Штормовая виверна

      Мариус       На последних секундах я успел влететь в школу, найти и спасти друзей. Подобно птичьей трели пропели разряды, уничтожая смертельную опасность в виде летящей сферы с вплетенной Авадой. Как я и думал, от отряда Авроров никого не осталось. Друзья справились, сами пострадали, но выжили. А Грюм, как и предполагал, оказался им не по зубам, как и тому, кто первым пришел на помощь, а именно Слизнорту. Тело старого гуля было в изуродованном и выпотрошенном состоянии, явно какое-то проклятие, а может связка заклинаний и проклятий. Не поворачивая головы, смотря на скалящегося профессора, спросил:       - Как вы?       - Нормально, - ответила Луна, запах крови которой, я ощущал не так отчетливо, как кровь Тео и Драко.       Парням досталось знатно: Тео будет восстанавливать руку, сломанную в нескольких местах и изрядно исполосованную множественными и хаотичными Секо; Драко же пройдет курс лечебных мазей и зелий - спину, плечи и поясницу подпалили ему знатно, а руки пусть и порезанные, не так опасно, как у Тео; Луна же отделалась средней тяжести ранами и нуждалась в нескольких глотках моей крови и паре восстанавливающих зелий. Из мыслей о друзьях и их реабилитации и восстановительных процедурах вывел вопрос профессора:       - Готов умереть, паршивец? – спросил с издевкой, а я ответил в том же тоне:       - Только после вас, профессор…       Но не успел я закончить фразу, как в меня летят друг за другом невербальные Непростительные и запрещенные проклятия, связанные в убойную связку. Еле успел уклониться и поставить одновременно с этим «Штормовой купол», закрывая даже от шальной Авады друзей и Луну. А сам ушел в скорость. Но аврор мне в скорости уступал лишь едва, компенсируя это мощными резвыми и опасными для здоровья связками. От каких-то заклятий и проклятий - уклонялся, уходя в скорость или резко меняя траекторию для атаки, оказываясь под потолком или на соседней стене, при этом слыша как за спиной или под ногами грохочут взрывы, отваливаются от стен и потолка куски камней. Те, которые отражал или переводил на создателя, так же вызывали разруху и оставляли после себя куски камней и вмятины в стенах и потолке.       Параллельно с уклонениями и скачками по потолку и стенам, проклятиями и умениями штормового клана кидался и я. В профессора летело, как легкое в использовании «Когти», их энергетическая версия, а так же достаточно энергозатратное, как те же самые когти, но уже с вкраплениями черной молнии. А так же «радовал» аврора стихийными чарами и заклятьями. Молнии, как и когти, по моему желанию и мановению руки летели в противника, принимая вид стрелы, лучей, сферы и купола. До цели мои атаки так же доставали не всегда. Грюм мастерски уходил в магическую скорость, пользуясь каким-то особым проклятием, одновременно с этим атакуя.       Последней из атак меня приложило знатно. Маневрируя между полом и потолком, уворачиваясь от его связок и Авад с Круцио, попал под один обманный маневр. Уходил от удара Авады, уклоняясь и быстро передвигаясь в единственно-доступное место, как по мне шарахнуло не хилой силой проклятие «Гробовая тишина», вышибающая все чувства напрочь, действует в течение некоторого времени, от тридцати секунд до двух минут. Зависит от сил проклинающего и проклинаемого. Меня приложило на пол минуты. И действовал я на чистых инстинктах.       - Силен, паразит!       - Сука! – ругался я, выплевывая кровь, - Значит, малыми силами и кровью я не обойдусь, - стирая большим пальцем каплю крови с уголка губ, улыбаясь широкой, открытой улыбкой, обнажая клыки и сверкая алым с вертикальным зрачком взглядом, обращаясь к аврору: - Вы первым испытаете на себе мое личное изобретение, Аластор.       - Сдохни! – кричит аврор, кидая в меня очередную порцию связок и проклятий, но щит «Купол Шторма» защищает меня от его атак.       Быстро, по одной лишь воле, призываю полную форму «Когтей Виверны». Чешуей покрывает руки от локтей до кончиков пальцев, но на этом форма не заканчивается, процесс продвигается дальше, переходя на плечи, шею, лицо, грудь, покрывая все тело до торса и поясницы, а руки под эффектом полной способности превращаются в крылья, на сгибе которых появляются мои фирменные черные, загнутые по-кошачьи когти. Все это происходит за считанные мгновения, пока Аластор видит лишь сталкивающиеся связки собственных заклинаний о мой купол, я почти призвал нужный мне вид и боевое состояние способности. Проводя по поверхности крыльев, стряхивая чешую, покрываю и напитываю ее магией и своей внутренней энергией, заставляя зависнуть возле меня, готовясь послать ее в бой.       Когда напор аврора стихает и атаки прекращают проверять мой купол на прочность, Аластор видит меня в полудраконьей форме, говоря лишь одно: «Выблядок!». В ответ на его атаку и связки я посылаю пропитанную магией, энергией и молнией чешую, контролируя все руками, направляя в аврора, заставляя его бегать, уклоняться и защищаться. Не уступаю ему в скорости и разбавляю атаку зачарованной чешуи когтями и крыльями. Крылья действуют наподобие стального веера, разрезая все на своем пути обдавая еще и воздушной стихией, а так же электрическими зарядами. А когти дополнительный бонус в виде воздушных волн или лезвий.       - Твареныш! – сплевывая кровь, говорит Аластор. Чешуя у меня уже закончилась, большее количество я пока контролировать не могу. А призывать и покрыть энергией и магией дополнительное количество я просто не смогу. Да и движения мои ограничены. Одна из атак Аластора, пока тот пытался уйти из поля действия чешуи и крыльев, задела мое крыло и теперь оно висело плетью, точнее рука, так как драконий вид я отозвал. Понимаю, что сил у нас с ним хватит лишь на последний выпад по ходу которого и решится победитель.       - Последний удар, профессор! – выплюнул я сгусток крови.       - Последний, - говорит, - для тебя!       В меня летит молниеносно, почти мгновенно нечто черное, с алыми всполохами. Явно проклятие, и ничего хорошего оно мне не принесет, если цели достигнет. Применил бы «Броню Шторма», но я не полностью ей овладел, поэтому принимаю удар на «Купол», частично попадая под то самое проклятие, одновременно с этим призывая одно крайне опасное, и жутко-энергозатратное проклятие, из разряда магии крови. Попадая под атаку Грюма, меня скручивает и выворачивает, ломает и корежит кости, глаза готовы расплавиться, внутренности и кровь горят так, словно их размешивают раскаленным прутом, наматывая и вытягивая. Но моя боль по сравнению с болью Аластора куда меньше. Ему приходится не сладко. Вижу страдания и радуюсь. Как высший вампир и наследник рода Лачерти у меня есть предрасположенность к магии крови и именно на нее я и положил глаз будучи у лорда Грин-де-Вальда в Нурменгарде. Падая на пол, подверженный проклятию, Грюм кричит:       - Ублюдок, что ты, применил? – и не выдерживает, ноги его подкашиваются, искусственный глаз вываливается, как и здоровый. Это первый этап, следом второй, лишающий его оставшихся сил и энергии. Кровь мощным потоком под действием проклятия покидает тело через рот нос, уши и глаза, вырываясь порывом вверх, подобно гейзеру. Способность так и называется:       - Кровавый гейзер! – оскал с клыками и алыми глазами.       Я сам едва на ногах стою, но падать еще рано. На Аластора нужно проклятие с Римуса перекинуть. А чтобы это сделать как можно быстрее, призвал на помощь Кричера, а так же Добби. Кричер перетащил аврора в «Ночной Приют», а Добби записку лорду Грин-де-Вальду с вопросом о ритуале переноса и помощи в его проведении. И пока шла подготовка, снял защитный купол и отправил друзей к мадам Помфри, а сам ждал профессора МакГонагалл и Флитвика, чтобы рассказать о произошедшем, попросил тихо и без шума похоронить Авроров, а так же восстановить за меня замок, а то у меня сил нет. Профессора были в шоке от увиденных разрушений, слышали, что что-то происходит, но почему-то не могли к месту сражения прийти. Вариантов два: или авроры что-то заранее установили и на коридоры навесили, или сам замок постарался. По мне и то, и то может быть.       - Друг, Гарри Поттер, - дергает меня за рукав Добби, - лорд Геллерт нашел способ и ждет друга Гарри в том самом месте, готовый переносить проклятие и спасать волка Люпина, - на слова Добби отреагировали профессора, но так как времени у меня мало, а дел предстоит еще много, отложил разговор на потом. Лишь попросил оказать помощь друзьям и приглядеть за ними. Декан пообещала сделать все в лучшем виде, а профессор восстановить замок. Но на слове они меня поймали.       С помощью Добби аппарировал в «Ночной приют», а там Рей и Мар, видя в каком я состоянии готовы мне устроить взбучку. Я не сопротивлялся, все их матерные потоки выслушал и в том, что гриффиндурок покаялся. А потом Рей прижал меня к себе и назвал: «Дураком», говоря, что испугался за меня, понимая и видя, что я на Аласторе применил, понял, сколько сил я в это вложил, а так же в какую область способностей залез. Пообещал прочистить мне мозг потом, а пока Люпин и ритуал переноса проклятия.       Римус был на последнем издыхании. Он не приходил в себя уже два дня. Рей и Мар поддерживали ликана исключительно своей кровью. Был им за это благодарен. Чтобы быть рядом с волком в этот трудный период, от проклятия избавляться больнее, чем его принимать, сел на край кровати и взял волка за руку. По другую руку стоял на коленях Аластор. Держал его за загривок Мар, а за непострадавшую руку - лорд, готовый к ритуалу. Перенос по своей сути прост и не сложен. Но, как и в случае с Люпином, нужна добровольная жертва, согласие на принятие, и не важно, сам соглашается, или под действием чего-то. А это согласие поселить в разуме аврора трем высшим вампирам не составит труда. Именно поэтому, коллективно шарахнув Аластору по мозгам напоследок, приказали ему принять проклятие с Римуса на себя.       - Принимаю! – говорит Грюм, ведомый внушением и ритуал продолжается. Геллерт читает текст ритуального заклинания, окутывая Римуса своей магией, а волк, подверженный ритуалу выгибается под неестественным углом, кричит, воет и стонет от боли. И с последними словами изо рта, глаз, носа и ушей волка вырывается нечто черное, вязкое и скользкое, перетекает в тело Аластора, так же через нос, рот, глаза и уши, принося тому очередную порцию боли и страданий. Подверженный проклятию, а так же потерявший из-за Гейзера изрядное количество крови, магии и жизненной энергии, Грюм недолго проживет. Проклятие убьет его раньше, чем я приду в себя.       После того как проклятие более не точило тело Римуса, к нему пришло успокоение и потеря сознания с последующим восстановлением. А результат ритуала передачи виден почти сразу: кожа на руках становится нормального цвета, да бледная, наощупь еще холодная и сухая, но не черная, словно обугленная. Круги под глазами сходят, дыхание волка выравнивается, сердечные ритмы настраиваются на нужный лад. Уверен, несколько дней и Римус придет в себя. Теперь я был спокоен за волка, его жизни более ничего не угрожает, поэтому:       - Все, я – спать… - отпускаю сознание, ловя такой мощи поток боли, что перед глазами встает пелена, меня скручивает и отключает от мира. Помню лишь подхватывающие меня руки Мара, его плечо, в которое уткнулся и слова Рея напоследок: «Отдыхай», а потом меня накрыли темнота и тишина.