Огни на поле

      Я не простил его — такое нельзя прощать. Но и не прогнал. Просто перестал разговаривать с ним как-либо. Мы могли идти рядом, но я не замечал его; он мог подползать ко мне ночью, но я отталкивал его; он упрямо желал мне хорошего дня или мельтешил перед глазами, когда я приходил после работы — я просто уходил. Жестоко ли — да, больно ли ему — тоже да! Но мне в ту проклятую ночь было не менее больно, обидно и страшно!       Последнее, что я ему дозволил — помочь обработать мне раны на спине, где я достать их не мог. После этого прошла неделя. Я все также ходил и на учебу, и на работу. Изменилось казалось бы лишь мое внешнее отношение к Мафую, но как все переменилось во мне. Я разрывался между тоской и невольным чувством вины перед брошенным Мафую и злостью за то, что он ни разу не прислушался в ту ночь к моей боли, взял меня буквально силой. Звериное в нем явно победило, хотя чему я, черт возьми, удивляюсь?! — Я взял в дом зверя, полюбил зверя!       Не знаю уж, что было во мне сильнее: гордость или обида, но я даже не задумывался о том, чтобы скорее прекратить свой акт молчания. И это при том, что Мафую непрестанно делал попытки вымолить прощение и по-человечески, и по-звериному. Он каждый вечер перед тем как уснуть тихо просил прощение, каждое утро и после работы у входной двери я находил мертвых птиц, которых он, видимо, ловил, чтобы умилостивить меня. Надо было бы помириться с ним хотя бы ради жизни бедных птах.       Удивительно, но он крепился довольно долго, видимо, понимал, что скулить в ситуации, где ты виноват, не самое верное решение. Но сегодня, перед тем, как я вышел на улицу, чтобы направиться на пары, он внезапно осел на пол и разрыдался.       — Прости меня, прости! — он закрывал лицо руками, переводя их на волосы, стискивая пряди. Но глаз на меня не поднимал.       В это мгновение я и правда понял, что пережестил. Он ведь с самого начала признавал вину, извинялся. Это все — вина, мое непрощение, ужас — горели в нем все эти дни, он мучался. Надо было прекращать играть в гордеца уже пару дней назад. Удивительно, что он не сбежал от меня.       Сейчас у меня не было времени, чтобы все тщательно обсудить, поэтому я просто потрепал его по голове и попросил его дождаться меня после пар, чтобы поговорить. Не знаю, напугал я его или обнадежил, но он шел подле меня до универа притихшим и еще более робким.       Он вновь ждал меня. Подавленный и одинокий — все это отразилось в его фигуре. Мне не терпелось выйти на улицу, добежать до дома и простить его. Я понял, насколько глупо и мучительно провел эту неделю.       После окончания пар я первый вылетел на улицу, схватил Сато за руку и быстрым шагом направился домой. Он послушно следовал за мной, я очень хотел обернуться, чтобы узнать, чего он ждет от меня, но я боялся, что лицом выдам раньше времени то, что желал сказать ему.       Вдруг меня со всей силы толкнули в переулок. От неожиданности я потерял равновесие и упал, потянув за собой и Мафую. Странная тишина разлилась в тот же миг. Я перевернулся и понял — влипли. Улицы размылись, словно мы отгородились от них, в трех шагах от меня стоял мужчина, Сато уже вскочил и скалился. Облава Кицунэ, которую почему-то не смог заподозрить Мафую.       В страхе, холодящем конечности, я попытался отползти вглубь переулка, но оттуда тут же раздались шаги другого лиса. Их двое! Против одного моего Мафую! Я в панике посмотрел на Сато, пытающегося отгородить меня сразу от обоих. Они же просто разорвут его! Что делать?!       — Эй, молодой господин, может обойдемся без глупостей? Отдайте нам парня, и разойдемся миром. Для вас он все равно недостаточно изыскан, а вот для нас, — мужчина постарше, которого я увидел первым, показал на себя и спутника. — Самое то, вы нам облегчите задачу, а то так утомляет пожирать кого ни попадя ради того, чтобы повысить свой уровень. Нам осталось-то всего человек 20 поглотить.       Я увидел, как когти на руках Мафую стали длиннее, он явно не намеревался сдаваться. Я вжался в стену. Судорожно мысли в моей голове роились, пытаясь найти решение, как нам спастись, но ничего, ничего и никто не мог нам помочь.       Второй мужчина пожал плечами, словно говоря, мол, мы пытались, и опал наземь. На его месте стоял довольно крупный лис. Его напарник последовал за ним. На нас вкрадчиво надвигались два лиса.       — Остановитесь! — я узнал этот тон, точно также он прогнал Аяку, он пытается использовать силы божественного лиса. Противники замерли на мгновение, но тут же продолжили наступление.       Мафую понял, что человеческими силами их не остановить, поэтому передо мной появился некрупный с вставшей дыбом шерстью лис. Он рычал и взвизгивал, но даже не смел сделать шага назад перед врагами. Он твердо решил бороться.       Пронзительно вскрикнув они прыгнули разом. От страха я закрыл глаза. Несколько раз моих ног касались чьи-то лапы, я слышал яростное рычание, взвизги скулеж. Почему-то мне казалось, что все эти звуки издавал Сато, что каждый укус, каждый всплеск боли — его. На мгновение я приоткрыл глаза.       Один лис лежал в стороне, из его бока с напором шла кровь. Мафую, весь израненный, с окровавленной мордой и мехом, устало наскакивал на более крупного лиса, метясь ему в шею. Он спотыкался, но настойчиво стоял ко мне спиной, не давая сопернику подступиться ко мне. Враг резко рванулся к нему и ударил зубами в шею Сато, он взвизгнул и осел на задние лапы, а после и вовсе упал.       — Мафую! — от страха у меня что-то рухнуло внутри.       Я, забыв об опасности, рванулся вперед к нему, но меня тут же прижали огромными, словно волчьими, лапами назад. Надо мной нависла пахнущая кровью пасть. Он склонился к моей груди и с протяжным взвизгом удовольствия обнажил клыки. Я уже решил, что мы с Мафую вместе тут сгинем, но вдруг врага с меня сшиб Сато. Он вцепился ему в горло и с гортанным урчанием не выпускал шею противника, пока тот не прекратил перебирать лапами. Только тогда он разжал зубы, пошатнулся, сделал шаг и упал мне на ноги.       — Мафую! — я закрыл его рану рукой и стиснул его мохнатую голову в объятиях. Сейчас мне казалось, что лучше бы я умер, но не он. Лучше бы он послушал родных и вернулся в лес! — Эй! Не смей умереть! Мафую! Ты же должен съесть мое сердце! Эй!       Он слабо дышал, открыв пасть, мне хотелось разрыдаться. Мне было все равно, что обо мне подумают, я схватил Сато и понес его, истекающего кровью по улицам к дому. Сато должен выжить, он не услышал еще моего прощения!