Другая линия

В последний вечер перед отъездом в Хогвартс Гарри сидел за ужином необычно притихший. Еда, как обычно, превосходила всяческие ожидания, но у мальчика совершенно не было аппетита. Он раздумывал о Роне. О нём, о “Норе”, о быте, сравнивая жизнь двух волшебных домов, в которых ему довелось побывать. И сравнение было совсем не в пользу “Норы”. Наверное, “Леди-Холл”, где всё всегда находилось на своих местах, нигде ни пылинки, а ритм жизни был достаточно строго подчинен негласному распорядку, должен был неприятно напоминать ему Тисовую улицу. Но не напоминал. Здесь было тихо, спокойно, никто никому не мешал – и здесь Гарри по-настоящему приняли. Здесь он чувствовал себя дома. Почему? Он не знал. Но он не ощущал здесь той неуловимой, почти незаметной неловкости, от которой никак не мог отделаться у Уизли. Как будто обитателям “Норы” он был что-то должен. Что-то такое, что никогда не сумеет отдать. Блейз, разумеется, заметил состояние друга. И после ужина утащил Гарри в парк, окружавший поместье, в беседку на берегу ручья с маленьким, но живописным водопадиком. И там, кутаясь от сырости и весенней прохлады в тёплый плед, вытянул из Гарри причину его хандры. Вытянул. Выслушал. Помолчал. - Я не понял, – честно сознался он. – Ты же никому не навязывался, это их инициатива. И дружба, и приглашения… Ты никого не подставил и ничего им не должен. - Не в этом дело, – неуверенно откликнулся Гарри. – Или не совсем в этом. Понимаешь, Уизли – они не такие, как вы. Они чистокровные, я знаю, но они совсем не такие аристократы. И они бедные. Наверное, поэтому более простые. Ни мантий на заказ, ни гонга, который зовет обедать… Блейз поморщился. Он недолюбливал всех Уизли, которых лично знал. Перси – за занудство и чистоплюйство, близнецов – за гнусные шутки на грани и даже за гранью подлости, Рона – за предательство, зависть, лень и отсутствие всяческих попыток изменить что-либо к лучшему для себя, Джинни – в основном, за компанию и отчасти за грубость. Но, как ни странно, сейчас свое мнение он оставил при себе, хотя обычно высказывал его почти каждый раз при упоминании этой фамилии. Потянулся к столику беседки, нажал на несколько плиток каменной мозаики. Через несколько минут, в течение которых Блейз задумчиво бросал камешки в ручей, на столике со звоном возник прозрачный термос. За тройным стеклом плескалось что-то тёмное. Блейз заботливо набросил Гарри на плечи второй плед, отвинтил крышку. В вечернем воздухе разлился чудесный аромат. - Выпьешь? Это глинтвейн. Миссис Перкс делает его с соком, так что не очень крепкий. - Выпью. Спасибо… Выпив, Блейз снова устроился на скамейке, придвинулся ближе. Гарри улыбнулся. Так хорошо ему давно не было. Тепло внутри и снаружи, тепло рядом, друг, доверительный разговор и красивое место… - Насколько я понял, ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что у нас тебе нравится больше, чем в “Норе”? Гарри отпил ещё глинтвейна, медленно кивнул. - Да. И еще из-за того, что… Ну, я как бы променял бедных друзей на богатых. Мне Малфой еще на первом курсе в поезде говорил, что семьи волшебников неодинаковы, что Уизли… Гарри смолк от отвращения к самому себе, понуро опустил голову. Блейз негромко хмыкнул. - Я более или менее в курсе того разговора. И как бы я ни относился к Малфою, он очень правильно охарактеризовал тогда Уизли. Это действительно… погоди. Ты готов сейчас выслушать мою характеристику для них? Это исключительно моё мнение, основанное на моих же наблюдениях, но я слов выбирать не буду, ты меня знаешь. В целом, то, что я скажу, отражает отношение к Уизли в нашем кругу. - “Нашем” – это как ты или Малфой? Блейз грозно засопел. Он Малфоя любил не больше, чем Гарри или Гермиона. Но Гарри был прав, и он неохотно кивнул. - По сути да. Хотя с Малфоями мама поддерживает исключительно взаимоотношения вежливости. На неформальные или личные приемы ни они нас не приглашают, ни мы их. И Малфои не единственные представители нашего круга. Есть Лонгботтомы, Слагхорны, Нотты, Лавгуды, Олливандеры, Макмилланы… Думаю, достаточно. Ну что, я рассказываю? Поразмыслив, Гарри согласился. Хуже все равно не будет, а узнать что-то новое никогда не повредит. Особенно если это поможет избавиться от отвратительного ощущения, что он предал сам себя. - Итак. Это на самом деле семья, где больше детей, чем могут себе позволить их родители. Уизли не столько бедные, сколько глупые. Работает только отец, их мать на хозяйстве, внезапных прибылей ждать неоткуда – а они рожают детей одного за одним, хотя следовало бы остановиться примерно на трёх. Зелья-контрацептивы в аптеках совсем недороги, а их ингредиенты еще дешевле. Да и презервативы, кажется, тоже. Насколько я знаю, старший Уизли очень увлекается всем магловским… Рожают они детей в никуда, не зная толком, на что растить. Итогом этого закономерно становится приобретение подержанной одежды и учебников, передача палочек по наследству и прочие унизительные вещи. Помимо этого, никак нельзя сказать, что детей в семье хотя бы любят. Я слышал однажды на Рождество, как Рон ныл, что его подарочный свитер снова его нелюбимого цвета. Вдобавок, обрати внимание: все Уизли нервные, скандальные, готовые, чуть что, лезть в драку и постоянно ищущие прибыли или славы. В здоровой семье так не бывает. Как ты думаешь? Гарри медленно кивнул. Блейз говорил как хирург, вскрывая нарыв по живому, и было больно. Но Блейз против истины не грешил, и приходилось соглашаться. Гарри снова невольно представил постоянно вибрирующую от крика и ругани атмосферу “Норы”, и слова друга получили дополнительный вес. К тому же ему вдруг пришла в голову крамольная мысль, что с хозяйством миссис Уизли справляется не так уж и хорошо. Мальчик вспомнил буйного упыря на чердаке, запущенный и заполненный паразитами-гномами сад, бродящих по двору, а не по нарочно отгороженному участку кур… Пожалуй, безупречна миссис Уизли была разве что в готовке и стирке. Конечно, дико гостю было бы указывать хозяевам в их доме, и Гарри никогда бы этого не сделал. Но эйфория от “Норы” прошла, и теперь он мог взглянуть на жизнь в ней более или менее трезвыми глазами. - Теперь дальше, – продолжал Блейз, и Гарри прислушался, чтобы отвлечься от неприятных дум. – Весь Хогвартс закупается в Косом переулке и приблизительно в одно время, так что мы с мамой периодически сталкиваемся с миссис Уизли и ее детьми. Эта женщина вечно сетует на финансовое положение, но ей почему-то не приходит в голову мысль это положение улучшить. Дети уже второй год целых десять месяцев отсутствуют дома. Как я заметил, на осенние и весенние каникулы Уизли уезжают домой нечасто. То есть она вполне могла бы пойти работать. У каждого есть определённые таланты. Есть огромное количество вакансий именно для родителей студентов Хогвартса, от Министерства и Гринготтса до частных лиц. У миссис и мистера Перкс дочка учится на нашем курсе, и мама всегда дает им необходимый отпуск. И они такие не одни, я точно знаю!.. Если Уизли неоправданный гонор не позволяет этого, Гринготтс очень даже меняет фунты на галлеоны, то есть совсем не обязательно идти к волшебникам. Окажись я в такой ситуации и с детьми на руках, я бы давным-давно уже пошёл вручную чистить коровники, да вообще что угодно делать! Уверен, что и ты тоже. - Конечно, – отозвался Гарри, поняв, что Блейз ждёт ответа. Он хорошо знал, что такое издевательства из-за поношенной одежды не по размеру и заклеенных скотчем очков. И действительно никогда не допустил бы, чтобы его дети испытали то же, что и он в своём безрадостном магловском детстве. Блейз на его ответ гордо вскинул голову, всем собой демонстрируя благородное негодование и чувство собственной правоты. - И последнее – заговорил он снова. – У нас дома часто бывают самые разные люди, в том числе из Министерства. И я слышу их разговоры. Артуру Уизли неоднократно предлагали повышение, но он сидит в своем Секторе, который давно бы пора упразднить, а правонарушения из этой области рассматривать в ряду других, компетенцией Аврората либо Визенгамота. В конце концов, они обычно связаны с нарушением Статута о секретности. Конечно, можно возразить, что что Артур чудик и ему нравится работать там, где он работает. Надо полагать, также ему нравится слушать сетования и даже скандалы жены, наблюдать одетых в чужие обноски детей и сталкиваться с абсолютно заслуженным презрением других волшебников. Чудик может позволить себе быть чудиком только тогда, когда это не отражается негативно на тех, кто от него зависит. Последние слова Блейз произнёс как-то особенно, словно припечатал свою речь тяжёлой фамильной печатью. Гарри вздохнул. Забини, конечно, был прав. Но что-то мешало Гарри отпустить Уизли, оставить всё прошлому. Он задумчиво искал причину. И, поразмыслив, нашел. Ту самую, которая не давала ему покоя. Тот самый долг, что невозможно будет отдать. - Наверное, я неправильно начал, – заговорил он нерешительно. – На самом деле мне плевать, бедные у меня друзья или богатые. Рон… он мой самый первый друг. До Хогвартса у меня вообще не было друзей. И именно Уизли помогли мне попасть на платформу девять и три четверти в самый первый раз. Наверное, Хагрид забыл… в общем, без них я бы просто не попал на поезд. - Я думаю, это не так, – Блейз передал Гарри термос. – И ещё думаю, что ты не вполне осознаёшь, кто ты есть для волшебного мира. Попробовал бы Гарри Поттер не явиться в школу, такой бы переполох поднялся! Того же Хагрида отправили бы исправлять оплошность и распределение персонально для тебя бы провели. Но более вероятно, что не встреть ты Уизли, тебе попалась бы какая-нибудь другая волшебная семья. Или кто-то вышел бы с платформы и помог тебе. Ты не знал, что там всегда дежурит кто-то из Хогвартса? - Как? – не понял Гарри. – Я никогда не видел… Блейз усмехнулся. - А ты и не должен был. Никто не должен, это делается негласно, а в толпе легко спрятаться, особенно изменив внешность, и после отправки поезда трансгрессировать в Хогсмид. Но это необходимо, чтобы потом отправить уточняющие письма тем, кто не явился. Ведь кого-то переводят на домашнее обучение или в другие школы, например… Так что на платформу ты бы, скорее всего, попал. Что же касается дружбы… Тебе будет очень неприятно то, что я сейчас скажу. Ты хочешь это услышать? Гарри рассеянно взял из рук Блейза термос, отпил еще глинтвейна. И, решившись, кивнул. Всё равно потерянного не вернуть, по крайней мере, в этом конкретном случае. Мириться с Роном он не собирался, и слова Блейза, пожалуй, могли укрепить его в этом решении. - Я понимаю, что одиночество для тебя гораздо хуже голода, безобразной одежды и прочего дискомфорта. Но Рон, на мой взгляд, дружил с тобой только потому, что ты знаменитость. Видел бы ты со стороны вас двоих!.. Он же из кожи вон лез, чтобы все видели: посмотрите, мой лучший друг – сам Гарри Поттер!.. И именно он, по-моему, заразил тебя предубеждением против Слизерина задолго до истории с наследником. Гермиона да, она бескорыстна. Скорее всего, вы бы все равно сошлись, даже без тролля. Видишь ли… дружба, в отличие от любви, возможна только между равными. Я не говорю о финансовом положении. Рон попросту грелся в лучах твоей славы. И, несмотря на стремление заявить о себе, как считает та же Гермиона, он ничего не делает для этого. Не пытается хотя бы нормально учиться. Если от природы не досталось гениальных мозгов или он перерос свой потенциал, который имел на первом курсе, очень многого можно добиться элементарной зубрёжкой и вниманием. Как его брат, который теперь помощник Крауча. - Перси, – автоматически уточнил Гарри. Слова Блейза действительно было очень неприятно слышать, но правда в них была. По совести сказать, правдой в них было практически всё, кроме того, что первое зерно предубеждения в душу мальчика заронил Хагрид, а не Рон. Благодаря этой правде, наверное, Гарри не вспыхнул обидой, как раньше. Сейчас ему было горько и тошно. - Многое я бы отдал, чтобы не быть Гарри Поттером, – сказал он угрюмо. Мрачно посмотрел в тёмные глаза Блейза, и тот спокойно выдержал взгляд. – Почему ты дружишь со мной? - Я уже говорил, – уголок полных губ чуть дернулся вверх. – Я вовсе не был в восторге, когда мадам Помфри поставила нас вместе, но ты действительно хотел разобраться в медицине, с тобой было интересно. Позднее ты заинтересовал меня и помимо уроков. Вспомни… мы сходились постепенно и неохотно. А потом бал… и дружить стало правильнее, чем не дружить. Гарри прикрыл глаза, уронил голову Блейзу на плечо, прижался затылком, и горяченные руки тут же прижали его теснее. Гарри слегка откинул плед, чтобы не стало жарко. Что он чувствовал к Блейзу? Сопоставимо это с тем, что было с Роном? Он так же понимал с полуслова, так же легко ввязывался в разного рода авантюры, так же вместе они делали домашние задания, враждовали с Малфоем и его шайкой и шатались по замку в неурочное время, а незадолго до каникул Гарри доверил ему знание о Карте Мародёров. Был ли Забини умнее? Пожалуй. По крайней мере, Гарри не помнил, чтобы он носил значок “Поддержим Седрика” или ехидничал над ним на зельеварении. А ещё он очень строго разделял учёбу и все другие элементы школьной жизни. Во многом благодаря именно Блейзу Гарри выбился из слабеньких середнячков в почти круглые отличники… А над Бакингэмширом заходило солнце, окрашивая небо во все тона алого, золотистого и оранжевого. Закат знаменовал окончание каникул и скорое возвращение в Хогвартс. И какая-то часть Гарри немного, но всё-таки хотела, чтобы этот вечер никогда не закончился. Гарри не хотелось разбираться во всём, что обрушилось на него в этом году. Ни в предательствах, ни в Турнире, ни в ссорах, ни в идиотских статьях Риты Скитер. Хотелось разве что быть в компании не только Блейза, но и Седрика с Гермионой.