Сказ о чёрной маске и начале Российской империи

Раннее утро, февраль, 1688 год. Два всадника едут по полю возле берега Яузы и возбуждённо что-то обсуждают. Ноги лошадей, идущих неторопливым галопом, опутывает туман, копыта хрустят, касаясь тонкой корки снега. – Я вчера всего пять чарок выпил! – А я? – А ты десятка два, да ещё и вина, бокала эдак четыре! – Вино я не пил! – Пил, пил, тебя герр Франц уговорил. – М-да... Неудивительно что теперь думаю с трудом. Всадники замолкают и едут дальше, на холме они останавливаются, замечая тёмный силуэт человека на лошади, стоящего над крутым спуском к реке. И человек и лошадь окутаны туманом, так, что разглядеть лицо незнакомца или масть лошади невозможно. В гриве и в хвосте лошади играет ветер, волосы всадника не видно, он в капюшоне. Силуэт выглядит зловеще, так как человек одет во всё чёрное, а туман добавляет таинственности и его лошади. Всадник смотрит вниз, на Яузу и не замечает двух въехавших на холм людей, а они в это время завороженно глядят на его силуэт стоя позади. Лошадь незнакомца вдруг поворачивает голову к правому стремени седла, быстро осматривает двух человек и мягко кусает своего хозяина за сапог, человек тут же будто оживает и так же, как ранее его скакун, поворачивает голову и бросает взгляд на тех же людей, а затем внезапно высылает лошадь в галоп с места и мчится со спуска вниз, к реке, оставляя за собой глубокие следы копыт в песке и клубящийся туман. – Ты прав, Алексашка... Я перепил... И привидится же такой призрак. – Мин Херц, но ведь и я его видел! Это человек, вот только кто... В наших краях люди под капюшоном лица не прячут, да и других не чураются, а тут как подстреленный полетел! – Алексашка спешился и подошёл к тому месту где стоял таинственный всадник, Пётр тоже подъехал ближе к спуску. – Ишь ты! А конь-то у него не кованый! То ли краденный, то ли человек личность свою скрывает упорно. – Я за второй вариант – Задумчиво глядя вдаль ответил Пётр, там, куда он смотрел ещё виднелась небольшая тёмная фигура уносящегося в лес незнакомца. В то утро Пётр и Алексашка возвращались в Преображенское из немецкой слободы, после шумной гулянки у Франца Яковлевича Лефорта. Спустившись с холма где произошла встреча с туманным всадником (так они стали называть того незнакомца), подъехали к Прешпургу, а от туда, перейдя на рысь, направились в Преображенское. По пути продолжали обсуждать таинственного всадника, вспоминали легенды о призраках, Алексашка даже припомнил миф о злом духе келпи, слышанный им от одного немца. – Сашка! Да как же дух может так материально следы оставлять? – Ох чёрт, ты прав, Мин Херц, об этом я и не подумал. Но если это человек, да притом и не разбойник, то зачем ему лицо прятать? – Зело интересно, Алексашка. Я вот о другом думаю, что ему в наших краях понадобилось? Раз, говоришь, не грабитель, то какой-нибудь шпион? А если от Софки? – Ну эт точно нет! Наши никого из Москвы просто так к Преображенскому не подпускают, а грабителем он быть не может, если грабитель, то чего на нас не напал? – Да при таком-то тумане и цель нападения не разобрать... Так и осталась эта тайна загадочными измышлениями. Вернувшись домой, Пётр получил выговор от Натальи Кирилловны, матери своей, и пошёл отсыпаться. А Алексашка, заняв своё место около царской койки, продолжил думать о туманном всаднике.