***
Рынок шумит и толпится, кто-то кричит, кто-то спорит, все куда-то бегут, каждый торопится по своим делам. Среди шуб, телогреек и пальто мелькает чёрная кудрявая макушка, ловко протискиваясь сквозь чужие спины, животы и ноги. Поджарый владелец копны чёрных смоляных волос, кажется, куда-то торопится. На его плече болтается полупустая кожаная сумка, в которой по очертаниям можно угадать бутылку и нечто, завёрнутое в ткань. Взгляд паренька направлен чётко в одну точку, он мчится сквозь ларьки, прилавки и расстеленные на земле покрывала с товарами на максимально возможной в такой толпе скорости, лавируя и оббегая затоваривающихся купцов и жителей маленькой деревушки на севере Норвегии. Этого мальца зовут Арс, и не вздумайте спрашивать у него полное имя, если не хотите накликать неприятности. Между тем, резвые ноги выносят Арса к порту, и он облегчённо вздыхает. Да, это не конечная точка путешествия, но первую часть плана он определённо выполнил, что не может не радовать. Парень поднимается на причал и проходится вдоль покачивающихся на волнах кораблей, осматривает каждый, и, наконец, находит то, что искал. Иностранное судно со спущенными парусами, поскрипывая, так и зовёт на борт. Арсен подпрыгивает, цепляется, подтягивается и осматривает палубу. Никого, скорее всего, часть матросов спит после долгого плавания, а часть просто разбрелась кто куда по деревне. Лучше случая и быть не может, так что через пару секунд малец уже крадётся по палубе, поднимает люк и оказывается в трюме. Тут темно, пахнет тканью и деревом. Арс находит стопку сложенных холстов парусины, залезает под один из верхних, накрывается им и прикрывает глаза. Ждать. Теперь остаётся только ждать.***
«Анна» стремительно разрывает водную гладь, несясь по морю на всех парусах. Антон стоит на носу, подставляя лицо ветру. Путешествие пока проходит крайне хорошо, можно сказать, отлично, их трюм набит товаром, море спокойное, ветер дует умеренным потоком, команда весела и всем довольна, куда уж лучше? Пара недель и они у новых берегов, где точно будут рады купить первосортные оленьи шкуры, качественную ткань и изящные луки, покрытые красивой резьбой. Кстати, надо бы проверить трюм, как бы там снова не завелись крысы. Марта, кошка, подобранная года полтора назад на каком-то базаре, боролась с ними откровенно нехотя, но матросы её любили, так что пушистая нечисть оставалась на корабле этаким ленивым членом команды. Антон, не торопясь, спускается на палубу и подзывает к себе одного из матросов. — Станко, — лысоватый мужичок в рубахе подбегает к капитану и встаёт в ожидании приказаний, — сбегай в трюм, если не занят, поищи там крыс. Столь любимая вами кошка с этим не сказать, чтобы хорошо справляется, — матрос кивает и уходит в сторону кормы. Через минуту раздаётся скрип открывающегося люка и удивлённый оклик, а затем до его ушей доносятся крики на болгарском, подобные тем, которые мужчина использовал, ругаясь с владельцами таверн и наглыми продавцами на рынках, завышающими цены. В общем, матрос, кажется, яро кого-то материл на своём родном языке. Антон удивлённо поднимает брови и направляется в сторону шума. Из трюма доносится высокий голос, а за ним снова следуют ругательства. Капитан наклоняется и заглядывает в люк. — Станко, чёрт возьми, что у тебя здесь происходит? — из глубины темноты доносится возглас, а затем матрос, весь красный и явно злой, вытаскивает на свет какого-то мелкого пацана, крепко сжимая его ухо. — Капитан, мне жаль вам сообщать, но, кажется, как минимум одна крыса у нас в трюме завелась, — паренёк уже не делает попыток вырваться и молча смотрит вверх, — что прикажете делать? — знал бы Антон, что ему приказывать в такой ситуации. — Ну, для начала, вытащи его на свет божий, хоть увидим, что это за зверь такой, — мужчина согласно кивает головой, отпускает ухо парня и подталкивает его к люку, собираясь подсадить, но тот недовольно отмахивается, прыгает, цепляется за доски и легко вылезает на палубу. Перед Шастуном стоит худощавый пацан лет двадцати со спутанными чёрными волосами и смелым взглядом серо-голубых глаз. За ним следом из трюма, кряхтя, выбирается Станко, захлопывает люк и толкает парня к капитану. — Вот, полюбуйтесь. Кто это, как считаете? — Уж даже и не знаю, давай-ка спросим у него самого, — Антон сверлит юношу взглядом, — кто ты такой, откуда взялся и как попал на мой корабль? — да, дорогие читатели, вы правы, не очень вежливо, но и ситуация, согласитесь, не та. Арс, а это был именно он, задумывается на секунду и отвечает с лёгким акцентом: — Я хочу служить у Вас юнгой, — да, изначально его тактикой было просто доплыть до любого берега незамеченным и потихоньку покинуть судно, но никогда не поздно поменять план, верно? Особенно, если предыдущий провалился, — простите, что пробрался тайком, но я очень торопился, а Вас не было на корабле, — так себе оправдание, но другое придумывать времени не было. — Ишь ты, какой работящий, — на лице Антона недоверие, — а почему ты не вылез из трюма сразу, как мы отошли от берега, мм? — Боялся, что Вы ссадите меня в шлюпку и отвезёте обратно, — даже почти не враньё. У Арсена была такая мысль, но он отмёл её, как чересчур рискованную, — прошу, позвольте мне остаться. — Станко, напомни, нам нужен юнга? — Антон переводит взгляд на матроса. — Нет, капитан, — даже если и не нужен, не выкинут же его за борт? Он не просит себе отдельную каюту, теперь уже и если бросят обратно в трюм — неплохо будет. — Ну, разворачивать ради тебя корабль я точно не буду, ссадим на первой остановке, а там уж сам разбирайся, — и на том спасибо, большего не надо, — как тебя звать-то, малец? — Арс, — незачем им знать его полное имя, если не хотят проблем. — Странное имечко, ну да и ладно. Станко, отведи его к коку, пусть помогает как-нибудь. Мужчина кивает и уводит пацана вглубь палубы. Антон провожает их взглядом и возвращается на капитанский мостик. Что же, пока и так сойдёт. Все поверили в его байку про юнгу-неудачника, не выбросили с корабля, выпустили из трюма, может, даже поесть дадут. В камбузе довольно уютно, кок оказывается не против компании и нового помощника, представляется Димой и отправляет Арса мыть посуду. Под шум тарелок парень находит своё положение вполне приличным.***
— Арс это ведь сокращение, верно? А полное имя у тебя какое? — вопрос прозвучал так внезапно, что парень чуть не выронил миску, едва успев поймать мыльную керамику в полёте. Дима, задавший вопрос, улыбнулся и отвернулся к своему тазу, — не нервничай так, я просто интересуюсь, если тебя в переводе с норвежского зовут жопа, никому не скажу. Арсен задумался. За ту неделю, что они были в пути, он успел перезнакомиться с командой, оказавшейся настоящей сборной солянкой из разных уголков мира: боцман Серхио, испанец, Станко из Болгарии, Дима, оказавшийся греком, и многие другие. Почти все были доброжелательны, кто-то просто равнодушен, Станко всё ещё недолюбливал его, но с этим было легко смириться. Говорить им своё имя, не объясняя ситуацию — подвергать их опасности. В то же время, если он объяснит, ему никто не поверит, и ведь наверняка хоть один на пробу решит позвать его, а это никогда не кончалось хорошо. — Я, — давай, вспоминай одну из тысячи придуманных за двадцать лет жизни отмазок, — просто не люблю эту форму и не пользуюсь ей, — классика. Неплохой выбор. Обычно людям этого хватает, чтобы отстать, — извини. — Ладно, — Дима пожимает плечами и возвращается к посуде. Арс протирает тарелки тряпкой, отдалённо похожей на полотенце, и ставит в одну стопку, — спасибо за помощь. Кстати, тебя, вроде как, Антон искал. — Спасибо, я зайду к нему, — капитан? Зачем Арсен ему вдруг понадобился? В голове стайкой пролетают воспоминания о прошедших днях, в которые Антон либо игнорировал его, либо за компанию Станко подкалывал на тему сна в стопке парусины, и в принципе был не сказать чтобы очень мил. Оно и понятно, Арсу в первую встречу разъяснили, как закончится их поездка, а если он не член команды, то и проникаться к нему капитану незачем, так? Наверное, он просто решил ещё раз напомнить ему, чтобы не слишком привыкал к другим матросам, или вроде того. Обычно, если кто-то говорил с ним наедине, то только чтобы напомнить о его ничтожности, с чего бы этому случаю быть исключением? С такими размышлениями парень стучит в дверь капитанской рубки. С другой стороны звучит приглушённое «войдите», и он открывает дверь. — А, проходи, Арсеникк, — он застывает в проходе и затравленным взглядом смотрит на Антона. Радужки глаз начинают приобретать глубокий синий цвет и сиять. Секунда, и лежащие стопкой на столе карты разлетаются по полу от неизвестно откуда взявшегося порыва ветра, на одну из них падает свеча, карта загорается и Арс едва успевает затоптать огонь до того, как он разбежался бы по всей рубке. Антон, собиравший карты в углу смотрит на него крайне озадаченно, — что за чертовщина, — они складывают карты обратно на стол, сгоревшие остатки капитан просто выметает ногой на палубу, — это была карта, по которой мы идём сейчас, — чёрт, — хорошо, что я помню её содержание, не первый раз в этих водах, — Арсен облегчённо выдыхает, — но вернёмся к делу, — Антон наклоняется и достаёт из-под стола его, Арсову сумку, забытую в трюме, — Станко нашёл это в парусине. Твоё богатство? — Да, — кивок. — В сумке было это, — он вытаскивает из сумки тряпичный свёрток, раскрывает и достаёт крепкий короткий нож с ручкой, украшенной узором, вырисовывающем слово: «Arsenikk». Арсений вздрагивает. Так вот оно что, — вопрос тот же. — Да, это мой нож, но использовал я его только однажды, — он смотрит на Антона с наигранной напряжённостью, — …чтобы порезать буженину, — глаза Антона сверкают непониманием, смешанным с удивлением, и Арс, рассматривая его, улыбается. Давно он не видел такого озадаченного взгляда. — Я как раз хотел вернуть тебе сумку и предупредить, что мы не машем оружием на других членов команды. Узнаю, что ты творил подобное — полетишь за борт без всяких сожалений. Ты понял меня? — Да, капитан. — И ещё кое-что. Хватит тебе спать на тряпках в камбузе, — всё-таки выгоняет? — у нас есть свободная койка, — видно, что слова даются ему немного тяжело, — отнеси свою сумку туда, теперь это твоё спальное место, — Арсен удивлённо поднимает глаза, — всё, нечего пялить на меня, иди, — Антон, потирая переносицу, машет на Арса рукой. Тот кивает головой и выходит из каюты, у двери добавив: — Спасибо, капитан, — дверь закрывается и Антон устало откидывается на спинку стула. Разрешить этому мальцу перебраться на Его койку было тяжело, но оставлять парня спать, как собаку, на тряпье, было бы откровенным свинством. Антон проводит рукой по спутанным волосам, вспоминая чужое движение, за одним воспоминанием в голове всплывает множество других. Лёгкая, светлая улыбка, искристые серые глаза и весёлый молодой голос. На его корабль приходит неизвестно откуда взявшийся пацан и просит оставить его юнгой. Антон соглашается, поскольку помощники не помешают. Он хохочет сидя за общим столом, Он взбирается вверх по мачте, как обезьянка, Он улыбается Антону… Капитан закрывает лицо руками. Шторм. Непрочно закреплённая верёвка. Вскрик. Он исчезает в волнах. А вместе с ним тонет и Антоново умение радоваться. Из глаз текут слёзы. Больно, каждый раз от воспоминаний больно, как в первый раз. С тех пор Антон разворачивал всех, кто пытался напроситься в команду. Он вспоминает улыбку Арса, его твёрдый взгляд, его крепкое телосложение, то, с какой лёгкостью он взбирался на мачты, помогая матросам, как быстро схватывал новые знания. Может, кораблю всё-таки нужен юнга?***
Дни на корабле рутинно шли один за другим, как волны за бортом. Кстати о волнах, они становились всё сильнее, взмывали выше и уже дотягивались гребешками до палубы, заливая её водой, солнце закуталось в вату облаков, пытаясь скрыться от холодных порывов ветра, величественный шлейф туч занял своей громадой весь небосвод, косые струи разбивались о палубу, выстукивая на досках мелодию дождя. Дело шло к шторму. Арсен помогал команде убирать с палубы всё, что могло смыть разбушевавшееся море, привязывать то, что нельзя унести, сворачивал и закреплял паруса, лазая по мачтам подобно черноволосой обезьянке. Антон наблюдал за всем этим с верхней палубы, крепко сжимая штурвал. В голове крутилось множество вопросов. Антон до сих пор вспоминал произошедший несколько дней назад эпизод с картой. Глаза Арсеникка тогда действительно озарило синим свечением, ему ведь не показалось? Или это был странный обман зрения? Откуда взялся этот паренёк? Где его родня, живы ли они? Если да, то почему он покинул дом? Почему запрещает называть себя полным именем и скрывает его от матросов? Кто он вообще такой? Мысли мешались, подобно пене в морской воде, протекая в самые дальние уголки, вымывая наружу множество странных предположений, от сиротского детства и побега ради новой жизни до демонических сил и изгнания из дома. Вам, дорогие читатели, наверно, интересно, где же правда? Что же, обещаю, Арс сам всё Вам расскажет, когда придёт время, а пока давайте вместе с Антоном следить за волнующимся морем. — Говорят, если море начинает бушевать, значит, русалки устроили танцы, — заявляет шотландец Данд, перекатывая в трюм очередную бочку воды, — поглядеть бы на это. — Ага, только вот смотри не помри, пока смотреть будешь. Эти твари и утопить могут, — Станко подтягивает канаты на грот-мачте и, укрывая лицо от дождя широкой ладонью, смотрит наверх, — Серхо, Арс, вы как там? — Сверху доносится приглушённый ответ, значащий, кажется, что всё хорошо. Мужчина кивает и отходит к фок-мачте, дабы подтянуть все канаты и там, — русалки, Данди, те ещё хитрюги, ты на их танцы засмотришься, а они тебя хвать, — мужчина сжимает руку в кулак, — за шею, и утопят, только пузырьки по воде пойдут. — Не верю я в таких русалок, — общаться приходится криком, хоть они и стоят рядом — шум волн заглушает голоса, — мне бы на других взглянуть, на мирных, которые рыбу едят, а на людей не зарятся, — он мечтательно смотрит за борт, на бушующее море, — уж больно, говорят, хороши их рыбьи танцы. — Ну, если не поторопишься, придётся нам в шторм бочки в трюм закатывать, а там уж, бог весть, может, и на русалок поглядишь, и с осьминогами подружишься, — Дима хлопает друга по спине, — поторопись, шторм совсем близко уже, ты погляди на волны, — а волны, и правда, поднимаются гордыми холмами над морем, и обрушиваются вниз с оглушительным грохотом, грозясь поглотить всё, что попадётся на их пути. — Пора бы на пояс верёвки крепить, если утопиться не хотим, — Серхио спускается, наконец, с мачты, и быстрым шагом подходит к другим матросам, держа за плечо Арса, — этого в кубрик, пусть отсиживается, чтоб под ногами не путался, а остальные — живо обвязались, — Арсений возмущённо выдёргивает плечо из-под руки матроса и поворачивается к нему лицом. — Не нужно мне нигде отсиживаться! Лучше дайте верёвку подлиннее, я за мачтами буду следить, Серхио, тебе же в одиночку сложнее будет, — во взгляде смесь просьбы с обидой, — позвольте остаться на палубе. — Раньше без твоих услуг справлялись, и сегодня справимся, — мужчина смотрит строго, качая головой, — мал ты ещё, чтобы в шторм по палубе носиться, да и капитан не позволит, хоть сам сходи спроси, — с чего вдруг такая уверенность? — был тут один такой… — Арсеникк! — над палубой проносится громогласный зов с капитанского мостика, и Арс поспешно отворачивается, пряча загоревшиеся глаза. Одна из верёвок, державших парус на фок-мачте, рвётся, за ней рвутся другие, парус распрямляется и опасно накреняет мачту, надуваемый крепкими порывами ветра. — Чёрт, Серхо, ты не мог ещё хлипче паруса подвязать, чтоб уж все сразу и распрямились, а, — Данд подбегает к мачте и начинает взбираться наверх, а Арс, дабы избежать повторного зова, спешит к капитану, проклиная тот момент, когда решил взять с собой треклятый нож в память об отце. Он его услугу и так вовек не забудет. — Капитан, вы звали меня, — Антон переводит на него недовольный взгляд. — Я звал тебя три раза, и ты услышал только последний. Мои матросы должны слышать приказы с первого раза. Хочешь быть юнгой, выполняй правила, — взгляд холоден и строг, как у недовольного наставника, вроде того, что был у Арса в школе. — Я понял. — Хорошо. А теперь расскажи-ка мне, о чём ты так увлечённо спорил с Серхо? Мальцу вроде тебя не подобает возражать взрослым мужчинам, — Арсений недовольно закатывает почти погасшие глаза. — Он сказал мне идти в кубрик и не высовывать носа до конца шторма, — брови недовольно нахмурены, а глаза сверкают уже от злости, — мне не десять лет, я могу быть полезным здесь, — он кричит даже громче, чем нужно, чтобы перекричать волны, — нечего гнать меня куда подальше. — Ох, вот как? А я согласен с Серхио, тебя стоило отправить в кубрик даже раньше, — Арс сжимает руки в кулаки и закусывает губу, — ты не умеешь сражаться с бурей, тебя смоет за борт одной волной. — Значит, полезу на мачты. — Сдует ветром. — Привяжусь верёвкой, — Антон смотрит на него крайне недовольно. — Иди в кубрик, Арс, не высовывайся и следи за Мартой, эта чокнутая кошка каждый шторм вылезает на палубу в попытке, кажется, утопиться. — Но я, — нет уж, он не настолько неопытен, чтобы во время бури следить за кошкой! — Исполняй приказ, — Антон смотрит строго и отворачивается, показывая, что разговор окончен. — Могу я попросить вас кое о чём, капитан? Не зовите меня полным именем, — Антон хмурит брови, — это опасно, правда опасно, — была не была, — на мне с рождения проклятие. Кто позовёт меня к себе полным именем, с тем случится беда, — кажется, даже волны притихают, давая Арсу возможность завершить рассказ, — моё имя на норвежском означает «Мышьяк». Кто позовёт меня трижды, умрёт, а вы позвали уже дважды. Прошу, зовите как угодно, но не полным именем, не то погубите всех нас, — у Антона от такого откровения округляются глаза, а затем он заходится в хохоте, склоняясь к штурвалу. — Ну и мастер же ты выдумывать истории. Звать тебя полным именем я и так не хотел, раз тебе это неприятно, но выдумать себе целую легенду от того, что тебе не нравится твоё имя, это ты загнул, дружок. А теперь живо в кубрик, — Арс безнадёжно качает головой и удаляется с палубы, кинув последний взгляд на капитана. Ну что, мои милые читатели, понимаете теперь, как важна была его тайна? Или, может, вы, как и капитан, ни на грамм не верите парню? Что ж, вы не первые, и Антон тоже. С детства Арсеникк был изгоем от собственного имени, придумывал себе прозвища, лишь бы по неосторожности не причинить вред, а отец, будто назло, делал всё, чтобы навредить. Знакомил неприятных ему людей с Арсом, называя полное имя, пользовался сыном, как хотел, а тот всё терпел, пока на двадцатый день рождения родитель не преподнёс ему нож с ненавистным словом, вырезанным на ручке. В тот же вечер отец остался один. Первой мыслью было сжечь оружие, но Арс пожалел подарок и взял с собой в дорогу. Выскользнул ночью в окно и направился в город, куда на ярмарки прибывали корабли. И вот он, сидит на койке, гладя дремлющую Марту по холке, пока по кораблю бьют волны, а снаружи доносятся выкрики матросов и громкие приказы капитана. Внезапно сквозь шумный голос яростного моря прорывается громкий крик, наполненный страхом. Арсений, не выдержав, срывается и бежит вверх по лестнице, вылетает на палубу и видит Станко, вылетевшего за борт и болтающегося теперь на верёвке над волнами, будто приманка на крючке. Остальные матросы слишком заняты и никто не успевает оторваться от своего дела, когда Арс, обвязавшись кинутой у выхода верёвкой, бросается на помощь матросу. С капитанского мостика доносится вскрик, а за ним следует оглушительный, как кажется парню, оклик, отпечатывающийся холодом, растекающимся по телу. — Арсеникк! Парень вытягивает матроса на палубу, поворачивает голову к капитану и глаза в ту же секунду взрываются синим сиянием, прекрасным и ослепляющим. Над кораблём поднимается огромный водяной вал, неумолимо клонящийся к палубе, несущий ужас всем на судне. Антон смотрит в горящие глаза Арсеникка, тот смотрит на него с отчаянием во взгляде, и это последнее, что они видят, прежде чем корабль поднимается, кренится и валится на бок, накрываемый сверху толщей воды.