С группы по нитке

Немного прохладно. Он сглупил, что вышел в одной футболке. Надо было накинуть кофту на плечи. Но заходить назад не хотелось, поэтому он ежился, гладя себя по предплечьям, избавляясь от табуна мурашек. Он смотрел на чистое, без единой тучи, что могла бы сделать эту ночь пасмурной и нагнетающей, звездное небо. Блин луны холодно взирал на мир с высоты, освещая кому-то путь, без возможности согреть; звезды яркими точками блестели возле лунного диска, разбросанные, как зерна на поле; где-то рядом, в траве, стрекотали кузнечики; иногда слышалось всполошенное угуканье совы; деревья поскрипывали и невесомо раскачивались на ветру. Красиво, на самом-то деле. В лагере все уже давно спят, только горят фонари возле уличного туалета. Хосок придвинул колени к груди, обхватывая их ладонями, пытаясь сохранить хрупкое тепло. Он сидел на лавке возле своего домика. Хотя в этом строении несколько комнат и веранда, оно все равно не похоже на корпус, поэтому Чон снисходительно называл его кубрик. Парень не знал, почему решил выйти, сон просто не шел, а оставаться в душной комнате, рядом с храпящими сверстниками ему не очень хотелось. Сидеть надо было тихо, потому что лавочка находилась прямо рядом с их комнатой и неосторожным звуком он мог разбудить других ребят, сетуя на тонкость стен. Как ни странно, мыслей почти не было. Обычно, если ты не хочешь спать, мысли роем шумят в голове, мешая хорошо сконцентрироваться хотя бы на одной, но голова у Хосока была пуста. Он стеклянными глазами уставился на одну точку в небе и не сводил взгляда, слегка приоткрыв рот, отключаясь от мира и переставая осознавать, где находится и что в данный момент делает. Дверь их комнаты неслышно отворилась, выпуская на улицу мальчика, начинающего кидать взгляды на ночной пейзаж. На плечи Чона тут же ложится лагерный плед, а под боком возникает нарушитель спокойствия. — Привет, — шепчет Чимин, обхватывая Хосока за плечи, а себя накрывая остатком одеяла. — Почему не спишь? — отрешенно спрашивает парень, придвигаясь к Паку ближе, кладя голову ему на грудь, а носом утыкаясь в шею, обдавая кожу горячим дыханием. — Я спал, — хрипло смеется он, потираясь щекой о макушку старшего, — я не знаю, что меня разбудило, но через окно я увидел тебя, — говорит он, немного приподнимая уголки губ. С Чимином Хосок познакомился пару лет назад в одном из лагерей. Оказалось, что они жили почти рядом, поэтому начали общение и после смены, радуясь от каждой встречи и каждого взгляда, вспыхивая при мыслях друг о друге, а летом поехали уже в другой лагерь. И так каждый год. Обоим это нравилось, особая атмосфера летнего лагеря всегда приводила в восторг, даже, когда Паку уже шестнадцать, а Чону - семнадцать. — Это наше последнее лето вместе, — совсем тихо произносит Хосок, укрываясь в родных объятьях, — больше я не смогу поехать в лагерь как отдыхающий, да и вряд ли летом буду нормально отдыхать, — он вздыхает. — Я буду рядом, чтобы помочь, хен, — Чимин сжимает плечи парня и оставляет невесомый поцелуй на макушке. — Знаю, — кивает Чон, — но не трудно ли нам будет? — Плевать, — пожимает плечами младший, — что бы ни случилось, я тебя не оставлю, — он улыбается. Это можно не видеть – это слышно по его голосу. — Иногда мне кажется, что старший тут не я, — Хосок приподнимает голову, смотря Чимину в его шоколадные глаза с отражением звездного неба, и легко касается его губ своими. Пак прикрывает глаза и перемещает одну руку Чону на затылок, придвигая ближе и оттягивая шелковые пряди. Они аккуратно и по-детски целуются, иногда кусаясь. В полнейшей тишине, изредка прерываемой какой-нибудь птицей, отчетливо слышны звуки поцелуев. Какими бы тихими они ни хотели быть, их несдержанность по отношению друг к другу скрыть было невозможно. Они выдыхали через нос, стараясь отодвинуть момент, когда нужно будет отстраниться, подальше. Чимин отпускает губы Хосока первым, спускаясь на его шею, покрывая ее поцелуями-бабочками, вызывая у старшего тихие стоны. Парень переходит на открытые из-за растянутого ворота футболки ключицы, немного прикусывая у кости, сжимая руками тонкую талию, потираясь носом о кожу, вдыхая притягательный аромат старшего мальчика. Пока Чон не отстраняет его за плечи, смотря в глаза. Он ничего не говорит, только немного покусывает губы и притягивает Чимина к себе, прижимаясь ближе, гладя по спине. — Рядом столько людей спит, а тебе ни капельки не стыдно, — шепотом укоряет он. Пак смеется, удобнее укладывая голову на плече у старшего. — Когда начнется школа, — тихо начинает он, — ты будешь слишком занят, чтобы уделять мне время? — С чего ты взял? — вопросом на вопрос отвечает Чон, опять устремляя взгляд в небо. — Твой последний год, — коротко поясняет он, — будешь готовиться к экзаменам. — Даже так я смогу находить для тебя несколько часов, — немного кивает он, натягивая на них повыше плед, стукая своим подбородком о плечо Пака. — В месяц? — усмехается Чимин. — В день. Хосок думал, что стены его собственной спальни будут опасно и удушающе давить со всех сторон, если он будет в тишине сидеть и готовиться к сдаче экзаменов. Даже если Пак не будет говорить ни слова, его присутствие будет маячком в жизни старшего мальчика. Чимин был успокаивающим ориентиром, тихой гаванью, безопасным местом. Да чем угодно, но тем, где всегда будет комфортно. И если Чон захочет плакать, младший будет утирать его слезы, рассыпая поцелуи по лицу; если посреди учебного года ему взбредет в голову сбежать на Чеджу, Чимин возмет его за руку и сядет вместе с ним в автобус; если он поссорится с родителями, Пак с готовностью откроет ему дверь квартиры, согревая ночью в объятьях; если он захочет безудержно хохотать всю ночь, лопая фаст-фуд и смотря фильмы по ноутбуку, Чимин закроет дверь спальни и плюхнется рядом с ним на кровать, а если он просто захочет лежать на полу и делать домашку, младший ляжет рядом, просто тихо смотря на его задумчивый профиль. Чимин никогда не скажет, что ему плохо, никогда не откажется от встречи, никогда не проронит слезы, никогда не сотрет улыбку с лица в присутствии Чона, но по лишь одному взгляду Хосок поймет, что что-то не так, что надо обнять и выслушать, что надо уложить в постель и принести кружку горячего чая, что надо заглянуть в глаза и сжать в успокаивающем жесте ладони, что нужно оставить невинный поцелуй на лбу, поглаживая по волосам, тихо напевая незатейливую мелодию. Они в любом случае друг друга спасут и оттащат от края, пойдут в любую передрягу, сделают все, что будет казаться необходимым, оставят нежный поцелуй на губах и будут шептать о важности друг друга. Даже если вы попытаетесь отцепить их друг от друга, поверьте, у вас все равно не получится. Если захотите поссорить их, они только посмеются: уж слишком доверяют друг другу. Если захотите влюбить одного из них в себя, потерпите провал: они настолько увлечены друг другом, что не обратят внимания даже на революцию, не то что на какого-то левого флиртующего человека. Их союз слишком крепок, чтобы когда-либо развалиться, как СССР.