О сигаретах и смоле

      Я сидел в нашем классе математики в полном одиночестве. Я пришел сюда пораньше, чтобы хотя бы попытаться отложить встречу с Рёуком на пару минут. Я знал, что он должен был услышать о вчерашнем инциденте, так как почти все, кто проходил мимо меня в коридорах сегодня утром, смотрели на меня и шептались со своими друзьями, хихикая.       Не их это дело, но им почему-то доставляло удовольствие смеяться над чужими поступками. Дверь распахнулась, но я опустил голову и сосредоточился на своей работе, почти уверенный, что это Рёук пришел искать меня. Кто еще придет на урок математики во время обеденного перерыва? Я глянул краем глаза и увидел, что он приближается. Я сжал карандаш, не зная, как объяснить, что произошло.       «Да ладно, ничего же страшного не произошло, Вуки, не волнуйся об этом». Нет. Если я скажу так — он просто станет волноваться еще сильнее.       «Этот учитель действует мне на нервы, он пытался унизить меня перед всем классом». Нет. Если я скажу так — он начнет меня расспрашивать, пока я не расскажу ему, в чем дело.       «Я хотел постоять за себя хоть раз в жизни». Определенно нет — это не то, что я могу сказать своему другу.       Он пододвинул стул и сел напротив меня.       — Кю, — сказал он. Я не поднял голову, поэтому он попытался еще раз, — Чо Кюхён.       Я вздохнул и уронил ручку, подняв голову, но избегая его взгляда. Честно говоря, мне было стыдно за то, как я вел себя сейчас и за то, как я повел себя с учителем, когда мой лучший друг собирался выпытывать у меня информацию. Наверное я не должен был так огрызаться на учителя… даже если он этого заслуживал.       Столько противоречивых мыслей крутилось у меня тогда в голове. Я гордился тем, что постоял за себя, и мне нравилось, что на этот раз у меня была сила. Тот адреналин, который струился по моим венам, когда я кричал и видел их потрясенные лица, почти… вызывал привыкание. Но потом, когда я подумал о Реуке и моей матери, я начал чувствовать себя виноватым за то, что вел себя так. В моей жизни было две стороны, и я застрял между ними. Я не был уверен, сколько времени пройдет, прежде чем мне придется выбрать одну из этих сторон. Страшно было то, что я не знал, какой путь выберу.       — Я слышал о том, что произошло вчера. Что с тобой творится в последнее время? Ты приходишь в школу с таким видом, будто не спал несколько дней, начинаешь закрываться от своих друзей, разговариваешь с Хичолем и почти не разговариваешь с нами, — разглагольствовал Рёук, его лицо сморщилось от беспокойства, — Ты стал совсем другим.       Я раздраженно щелкнул зубами. Кто он такой, чтобы говорить, что я другой. Почему он думал, что знал меня настоящего?       — А, может быть, это я, Реук. Может быть, все, что было до этого, было просто какой-то ерундой, которую я делал, чтобы осчастливить всех остальных. Может быть, я просто скрывал себя настоящего все это время, чтобы люди не лезли ко мне и считали «нормальным», — процедил я.       Рёук начал трястись — он никогда не умел оставаться спокойным, когда был расстроен.       — Это не ты, Кю, — сказал он срывающимся голосом, — Я знаю тебя.       — Ты ничего обо мне не знаешь! — перебил я, вставая со стула, — Ты не знаешь, каково быть мной, и перестань притворяться, что знаешь.       Рёук заметно вздрогнул.       — Прекрати. Все, что я пытаюсь сделать, это помочь. Что на тебя нашло? Ты как чужой… — он замолчал, глядя на свои руки.       Я ударил ладонью по столу и закричал: «Это не твое гребаное дело».       Честно говоря, я не знал, почему я кричал на него. Может быть, из-за чувства вины мне захотелось наброситься на него, а может быть, из-за того, что я ненавидел, когда все пытались указывать мне, что делать. Мои учителя, мои друзья, моя семья, общество… все всегда думали, что им разрешено диктовать, что мне делать, а что нет.       — Ты мой лучший друг, конечно, это мое дело, — возразил Рёук, глядя на меня со слезами на глазах.       Я презрительно усмехнулся, все время ненавидя себя за то, что причинил ему боль, и за то, что продолжаю ранить его своими словами.       — А, думаешь, ты мой лучший друг? — спросил я, подойдя ближе, так что наши лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга, — Ты даже не знаешь меня. Ты понятия не имеешь о том, как я живу, о чем думаю и чем занимаюсь. Просто вали отсюда.       Я мог только представить, как отреагирует Рёук, если поймет, что я не так невинен, как он думал. Мне было интересно, что он подумает, если узнает, что я употребляю наркотики, пью и сплю с Хичолем.       Реук покачал головой и тоже встал.       — Я не уйду, — настаивал он с решительным выражением лица, — Я скучаю по моему лучшему другу. Мой лучший друг никогда не ругался на учителей; мой лучший друг всегда говорил мне, что происходит. Мой лучший друг сказал бы мне, если бы он был расстроен, и если бы ему нужна была помощь!       — Мне не нужна помощь, — насмешливо рассмеялся я, — Знаешь что, как бы то ни было, я ухожу. Это полный бред.       Я повернулся, чтобы уйти, но Реук схватил меня за руку. В моей груди скопилась сильная ярость, и я развернулась, заведя кулак за плечо, готовый ударить Рёука. Я начал размахивать кулаком, но остановился, не успев ударить его, и опустил руку, скривив губы от сожаления.       Я сбросил руку Реука со своей руки.       — Кюхён, просто позволь мне… просто доверься мне, я помогу тебе, — умолял Рёук.       Я повернул голову и покачал ею, выходя из класса с опущенной головой.

***

      Прежде чем я осознал это, я уже стоял на пороге Хичоля, неуверенно скрестив руки на груди. Я не знал, что на меня нашло и почему я поступил именно так. Почему я намеренно пытался причинить боль своему лучшему другу, единственному человеку, который всегда пытался быть рядом со мной, когда мне нужен был друг? За один день я, вероятно, испортил свою школьную репутацию и потерял лучшего друга. Но зачем? Ради чего?       Хичоль открыл дверь, и я с облегчением выдохнул. Я порывисто обвил руками его узкие плечи, обнимая его так крепко, как только мог. Мы стояли так довольно долго. Я слушал дыхание Хичоля мне в ухо и пытался раствориться в его утешительных объятиях, когда его руки обнимали меня за талию. Я уткнулся лбом в его плечо, мое горячее дыхание коснулось его ключицы.       В следующую минуту мои губы прижались к его коже, а затем мы вдруг переместились в гараж и я оказался голым между его бедрами и трахал его, прижав его спиной прямо к полу.       — Тебе нужно выпить? — спросил он после того, как мы привели себя в порядок и я немного успокоился. Я кивнул, и он подошел к холодильнику, схватил пиво и бросил мне. Я был рад, что Хичоль не спросил, почему я появился ни с того ни с сего, а потом трахнул его на полу. Я не знал, то ли он не спросил об этом из вежливости, то ли потому, что ему было все равно, но это не имело значения. Я просто не хотел больше об этом думать. Я хотел убежать от своих мыслей и сбежать от своей прошлой жизни, и Хичоль был единственным, к кому я мог прийти в такой ситуации.       В ту ночь я не удосужился пойти домой. Я не писал маме, чтобы сказать ей, где я, я просто выбросил все из головы. Может быть, я должен был чувствовать себя плохо из-за того, что она, вероятно, страшно переживала, но я хотел погрузиться в ничто. Я хотел сделать вид, что у меня нет никаких обязанностей и что меня никто не ждет. Я так много терпел, прежде чем сломаться, но в какой-то момент я достиг предела.

***

      Я шел в школу с тяжелым сердцем, моя одежда была мятой и растрепанной после того, как провалялась всю ночь в углу комнаты Хичоля. Я вытащил из сумки телефон и проверил пропущенные звонки и сообщения, все от мамы. Моя грудь сжалась от чувства вины, когда я подумал о том, что она, должно быть, чувствовала, когда я не пришел домой прошлой ночью.       В конце концов, я смилостивился над ней и отправил смс, что со мной все в порядке, и я остался на ночь в доме друга. Я знал, что когда я вернусь домой, она будет совершенно не в себе, но в любом случае это действительно была моя вина. Когда я уже собирался сунуть телефон в карман, он завибрировал. Я проверил экран и увидел, что мне пришло сообщение от Рёука, в котором говорилось: «Встретимся у ворот перед школой».       Я почти поддался искушению проигнорировать его просьбу, но я ненавидел злиться на Реука, и я ненавидел себя за то, что вчера сказал ему такие резкие вещи. Он был моим лучшим другом, но я набросился на него без причины. Я набрал быстрый ответ, сказав, что буду там, и пошел в школу, моя грудь болела от нервозности.       Я провел руками вверх и вниз по бедрам, пытаясь вытереть липкий пот, который образовался, пока я шел сюда, страшась разговора с Реуком. Я хотел, чтобы я мог перемотать время вперед, и тогда все это закончилось бы. Я увидел Реука, прислонившегося к стене, ведущей к воротам, скрестившего руки на груди и выглядевшего явно неловко.       Я догадался, что я не единственный, кто чувствовал себя неловко. Я подошел к Реуку медленными и неуверенными шагами и остановился перед ним.       — Эй, — неуверенно выдавил я.       Реук откашлялся и кивнул мне, подтверждая, что заметил мое появление.       — Гм, — начал я, пытаясь подобрать нужные слова, которые где-то прятались у меня в голове. Я полностью спланировал эту ситуацию в своей голове, пока шел сюда, но теперь, когда я столкнулся с ним лицом к лицу, мой разум был совершенно пуст.       Реук терпеливо ждал, пока я заговорю, приподняв бровь и плотно сжав губы. Мне всегда казалось, что он выглядел устрашающе, когда не улыбался, а его острые черты лица придавали ему суровый вид.       — П-прости, насчет вчерашнего, я имею в виду, я не совсем это имел в виду. Ты знаешь, я не хотел тебя обидеть, просто у меня был стресс, понимаешь? Как будто все произошло одновременно, сначала эта история с Тэем, потом еще мой отец и тот учитель, и все это как бы накапливалось, и, я не знаю, я просто сорвался, — пробормотал я, теребя край своей рубашки и глядя на ошейник Реука вместо того, чтобы смотреть ему в глаза.       Реук кивнул, и я с надеждой поднял глаза.       — Да, я так и понял. Серьезно, я сразк так и подумал.       Мои плечи опустились от облегчения, и я вздохнул.       — Правда? Ты понимаешь?       Реук фыркнул и слегка ударил меня по руке.       — Я был твоим лучшим другом много лет. Конечно, я знаю, что ты просто был в стрессе. Я просто хочу, чтобы ты не вымещал это на мне.       Я энергично кивнул, мои глаза светились от счастья и облегчения.       — Спасибо и еще раз прости меня.       — Ага-ага. Я все равно не могу долго злиться на тебя.       Я засмеялся, но получилось полузадушенно и отчаянно от наплыва эмоций. Нам никогда не удавалось злиться друг на друга дольше нескольких дней, иначе мы бы оба сломались.       Мы пошли в здание школы, пробираясь сквозь небольшие стайки учеников, то и дело снующих туда-сюда. Как раз когда мы уже собирались войти в класс, Реук вдруг дернул меня за рукав и оттащил от двери, неуверенно прикусив губу.       Я вопросительно посмотрел на него и спросил: «Что?»       — Я не должен был говорить тебе это, но так жалко и неприятно видеть, как он все время смотрит на тебя этими липкими щенячьими глазками, и еще больше расстраивает то, что ты даже не заметил этого.       — Эм… Ты о чем вообще?       Реук бросил на меня раздраженный взгляд.              — Я серьезно не могу поверить, что ты еще этого не заметил. Ты нравишься Сонмину, типа, ты ему нравишься. Я, наверное, не должен говорить тебе, но, тьфу, он такой жалкий.       — Н-но, — пробормотал я, взволнованный этим открытием. У меня никогда не было даже малейшего подозрения, что он что-то чувствует ко мне, — Я даже не гей, Вуки.       Реук покачал головой и вздохнул.       — Я знаю, но, может, тебе стоит поговорить с ним или что-то в этом роде? Дай ему, наконец, понять, что тебе это не интересно. Он наш друг, и я не хочу причинять ему боль или что-то в этом роде, но я думаю, тебе нужно сказать ему, чтобы он ни на что не рассчитывал.       Я застонал и уронил голову на руки, шепча: «Ну почему я?» себе под нос.