***
Когда начался обед, Реук поймал меня, прежде чем я успел уйти, чтобы написать контрольную. — Мне нужно к мистеру Квону, мы договорились, что я напишу контрольную, которую пропустил в пятницу, — сказал я Реуку, избегая смотреть ему в глаза. Наверное, он обиделся, но я не мог заставить себя смотреть ему в глаза после вчерашних событий. — Конечно, иди. Я просто хотел спросить, узнал ли ты что-нибудь… — Мистер Квон дал мне название больницы, в которой находится Сухён. Я… думаю, я пойду… да. Реук схватил меня за рукав, чтобы остановить, и посмотрел мне прямо в глаза, анализируя. — Ты в порядке? Я послал ему натянутую улыбку и кивнул. — Все будет хорошо. Он жив — это уже что-то. Я быстро ушел, прежде чем Реук успел спросить меня о чем-то ещё. Это было слишком неловко.***
Я вошёл в свой класс и взял задание у своего учителя, сел за свой стол, тупо глядя на вопросы. Я пытался отвечать на вопросы как можно лучше, но знал, что большинство моих ответов были неправильными. Во-первых, я совсем не разбирался в биологии, а учитывая всё остальное, у меня просто не было мозгов, чтобы взять себя в руки и учиться. Да и как я мог учиться, когда происходило так много других важных вещей? Негодование начало накапливаться в моей груди, когда я подумал обо всех школьных заданиях, которые нас заставляли выполнять, особенно в разгар того времени, когда подростки пытаются найти свой путь в жизни. Всё это добавляло проблем и делало нашу жизнь в сто раз хуже. Разве они не понимали, что у нас и так были другие проблемы? Они учили нас действовать одинаково, думать одинаково и одинаково отвечать на одни и те же вопросы. Но на самом деле они никогда не учили нас ничему полезному, например, что делать, когда вы кого-то сильно ранили. Это не было образованием; это было похоже на тюрьму. Я покачал головой, пытаясь просто не думать, потому что от мыслей всё только ухудшалось. В конце концов, я даже не смог закончить контрольную, так как не мог заставить свой разум не думать обо всем остальном. По сравнению с моими мыслями контрольная казалась глупой и ненужной. Я подошёл к столу учителя и вручил ему лист с контрольной, ожидая, пока он отпустит меня. Он просмотрел мои ответы и вздохнул, но сказал, что я могу идти. И я сделал это так быстро, как только мог.***
Я с нетерпением ждал окончания уроков, ждал, когда я смогу отправиться в больницу и узнать наверняка, что происходит. Прозвенел звонок, и я помчался, благодарный, что Реук не был в моем классе на последнем уроке, чтобы остановить меня и попытаться поговорить. Я сел в автобус и заплатил водителю, сев на свое место и подёргивая ногами в предвкушении и нервозности, пока не приехал. Я прокрался в больницу, напуганный абсолютной белизной этого места. К счастью, внутри было несколько искусственных растений и картин, которые делали всё более сносным. Я поплёлся к администратору и заставил себя улыбнуться. — Не могли бы Вы подсказать мне, в какой палате лежит Чхве Сухён? — Подождите, пожалуйста, — сказала она и постучала по клавиатуре, — Вы его близкий родственник? Я сделал паузу на мгновение. — Он мой брат. Она кивнула, словно я сказал то, что она хотела услышать. — Он сейчас в отделении интенсивной терапии, его всё ещё оперируют, поэтому Вы не сможете сейчас его увидеть, но потом он будет лежать на четвертом этаже, палата 482. Вам придется подождать, пока не закончится операция. — Спасибо. Я немедленно побежал в палату, надеясь, что смогу узнать что-нибудь от медсестры или врача. Если он был в отделении интенсивной терапии, значит, это было серьёзно, а это означало, что мне пиздец. Мне оставалось только надеяться, что с ним всё будет в порядке после операции, потому что на самом деле надежда была единственным, что у меня оставалось. Чем ближе я подходил, тем быстрее я шёл, моё сердце билось быстрее, а нервное бурление в моем желудке усиливалось. Я был в ужасе от того, что делал. Я проверил все двери, повторяя в уме «482», пока наконец не добрался туда. Коридор был почти пуст, за исключением нескольких медсестер и врачей, которые прошли через него, выглядя слишком занятыми, чтобы обратить на меня внимание. Я закусил губу и стал ждать, надеясь, что придет медсестра, чтобы подготовить палату. Я не был слишком уверен, что делать, поэтому я просто неловко слонялся по коридору. Может быть, это была плохая идея, подумал я про себя. Я хотел уйти и просто пойти домой, но я чувствовал, что должен знать, иначе я сойду с ума. Я оглядел зал и увидел одного из друзей Сухёна, который был там в тот день и держал поднос с обедом. Я сглотнул и пошел в другую сторону, но услышал, как он выкрикивает моё имя, и замер, не зная, что делать. Я не мог бегать, мои ноги просто не слушались меня. Он подошел ко мне сзади и уронил поднос, с силой развернув меня, схватив за воротник и прижав к стене. Он придавил моё горло рукой, чтобы перекрыть мне доступ кислорода. Я попытался оторвать от себя его руки, но в гневе он был намного сильнее меня. — Ты, — прошипел он. К моему удивлению, его глаза начали слезиться, а хватка немного ослабла, но не настолько, чтобы я смог вырваться, — Из-за тебя он больше никогда не сможет ходить! Он, блять, парализован, — закричал он, его голос сорвался от истерики. Его слова дошли до меня, и мои глаза расширились, а голова начала кружиться. — Представь, что сделает его семья, когда увидит тебя, — выплюнул он, и у меня задрожали руки, — И полиция. Они уже пришли и допросили нас, и я клянусь гребаным богом, я рассказал им, что именно произошло; как он умолял о пощаде и как ты сошел с ума. Ты получишь то, что заслуживаешь, Чо Кюхён. Они придут за тобой. Моя нижняя губа задрожала, и меня охватила паника. Я ударил его ногой по голени и оттолкнул от себя, в результате чего он упал. Я побежал по коридорам, пока не оказался в безопасности в лифте, подальше от него. Мне пришлось уйти из этой больницы. Я в ней просто задыхался от паники. Я пошёл в ближайший парк, держа руки на груди и опустив голову. Он был парализован. Из-за меня он парализован, и теперь вся его жизнь изменится. Всё из-за меня. Когда я сидел на скамейке, я не мог остановить тихий голосок в моей голове, говорящий мне, что он получил то, что заслужил. Если он отнял чью-то жизнь, он заслужил, чтобы у него отобрали его жизнь. Я схватился за колени, костяшки моих пальцев побелели, и я всё никак не мог выбросить из головы одну мысль. Если бы никто не узнал о том, что я сделал, было бы мне до этого дело? Или я был бы счастлив отомстить? Или всё было так, как сказал Реук? Я просто пытался загладить свою вину за смерть Тэя? Я, честно говоря, уже даже не знал, что и думать. Всё, что я знал, это то, что я хотел убежать от реальности, потому что всё было слишком реальным. Я хотел быть запертым в своей комнате, отрезанным от всего и всех. Мой телефон начал звонить, поэтому я вытащил его из кармана и увидел, что это Хичоль. Я не колебался с ответом. Единственное, что сказал Хичоль, было: — Трахни меня. Я всхлипнул, но ничего не сказал. — Жду дома. Он закончил разговор, а я просто встал и пошел к Хичолю. Я не знал, что ещё я мог сделать. Нет, не так. Я даже не знал почему, но у меня было непреодолимое желание пойти к нему, просто чтобы увидеть его и почувствовать, что рядом со мной есть кто-то, кому было наплевать на то, что я сделал. Не имело значения, даже если Хичолю было действительно наплевать на меня. На самом деле, так, вероятно, было лучше для меня. Я знал, что Хичоль не осудит меня, потому что ему было всё равно.***
Я сел на автобус, а затем пошел пешком. Когда я добрался до дома Хичоля, то просто вошел, не утруждая себя постучать. Я поискал в подвале, но не смог найти его, поэтому я поднялся по лестнице в его комнату, надеясь, что он там. Я открыл дверь его спальни, и Хичоль сидел там, скрестив ноги, посреди своей кровати, выглядя таким же безжизненным, как и вчера. Я медленно подошёл к Хичолю и встал на колени на его кровати перед ним. Хичоль смотрел на меня мертвыми глазами. Я потянулся к краю рубашки Хичоля, стянул ее с него через голову и расстегнул пряжку его ремня. Я поцеловал его в шею без всякого вожделения или страсти. В этой ситуации не было ничего ни страстного, ни похотливого; это были просто два человека, пытающиеся найти что-то друг в друге, чего они не могли найти сами по себе. Я поцеловал шею Хичоля, его губы и толкнул его на спину, стягивая с него штаны и боксеры. Сегодня на нём не было красного. Хичоль положил руки мне на грудь и снова поднялся, он снял с меня одежду, и ни один из нас при этом не издал ни звука. Хичоль схватил меня сзади за шею и поцеловал, притягивая к себе. Наш поцелуй был медленным, без жара или потребности, но зато утешительным. Я подготовил Хичоля, но он никак не отреагировал на мои прикосновения — физически, да, но эмоционально ничего не было. Он оставался тихим и неподвижным, наблюдая за мной своими кошачьими глазами. Я вошёл в Хичоля, но просто смотрел на него сверху вниз, медленно двигая бедрами взад-вперед. Хичоль положил руку мне на щеку и провел большим пальцем по моей коже. Никто из нас не получал удовольствия от секса; это было очевидно, нам просто нужно было за кого-то держаться. Я до сих пор не знал, почему Хичоль был так подавлен, но у меня было чувство, что он не хотел, чтобы я спрашивал, поэтому я не стал спрашивать. Это было своего рода негласным правилом между нами; не спрашивай, не говори. Хичоль тяжело дышал, его молочно-белая грудь вздымалась вверх и вниз, капли пота собирались на теле. Но он почти никогда не издавал ни звука, только время от времени издавал тихие стоны, как будто ему было наплевать на происходящее. Я ускорился, не сводя глаз с Хичоля, и закончил. Я остался в нём, тяжело дыша и глядя на его бесстрастное лицо. Я ударил его по лицу, не слишком сильно, но на его щеке остался красный след. Голова Хичоля дернулась в сторону от удара, но он не стал двигаться, он просто склонил голову набок. Я ненавидел его за то, что он был так холоден со мной, когда мне было нужно, чтобы он был рядом. Я продолжал смотреть на него острым взглядом, и под моей кожей кипел сильный гнев, в то время как Хичоль лежал неподвижно. Но я не мог уйти, и больше всего расстраивало то, что я не знал, почему. Я откатился в сторону, повернувшись на бок, обвил руками Хичоля, и коснулся его лба своим. Я не знаю, как долго мы так пролежали, я просто обнимал его, наши лбы соприкасались, и мне было удивительно спокойно, но наш момент был испорчен тем, что кто-то начал громко стучать кулаком по двери. — Полиция! Откройте! — кричали они, но я не двигался, и Хичоль тоже. Вместо этого мы просто открыли глаза и смотрели друг на друга. Может быть, мне следовало испугаться или даже забеспокоиться, что приехала полиция и все распуталось, как вязальный клубок, но в тот момент я не чувствовал ничего, кроме огромной печали в груди. Я наклонился ближе к Хичолю и подарил ему короткий, но очень нежный поцелуй. Я убрал волосы, падавшие ему на глаза, и провел рукой по его лицу легким, как перышко, прикосновением, чувствуя пальцами его гладкую кожу. Хичоль несколько раз моргнул и посмотрел на меня своими тусклыми глазами. У меня больше не было сил бороться.