На любой вкус

      Года три назад Арсений где-то услышал фразу: «любовь, начавшаяся в больнице, в ней и закончится». Кто бы знал, что у неё есть несколько смыслов.       Их любовь началась в онкологическом отделении. Арсения поместили в одну палату с пареньком лет тридцати, они познакомились, оказалось, что парня зовут Антон и лежит он в больнице, как и Арс, с раком желудка, даже стадия та же. От нечего делать, они разговорились, через пару недель стали приятелями, через год уже были друзьями. Через полтора года санитарка застала их целующимися на койке Антона. Их любовь жила в больничной палате, чувствуя себя в ней вполне комфортно. Арс работал с ноутбука, Антон тоже. Они ложились на разные кровати, а утром просыпались на одной, они делили завтраки и обеды, забирая друг у друга нелюбимую еду, они помогали друг другу менять простыни, они были своеобразной больничной семьёй, с существованием которой смирились пожилые медсёстры. Их любовь жила с ними на сдвинутых койках. Они смотрели ужастики, и Антон испуганно прятал лицо на Арсеньевском плече, а тот целовал его в макушку. Их языком любви было держаться за руки везде, где это возможно, их чувства пропитали всё, даже занавески в палате.       Через два года Арсений победил свою начальную стадию, выписался, и это, наверно, должно было стать концом истории, но не стало. Он продолжал приходить в знакомую палату на третьем этаже, приносил Антону гранатовый сок и яблоки, радовался, видя ставшую уже родной улыбку, радовался, когда прекратили химиотерапию и у Антона начали отрастать брови и волосы, радовался счастливому лицу любимого, рассказывающего, что он чувствует себя лучше, чем когда-либо, и снова смотрел с ним ужастики по вечерам. А потом начались осложнения. Антон снова начал худеть, хиреть, но продолжал улыбаться, когда приходил Арсений, только улыбка теперь была не широкой и яркой, а тихой, немного усталой. Арсений мучился, не зная, как помочь, как облегчить боли, оббегал всех врачей, пытаясь понять, что пошло не так. Антона стали всё чаще увозить из палаты на каталке или в инвалидном кресле, сам он ходить уже почти не мог, слишком ослаб, и у Арса разрывалось сердце, когда он видел совсем тоненькую, будто полупрозрачную фигурку, безвольно лежащую на подушках, будто фарфоровая кукла в коробке. Ему снова назначили химиотерапию, но казалось, что от неё стало только хуже. Антону тоже было больно смотреть на любимого, больно видеть, как тот страдает из-за него, и в какой-то момент он даже хотел прекратить их общение, послать Арсения ко всем чертям, лишь бы он больше не мучился, заходя в палату, лишь бы не смотрел своими невозможными синими глазами, в которых плескалось отчаяние и смешанные с солёной морской водой в радужках слёзы. Но Арс не ушёл. Выслушал Антона, который, пряча взгляд, говорил, что разлюбил и видеть его больше не желает, подошёл, поднял голову за подбородок, взглянул-таки в глаза, усмехнулся тихонько и осторожно обнял, невербально сообщая: «хрен ты от меня избавишься». И Антон больше не пытался, да и сил уже не осталось. Он всё чах, становясь слабее с каждым днём, будто цветок в букете, — как ни ухаживай, сколько не наливай воды, вечно он не простоит, засохнет, через неделю или через месяц, но засохнет. И Антону осталось не больше недели, как тихонько шепнула Арсу санитарка, когда он выходил из палаты. Да, она не должна была, но разве прийти в палату и увидеть пустую койку было бы легче? Арсению теперь казалось, что да, было бы. Неделя. Семь дней, от сегодняшнего до следующего вторника. Всего сто шестьдесят восемь часов, и каждый из них он должен, обязан провести с Антоном, он будет рядом до самого последнего момента, будет держать его руку в операционной, если его пустят, сделает всё. С таким намерением на следующий день Арс платит за одноместную палату, привозит ничего не понимающему Антону здоровопитательный завтрак, обговоренный с доктором, чтобы его Тоша отдохнул от больничной еды. Антон встречает его похожим на удивлённого заспанного кота, и Арсений улыбается. В четверг он сам отвозит Антона на коляске в ванную рядом с палатой, помогает помыть и высушить голову, делает комплимент отросшим кудряшкам, превратившимся из аккуратной причёски в забавное воронье гнездо, уютное, хоть и редеющее с каждым днём, и целует, целует в лоб, в загривок, вызывая у Антона тёплую улыбку и слабый румянец на бледных щеках. В субботу они играют в карты, обсуждая Антоновых бывших соседей по палате, парень хихикает с шуток Арсения, а тот нежно щёлкает его по носу, получая в ответ слабые тычки в бок. Они целуются столько, сколько не целовались за весь последний год. Они прощаются, скрепляя нежными объятиями обещание Арса вернуться завтра.       А в воскресенье Арсений приходит в пустую палату, где на полу стоят собранные вещи Антона, кровать аккуратно заправлена, и пожилая уборщица моет пол, бросая печальный взгляд на застывшего в проходе мужчину. Не успел. — Простите, мне жаль, — женщина помнит особую связь этих двоих, они были своеобразной больничной байкой. — Когда? — голос садится, и Арсений обессиленно хрипит. — Смерть зафиксирована в три часа ночи, — в палату входит лечащий врач Антона, устало снимает и протирает очки рукавом больничного халата, кладёт Арсу руку на плечо и добавляет так, будто речь идёт об обычной лабораторной крысе, — сделали, что могли, но он был уже на последней стадии, сами понимаете, — блять, это был человек, как вы можете так безразлично говорить о нём?! — Да, — в глазах море бушует, готовое затопить всё вокруг, взгляд замылен, Арсений дрожащими руками трёт глаза и быстрым шагом выходит из палаты, — простите.       Доктор качает головой и выходит следом. Уборщица выносит сумки Антона, бросает возле двери и запирает палату. И теперь всем точно всё равно.       На похоронах куча незнакомых людей, и Арс серой тенью самого себя тихо стоит в углу. К гробу он подходит последним. Антон никак не изменился, только будто бы ещё сильнее истончился, став совсем прозрачным. Прежде чем наклониться и в последний раз коснуться лба любимого лёгким поцелуем, Арсений шепчет еле слышно: «а ведь мы хотели умереть в один день, помнишь?». Церемония заканчивается, гроб опускают в яму, комья земли с громким стуком падают на крышку, и Арсу кажется, что вместе с Антоном закапывают его самого. Он победил рак, но теперь всё равно умрёт, умрёт от зависимости, от наркотика, который ему больше негде достать.