Огни на поле

      Меня долго механически шатало — это Мафую нес меня на руках. Жажда все так же мучила меня, но жаловаться не хотелось, а может не было сил. Я просто наслаждался этим ощущением защищенности, отбросив всякое чувство неловкости или смущения из-за взглядов прохожих, которых я не ощущал.       Открыть глаза меня заставила внезапная, но длительная остановка. Мафую мялся у входной двери, не зная, как ее отворить. Слабо я протянул руку и ввел пароль. Лис от моего действия оживился и обрадовался: неужели думал, что уже труп несет?       Я попытался вырваться и сам зайти, мне, казалось, стало лучше, но парень не отпускал меня, мне даже показалось, что невольно вцепился мне в бедро когтями.       В комнате он почти уронил меня на диван. От такой встряски у меня на миг потемнело в глазах, когда же зрение вернулось ко мне, я увидел перед собой лицо Мафую. Он положил подбородок на диван и с грустью, тревогой, преданностью смотрел на меня, напоминая собаку у ног умирающего.       Тяжело опираясь, я сел. Лис подорвался было тоже, но я почти силой прижал его голову обратно. С этого ракурса мне стал виден его пушистый хвост, который чуть подрагивал на полу. Он что, так и нес меня с ним по улицам? Да уж представляю, какими извращенцами нас считали прохожие…       — Эй, балбес, — я потер лицо, было холодно. — Принеси воды, а, стой, я сам. А то еще из унитаза наберешь.       Тяжело встал и поплелся к холодильнику. После холодной воды я думал, что станет лучше, но меня все также мутило. Надо бы было расспросить Мафую о произошедшем, но после бессонной ночи и недавнего происшествия мне казалось, что я умру, если не посплю.       Шаркающими шагами я добрел обратно и рухнул лицом вперед. Нога свисала, куртка неудобно задралась, но мне было все равно. Я испытывал такую слабость и усталость, что смог бы уснуть и на углях.       Очнулся я под ночь. Чувствовал себя гораздо лучше, даже согреться смог. Мысли неповоротливо перетекали из одной в другую. С сожалением я понял, что пропустил защиту домашнего задания, а значит и баллов будет меньше. Аяка тоже лиса? Значит они могут быть и среди нас. Отчего же она напала только теперь и что значили ее слова. Почему Мафую так удачно смог появиться около меня в этот момент?       Я поднял голову. Только сейчас я понял, что не видел лиса. За мной что-то пошевелилось: вот он. Положив на меня сверху хвост, прижавшись лбом к моей спине, он спал. Руки скрестил на груди, то ли от холода, то ли, не зная, куда их деть.       Осторожно, от чего-то боясь разбудить его, я сел и накрыл своей курткой.       В темноте прямо напротив дивана раздался смешок. Я вздрогнул и подорвался, решив, что в квартиру пробрались грабители, из-за того что мы не закрыли дверь. Но вторженец, видимо, проследив за моим ходом мыслей, поспешил включить настольную лампу.       Сквозь щели век я рассмотрел мужчину лет сорока пяти в строгом и дорогом костюме. В белом свете лампы его седые волосы поблескивали так, словно их припорошило снегом. Для своих лет он выглядел потрясающе, цеплял взгляд и заставлял всматриваться в него дольше. Острые и тщательно прорисованные черты лица напоминали мне тех великих мужчин с европейских полотен девятнадцатого века. Но этот спокойный и властный взгляд сбивал, казалось, что он знает что-то о нас, о людях, чего не должен был или что давало ему право быть выше.       — Я должен представиться. Я Фубуки Сато, отец этого лисенка. Приношу свои извинения, никогда бы не подумал, что он начнет взрослеть так рано. Рядом со своими сестрами он всегда казался… отстающим. В любом случае, мы вас больше не потревожим, благодарю, что приютили его.       Мужчина встал и подошел к нам. Я с удивлением смотрел на него, но открыть рта не смел, какая-то робость, навеваемая его голосом, порабощала меня.       Склонившись над Мафую, Сато Фубуки поднял его на руки, словно его сыну было пять лет. Мужчина развернулся, намереваясь уйти, но я успел поймать нахмуренное выражение лица.       — Отец? — я видел лишь его хвост, лишь могу предположить по его интонации голоса и повиливанию, что он удивлен и рад.       — Да, Мафую. Идем домой. Сестры переживают. Стоило мне уйти на гуляния, как твоя первая сотня наступила. Я думал, что это произойдет лишь через пару недель, но память подвела.       — А Рицука? — он, видимо, подтянулся, чтобы увидеть меня. — На него напала лиса. Я почувствовал это и пришел. Мы не можем взять его с собой? Вдруг та кицунэ вновь нападет на него?        Мужчина замер. Медленно, словно в этом движении он пытался обдумать что-то, он повернулся ко мне и с удивлением посмотрел. Мгновение он колебался, смотря на Сато, а точнее на его губы, а потом спросил:       — Юноша, это прозвучит странно, но мой сын не оставлял тебе шрамов? Ну, может, укусил тебя? — по его голосу я слышал, что ему этого очень не хотелось. Но лгать я не видел смысла.       Я коснулся шрама на шее зачем-то и ответил:       — Да, на шее.       Похоже какие-то последние сомнения в мужчине оставались. Он смотрел на меня и я видел, как эмоции сменялись на его лице. Полное отрицание, сомнение, насмешка, которой награждают ребенка за наивные суждения, кроха жалости и равнодушие.       — Все же это не только его запах был, — тихо проговорил Фубуки и более бодрым голосом закончил. — Будьте осторожны, молодой человек. Приношу свои извинения еще раз.       Он вышел вместе с Мафую. Я выдохнул, без этого гостя дышать было легче.       Значит, этого наивного лиса я больше не увижу. Ну без его присутствия моя жизнь вновь станет спокойнее, не могу на это жаловаться. Но что-то все же щемило сердце, может, успел все же привязаться к нему.       Однако не прошло и пары минут, как дверь в квартиру распахнулась и в нее влетел Мафую. Он загородил меня спиной и вперился в дверь. Из его груди вырывались то повизгивания и поскуливания, то рычание, словно он хотел напугать кого-то.