Огни на поле

      Как бы творящийся хаос вокруг моей персоны не настораживал меня, но в университет идти пришлось. Не мог же я позвонить в деканат и сказать: «Извините, вчера мое сердце пыталась сожрать девушка, которая оказалась лисицей, а потом пришел самец божественный лис и хотел отдать меня на растерзания из-за его сына». Мне скажут идти проспаться после пьяной ночки.       Но спокойно уйти мне и в этот раз не удалось. После минувших событий и, как мне показалось, осознания того, что он не просто укусил меня в шею, Мафую цеплялся за меня руками и хвостом, волочился по полу, пока я в спешке собирал вещи, просил остаться. Когда я твердо поставил сумку перед дверью, до лиса, видимо, дошло, что я не намерен выходить на сессию из-за их екайских дел. Тогда Сато вознамерился следовать за мной.       — Пока «это» будет болтаться у тебя между ног, — я указал ему на хвост, — ты будешь сидеть здесь и скулить.       Только после этого он ушел в ванную с расстроенно опущенными ушами. С тяжелым вздохом я спросил себя, почему вчера не сгрузил его отцу, ведь изначально я планировал, что эта потеряшка будет моей проблемой не более суток. Но тут же понял, что после всего произошедшего даже сейчас не смог бы его отдать, в груди щемило только от одной мысли об этом. Да и, насколько я понял, без Мафую меня постараются сожрать.       Однако, зря я решил, что проблема хвоста остановила Мафую. Уже через пять минут, когда я собирался выйти, он гордо предстал передо мной, демонстрируя обычный человеческий зад. Ни хвоста, ни ушей. Вот что значит мотивация, сразу научился, еще и сам.       Пришлось ускоренно подбирать на его слишком худое тело одежду и обувь. Я не мог оставить его по двум причинам: он все равно бы нашел способ сбежать и тогда по улицам бы шел, как оборванец; ну и можно сказать, что я поставил ему условие, которое он выполнил, у меня язык не поворачивался обмануть его и оставить дома бесхвостым.       Так мы и шли в универ. Мафую в нелепой большой одежде с интересом смотрел на окружающий его большой город. Хотя большим он был только для него. Временами, когда что-то громко и неожиданно взвизгивало или грохотало — реклама или поезд к примеру — он чуть ли не с ногами пытался залезть на меня. Приходилось одергивать его и шипеть. На светофоре я его насильно тащил, он боялся, но я уже устал от этого путешествия да и опаздывал.       В сквере около университета я приказал ему сидеть на лавочке и ждать меня. Опасения у меня были о том, что полтора часа от пары пройдут спокойно, но по тому, как он смирно сел, положив руки на колени, словно пай-мальчик, я почему-то понял, что он так и просидит здесь.       Окна аудитории выходили, словно нарочно, на то место, где сидел Мафую. Я видел, как он с интересом смотрел на прохожих, телом тянулся к птицам — может, проголодался? — но с места не двигался. Я настолько нервничал, что не замечал ни укоров препода, ни едких замечаний одногруппника, который вчера случайно увидел, как Сато тащил меня по улицам. Просто пялился в окно и следил за ним. Он напоминал мне верного щеночка, ждущего юного хозяина. И мило и грустно.       После пары я выбежал первым из здания. Может, мне показалось, но при виде меня у Мафую словно мелькнул хвост позади. Когда я подошел, он порывисто вскочил и обнял меня. С опаской я обернулся, надеясь, что никто не обратил на этот жест острого внимания.       Домой идти пока не хотелось, да и, мне казалось, что Мафую слишком засиделся, поэтому я уселся на лавочку, пока этот ребенок носился по скверу. Я максимально старался делать вид, что не знаю его, когда он перелаивался с собаками, которые особенно остро на него реагировали, или ходил, словно очарованный между деревьев. Но при этом я не терял его из виду, мало ли, куда забредет или в какой конфликт ввяжется.       Я так увлекся, что не заметил, как ко мне подобралась девушка и уселась рядом.       — У вас свободно?       — Ну вы же и так сели, — после произошедшего с Аякой у меня не было желания быть вежливым с девушками.       — Верно.       Даже мимолетного взгляда хватало, чтобы понять — она красива. Таких девушек берут в модельные агентства, в кино, именно вокруг таких завязываются романтические приключения. Огненные длинные волосы, большие черные глаза и чертовски длинные ноги, которые она даже не пыталась скрыть в своей короткой юбке, наоборот закинула одну на другую.       Вдруг ее рука скользнула на мое колено, я от неожиданности и смущения подскочил. Куда она продала скромность?! Только я хотел ей указать на непристойность ее поведения, как она сдвинула руку ближе к моему животу и тихо, неспешно заговорила.       — Вы ждете девушку? У такого харизматичного парня не может ее не быть.       — Нет, — я грубо убрал ее руку.       — Хм, — не сказать, что мой жест ее оскорбил или обидел. — Тогда как насчет того, чтобы провести вечер в моей компании? Обещаю, скучно тебе точно не будет.       Я покосился на нее и хмыкнул. Если изначально сомнения у меня еще были, то теперь я был точно уверен — не показалось.       — Ты же кицунэ. Сейчас отведешь меня в какой-нибудь укромный уголок и сердце сожрешь у меня, — риск того, что я ошибся был, и я мог бы это все перевести в шутку, но по ее досаде я понял, что угадал.       — Ну да, кицунэ, но не путай меня с теми шавками, я божественная вообще-то. Чтобы, как ты выразился, «сожрать» твое сердце, я должна сначала зачать и родить потомство, и лишь после этого съесть сердце. Но тут веселье в том, что сначала совокупляюсь я как бы с лисом-самцом, а потом уже с человеком, сердце которого мне принадлежит.       — Отстойная ситуация, — стремные обычаи у этих екаев. — Но ты промахнулась, меня уже укусили.       — Как будто это проблема, — она облокотилась и положила лицо в ладони. — Достаточно просто переспать с тобой раньше, чем Мафую будет готов духовно вознестись. Несколько месяцев уйдет на вынашивание лисят, а там и твое сердце можно съесть.       Я вновь посмотрел на ее лицо. Она так спокойно об этом говорит, не стремится меня куда-то силой тащить, словно ей и не хочется этого. Да я по ее кислой мине вижу, что она не в восторге от моей роли.       — Что-то мне не кажется, что тебе Я прямо-таки нужен, — я вгляделся в ее лицо, она определенно была похожа на Мафую. — Ты сестра Сато?       Она откинула волосы, замерла на несколько секунд, словно ждала вспышки фотокамеры, и кивнула.       Ну, все понятно, чья идея была. Папаша надоумил.       — Ну я как бы не согласился, что теперь будешь делать? — после раскрытия ее плана она потеряла всякую грацию и сейчас сидела, как школьница-хулиганка.       — Поговорю с братом, может, согласится, — она встала, я со смутной тревогой дернулся за ней, но остановился. — Послушай, я тебе конечно дико сочувствую, но понимаешь, это мой брат, и отец отдал очень многое, чтобы оставить после себя божественного лиса самца, так что не стоит в это вмешиваться. Поверь, то, что ты девственник, говорит не о твоем стремлении к платонической любви, а о том, что ты неудачник последний в свои 20 с лишним, да и добрых качеств в тебе едва ли больше, чем в остальных, я бы с таким не согласилась на потомство, даже если бы хотела.       Она виляющей походкой направилась в сторону Мафую, который разлегся на жухлой зимней траве. В последнюю секунду я окликнул ее. Некрасиво было акцентировать, но мне не давало покоя, что в ее словах была несостыковка. Фубуки Сато говорил, что он и Мафую — последние самцы божественные лисы, а при том условии, что она сегодня же планировала затащить меня для бурной ночки, она должна была переспать с божественным лисом. Где же отыскался третий?       — Отцу важнее сын, так что роль отца для моего потомства выполнил он же, хоть у нас так и не принято, — она на распев, словно пыталась утаить свои чувства, закончила. — А ведь я должна была дождаться, когда одна из тех шавок наестся чужих чистых сердец до нужного уровня, и тогда встретиться с ним. Я бы подождала и тысячи три столетий, это было бы лучше, чем то, что сделал отец.       Я замер. Вот мерзкий ублюдок. Свою же дочь…       Рассеянно я смотрел, как Сато обнял сестру, как она долго и горячо что-то ему говорит, плачет. Но Мафую насуплено мотал головой. Она попыталась силой, за руку увести его, но он вырвался и рванулся ко мне. Встав за меня, он исподлобья смотрел на нее и тихо шептал: «Прости Джанко, уходи Джанко».       Она в последний раз без всякой надежды посмотрела на нас, кивнула без осуждения и попыталась улыбнуться Мафую. Она старшая сестра. Даже после случившегося она не винила брата, который так глупо растрачивал чувство.