Другая линия

Гарри проснулся поздно – даже по меркам каникул. И, еще даже не открыв глаза, залился удушливым горячим румянцем. Вспомнил, что было ночью. И что теперь? Он теперь с Блейзом? А как же Седрик? Или… нет, Блейз говорил, что это вроде дружбы с привилегиями. Да и с Седриком они даже не пара, только на словах… Но Гарри хотел… Однако и сегодня ночью он хотел, и Блейз даже заставил его произнести согласие вслух. Нет, у них не было ничего “взрослого”. Но поцелуи Блейза, его руки и губы… это все-таки не совсем по-детски. А он не смог ответить другу взаимностью. Или смог?.. Конец вечера совсем потерялся в памяти. Что ему делать теперь? Впереди почти целые каникулы, и Гарри вовсе не был уверен, что хочет проводить так каждый вечер. Нет, ему понравилось, но это Блейз. Он друг, и в какой-то иной роли Гарри представить его не мог. И это требовалось прояснить. Поскорее. Обнаружив отсутствие друга в постели, Гарри не слишком удивился. Было, наверное, уже ближе к полудню… Зато он выяснил, что спал голышом. Впервые в жизни. И постельное белье, необычайно гладкое и мягкое, а также уютное тепло в спальне совсем не располагали к пижамам или ночным рубашкам. Гарри смутно вспомнил, как удивился вчера – он раньше не знал, что бывают шелковые простыни… Неторопливо приняв душ и одевшись, Гарри задумчиво постоял перед зеркалом. У него было странное состояние. Как будто снова жизнь сошлась в точку… Наверное, после разговора с Блейзом надо написать Седрику. Рассказать всё без утайки. Попросить прощения… Но, едва он покинул крыло, принадлежавшее Блейзу, он услышал музыку. Мягкая, прозрачно-капельная, она наполняла все пространство, успокаивала, утешала… И Гарри сам не заметил, как дошел до ее источника. Источник очень прямо сидел за белоснежным роялем, и тонкие черные пальцы аккуратно пробегали по клавишам. Леди Забини коротко покосилась на гостя, едва заметно кивнула в знак приветствия, но в остальном не отвлеклась от своего занятия, и мелодия осталась такой же прозрачной и звонкой. Гарри совсем не хотелось уходить. Он уже почти не стеснялся леди Забини и потому тихонечко устроился на банкетке рядом с роялем. Осторожно огляделся. В довольно большом помещении не было почти ничего, кроме рояля, тонких летящих занавесей на огромных окнах и нескольких банкеток. Наверное, чтобы музыка не путалась, не тонула в коврах и мягкой мебели… Даже картин на стенах не было, только незамысловатая, но странным образом гипнотизирующая деревянная мозаика. Словом, рассматривать леди Забини было намного интереснее. Особенно когда она не смотрела на мальчика… В тонком серо-голубом домашнем платье, с высоко собранными волосами и туго распрямлённой спиной, она выглядела строже, но при этом странно ближе, чем вчера. А может, это из-за того, что сейчас она была занята непростым, но всё же понятным делом, которым не овладеть с помощью магии?.. Кажется, она не очень уверенно играла – взгляд светлых глаз не отрывался от нотного листа, тёмно-карминовые губы едва заметно шевелились, повторяя особенно сложные такты, и, прислушавшись, Гарри даже стал различать крохотные, едва различимые заминки. Впрочем, это ничуть не портило красивой мелодии, и Гарри с удовольствием слушал. Но вот леди Забини сыграла мягкий, похожий на свежий ветерок из окна финал, в котором музыка словно растворилась, и аккуратно закрыла крышку. Подняла на Гарри взгляд, и он улыбнулся. Была, была в леди Забини крохотная, почти незаметная черта, безошибочно говорящая, что это не инопланетянка, не странная темнокожая разновидность вейлы и не оживленный кем-то идеал. Правый глаз её был светлым не полностью. Небольшой участок радужки, лучиком расходящийся от зрачка к очень чистому белку, был совершенно чёрным, чернее всего, что видел Гарри в жизни. Не столько недостаток, сколько особенность, изящное завершение, чтобы красота дамы не стала пресной или пошлой… Заметив, куда он смотрит, леди Забини улыбнулась, лёгким жестом сложила ноты. - Доброе утро, Гарри. - Доброе утро… – Гарри замешкался. Он так и не решил, как обращаться к хозяйке поместья. “Леди Забини” звучало слишком уж официально, а обращение по имени было бы слишком фамильярным… Тёплая рука погладила мальчика по щеке. Гарри вздрогнул от неожиданного прикосновения, и тут же в глазах леди Забини мелькнула темная искра. Очень нехорошая искра. Но её грудной низкий голос зазвучал по-прежнему мягко и тепло. - Зови меня леди Ану, – предложила она. Гарри кивнул: это было идеально. И вежливо, и достаточно близко… – Что же касается глаза – такова плата за мастерство. Метка колдунов вуду. Когда мы получаем мастерство, наш облик меняется. У кого-то незаметно: черное пятнышко в глазу или седая прядь. У других серьёзнее… - Блейз говорил, вам не нравится вуду… Леди Забини улыбнулась, на этот раз печально. - Совсем не нравится. В нашей библиотеке есть книги по вуду… полистай, если будет желание. Поймёшь, почему в некоторые области магии лучше не заглядывать. Хотя, наверное, ты это понимаешь лучше многих, пусть интуитивно. – Взгляд дамы на миг задержался на шраме, украшавшем лоб мальчика. – Блейз рассказал мне о Блэке и Петтигрю. Ты правильно поступил, что не позволил его убить. Идем, побеседуем. Ты завтракал? Гарри покачал головой. - Нет. А где сам Блейз? Леди Забини взглянула на красивые часы, висевшие на длинной цепочке у нее на груди. Усмехнулась чему-то. - Надо полагать, уже подходит к “Дырявому котлу”. Он на рассвете умчался, сказал, срочно необходимо заглянуть в Гринготтс и что-то заказать у портного. Как будто что-то мешало сделать это вчера… – она покачала головой, точно сетовала на непоседливость и лёгкую неорганизованность сына. – Вернётся к обеду. Когда Гарри съел завтрак и приступил к кофе, – по признанию леди Забини, этот напиток был её слабостью, – на стол перед ним легла фотография. Гарри улыбнулся. - Сириус… - Нет, – леди Забини осторожно отпила из исходящей паром маленькой чашечки, подвинула Гарри сливочник. – Это его младший брат, Регулус Блэк. У нас с ним до его исчезновения без вести был роман. Он мог бы… впрочем, не стоит сейчас об этом. Я в любом случае помогу вам с апелляцией и, если понадобится, лично надавлю на Визенгамот. Есть что-то, что мне необходимо знать сейчас? Чтобы не было неприятных сюрпризов после. Подумав, Гарри рассказал леди Забини о своей размолвке с крёстным. Лоб дамы перечеркнула строгая морщинка. - Так… Были ли в поведении Блэка другие странности? Всё, что показалось тебе необычным, неправильным, не подходящим для взрослого человека? Гарри задумался снова, теперь надолго. Не глядя отпил кофе, чуть улыбнулся. Сливки и растопленная в кофе шоколадка существенно улучшили вкус напитка, да и качество зёрен определённо было куда выше, чем у тех, что покупала тётя Петунья. Странности… Какие у Сириуса странности? Про анимагию Гарри уже сказал, про ссору тоже. Разве что… или такое поведение нормально для человека, который столько лет провёл в обществе дементоров?.. - Говори смелее, – подбодрила его леди Забини. Конечно, она заметила, как он мнётся… - Снейп, – медленно произнёс Гарри. - Ваш преподаватель зелий, декан Слизерина? - Да. Он… он почему-то страшно ненавидит Сириуса. Так, что готов был лично его убить, – и Гарри, постепенно вспоминая, рассказал всё, что видел во взаимоотношениях Сириуса и своего нелюбимого учителя. К его удивлению, леди Забини понимающе рассмеялась. - Хорошо… Значит, правду говорят магловские психологи: в заключении личность не развивается. Не похоже, что Блэк деградировал, но определённо застрял в прошлом. Что ж… будем исправлять! Я напишу Амосу Диггори, чтобы согласовать наши действия, но сперва свяжись с его сыном. Неизвестно ещё, в курсе ли Амос… Кроме того, максимально подробно вспомни ход событий в прошлом году. Письменно. Это понадобится для иска. Думаю, мы его подадим в первую неделю после каникул, я напишу, когда это произойдёт. - Спасибо, леди Ану! Вы даже не представляете… – Гарри готов был благодарить леди Забини несколько минут кряду, но она величавым изящным жестом остановила его в самом начале. К возвращению Блейза Гарри уже передал леди Забини свой меморандум. Выяснение отношений состоялось сразу же. Блейз объяснил, что для него границы дозволенного между друзьями очень и очень размыты. Несмотря на сколь угодно близкое взаимодействие, Гарри оставался для него именно другом. Ужасно странно для Гарри, но, наверное, следовало привыкать. Мальчик очень кстати вспомнил: Блейз и Седрика обнимал, и Гермионы касался, вызывая мимолетную ревность Виктора Крама. И леди Забини такая же, вспомнить хоть ее объятие на платформе, хоть ласку в музыкальном зале… Правда, леди он явно интересовал как сын. Седрик в ответ на признания и извинения Гарри прислал ободряющее, наполненное теплом и лаской письмо. Юноша не отталкивал Гарри, но нисколько не возражал против подростковых экспериментов, больше того – открытым текстом их одобрил. Гарри догадывался, почему. Седрик об этом не говорил, но вел себя подчёркнуто взросло, очевидно, считая его слишком юным и втайне надеясь, что Гарри переключит своё внимание на кого-то, более подходящего ему по возрасту. Гарри не собирался оправдывать его надежды. А дальше каникулы потекли по намеченному сценарию. Игры в дождливые дни – не только обычные волшебные, но и магловские, в том числе и компьютерные. Как объяснил Блейз, его мать объединяла в доме лучшее из двух миров. Телефон и небольшой совятник, компьютеры и огромная библиотека, где волшебных книг было столько же, сколько магловских… Блейз объяснил свою любовь к магловской медицинской литературе и журналам – он был намерен развивать волшебную психологию, область, находившуюся, по его словам, в эмбриональном состоянии. Ещё Блейз учил друга ездить верхом, и каждое погожее утро мальчишки совершали конные прогулки по сонным и очень живописным окрестностям “Леди-Холла” – так называлось поместье. В конце недели съездили в Лондон, и после визита к стилисту и безумно утомительной прогулки по самым разным магазинам одежды, белья и обуви Блейз преподнёс Гарри подарок. Тот самый, что заказывал, когда уезжал один. Три чёрных мантии, по виду вроде бы не отличавшиеся от школьных – но Гарри всем телом ощутил разницу между одеждой с конвейера и одеждой, сшитой специально для него. И разница была не только в ощущениях – мальчик в отражении выглядел не так, как привык Гарри. Стройнее, изящнее, но вместе с тем парадоксально крепче, кажется, даже выше! А казалось бы, обычная свободная мантия… В тот же вечер состоялась вечеринка у леди Забини. Гарри она показалась скучноватой – из всех лиц лишь одно знакомое, принадлежавшее бабушке Невилла, леди Августе Лонгботтом. Поговорить толком не с кем и не о чем, так что большую часть времени Гарри провел танцуя. В основном, конечно, с Блейзом, но на белый танец его пригласила сама хозяйка вечера. Наблюдать за тем, как вокруг нее увиваются самые разные мужчины, от юнцов чуть старше Блейза и Гарри до седых и лысых, неизвестно как передвигающихся стариканов, оказалось действительно довольно забавно. Но смотреть, как взрослые люди ведут себя как идиоты, Гарри быстро наскучило, и он ушел спать. Блейз присоединился к нему через полчаса. Леди Забини, кстати, принимала в развлечениях друзей самое живое участие, всегда очень вовремя тактично оставляя их наедине. Иной раз давала сыну уроки и никогда не возражала против присутствия Гарри. Порой он даже принимал участие – например, когда леди учила их разбираться в винах. Несмотря на специальное зелье, мальчишки довольно быстро опьянели и потом проспали остаток дня и всю ночь.