С группы по нитке

Енджун сидел на лавке в раздевалке, после тренировки, роняя слезы на паркет и обнимая себя руками, пытаясь сдержать подрагивающие плечи. День сегодня явно не заладился. Тренер на карате то и дело подходил и кричал в лицо, бил пластмассовой палкой, которую называл Экскалибур и гневался, что Чхве совсем отбился от рук и это надо исправить. Братья виду не подавали, просто молча смотрели на все это, но Енджун знал - в душе они злорадствовали. Они обязательно дома все выболтают родителям, языки у них без костей, и парню как обычно достанется. Тренеру было абсолютно плевать, что Енджуну нельзя большие нагрузки, что врачи скептически относились к спорту и рекомендовали бросить заниматься, что через руку у него тянется слегка видный шрам, из-за которого он не может сильно бить. Он почти не отдыхал. После школы сразу надо было идти на дополнительные по английскому, в другие дни он ходил на брэйк данс. Он бы посмотрел на тренера, как бы после такого он занимался бы в конце тренировки. Он везде должен быть лучшим. И самое главное, что ему это не сдалось, этого требуют родители. В свои пятнадцать у него второй кью, он побеждает на соревнованиях областного и выше уровней, ездит на соревнования по танцам, свободно говорит по-английски, является отличником. Но он перегорал. Ему было трудно. Еще три чертовых года он просто не выдержит. Он хоть и старший, но у братьев веса не имел. Если вдруг он тронет их хоть пальцем, они сразу же нажалуются родителям и ему влетит, поэтому в отсутствие мамы или папы он не мог ответить как-то на унижение или удар. Он даже не мог закрыться в своей комнате, потому что мелких подселили к нему. У него теперь не комната, а проходной двор. Ментальное здоровье тоже у него было не очень. При любом промахе или если у него хотя бы шнурок порвался, он не мог сдержать слез. Это получалось само, он не контролировал влагу на глазах. И суицид не выход тоже, он для такого слишком труслив. Пробовал пару раз, но испугался и оставил жизнь при себе. Он мечтал о том, что наконец уедет отсюда, забудет все как страшный сон, оборвет все связи в этом городе, будет жить, как он хочет, сможет без проблем ходить к своему парню, наслаждаться его присутствием. Сидя на лавочке, он до крови прикусвал губы и зажмуривал глаза. Он не хотел, чтобы те, кто за дверью раздевалки спортивного комплекса, его услышали. Тэхен вернулся в раздевалку за кроссовками, которые неосмотрительно оставил,пока переодевался после футбола, и услышал приглушенные всхлипы. Зайдя за угол, он увидел Чхве, закрывающего лицо руками. Он тихо присел рядом, беря парня за руку и укладывая его голову себе на плечо. — Привет, хен, — прошептал он, краснея от глупости своих слов. — Здравствуй, — усмехнулся старший, шмыгая носом и тихо икая. Кан поцеловал Енджуна в макушку, укачивая, как бы убаюкивая. Он знал, что слова Чхве не нужны, они никак не сделают лучше и не помогут ему. Ему нужно присутствие, тепло, забота, понимание, что с ним не просто потому что надо, а потому что хочется, что слушают, что сердце беспрепятственно можно положить в руки этого человека и видеть, что оно будет целым, что не раскрошится в чужих руках, не разобьется. — Завтра выходной, — говорит Тэхен, — мои предки могут отпросить тебя у твоих, — он трется щекой о его волосы, — сказать, что ты поможешь понять мне материал, — мальчик усмехается, — родителям они точно поверят и не накажут. — Спасибо, — Чхве начал плакать еще горше. От осознания, что Кан сейчас тут, пытается помочь, отдает свою любовь, сжимает в своих руках, оставляет поцелуи, глупо шутит, чтобы разрядить обстановку. Он плачет, потому что его любят. — Пойдем домой, драгоценность, комплекс скоро закроют, — ласоко улыбается младший, поднимая Енджуна за руки со скамейки. Чхве понял, что он никогда не сможет оставить этого мальчика. — Люблю тебя, — смеется Кан, сгребая старшего и прижимая к себе. — Как бы я без тебя? — выдыхает он, поглаживая Енджуна по спине, пока тот прячет лицо у него в шее. Чхве слегка отстраняется, чтобы невесомо коснуться губ Тэхена своими сухими обкусаными губами. — Будь рядом, — шепчет он.