С группы по нитке

Хисын вспомнил, что ему говорила бабушка. Когда тебе плохо, представь, что ты тонешь. Ты же не будешь ждать от кого-то помощи? Ты должен спасти себя сам. И парень был с этим согласен. Но сейчас, когда вода наполняла легкие, одежда тянула вниз, глаза болели, последний воздух выходил пузырьками, уши закладывало, он не хотел себя спасать. Идея утонуть ему даже нравилась. Хотя прежде он никогда не задумывался о смерти, никогда не был человеком, что легко разменивал свою жизнь. Он падал все ниже на дно, не видя ничего вокруг. Он и не думал, что ему будет так все равно, если он навсегда сгинет в пучине и его никто не найдет. Мысли быстро выталкивались из головы, потому что оставаться в сознании в такой ситуации предельно трудно. Его мозг постепенно отключался, гася всякую идею хотя бы попытаться всплыть и глотнуть немного кислорода. Оставаясь на перефирии сознания, он чувствует что-то. Что-то, что не похоже на ил, песок или морского жителя в конце концов. Он так и не понял, что это было. Размышлять получалось плохо. Он распахивает глаза, кашляя, и вдыхает побольше. Легкие разрывались от воздуха и боли, руки хватались за песок, зрение медленно приходило в норму, слышно было, как через вату, в носу щипало. — Твою мать, хен, — закричали как из-под толщи, — ты до смерти напугал меня. Когда зрение немного прояснятся, Хисын видит обеспокоенное лицо Сонхуна. — Что ты здесь делаешь? — только спрашивает он, отталкивая его руки от своего лица, не давая прикоснуться. — Поплавать пришел, а тут ты топишься, — язвительно кривится Пак. — Я не топился, — нахмурился Ли, — я выпал из лодки. — И почему же не всплыл тогда? — Сонхун складывает руки на груди. — Не твоего ума дело. Хисын на шатающихся ногах поднимается, стараясь не потерять равновесие, и уходит с пляжа, забывая, что вообще надо вернуть лодку на причал. — Да стой ты, истеричка, — сзади его обхватывают за талию, прижимая ближе к себе, — Может хотя бы попробуем поговорить? — Иди к черту, нам не о чем разговаривать, — шипит Ли, вырываясь. Со стороны это довольно знакомая картина, правда? Ну, поругалась парочка влюбленных, может, была даже измена, ничего особенного. Особенно то, что Хисын и Сонхун парой не были, и Пак даже не понимал, что он сделал не так. Ну ладно, вернулся он бывшему. Ну, бьет он его иногда по лицу, если что-то не нравится. Ну ладно, унижает как личность. Но все мы не без греха, так что ничего криминального. Неужели нельзя поддержать лучшего друга в такой ситуации? Да какого хрена Хисын должен его поддерживать? Он миллиард раз говорил Паку, что его бывший тварь редкостная и он Сонхуна ломает до основания, но его никогда не слушали. Правильно, он же только плохого желает, к чему слушать. Нет у него отношений, и что? Это не значит, что он ничего не понимает или никогда не влюблялся. Еще как влюблялся. Раз и навсегда, если так интересно. Как в дешевой сопливой сказке с принцессами и самоотверженными рыцарями. Но любовь не выбирают. И полюбить своего лучшего друга, пройдя кризис ориентации в чертовы одиннадцать лет, тоже не из простых. Самая ходовая проблема метки от друзей к возлюбленным в том, что невозможно признаться. Страх съедает изнутри, выковыривая все металической ложечкой. Вероятность, что это не взаимно, а теплое отношение рассыпется в прах, стоит только произнести "люблю". В основном - отмазки, чтобы не раскрывать секрет. Но все же моральные силы для такого тоже нужны. А Хисын просто слабак, который сам к себе чувствует отвращение, позволяя любимому человеку разрушать свою жизнь с каким-то ебланом, не пытаясь ничего сделать, кроме постоянных разговоров на эту тему. — Ты вспоминаешь обо мне только тогда, когда у тебя с Ним проблемы, — прикрывает глаза Ли, затихая в чужих руках. — Это неправда, — стыдливо шепчут на ухо. — Мне привести примеры? — вспыхивает парень, отталкивая чужие руки, что расслабились без сопротивления. — Хен, стой! — кричат в след. Только Сонхуна совсем не слушают. Хисын хочет уйти от него раз и навсегда. Смириться с участью простого лучшего друга, дать Паку делать то, что он хочет, не беспокоясь о последствиях. Он и в море пошел, потому что хотел быть подальше от мира хотя бы несколько часов. — Хисын-хен, я, черт возьми, люблю тебя! — кричит Сонхун, что есть сил, привлекая этим случайных прохожих у пляжа. Крайняя мера. Отчаяние так и плещет во все стороны. Первое, что пришло на ум. И самое правильное. Возможно. Ли замирает, останавливаясь как вкопанный, поворачиваясь к другу лицом. — К чему это сейчас было? — глухо спрашивает он. — Ты думал, я совсем тупой? — разводит руками Пак, — я вижу, что ты любишь меня. Может, я смотрю не так глубоко, как надо, но я давно это заметил, — брехня. Выдумал только что. Только что раскрыл глаза и догадался. Попытка остановить. Попытка достучаться. Попытка что-то исправить. Попытка работы мозга, в конце концов. Сердце гулко бьется. Руки пробивает мелкая дрожь. Дыхание спирает. Что это? Почему сейчас? Это его же слова так на него повлияли? Соберись, Пак Сонхун. Ты должен сейчас успокоить старшего, а не себя. — И ты решил поиздеваться надо мной? — Хисын устало опускается на песок, хватаясь за него руками. — Я сказал это потому, что к черту того уебка, если я могу находиться в объятиях такого прекрасного человека, как ты. Пак опускается рядом, беря лицо старшего в ладони. Сердце быстро колотится от такой незатейливой близости, дыхание замирает, опаляя лицо собеседника. — Это банальное чувство вины, желание быть любимым или и правда любовь? — тихо спрашивает Хисын, когда влага уже начинает скапливаться в уголках глаз. — Правда, — кивает Сонхун, осторожно прижимая Ли к себе, греясь в холодных руках. — И что теперь будет? — спрашивает старший. — По моим подсчетам, — улыбается Пак, — все будет хорошо. Только давай для начала вернемся домой и отгреемся, — он оставляет легкий поцелуй на кончике носа, помогая Хисыну встать. Вы пробовали когда-нибудь целоваться взахлеб? Чтобы воздух не поступал в легкие, касания обжигали кожу, губы начинали болеть, сердце прикасалось к сердцу, выдавая свой громкий звук, чтобы ни миллиметра пространства между друг другом, чтобы стоны, как в дешевом порно, прямо на ухо. А Хисын пробовал. И ему ахуеть как понравилось. Все же его любовь не такая провальная, как он думал.