позови меня из огня, если не поздно

В курилке на работе дует нещадный ветер. Хэнк никак не может взять в толк, почему около новостроек такие сквозняки. Зато, можно сказать, не приходится стоять в дыму. Ветер, мешающий дышать, хорошо гармонирует с внутренним состоянием. С их ссоры проходит не день и не два, и Хэнк постоянно думает, как вправить Кисе мозги. Вспоминает вещества, которые она ныкала по шкафчикам, а он не обращал внимания. Все более нервное поведение. Может, она просто боялась все испортить, поэтому делала гораздо хуже. На Кису это похоже. — О, смотри, пошла! Коллега по работе тычет пальцем в фигуру на другой стороне улицы. Хэнк уже даже не удивляется, что это Киса. Он привык встречать ее везде в этом городе, куда бы ни пошел — хоть в парке, хоть на пепелище. Киса идет бодрым шагом, замотавшись в куртку, явно пытается проскочить ветреный участок побыстрее. На крик она вздрагивает, косит глаза — и видит Хэнка. Кажется, теряется. А потом останавливается и поджигает сигарету. — Это та шалава, помнишь, Толян говорил, как он ее? — говорит один сотрудник другому, и Хэнк не вмешивается в диалог. — Слушай, ну эта еще ничего, свежая, — смеется второй, — Ты видел их вообще? Эх, жалко, что на спа-салон денег в жизни не хватит… Киса напряженно курит, и прекрасно видно, что она слышит весь разговор. — Котенок, ты чего смотришь? — ласково, как к неразумному ребенку, обращается коллега. — Мы тут работаем, тебя с собой взять не можем! Киса колюче смотрит на Хэнка. Можно сказать что-то нейтральное. «Пацаны, не лезьте к девчонке». «Сколько курить-то будем, пошли работать». — Нравится она тебе, Борян? — гогочет коллега. — Дадим телефончик! Хэнк отворачивается и тушит сигарету о мусорный бак. Когда поворачивается обратно — видит только быстро удаляющуюся спину. Он понимает — надо идти извиняться прямо сегодня, даже если Киса еще не приняла несколько предыдущих извинений. Скорее всего, она опять будет вмазанная — не ожидает же, что Хэнк придет. Ну ничего, он переживет. Хэнк дожидается конца рабочего дня, как на иголках, и сразу едет к общаге. Там — работа в самом разгаре. Он боится, что его вообще не пропустят, но пацаны, не спрашивая, многозначительно улыбаются и уступают дорогу. Может, стоило уже тогда догадаться, что что-то не так. В квартире пусто, но ничего не предвещает. Все на месте — шампуни, резиновые тапки, гондоны в пиале. Грязный пол, но Киса убиралась примерно никогда, дай бог раз в месяц. Хэнк выходит и стучит в квартиру через пару дверей. Там живет и работает единственная подруга Кисы, с которой он был хоть как-то шапочно знаком. — Занято! — слышит Хэнк запыхавшийся голос. — Карин, это Боря! Парень Кисы, помнишь? — Ой! — за дверью слышится возня. — Прости, прости, зай, щас я вернусь… Ну не злись, сделаю тебе скидку. Карина высовывает нос в коридор — красная, растрепанная и, конечно, абсолютно голая. Хэнк пытается отвести глаза, но смотреть особо некуда. — Привет, Карин, а куда Аня пошла, где ее найти? Она недоуменно морщит нос: — Так а она разве не у тебя? Хэнк молчит, и девушка продолжает: — Она же к тебе переехала! Я ее уже неделю не видела, наверное! Правда, она была какая-то грустная, вы поссорились? — Да, — Хэнк решает согласиться, — На звонки не отвечает. — Ну это же Киса, — смеется Карина, — Если она чего-то решит — ее с места не сдвинешь! Хэнк согласно улыбается. Из комнаты слышится крик, и девушка поспешно исчезает. Он возвращается в квартиру Кисы. Смотрит внимательнее. Открывает шифанер и замирает. На пустых полках, аккуратно сложенные, лежат черно-красный худи и его футболки. Рука тянется за телефоном — позвонить Ларисе — но Хэнк одергивает себя. Если Кисы нет дома, ее мать после таких звонков сойдет с ума от беспокойства. Поэтому он идет к ней сам. По дороге заворачивает купить цветы — в том же маленьком цветочном магазине, где искал букет для свидания. От запаха стеблей в холодной воде и подгнивающих бутонов начинает мутить. Даже такие мелочи в сознании уже навсегда тесно связаны с образом Кисы. У Ларисы вытягивается лицо, когда она его видит: — Боря, привет, — аккуратно здоровается она, — А ты чего зашел? Она не нервничает и не пугается, поэтому Хэнк понимает — Лариса дома одна. — Здрасьте, да я… Извиниться пришел. За Аню. Долго собирался, вы уж извините нас. Он протягивает букет, и Лариса слабо улыбается. — Спасибо, Борь, мне очень приятно, но не стоило. Я уже привыкла. Главное, что она теперь в надежных руках. Хэнку хочется провалиться сквозь землю. — Проходи, чайку попьешь, — вспоминает Лариса, но он качает головой. — Да нет, спасибо, я ненадолго… А то она что-нибудь заподозрит. Они обмениваются улыбками, но Хэнку совершенно не смешно. Он бродит по городу. Мир будто перевернулся с ног на голову — теперь Кисы нигде нет. Он понимает, насколько странно проходить через знакомые места и не видеть ее ни в одном. Она всегда была здесь — взгляд волос, бесстыдный хохот, полулегальные разборки, сигареты за школой. Когда Хэнк вернулся в город — вернулся и к Кисе. Представить, что она уехала, не получается. Поэтому на подкорке и бьется мысль: что-то случилось, что-то случилось. Хочется прийти в родительскую квартиру, где все понятно и есть с кем поговорить. Спросить у отца — все ли спокойно. Но Хэнк берет себя в руки и едет домой. Надо уезжать, думает он, если она правда свалила — я сойду здесь с ума. Он даже благодарен Кисе за то, что забрала вещи. Иначе ощущение, что она испарилась по щелчку пальцев, было бы совсем невыносимым. Телефон звонит вечером, когда Хэнк уже собирается спать, и он невольно вздрагивает — на звонках от Кисы стоит отдельная мелодия. Его затапливает облегчение. Где бы она ни была, он найдет, что сказать. В трубке — тишина. — Привет, Кис, — тепло здоровается Хэнк. Он, оказывается, соскучился даже сильнее, чем думал. — Ну зачем так пропадать? — она молчит. — Можно ведь нормально все обсудить было, а не психовать. Я уже думал отца на уши ставить, вдруг случилось что-то. Вместо ответа из динамика слышится хриплый бесцветный голос: — Хэнк, купи меня на ночь. Сердце обрывается. Ему кажется, что он не вывезет новый круг: зачем пришел, что хочешь, почему не верю. Правда, что-то не слышно ни злости, ни веселья. — Кис, ты опять в говно? — он устало трет глаза. — Тебя саму не заебало в эти игры играть? — Я серьезно, — Киса говорит тихо, как будто боится кого-то разбудить, — На всю ночь. Иначе мне пиздец с клиентом. Я понимаю, ты обиделся и все такое, но это важно. — Так, — Хэнк быстрым шагом идет к двери, на ходу надевая куртку, — Где ты, блять, вообще? — Кто там у нас? — слышится в трубке. — А, Боречка? — Блять, — сдавленно ругается Киса. — Отдай, ты, тварь! — Ну привет, — Боря слышит вкрадчивый голос Рауля, — Давно не виделись. От нахлынувшей злости Хэнк отвечает не сразу. — Анюта поменяла место работы, — тихо смеется Рауль, — На то, которое больше соответствует ее… Нуждам. — Рауль, отдай телефон! — истошно вопит на заднем фоне Киса. — Отдай мне мой телефон! — Надо же, — Рауль делает паузу, и в трубке слышится возня, — Не рыпайся, ты знаешь, что будет! Надо же, она у меня даже дозу так отчаянно не просит. — Что ты… Как ты… — Да брось, — радостно говорит Рауль, — Я ее по одному звонку себе забрал. Просто зачем бы она мне была нужна раньше? А вот ты, — он мрачнеет, — Это уже интереснее. Хэнк холодеет. Если из-за его юношеской глупости с Кисой что-то случится — да какая разница, простит он себе это или нет. Это просто будет конец мира. Который и так уже шесть лет балансирует на честном слове. — Я приеду, куда скажешь. — Думаешь, во второй раз повезет? Хэнк садится на скамейку у дома. Ноги не держат. В голосе Рауля ни грамма сомнений в том, что он действительно приедет: — Ну как это — куда? Ты что, не знаешь мой салон? Илюша не рассказывал? Прибыльный бизнес, только для вип-клиентов. Бронь закрывается в восемь. Рауль бросает трубку. Крики Кисы стоят у Хэнка в ушах.