Огни на поле

      Я устроился на подработку. Каждый вечер я шел в небольшой ресторанчик, где мыл полы и посуду. Не скажу, что труд приятный, пару раз мне приходилось оттирать рвоту, которую низвергнул очень довольный выпивкой посетитель, пару раз ко мне пытались клеиться женщины и мужчины в возрасте, а в придачу платили не очень много. Но так я хотя бы смог кормить Мафую и себя более сносно. Лис с такой радостью воспринял в первый день, когда я получил заработок, суп из брюшек лосося. Мясо было слишком жирным, из-за чего я пару раз испытывал рвотные позывы, а бульон сварен из-за моей неопытности в неверных специях, но мне было приятно его есть. он был горячим и сытным, и непривычным. А самое главное, что Мафую ел что-то неплохое. Это я, человек, могу перебиться и такой дрянью, как рамен, а ему надо питательную пищу, пусть я и не знаю, чем питаются его сородичи.       Из-за того, что подработка заканчивалась очень поздно, я категорически запрещал Сато провожать меня. Если он будет где-нибудь сидеть и дожидаться меня я не смогу сконцентрироваться на обязанностях, буду бегать к нему, чтобы проверить. Да и он, как ребенок, уже после 9 вечера начинал клевать носом. Поэтому, как бы мне ни было страшно, но шел я домой по темным и пустым улицам один. Ну как один… с Мафую. Как бы я не запрещал ему, но я замечал, что он в тайне следует за мной и приглядывает. На улицах он мне не попадался, но дома я четко понимал: он не спал, а только что ввалился в комнату через балкон. Особенно его выдавали следы от кроссовок, которые следовали от балкона до входной двери. Не знаю, почему я не разоблачал его. Наверное, так было спокойнее нам обоим. Не имея обязательств перед ним, на работе я забывал о нем, но идя домой я меньше думал об опасностях, потому что знал, что он где-то рядом крадется и вынюхивает меня.       Странно, но нас словно оставили в покое. Я спокойно шел и возвращался с Мафую в универ и домой, лишь пару раз на наш след падали другие лисы, но Сато ловко уводил меня. Я очень надеялся, что Харуко смогла убедить отца дать нам свободу. Потому что мне нравилась моя нынешняя жизнь. Днем готовить обед для него из дешевых, но старательно выбранных продуктов; быстро пытаться делать домашнее задание, пока он наблюдает за тем, как мои руки бегают по клавиатуре или по листам; давать ему наставления перед уходом и смотреть в его щенячьи грустные и взволнованные глаза; на работе с удовольствием понимать, что еще пару часов нелегкого труда и тебе дадут небольшие деньги, на которые утром будут куплены продукты; устало преодолевать путь домой, вспоминая, как вчера он нелепо пытался притвориться спящим, когда я пришел; быстро ужинать с ним остатками обеда, а сразу за этим садится за неоконченное домашнее задание, чтобы лечь спать под утро, в универ подниматься с ощутимым недосыпом.       Мне было ощутимо тяжелее, чем раньше: руки после очень горячей или холодной воды, которой я мыл посуду шелушились и были красными, я только и думал, когда бы улучить часы для сна. Но у меня были его благодарные и счастливые глаза. У меня была, можно сказать, цель, причина что-то делать. Мне было хорошо от мысли, что я кому-то полезен, что кто-то зависит от моих стараний.       Бредя сейчас по улицам, я с радостью понимал, что сегодня смогу поспать больше. Я уже представлял, как сытый рухну на диван, рядом пристроится Мафую, и в тепле и покое мы проспим до утра.       Я вошел в квартиру и с улыбкой стал искать, как он в этот раз попытается воплотить свою милую ложь о том, что ждал меня дома. Но я не увидел его. Легкий страх коснулся груди, медленно, оглядывая углы я двинулся в глубь своей небольшой квартирки. Но я зря распереживался, кусок хвоста высовывался из-за дивана.       — Эй, чего прячемся? — я с облегчением выдохнул и зашел за диван.       Вдруг меня резко толкнули в грудь и я с такой силой рухнул на диван спиной, что в первые мгновения решил, что свернул себе шею. Надо мной навис Сато. Он уперся мне в грудь руками так, что я чувствовал каждый его коготь сквозь одежду, и тяжело дышал. Глаза одновременно были и напуганными и безумными.       — Ты чего творишь, придурок! — я попытался оттолкнуть его и встать, но Мафую только сильнее налег на меня весом.       Он приблизился к моей шее, силой повернул мне голову. Я замер от испуга. Если это животное вздумает меня убить, то достаточно цапнуть меня со всей силы. Его язык коснулся места старого следа от укуса, меня словно током прошило.       — Мафую! — я пытался привести его в себя.       Вдруг он впился зубами в шрам и протяжно заскулил. Я сдавленно вскрикнул и вновь попытался оттолкнуть его, но он словно окаменел. Я почувствовал, как его пальцы судорожно разрывают одежду на мне.       — Мафую… — я говорил уже жалобно, просто от безысходности, но он не слышал.       Я уже понимал, к чему он стремится, еще до того, как он начал стягивать с меня джинсы или покрывать мой торс смесью поцелуев, полизываний и укусов. Каждый раз, когда я пытался сопротивляться, он ожесточался, вдавливал меня сильнее и кусал за плечи. С его силой я не мог сравниться, а его желание в условии страха не мог настигнуть. Он, словно игрушку, резко перевернул меня на диване, заставив встать на четвереньки.