body dysmorphia

антонио после болезни страшно идти в школу. создается впечатление, что всем известно о его провале. ему стыдно — стыдно за неоправданные ожидания, стыдно за то, что на него зря понадеялись. ему кажется, что ему припомнят еще этот провал. потерял репутацию, позволил себя обойти, провалился. путь до самой школы он не запоминает абсолютно — помнит только то, как одна песня в наушниках сменяла другую и давящую тревогу. руки предательски дрожали, мелко-мелко, приближая его к безумию. антонио старательно прячет лицо, смотрит в пол, чувствует себя последним идиотом. как шел до своего законного места и до самого кабинета не помнит тоже — почему-то все слишком туманно, размыто. и ощущение, что он — это не он вовсе. словно все от третьего лица. подсознание талдычит: «ты идиот». сальери абсолютно согласен. рухнуть на стул, головой упасть на парту, закрыть глаза, мечтая о спокойствии и о нормальном сне прямо здесь и сейчас. под смитс ему сейчас жутко хочется выпилиться — как всегда, вообще-то, но сегодня особенно ощутимо. он вспоминает о моцарте и наивно надеется, что он заболел тоже, как и сам антонио пару дней назад. это было бы действительно лучшим подарком. обломись, говорит ему сияющий (господи, от такого только ослепнуть) моцарт. да почему он всегда такой? вопрошает — «чем я это заслужил, боже?». паника становится ощутимее, когда вольфганг направляется к его парте. пожалуйстанетпожалуйстанетпожалуйста толькомолчитолькомолчинесмейговорить — антонио! — чересчур радостно. приторно и мерзко. он все имена так говорит? сальери нехотя выдергивает из ушей наушники, стараясь испепелить наглющего блондина взглядом. мечтает, чтобы моцарт прямо сейчас испарился отсюда к чертям собачьим — из класса, из школы, из этой жизни. не испаряется, только выжидающе смотрит, глупо улыбаясь. сальери неопределенно хмыкает — то ли в знак того, что слушает, то ли вопросительно, то ли слепо надеясь, что тот отстанет. все еще не отстает, наоборот, кажется, клеится только сильнее, продолжая говорить. он только открывает рот, чтобы дальше изрекать свои мысли, а антонио уже невыносимо хочется его заткнуть. — в общем, я это… поздравляю с успешным написанием олимпиады! — моцарт слегка мнется, чешет затылок, все еще лучезарно улыбается и слепит не хуже блядского солнца. «бесит» — решает сальери. «издевается» — снова решает он. — с успешным написанием. ты, верно, решил надо мной поиздеваться? — почти шипит он. — уйди, пожалуйста, ты очень сильно мешаешь — нарочито тянет каждый слог, нарочито выделяет, брызжет ядом. сальери уже не слышит, что мямлит амадей, скорее всего что-то вроде «но, антонио…». да плевать. он повторяет просьбу уйти, но уже громче, настойчивее, с нескрываемым раздражением. р а з д р а ж а е т. моцарт сдается, теряется и, с видом затравленного ребенка, плетется на свое место. заслужил, решает сальери. *** он чувствует на себе злосчастный взгляд весь день и, кажется, догадывается, кто именно пытается прожечь в нем дыру. решается посмотреть в ответ на подозреваемого — опасения подтверждаются, ибо вольфганг дергано отворачивается и старательно делает вид, что слушает, о чем там мямлит преподаватель. это вызывает в сальери настолько необоснованное раздражение и настолько сильное желание избить кого-то — желательно до полусмерти, желательно с фамилией на букву «м» и шибко яркими кофтами — что он даже сам себе пугается. глубоко дышит, считает до десяти и чувствует себя последним дерьмом. вышеупомянутый с фамилией на «м» кидает на антонио короткий взгляд — боже, снова — и вздрагивает, когда ловит на себе ответный. вольфганг выглядит так, будто ему действительно неудобно за утренний разговор. сальери плевать — ну, почти. ему даже льстит такое внимание, в каком-то смысле. в каком-то смысле ему стыдно за то, что из-за тараканов в его голове он повел себя как последний придурок этим утром, потому что моцарт, кажется, не хотел сделать ничего плохого. наверное. даже если не хотел, он сделал. сальери старается избавиться от удушающего чувства вины и больше не возвращаться к утреннему инциденту. *** идти в музыкальную школу не хочется, наверное, первый раз в жизни, потому что антонио слишком сильно устал за сегодня. однако остается только плестись на остановку и пытаться не умереть на месте. сесть куда-то в конец, заткнуть уши наушниками, смотреть в окно, на мелькающие картинки города, стараться не уснуть. неуснутьнеуснутьнеуснуть. чувствует себя морально изнасилованным. ненависть к общественному транспорту увеличивается с каждым днем. сумка с учебниками и без того тяжелая, а с учетом нотной тетради, тетради по музыкальной литературе и учебнику сольфеджио она тяжелее вдвойне. он вздыхает: день выходит беспорядочным и больше похож на странный сон. день становится похож на сон еще больше, когда в коридоре он видит моцарта. решает, что жизнь явно решила поиздеваться. решает, что жизнь решила растоптать, когда вольфганг вместе с ним заходит в класс теоретических дисциплин. да какого черта? если сальери помнит правильно, моцарт всегда был в другой группе. что его привело сюда в этот день так и остается загадкой, пока средних лет женщина, что тут работает преподом теории не говорит всем о том, что вольфганг теперь будет с ними. с каких пор его жизнь стала тупой чередой совпадений, антонио не припоминает. оглядывает класс. понимает, что, между прочим, тут больше нет свободных мест. кроме места с ним самим. хочется громко проматериться — да почему сегодня судьба решила сводить его с моцартом?! это напоминает какой-то сюр. господи, только не говорите, что так теперь будет каждый вторник, это же бредятина какая-то, ей-богу! амадей шепчет «привет», а сальери кивает в ответ из чистой вежливости. ощущает себя героем тупого подросткового фильма. в голове вертятся слова — к слову, все не очень-то цензурные — идеально описывающие ситуацию. три гребанных часа сидеть на расстоянии меньше вытянутой руки с вольфгангом. напряжение между ними чувствуется слишком сильно. сальери хочется уменьшиться до размера пылинки или максимально вжаться в неудобный стул, отодвинуться от моцарта как можно дальше, занимать как можно меньше пространства. ему сложно сосредоточиться. он украдкой рассматривает вольфганга — сам не понимает даже, с какой целью. решает, что теперь они квиты. лицо его выражает абсолютное спокойствие, что даже немного странно, учитывая то, как это резко контрастирует с эмоциями сальери — вот ему некомфортно, ему беспокойно, неловко и даже немного тревожно. начинаешь невольно завидовать такой выдержке. видимо, напряжение это чувствовал изначально лишь антонио. *** подавлен и выжат абсолютно — никогда еще три часа он не отсиживал с такими мучениями. сальери сбегает из класса, как последний трус. он считает, что его, в общем-то, можно понять — слишком сложно отчего-то сидеть рядом с амадеем. близко непозволительно. он и из здания музыкалки сбегает, как самый трусливый человек на этой чертовой планете, а мысли лишь о том, как бы не пересечься с моцартом. моцарт. он несколько раз произносит это имя вполголоса, пока идет до остановки. пробует на вкус. буква «р» перекатывается на языке, все это сочетание звуков походит на приторно-сладкую шоколадную конфету с непонятной ягодной начинкой, почему-то. поспеши отогнать наваждение — так недалеко до безумия! забудься в музыке, звук на полную, отключи уведомления, не думай, прекрати, до добра не доведет. ты с ума сходишь от этой противоречивости — тебе интересно, но боишься обжечься или током удариться, он — сгусток невнятной, мощной энергии. заинтересованность вытесняется ненавистью, вспоминается утро. настроение и без того отвратительное, сейчас же еще больше портится. пресекай мысли, на сегодня хватит много думать, слишком тяжело, мозг кипит, голова перегружена и тяжела. не помнит, как вообще добирается до квартиры и до собственной комнаты. антонио слишком пугают его мысли, слишком пугает сегоднящний день, пугает то, что с моцартом было как-то слишком много пересечений. еще пугает то, что амадей сам с ним попытался завести разговор, а потом весь остаток дня кидал на него виноватые взгляды. сказать, что все это полнейший ужас — не сказать ничего. *** с домашкой отмучался, законный отдых без чувства вины ожидает. сальери плюхается на кровать, пытается расслабиться и почти на автомате берет в руки телефон. пугается, видя сообщение от кого-то. этого еще не хватало — что за насыщенный на социальные взаимодействия день? глубокий вдох выдох. в вк ему, между прочим, хренову тучу времени никто не писал, да и он сам туда не заходил, ибо смысла не было, а тут вот что. вообще, после того, как видишь имя отправителя следовало бы удалить страницу к чертям, но любопытство (черт бы его побрал!) берет верх. вольфганг моцарт: антонио, привет!!! это вольфганг. прости меня за сегодня, пожалуйста, я ни в коем случае тебя обидеть не хотел, простипростипрости, я правда просто хотел тебя поздравить!!!!!! ты очень умный!!!!!!!!!!!!! (21:49) антонио с усталым вздохом присаживается на кровати, трет глаза и, вспылив, откидывает телефон на подушки. телефон немного отскакивает и остается лежать экраном вниз. у антонио из груди рвется всхлип, а потом захлестывает злость. и что вообще нужно этому нелепому моцарту? чего он добивается? снова хочет унизить его? не выйдет. сальери почти срывается, но держится, чтобы не разбить телефон к чертям. он глубоко вдыхает. пользователь заблокирован.