body dysmorphia

у антонио жизнь шла своим чередом – он учился, писал музыку для себя и старался прыгнуть выше своей головы. однако энтузиазм постепенно утихал, а ему на смену приходила апатия. снова. такая привычная, уже ставшая родной. от нее тошнило и хотелось прыгнуть в ближайшее окно. антонио ненавидел слабость, но не хотел признавать, что он – и есть слабый человек. увы. он обеими руками цепляется за любую возможность проявить себя и постепенно гаснет сильнее, чем ранее. а вольфганг все сияет. он – самая яркая звезда. та, что никогда не угаснет. та, что покажет дорогу и взойдет на небосводе самой первой. и как же это раздражает. желание врезать моцарту есть, а сил нет. желание увеличивается как раз в тот момент, когда классный руководитель начинает урок нарочито громко, да так, что хочется закрыть уши. антонио этого не делает из чистой вежливости, а потом раздражение на лице у него сменяется удивлением и замешательством. – антонио, вольфганг – деловито начинает преподаватель. – вам обоим надо будет поучаствовать в олимпиаде по моему предмету – литературе. я уверен в вас. завтра несёте деньги на участие там, сумму сообщу сегодня вечером. – наконец заканчивает он. сальери еще пару минут находится в недоумении, прежде чем переводит взгляд на вольфганга. амадей, в свою очередь, прячет замешательство за расслабленной ухмылкой (но за него все слишком четко говорят глаза). отлично. просто невероятно. негласно они оба – соперники, а эта сраная олимпиада ещё больше укрепляет за ними такой статус. ладно, быть может, соперничество это абсолютно одностороннее. сальери морщится, фыркает и делает вид, что ему все равно. *** он приходит домой абсолютно разбитый и выдохшийся, а еще нужно пытаться готовиться к предстоящей олимпиаде. ему жизненно необходимо обойти моцарта – хоть где-то! он впервые готовится так долго и так много, стараясь прорешать как можно больше заданий прошлых лет. олимпиада не очень сложная, но и не самая легкая, однако он смеет полагать, что справится. призовое место ему гарантировано. сальери слышит, как кто-то настойчиво стучит в дверь и, кое-как поднимаясь со стула, бредет в коридор. его глаза красные, он замучен и растрепан, а еще дико хочет спать. в последнее время почти ни на что не хватает сил. зато он хотя бы спит. да, ему снятся, по большей части, кошмары, однако организм уже говорит спасибо – раньше ему было еще хуже. антонио открывает дверь. франческо предстает перед ним таким же уставшим. – привет – на грани слышного говорит сальери-младший. франческо вторит его словам, а антонио решается перейти к сути и к делу более важному – мне нужны деньги. на олимпиаду. – антонио опускает взгляд в пол. франческо шумно выдыхает и начинает рыться в сумке-шопере, стараясь найти свой кошелек. франческо протягивает ему нужную сумму, антонио его благодарит и возвращается в комнату. если честно, ему очень плохо. ему страшно не оправдать ожидания учителя. ему страшно, что скоро сил совсем не останется, что он больше не будет лучшим или хотя бы хорошим, что его перестанут хвалить, боится стать разочарованием. он обессиленно опускается на пол и не может даже заплакать. воистину жалкое зрелище. сальери бы сейчас отрезвляющей пощечины – он будет благодарен. сальери бы сейчас теплых слов и помощи – вот тут он будет благодарен и счастлив. он смотрит в пол, его взгляд пуст, в голове пусто тоже – он не может думать о чем-либо. у него не осталось сил. антонио хватается за голову руками, зарывается руками в собственные волосы и ему хочется выдрать их к чертям. потом резко перед глазами четко, словно на яву появляется образ моцарта. он кажется идеальным настолько, что единственное желание – вцепиться ему в глотку и выбить все его зубы. привязать его к кровати и избить битой – вот чего ему сейчас хочется. антонио хочется разгромить комнату, но нет сил подняться. антонио переполняет жгучая ненависть. на полу становится холодно. он игнорирует неприятные ощущения до последнего – вставать и делать что-либо не хочется абсолютно. он ловит себя на мысли, что следовало бы поспать. антонио щурится от внезапно яркого экрана телефона и тут же убирает яркость. теперь он может нормально посмотреть на время. 00:56. отлично. антонио ругается слишком громко, если учесть то, что стены в квартире картонные, а в комнате напротив буквально его старший брат. сальери ударяет себя по лбу и ощущение боли внезапно отрезвляет. нужно принять душ. определенно. у него уходит почти час на всё про всё, потому что слишком трудно заставит себя вылезти из горячей ванны, почти кипяток. ему тошно – то ли от себя, то ли всему виной духота. сальери теряет счет времени, пока смотрит на себя в зеркале. теряет счет времени, наблюдая за тем, как капли воды стекают по его телу, теряет счет времени, глядя на свое лицо – измученное, бледное, с яркими синяками под глазами. боже, как его еще люди не боятся? смотреть на живой труп наверняка жутко. – чем я это заслужил? – шепчет сальери в пустоту. ответа он, конечно, не получает – только слышно, как протекает кран. он вздыхает, наспех натягивает одежду, даже не вытираясь полотенцем. футболка мерзко липнет к телу. ему в целом мерзко. антонио заходит в комнату, и лезвие в точилке выглядит таким безумно привлекательным – его бы вытащить и подарить себе трезвость ума. он отгоняет страшные мысли, выключает свет и ложится, не укрывается одеялом и пытается уснуть в дико неудобной позе. сон не идёт абсолютно – остается только смотреть в потолок, изредка меняя положение на кровати. дико хотелось послать все к черту, потому что такая жизнь действительно не жизнь вовсе. антонио знает – он просто существует – жизнь и существование это вещи, знаете, немного разные. существует бесцельно, глупо, его нахождение здесь бессмысленное. он походит на робота – изо дня в день он учится, лезет из кожи вон, старается превзойти других, пытается выбить похвалу всеми силами и бесится, что кто-то получает всё и сразу, когда ему нужно работать только ради пары добрых слов. сальери понимает, ради чего он здесь – все, что им сделано – ради признания. он позволяет себе маленькую слабость и плачет беззвучно, стараясь как можно меньше всхлипывать. засыпает он, кажется, через полчаса. и чувствует себя отвратительно – подсознание кричит, что он слабак. *** утром он просыпается с красными глазами и опухший – реветь явно не стоило. сальери гонит прочь тревожные мысли, а после вспоминает о том, что у него, между прочим, есть проблема куда более серьезная, чем все остальные – предстоящая олимпиада. и до нее осталось пугающе недолго – три дня. да кто вообще говорит об олимпиаде меньше, чем за неделю до неё?! антонио вздыхает и снова смотрит на поблескивающее в точилке лезвие. руки трясутся, но он все еще держится молодцом – все же он пока не так сильно отчаялся. или сильно?