин и полом под ногами. — Зачем ты вмешалась? Щас бы могла с целой рукой ходить, — Соён словно отчитывает раненную Рюджин. — Было больно смотреть на то, как эти ублюдки обижают тебя, — Шин улыбается, глядя в потолок, — заступиться захотелось. — Ох нифига ты джентльмен, — у Соён, кажется, тоже проскакивает улыбка, — я польщена. — с перерывом говорит та. — Блин, думаю, как только обезболивающее подействует, я пойду дальше рубить таких же ушлёпков, — гордо заявляет та, мельком глядя на перелом. — Да я не сомневаюсь, мелочь. – Очень мило беседуете, — Вонён возвращается, держа в руках два-три мотка бинта, сложенных друг на друга, — ну как? — Чан указывает головой на руку Рюджин, на что ты лишь пожимает плечами. — Вроде ничего не чувствую, — Вонён подходит, проводя пальцами по травме. Заметно, что она сильно не давит, всё же боясь причинить боль. Шин лишь вертит головой. — Нет, всё нормально. — Тогда лежи и не дёргайся, — Чан встаёт на одно колено рядом с лежащей Рюджин, — и желательно дышать потише. Не люблю громких звуков. Шин лишь удивлённо поднимает брови с такой просьбы, но слушается, начиная дышать медленнее. А то вдруг ещё откажет в помощи... Вонён не внушает доверия своим видом: чересчур добрые глаза, та самая улыбка пай-девочки и мягкий голос. Словно она что-то скрывает, что-то знает, пытается скрыть. Рюджин ненавидит внутреннего параноика.***
— Ну, если ты чувствуешь себя более-менее нормально, тогда всё, — Чан поднимается, отряхивая руки от невидимой пыли. Рюджин молча глядит на руку, обёрнутую в белую материю. — Ну что? — Нормально, что я руку не чувствую? — У тебя большая доза обезболивающего, чем тебя нужна. Удивительно, что ты вообще двигаться можешь, и что всё ещё в сознании, — Вонён хитро усмехается, прикрывая рот ладошкой, — я сделала так, чтобы было легче оказывать тебе помощь, иначе, боль могла настигнуть тебя в любой момент. — Спасибо, что не с целью убить, — откуда-то со стороны гудит Соён, широко зевая, — я даже поспать успела, нифига себе вы «быстро». — Спи дальше, ворчалка, — Шин фыркает, как только слышит голос Чон, — полезно. Соён не отвечает ей, лишь вставая с пола. Девушка потягивается, кажется, полностью игнорирует присутствие хозяйки этого небольшого укрытия. Рюджин отворачивает голову, даже не глядя на Чон. — Мелочь, — блондинка стоит над её душой, прожигая взглядом, — ты ходить то сможешь? Или мне тебя до конца жизни на руках таскать? — Какая ты, а, — Рюджин, кажись, позабыв про своё положение, спрыгивает, становясь выше Чон. — Как видишь, могу. — Ну вот и замечательно, — Соён хмыкает, скрещивая руки на груди, стараясь сделать максимально недовольный вид, — а теперь пошли дальше дебилов шмалять.***
Вонён и слова не сказала, как эти двое успели убежать. Похоже, девушку их дальнейшая жизнь не интересует. По разговорам, с Соён они не в ладах, лишь Рюджин крикнула какое-то прощание. Чан и не нуждалась в их словах. От отсутствия прощальных слов не развалится, не умрёт. Вонён ушла из временного дома почти вслед за ними, чтобы просто не быть убитой в своём же собственном жилище. Может, она и пережила бы эту ночь в любом случае, но если и нет, то погибать точно не среди развалин. Хочется умереть красиво и оставить после себя хоть что-то, а так, смысл был вообще существовать? Хотя, может быть, после смерти в этой реальности — можно попасть в обычный мир, и это всё будет просто сном? То, во что хочется верится, но и одновременно самое тупое предположение. В этом мире не может быть всё также легко, как и в обычном. Здесь любым мечтам, даже самым осуществимым, места нет. Вонён боится смерти, когда о тебе все сразу забудут, но здесь — Время Страха. Любой страх становится реальностью. Чан даже пары метров не проходит от выхода, как в спину врезается пуля. Так просто... Так просто погибнуть, даже добрых дел не сделав. Будем надеяться, что хотя-бы Соён и Рюджин о ней не забудут... Если переживут эту ночь, конечно. — Мелочь, — Соён тормозит, при свете луны глядя на Рюджин, — осталось полтора часа пережить. Обычно, в это время все ублюдки и просыпаются. Держи, — Чон достаёт что-то с района поясницы, кидая в руки младшей. Ладони начинают дрожать, когда Шин чётко видит ствол. — С одной рукой и ножом тебе делать нечего. Может, хоть этим отбиться сможешь. — Начнём с того, откуда у тебя пистолет, — Рюджин крутит в руках новенький Daewoo DP51, как с витрины. Она всего раз в жизни держала ружьё, и то в тире, — чувствую себя маньяком. — Огнестрелок у меня много, — Соён хмыкает, — этот в полицейском участке нашла. Магазин целый, тринадцать патронов. Правда, один холостой, потому что ствол мента. У них по правилам первый холостой. — Двенадцать патронов, — Рюджин оглядывает оружие в своих руках, дрожа, сжимает рукоять огнестрелки. — Пошли, — Чон касается рукой не травмированного плеча Шин, немного толкая в сторону. Сама выходит вперёд, идя по улице, погружённой в мрак. Всего полтора часа, время для самых грязных дел, а в руинах бывшего Сеула — пустота и темнота. Тут даже не заикнёшься, что в такое время самый рассвет сил для бандитов. Пустошь и только, словно город вымер, или был заброшен. Никого вокруг, лишь эти двое. Рюджин идёт за старшей. Она боится выйти вперёд. Уже понимает почему жители не любят чужих, почему жители отстранились от новых грешников, попавших сюда. Они сильны, слабых не терпят, и тех, кто им будет мешаться под ногами, в свои ряды в жизни не возьмут. Два года — это некий испытательный срок. Если человек проживает здесь именно столько, то он силён. Именно такие им и нужны. Но сколько бы не шли, никто так и не попадается. Рюджин начинает напрягать эта тишина, молчаливость. Даже в компании Соён, за которой, как за щитом, колени всё равно принимали виброрежим, кидая в транс. — Пришли, — Чон недобро усмехается, потирая пальцами переносицу, словно от усталости. Голова тут у кого угодно заболит. — Лес. Край города. — Лес? — Рюджин переспрашивает, и глядя вперёд, не верит своим глазам. Лес чуть ли не в центре Сеула, конечно, дико. — Это как ещё? — Арена внутри арены, — Соён распихивает руки по карманам бейсболки, — радиоактивный лес... Чтож, погнали искать приключения! Шин не успевает ничего сказать, как Чон, полная решимости, направляется в самую глубь быстрым бегом. Рюджин ничего не остаётся, как побежать следом.Продолжение следует...