Другая линия

Седрик вложил записку в его руку незаметно, просто проходя мимо. Они не делали тайны из того, что с конца ноября являются хорошими друзьями, но, очевидно, сейчас Седрик не хотел привлекать внимания. И Гарри развернул клочок пергамента лишь тогда, когда старшекурсники покинули Большой зал. “Гарри, приходи сегодня в восемь часов в ванную комнату для старост. Пятый этаж, четвёртая дверь слева от статуи Бориса Бестолкового. Захвати с собой золотое яйцо.                                                                                           Седрик.” День прошел словно мимо. Убирая вечером в рюкзак последний учебник, Гарри не мог вспомнить ничего. Нет, события были – уроки, друзья, ехидство Малфоя и необычайная молчаливость Снейпа на зельеварении… Но если бы его кто-то спросил, мальчик не смог бы ответить, каким был этот день. У него было странное чувство, что все важное для него сошлось в одну точку. И куда вести дальше линию из этой точки, Гарри не представлял. Его жизнь переменилась за очень короткое время, переменилась круто и полностью. И если к не зависящим от себя неприятностям он привык, то остальное… Лучший друг оказался завистливой сволочью. Сириус, которому Гарри подробно и честно рассказал в письме о разрыве, воздержался от комментариев и только посоветовал не волноваться об этом. “Скорее всего, вы еще двадцать раз помиритесь,” – так он написал. Гарри же понимал, что ни о каком примирении речи быть уже не может. Гермиона не сомневалась, что тот “пожелавший остаться неизвестным гриффиндорец” и есть Рон, а ее выводы редко оказывались неверными. Про Седрика и Блейза мальчик крестному пока не писал. Во-первых, он не сомневался, что Сириус разделяет предубеждение к слизеринцам. Правда, после сегодняшних статей трудно будет удержать дружбу в тайне… Пожалуй, лучше поскорее написать ему, пока Скитер еще чего-нибудь не насочиняла. Что же касается Седрика… Гарри и сам не знал, почему молчал об этом. Наверное, слишком сложным было то, что он испытывал к юноше. Да, Седрик был и оставался его соперником, оба ни на минуту об этом не забывали, да им бы и не позволили забыть. Но вел себя он по отношению к ним с Гермионой словно старший брат. Помогал с занятиями – причем именно помогал, а не позволял списывать, побуждая Гарри умнеть. Давал полезные советы для обычной жизни: так, благодаря этим советам и необидному ехидству Блейза Гарри полностью сменил стиль и дал себе слово, что больше никогда не станет одеваться в старую одежду Дадли. Подбадривал, если было плохо, тактично молчал, когда это было необходимо, смеялся и шутил в нужный момент… А главное – благодаря ему Гарри смог если не окончательно наладить, то существенно улучшить отношения со Снейпом. Седрик научил его держать гнев в узде и возражать не сердцем, а головой. Когда в декабре Гарри впервые указал желчному профессору, что снятие десяти очков за очевидно чужую вину несправедливо, Снейп лишил его еще десяти – за пререкания. На это Гарри, для чего ему понадобилась вся его смелость, пообещал написать жалобу с требованием полного разбирательства. Вылиться такое разбирательство могло в самые разнообразные и весьма неприятные последствия – вплоть до комиссии попечительского совета Хогвартса, на которой соответствие Снейпа занимаемой должности могло быть подвергнуто очень въедливому пересмотру. В конце концов, Снейп третировал не только Гарри и не только гриффиндорцев. Профессор полных десять минут рассматривал Гарри в упор. В классе стояла мертвая тишина – все отложили ножи и мешалочки, притихли, иные и вовсе спрятались за котлами. Снейп же неожиданно для всех слегка улыбнулся. - Что ж, Поттер, отрадно видеть, что вы наконец начали пользоваться мозгами. Надеюсь, увижу это и впредь. Первый штраф я отменяю. Ваш остается в силе. Гарри опасался мести – уж на что, а на это профессор зельеварения был весьма изобретателен. Однако никаких взысканий или новых едких комментариев не последовало. А когда мальчик впервые задал Снейпу вопрос, прямо относящийся к его предмету, тот даже удивленно приподнял брови. Раньше Гарри на его уроках предпочитал помалкивать. Но на вопрос он ответил – подробно, развернуто, с видимым удовольствием и кучей сложных схем на доске, которые Гарри тщательно скопировал в тетрадь. Как ни странно, но мальчик все понял. Наверное, ему действительно стало важно разбираться в зельях – они были неразрывно связаны с курсом колдомедицины. А когда он, еще не придя в себя от изумления, рассказал обо всем Седрику, тот только улыбнулся. - Многих неприятностей можно избежать, если обращаться с людьми по-человечески, – только и сказал он. С Седриком было естественно, как дышать. Гарри не только казалось, что они дружат всю жизнь, нет. Он осознал, что если любишь человека, то так жутко стесняться, как он прежде стеснялся Чжоу, не будешь. Любимый человек становится своим – настолько легко и быстро, что ты сам не замечаешь, когда и как это происходит. Просто в какой-то момент ловишь себя на том, что не боишься сморозить чушь и не стараешься выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле… Гарри давно проговорился. Еще на балу. При девчонках. Чжоу иронично высказалась в том смысле, что бал богат на события и сенсации. Гарри, разгоряченный после виски, заявил во всеуслышание, что если бы Чжоу не сказала ему, что идет на бал с Седриком, он пригласил бы Седрика. Седрик, Виктор Крам, Чжоу и Блейз на это дружно рассмеялись. Гермиона – лишь многозначительно усмехнулась. И сейчас, поднимаясь с яйцом под мышкой и мантией-невидимкой в кармане на пятый этаж, Гарри понимал, почему она так отреагировала. Умница Гермиона. Все поняла раньше, чем он сам… Вот и нужная дверь. Гарри повернул ручку – заперто. Уже хотел было постучать, но дверь распахнули с той стороны.