Штормовая виверна

      Слезы и кровь, все как обычно, будем сжигать мосты.       Честно сказать, мне безразлично, чем захлебнешься ты.       Но не привык раздавать я пощаду для ядовитых змей.       Мне ничего объяснять и не надо - пей, отравитель, пей...       (Канцлер Ги - Кровь и слезы)       Отступление       Лишившись последней надежды в лице Грин-де-Вальда, Альбус аппарировал в одно единственное место туда, где его встретят и накормят, это не значит, что ему там будут рады и примут с распростертыми объятиями, просто предоставят приют и крышу над головой. Порог трактира «Кабанья голова» Альбус переступал с осторожностью, смотря по сторонам на стены и отбрасываемую им тень. И как же хорошо, что в трактире его брата полумрак и свет падает лишь на определенные участки заведения. Можно обойти и не попасть под свет, не отбрасывая при этом тень. Навязчивая мысль спрятаться от света и залечь на дно самой темной, непроглядной пещеры, так и точила его сознание и разум. А еще доводила до ручки постоянная осмотрительность и необходимость, ему приходилось ходить и оглядываться, выбирать те места, где он бы не отбрасывал тени. Но даже это не всегда спасало. Драконья тень, оставленная паршивцем рычала и скребла когтями даже из глухого и непроглядного мрака.       - Что тебе надо, Альбус? – спросил старший брат, смотря на Верховного, оглядывающегося и шарахающегося от собственной тени. Он старался держаться как можно дальше от падающих на столы, пол, стены участков света. Аберфорту нравилось видеть такого брата, опущенного с небес на землю, пожинающего плоды своих интриг и игр. Была бы возможность, то он лично пожал руку Поттеру, который довел непутевого младшего брата до ручки и постоянного оглядывания. Но Альбус продолжал делал вид, что все хорошо и что он не шарахается от тени, а вроде как видит знакомые лица. А потом, отмахнувшись, говорит: «показалось» и говорит брату:       - Комнату гостевую займу, а еще ужином накорми, - не просит, а ставит перед фактом старшего брата. Аберфорт терпит только потому, что мальчик обещал избавить его от такого бремени, как младший брат. Именно поэтому старший Дамблдор и делает все, что Альбус говорит, а ужин ставит перед ним незамедлительно. Как всегда густая говяжья похлебка, край черного хлеба и крепкий, не сладкий чай.       Пока брат ест, Аберфорт отмечает одну дополнительную деталь, на которую не обратил внимания Альбус. Его мантия, подол и рукава исполосованы, словно лезвиями или когтями. В том, что брат этого не видел Аберфорт уверен, Альбус всегда был внимателен к одежде, словно кожей чувствовал малейшую грязь или дырку. А тут такие рваные полосы, а ему хоть бы что. Старшего Дамблдора взяло любопытство, что же с Альбусом произошло? Но на этот вопрос ответит или сам брат, или тот, кто с ним подобное сотворил. И скорее всего, боязнь тени и освещенных участков помещения, как-то связаны с порванными подолом и рукавами.       - Ты ничего не хочешь мне рассказать, Ал? – спрашивает младшего брата старший. Тот запивает ложку похлебки чаем и проглотив, говорит, что ему нечего сказать, на что брат подходит со спины и показывает на подол мантии и рукава, говоря: - и даже после этого ты промолчишь? – Альбус резко забирает порванную ткань и прожигая брата взглядом все еще молчит, а Аберфорт продолжает: - а как же тень? Ты боишься собственной тени и освещенных светом мест, - показывает на полумрак, темный, не освещаемый угол, в котором сидит Альбус, - даже после этого ты мне ничего не скажешь?       - Прокляли меня! – шепотом кричит младший брат, - признал, теперь доволен? – его вынужденное признание поразило брата. Его съедал интерес, что за проклятие и кто это сделал, поэтому он спросил, предвкушая ответ:       - Кто и чем?       - Поттер, - скрипя зубами, ответил Верховный, называя проклятие: - «Тенью на стене», - впервые за долгое количество лет Аберфорт громко и заливисто рассмеялся, голос его груб, низок, как и смех, стучащий по ушам и мозгу Альбуса подобно кувалде. Аберфорт был искренен и счастлив, а так же благодарен парню за то, что он все-таки выполнил обещание и почти избавил его от младшего брата. Ведь исход у проклятия один – конец жизни. Тот или заавадится самолично, или придет к тому же Поттеру. Определенно день у Аберфорта сегодня самый лучший за последние десятилетия точно. А вот у Альбуса хуже дня, по его мнению, еще не было. Но обязательно будет, гарантированно.       Покинув компанию брата, Верховный поднялся на второй этаж. Лестница и коридор не освещались, а в комнате он не включал свет по понятным причинам. Сняв верхнюю одежду, оставшись в рубашке лег в кровать. И казалось, провалился в темноту и сон, но нет. Сон ему только снился. Драконий рык, скрежет когтей и шелест крыльев все ближе. Тень, бывшая до этого частью полумрака комнаты становилось осязаемой и живой, медленным движениями приближалась к кровати, оглашая свой приход царапанием острых лезвий и шуршанием перепонок и чешуи. Холодный, липкий пот катился по спине и лицу бывшего директора, от поселившегося страха, явно на ментальном уровне, зуб на зуб не попадал, его било, как при лихорадке, выворачивая суставы, при этом неимоверно накалялась и кипела кровь.       Но это все не то, по сравнению с тем, что происходило с тенью. Она перебиралась на кровать, сминая и разрывая постельное белье в клочки и лоскуты, оставляя на ногах Верховного жгучие и горящие, словно от магмы порезы, поднимающиеся все выше и выше, как и сама драконья тень. А он, подверженный действию проклятия не мог крикнуть, сдвинуться и взмолить о помощи. Лишь слезы катились из его глаз. Страх и проклятие парализовали его тело, магию и душу. Дракон же перебирался по кровати все выше и выше, уничтожая в конец кровать, постельное белье, оставляя с каждым движением новые, сочившиеся кровью порезы на теле Верховного. Альбус готов поклясться, что ощущал не только когти на своем теле, но и смрадное дыхание твари, а так же приторный запах собственной крови, приправленной несдерживаемыми испражнениями.       Последнее, что он ощутил перед рассветом – это когти дракона на своем лице, аккуратно оставляющие на его щеках порезы. Они напоминали следы от слез, именно по ним, катившимся соленым дорожкам дракон и оставил на прощание свои метки. Слезы продолжали течь, но теперь они смешивались с кровью, становясь кровавыми слезами. Но этого мало, проклятие только входило в силу. Да и сам бывший директор не доведен до нужного состояния. Он еще не до конца поехал рассудком и может адекватно мыслить, да и мания преследования нужной стадии еще не доросла. Ждать осталось не долго. От силы два или три дня и Альбус самолично принесет слезы для своего смертного приговора. А пока пусть проведет это время, общаясь с драконьей тенью. ***       Мариус       После того, как я потерял сознание от истощения и потери крови, пролежал в беспамятстве несколько дней. За это время мне ничего и никто не снился, ни с кем я во сне не общался, просто темнота и отдых. Спал все это время в одной из гостевых комнат. А когда пришел в себя и понял, что полностью восстановился, раны затянулись и кости срослись, то спустился к Мару, стоящему за барной стойкой. Увидев меня, он подошел, прижал к себе, говоря, что они с Реем перепугались. А после того, как Римус пришел в себя и более-менее встал на ноги, тоже ругался, на чем свет стоит, как на меня, так и на Аластора, за его манеру кидаться запрещенными проклятиями.       - Где Римус? – спросил друга.       - Они с Грин-де-Вальдом во владениях последнего, - с какой целью я не спросил, надо будет Рэм расскажет. Как и лорд. Меня же ждали дела другого рода, а именно разговор с профессорами и помощь друзьям. Я не смог дать им крови для скорейшего восстановления, так как свалился без сил и проспал все это время. Но сегодня навещу школу, пообщаюсь с профессорами и директором. Расскажу всю свою историю с того самого дня на Хеллоуин и до сего момента.       Не стал откладывать визит на позднее время, выпив перед этим двойную порцию крови, разбавив ее и Укрепляющим зельем, ушел в скорость, оказываясь в школе через час пути. Воспользовался Астрономической башней, парапетом. Спустившись по лестнице, шел по коридору в лазарет. Первым делом друзья. Мадам Помфри на посту не было, поэтому я спокойно прошел и присел на кровать Тео. Потрепало его сильнее Луны и Драко. Рука была в жутком состоянии, да и сам он от магического истощения не оправился. Коснувшись плеча друга, разбудил и протянул ладонь, предварительно ее прокусив. Тео не споря, прикоснулся губами к ране сделав три глотка отпустил руку, молча благодаря, лишь кивая, снова опускаясь на подушку – проваливаясь в сон.       Следующим стал Драко. Он лежал на животе, так как спину, плечи и поясницу покрывала красно-черная корка ожога, сочившаяся кровью с набухшими волдырями. Коснувшись руки друга, приводя его в сознание, так же напоил собственной кровью. Больше трех глотков он не взял. Так же ничего не сказав, а лишь благодарно кивнув, провалился в сон. И последней, к кому я шел – это Луна. Ее состояние куда лучше, чем у друзей. Небольшие царапины по лицу, шее, плечам. Рука перевязана и уложена на грудь, которая медленно, размеренно поднималась и опускалась. Присел рядом, коснулся ее плеча. Она проснулась, улыбнулась, сказала, что рада меня видеть и что я успел, как всегда вовремя. Хотел напоить Луну кровью, как она отрицательно мотнула головой, говоря:       - Силы тебе сегодня понадобятся, - рука девушки на моей руке, тонкие, изящные пальчики перебирают мои и выводят рисунок на запястье и предплечье. Ни слова больше не сказав, просто сижу и наслаждаюсь моментом. Но не долго. Луна под действием лекарств проваливается в сон, а я иду к директору и профессору Флитвику на разговор.       Директор Макгонагалл была в кабинете, а профессор подошел после Патронуса, отправленного директором. Профессор и директор слушали мой рассказ молча и внимательно, показывая свое отношение ко всему происходящему лишь мимикой, жестами и вздохами. А когда подошел момент с концом пятого курса и смертью Сириуса, директор опустила голову, смахнула слезы, и поджав с силой губы, сказала, что в этом есть и ее вина, что она не уделяла факультету должного внимания. А так же не интересовалась моей жизни вне школы. Почему? А все потому же – зелья, закладки и блоки, наведенные Альбусом. В этом нет ее вины. Ведь все мы играли в его постановке определенную роль. Но все изменилось, и пошло не по сценарию после того, как я встретился с Маром и Реем найдя их бар «Ночной приют», а окончательно сценарий развалился после того, как сменил суть. Для директора и профессора – это не новость, о клане «Шторма» и роде Лачерти они знают, как и то, кем именно являются их представители.       - И что дальше, мистер Поттер? – спрашивает профессор Флитвик.       - А дальше лишь Кровавые слезы Альбуса и его смерть. А там видно будет, - говорю, не загадывая наперед. То, что я в школу не вернусь – факт. Переосмыслил и передумал. Да и смысл мне возвращаться? Если только ради Луны и друзей, но они меня поймут и не осудят. Мне есть чем заняться. Буду постигать умения рода Лачерти, а так же стезю рода Поттер и Блэк. Меня увлек малефицизм и артефакторика. А совместить два увлечения и отучиться на разрушителя проклятий, как Билл, думаю – это то, что я хочу в данный период жизни. Тишину, спокойствие и любимое дело рядом. Сказал об этом директору и профессору. Флитвик – рад, а директор на возвращении не настаивала, говоря:       - Это ваша жизнь, Мариус, - назвала меня по магическому имени, - и только вам решать, как ей распорядиться.       На этом наш разговор закончился, так как к директору пришло странное послание через картину, от некой нарисованной девушки с голубыми глазами и светлыми, как пшеница волосами. Она декану что-то шепнула, а та обернувшись посмотрела на меня, говоря, что девочка пришла за мной. Девочка на картине – этот Ариадна Дамблдор, погибшая много лет назад сестра. Она служит связной с Аберфортом, такая же картина есть у старшего Дамблдора в «Кабаньей голове». И пришла она именно от него с просьбой встретиться. Старшему брату бывшего директора не отказал и с помощью прохода в картине шел вперед. Когда проход закончился, а картина отодвинулась, оказался в главном зале трактира.       - Мистер Поттер, - улыбался открытой и широкой улыбкой Аберфорт, - вы таки выполнили обещание, - показывал он на самый дальний, стоящий в тени, не освещаемый даже скраю стол, за которым сидел кто-то отдаленно напоминавший Альбуса Дамблдора. Одежда, которая всегда с иголочки – в клочьях, порезах, крови, грязи; волосы и борода спутана и в колтунах, багровых сосульках; да и руки, шею, лицо покрывают мелкие, не прекращающиеся сочиться кровью порезы и следы от когтей. А по щекам текут вперемешку с кровью горькие слезы. А сам он, забившись в дальний угол, что-то бормочет себе под нос, просит, молит, умоляет прекратить эти страдания, чтобы шепот и голоса в голове наконец-то закончились. Спросил:       - И давно он у вас обитает?       - Почти неделю, - хозяин трактира воистину рад происходящему, для него это лучшее, что могло случиться. Как и для меня. Ведь награждая бывшего директора проклятием «Тень на стене» я как раз на этот эффект и рассчитывал. Довести его до ручки, неудержимых слез и мольбы принести избавление.       - Аберфорт, я воспользуюсь вашим камином? – тот кивнул и сказал, что угодно, ради лицезрения конца его ненавистного братца.       Не долго думая шагнул первым делом на Гриммо, говоря профессору Снейпу о готовности последнего ингредиента к зелью. Профессор взял флакон с зельем и шагнул в камин, оказываясь в трактире. А я переместился к Грин-де-Вальду, находя лорда в библиотеке, в компании Римуса, приглашая их на последние минуты жизни Альбуса. Столько счастья и радости в глазах людей я не видел давно. Что у Геллерта, что у Северуса, а так же неуемной радостью и благодарностью так и пылал Аберфорт. Вот что избавление от опухоли мира с людьми делает.       Преподнести чашу избавления от страданий мы с Геллертом решили вместе. Точнее разыграть перед ним последнюю в его жизни постановку с летальным исходом. Первым шел лорд, с чашей того самого зелья. Он присел за стол, подставил чашу под безудержно-капающие слезы. Несколько слезинок для эффекта хватило. Не сразу, но бывший директор понял, кто перед ним. Он был рад видеть Грин-де-Вальда, хотел его обнять и поздравить с долгожданной свободой, но тот протянул ему чашу, говоря:       - Это избавление и отпущение всех твоих грехов, Ал, - дрожащими руками и благодарной улыбкой Верховный принимает напиток, и тут мой выход. С чашей крови в руках, я показываюсь из тени и встаю за спину бывшего Темного Лорда. Следом за мной появляется из тени Северус, а напоследок и Римус. Альбус не понимает, что происходит, и почему мертвецы стоят рядом с живыми. Ведь, по его мнению Северус погиб от клыков Нагайны, а Римус от проклятия «Чёрная Смерть». Но больше всего поразило мое присутствие вместе с этой неоднозначной компанией. И тут Альбус оставил чашу, заливисто и безумно смеясь:       - Ааааа! Я понял! Все это галлюцинации и бред от проклятия! – смотрит на нас, стоящих рядом с ним, показывая на нас всех палочкой, говоря: - Вас здесь нет! Вы мне только кажетесь! Глюки! – и очередная порция безумного и заливистого смеха оглашает пустой трактир. – Но я окажу вам честь пообщаться, ведь мне терять уже нечего! – кончик палочки направлен на висок, - ведь если к вам, призракам моего больного сознания еще и остальные мертвецы присоединятся, я точно зааважусь!       - Ты не бредишь, Ал, - говорит Геллерт, - и мы все не твои глюки, а живые, преданные, использованные и обманутые тобой люди, - говорит лорд, показывая на Северуса: - Северус пришел к тебе за помощью и защитой ради любимой женщины, ты ему все это пообещал, а сам не выполнил обещание - Лили умерла, от Авады Тома. Но ты все равно напомнил ему о двустороннем соглашении, и воспользовался им, как личным шпионом, а потом за ненадобностью подставил и обрек на смерть. И да, о зельях и закладках на ненависть к сыну той, кого любил, не забываем.       - Северус, я… - смотрит на зельевара директор, улыбаясь и плача.       - Следом идет мистер Люпин, верный друг и твой последователь, член Ордена Феникса, готовый ради наставника и учителя на все, даже на смерть от жуткого проклятия. Им ты воспользовался после того, как Римус потерял последнего друга, а с ним и смысл в жизни. Не забыв приправить все это закладками и зельями, чтобы у Римуса кроме суицида и желания прыгнуть вслед за Блэком в Арку Смерти в голове ничего не оставалось. Даже о сыне лучших друзей и то забыл!       - Римус, друг мой…       - Нет, Альбус, - говорит Римус, а к нему присоединяется Северус, говоря, что они никогда не были друзьями, лишь пешками на его шахматном поле, а скорее марионетками на ниточках, управляемыми и подчиненными его воле. Геллерт сказал обо всех, кроме меня. Ведь обо мне говорить нет необходимости, вендетта не просто так выдвигается. Поэтому, с чашей, наполненной кровью в одной руке, преподношу чашу с зельем и слезами, забирая ее из рук Геллерта, ставя последнюю точку в кровной клятвенной мести:       - Кровью и слезами врага подтверждаю свершение мести!       Смотря на бывшего директора, глаза в глаза с застывшими слезами, посылаю мысленный позыв, приказываю податливому и беззащитному в ментальном плане Альбусу взять чашу и поднести к губам. Разум Верховного более не защищен, в мозгу и мыслях каша, путающиеся и мельтешащие в беспорядке воспоминания, а еще одно навязчивое, точащее его мысли желание – уйти за грань. Именно это и происходит, чаша в руках Альбуса у губ, первый, второй, третий глоток, текущие по щекам кровавые дорожки, означающие конец жизни и мои слова напоследок:       - Пей, отравитель, пей!