***
После очень неловкого ожидания появились Сухён и трое его приятелей с самодовольными улыбками на лицах, которые мне хотелось стереть костяшками пальцев. Ынхёк встал, его фигура дрожала от возбуждения, он покачивался на цыпочках и широко улыбался. — Так это ты? — сказал Сухëн с уничижительной насмешкой. Донхэ улыбнулся, такой высокий, как чертово небо, и сделал несколько шагов вперед. — Мы легко с ними разберёмся, — беззаботно сказал он, — давайте уже начнём. Один из друзей Сухёна бросился вперед и ударил Донхэ в челюсть, заставив его отшатнуться и в шоке схватиться за лицо. — А вот это было грубо. Донхэ переместил свой вес вперед и ударил его в ответ. Ынхёк не стал терять ни секунды и бросился вперёд. Я на мгновение заколебался и оглянулся на Хичоля, который просто смотрел на бой, разворачивающийся перед ним. Он заметил мой взгляд и сказал: — Я в этом не участвую. Я только что сделал маникюр. И у меня могут остаться шрамы, если меня ударят. Какое-то время я безучастно смотрел на него, затем потряс головой, пытаясь напомнить себе, что, вообще-то, это мой план мести. Я обернулся и оглянулся, обнаружив Сухёна позади, наблюдающим, как сражаются его друзья, вместо того, чтобы вмешаться самому. Ынхёк справился с двумя, но совсем не выглядел уставшим. Он просто наслаждался собой. Донхэ пытался урезонить нападавшего, то и дело нанося удары или толкая мотивирующие речи. Тогда я пошел к Сухёну, нервозность и адреналин бурлили в моих венах. Я никогда раньше не дрался. Я вообще видел настоящие драки только в кино, но сейчас мне это ничем не помогало. Пот выступил на моих ладонях, и мое сердце быстро забилось, я слышал ритмичные удары в висках, и я никогда раньше не чувствовал себя таким живым. — Кюхён, — окликнул меня Хичоль. Я обернулся и увидел, что Хичоль держит биту, которую он взял Бог знает откуда, и бросил ее мне. Я сам удивился тому, как внезапно выбросил руки вперёд и поймал её, чувствуя себя намного увереннее, чем раньше, с оружием в руках. Я держал биту рядом с собой и подошел к Сухёну, ненависть во мне росла с каждой секундой. Он убил человека. Он убил Тэя. Он был никем иным, как грязным убийцей, который заслужил то, что я собирался сделать. — Эй, эй, — сказал он, в панике подняв руки, — Так не честно. Я замахнулся на него битой, но, к сожалению, он увернулся в последний момент. Я плюнул на землю рядом со мной и зарычал. — А то, что ты сделал с Тэем, было честно? Неужели ты думаешь, что так долго портить его жизнь и издеваться над ним было справедливо? Сухён воспользовался тем, что я отвлёкся, пока я говорил, и сильно ударил меня по челюсти. Я согнулся в гневе. Я снова взмахнул битой, на этот раз коснувшись его плеча, и услышал приятный звук удар. Я снова замахнулся на то же место, наслаждаясь его криками. — Стой, стой! Ты, сумасшедший ублюдок, хватит! — воскликнул он, из глаз его хлынули слезы. Я даже не заметил, что он уже стоял на коленях. Я был так ослеплен яростью, что все, что я хотел сделать, это бить его, пока он не истечёт кровью и не сможет даже пошевелиться. Я хотел, чтобы ему было так больно, что он хотел бы умереть. — Ты не остановился, когда он умолял. ТЫ НЕ ОСТАНОВИЛСЯ, — закричал я голосом, полным яда и ненависти, обрушив биту ему на плечо и слушая его крик, когда что-то треснуло. Сухён отлетел назад, используя целую руку, чтобы смягчить падение. Я подошел ближе, и он снова заговорил. — Думаешь, мое убийство вернет его? Ты просто станешь убийцей — вот и всё. Я застыл на месте, его слова звенели у меня в голове. Я был бы убийцей, таким же, как сам Сухён. Но это было для Тэя. Я делал это не из слепой ненависти, а по определенной причине. Это то, что отличало нас, я делал это с благой целью, он делал то, что делал для удовольствия. Мы были разными. Нас нельзя было сравнивать.***
Кто-то ударил меня в спину, заставив выронить биту и упасть на землю как раз вовремя, чтобы увидеть, как кулак Сухёна летит мне в лицо, соприкасаясь с моим носом с тошнотворным хрустом. Мой нос взорвался от боли, и из него хлынула кровь. Я в шоке прижал руку к лицу, мои глаза слезились от боли, когда я пытался прийти в себя. Мы были разными. Ведь были же? Я полностью потерял чувство собственного достоинства, когда наклонился и поднял ближайший ко мне блок цемента размером примерно с мою голову. Я едва мог думать, когда вложил всю свою силу в то, чтобы размахнуться и ударить этим цементным блоком прямо в голову Сухёну. Это был самый тошнотворный звук, который я когда-либо слышал в своей жизни. Я мог слышать, как цементный блок врезался в его череп — как он глухо звучал, и треск, который издавала голова Сухёна, когда она ударялась о цемент. Я замер в панике и уронил блок на землю, всё моё тело застыло. Я ничего не слышал и не чувствовал, кроме пульсирующей в ушах крови от леденящего страха, который струился по всему моему телу. Всё было тихо, как ночью. Я не мог думать, я не мог видеть, слышать, ощущать вкус или чувствовать. Я отключился, и единственное, что промелькнуло в моей голове — это смерть. Кровь и смерть. Я даже не мог вспомнить, что тогда произошло, но следующее, что я помню, это то, как я шел с руками Донхэ и Ынхёка на моих плечах. Они обнимали меня, удерживая от падения. Я даже не помнил, как ушел, и как закончилась эта драка, но я знал, что не потерял сознание — это просто казалось смутным воспоминанием, к которому у меня был доступ, но оно продолжало ускользать сквозь мои пальцы каждый раз, когда я пытался схватить его. У меня участилось дыхание, мои колени были слабыми, и я мог думать только о дерьме. Я нащупал свои губы, бормоча: — Я не хотел, дерьмо, я не хотел, дерьмо, дерьмо, дерьмо. Вот дерьмо… Мы остановились под прикрытием автомобильного моста, тяжело дыша от того, что мы шли бог знает сколько времени. Ынхёк и Донхэ отпустили меня, и я опустился на землю, держась за колени и пытаясь контролировать свое дыхание, но я не мог набрать в легкие достаточно воздуха, сколько бы ни пытался. Моя голова чувствовала легкость и головокружение, и мои потные ладони вцепились в рубашку спереди, собирая ткань в комок. Даже когда я пытался успокоиться, я не мог отдышаться. Кто-то гладил меня по спине, пытаясь удержать от волнения. Вся кровь отхлынула от моего лица, и я чувствовал себя живым трупом, белые пятна застилали мне глаза. Я убил его? Этого ли я хотел? Он не мог быть прав, я не был таким же, как он, я был другим. Я не был убийцей. «Но ты убил его», — нашептывало мне мое сознание, насмехаясь. Моё дыхание несколько успокоилось, и я, наконец, смог оглядеться. Донхэ гладил меня по спине и шептал мне на ухо, говоря, чтобы я успокоился, в то время как Ынхёк сидел передо мной, потирая колени и несколько раз щелкая зубами. С беспокойством я огляделся и попытался найти взглядом Хичоля, но увидел, что он стоит ко мне спиной и смотрит на черную неспокойную воду под мостом. Я почувствовал небольшой укол предательства — его брат и даже бойфренд его брата хотя бы пытались позаботиться обо мне, но Хичоль даже не смотрел на меня. Донхэ переместился так, что оказался лицом ко мне, сел рядом с Ынхёком и уставился на меня, как будто я был картиной на выставке. — Эй, эм, ты в порядке? — осторожно спросил он, нахмурив брови и открыв рот, как у рыбы. Я послал ему взгляд, пытаясь спросить, выгляжу ли я как будто я в порядке. Донхэ потер затылок и смущенно пробормотал что-то себе под нос. — Ну, в таких ситуациях, как эта, — уже громче сказал он, вытаскивая бумажник из кармана и протягивая мне косяк, — тебе просто надо остыть, верно? — Господи, Донхэ, — заскулил Ынхёк, бросив на него раздраженный взгляд, но Донхэ только пожал плечами. Я держал косяк между пальцами, нуждаясь в том, чтобы немного расслабиться. Я просто хотел забыть. Донхэ протянул мне свою зажигалку, но мои руки тряслись так сильно, что я не мог зажечь её. Донхэ взял зажигалку обратно и помог мне прикурить сигарету. Теперь Донхэ нравился мне намного больше, чем в самом начале. По крайней мере, в отличие от некоторых, он не игнорировал моё присутствие в то время, когда я больше всего нуждался в нём. Я позволил дыму заполнить мои легкие, и ощущение онемения и головокружения распространилось на мою голову через пальцы рук и ног, вернув мне дюйм спокойствия, в котором я так нуждался. Вероятно, прошло уже много времени с тех пор, как я вышел из дома. Я должен был уйти. Мне нужно было вернуться домой, заняться учебой, поздороваться с семьей и подготовиться к завтрашнему дню в школе. Может быть, завтра Сухён придет в школу, и всё будет как обычно, и мы все будем жить своей жизнью. Я встал на дрожащих ногах и посмотрел на Донхэ. — Мне нужно идти. — Ты уверен, что не хочешь… — Просто отпусти его, — прервал брата Хичоль. Я повернулся к нему, но он лишь холодно посмотрел на меня, и на его лице было непроницаемое выражение. Я смотрел на Хичоля в надежде, что он скажет мне, что делать дальше, но он не собирался этого делать, — Иди домой, — сказал он. Я кивнул и отвернулся, спотыкаясь и шатаясь. Уходя, я услышал, как Донхэ спросил: — С ним же всё будет в порядке, правда?