С группы по нитке

Чонвон не мог сопротивляться рядом с этими парнями. И он не понимал почему. Да, Сону и Рики были привлекательными, в какой-то мере даже проявляли заботу, но это все было до ужаса странным. Да и познакомились они тоже странно. Ян регулярно ходил в "банк крови", сдавая эту вязкую жидкость. У него была эритремия, что означало повышенный процент крови в организме, который регулярно нужно куда-то девать. Там его заметил один странный на вид парень, которому оказалось – мать его – четыреста с лишним лет, и без прелюдий он взял его за руку и потащил за собой. Нет, это был не Сону и не Ники, как вы могли подумать, этим малюткам было всего под пятьдесят и двадцать(Чонвон их малютками не считал, но, учитывая возраст остальных, предпочитал молчать на этот счет). Парня звали Ли Хисын, и он среди сброда разных сословий был старшим, потому и руководил и заботился об остальных. Он действовал немного грубовато, но, когда они были дома, объяснил все спокойно и привел довод, что Чонвону все равно терять нечего. Он был прав. Ян жил только за счет денег с донорства, семья его знать не желала, отчим настроил мать против него, да и у них была маленькая дочь, помимо прочего, ему нужно было оплачивать проживание и учебу, поэтому денег почти не было. А раз Хисын согласился его обеспечивать в обмен на кровь и позволит жить в апартаментах странной "семейки", то Чонвону и правда грех не согласиться. Они живут за городом в двухэтажном кирпичном особняке, отделанным под викторианскую эпоху. С одной стороны, его темная отделка даже нагоняет не самые приятные чувства. Дом выполнен в коричневых и темно-зеленых тонах; большие окна открываются снизу, а не как все современные пластиковые окошки; они потрясающе отделаны всякой лепниной; дверь тоже почти вся стеклянная, со шторкой внутри; веранда с пятью ступеньками приглашает к себе; черепичная крыша была немного покатой, и с нее легко можно было скатиться, если вылезти из самого верхнего окна; третий этаж там строго говоря был, но представлял собой крышу, как чердак, но Хисын заверил, что там довольно просторно и младшенькие не жалуются. Также Ли познакомил парня с остальными обитателями дома, который изнутри казался больше, чем с улицы, но в нем было довольно темно из-за закрытых штор и полного отсутствия зеркал. Следующим после Хисына по старшинству шел молчаливый парень Джей откуда-то из дворянства, как понял Ян, и он предпочитал не распространяться о себе. Потом был Джейк. В отличие от Джея, он был веселым и жизнерадостным, любил всякие мифы и сказки про вампиров, потому что с его слов они все не правдивы. Джейк вообще не должен был быть вампиром, но кто-то из семьи Джея обратил его, и теперь он от старшего не отходил. Следующим был Сонхун, рожденный в королевском дворце. Будучи фаворитом Виктории, он с тоской вспоминал времена, когда технологии не так заполоняли мир, а архитектура захватывала дух. Сону – а он дальше по старшинству – называл Сонхуна старым ворчуном и был занятным парнем с лисьими глазами. Он был обычным человеком, которого обратили в лихие девяностые, когда ему было лет десять. И самым младшим среди них был Ники, которому двадцать три года отроду. Оказывается они с Чонвоном родились в один и тот же год, но в разных сферах и разными существами. С самым младшим Яну было проще всего найти общий язык, а Сону цеплял его именно харизмой. — Подожди, — хрипло шептал парень, — Сону-хен, немного медленнее, мне больно, — он нахмурил тонкие брови, закусывая губу, откидывая голову, лучше открывая шею, чтобы Сону было проще. Ники в этот момент впивался клыками в его запястье, сидя рядом на коленях, поглаживая по бедру, пытаясь расслабить, чтобы было не так больно. Младшие закусывали им вместе, говорили, что им так спокойнее и они всегда делят еду на двоих. Слово "еда" немного оскорбило Чонвона, но он понимал, что и правда всего лишь закуска. Хотя парни так говорили скорее от неосознанности, потому что относились к Яну намного трепетнее, чем к обычному донору, что кормит их своей кровью. Чонвон кормил всех обитателей дома, но ни к кому из них не чувствовал того, что чувствует к самым младшим. Под взглядами их красных глаз, что становились таковыми, когда они были голодны, у него подкашивались ноги, разум полностью отключался и он позволял себя усадить в кресло или вообще завалить на диван. Его мысли, тело, желания, все подчинялось этим двоим. Их улыбкам, вкрадчивым голосам, нежным словам, холодным рукам, что блуждали по телу, томно опускающимся ресницам. — Мы слишком много выпили в этот раз? — спросил Рики, целуя ранки на руке, что оставил. — Все в порядке, — заверил Чонвон, опираясь головой на подлокотник кресла. Пусть кровь в его организме восстанавливается довольно быстро, после обеда этих двоих он всегда чувствовал некую слабость и нежелание двигаться от слова совсем. Возможно, это оттого, что они пили в два раза больше, чем остальные, потому что вдвоем. В такие мгновения Сону обычно подхватывал парня на руки и укладывал на его постель. Они все втроем жили на том самом чердаке, что и вправду оказался немаленьким, вмещая всех троих и давая волю на пространство в комнате. — Наш малыш устал, — сощурившись шептал Ким, переходя к себе на постель и утягивая Ники за собой. Чонвон часто наблюдал за ними такие сцены. Сону усаживал Рики к себе на колени, впиваясь пальцами в бедра и выцеловывал каждую венку, что никогда не будет пульсировать. Ники слабо постанывал, впиваясь старшему в волосы, ерзая у него на коленях, прикусывая чужие губы клыками, пуская по подбородкам струйку крови. Ким прижимал младшего ближе к себе, гортанно рыча, валя его на постель, оказываясь сверху. Кровь вампира зачастую была вкусна и сладка, как спелый фрукт, но была слишком ценна из-за своих свойств, как лечебных, так и способных обратить в себе подобного, да и голод она утоляла немного хуже, чем человеческая, поэтому ее почти не употребляли в пищу, разве что только парочки. Обессиленный Чонвон наблюдал за ними со своей кровати, не стараясь пошевелить даже пальцем, будто парализованый, но чувствовал стремительно завязывющееся возбуждение внизу живота. Вначале вампиры позволяли на это смотреть, но к себе не приглашали, не касались Чонвона без надобности. Но после трех месяцев вместе начали позволять себе аккуратные поцелуи, ласки во время того как жадно глотали кровь. Ночью, когда остальные либо спят, либо уходят куда-то, они закрывали дверь комнаты, во избежание вторжения в самый неподходящий момент. Ники садился со спины, вырисовывая на лопатках витьеватые узоры тонкими пальцами, а Сону был спереди, оглаживая плечи мальчика, облизывая губы, смотря на Чонвона полуприкрытыми глазами. Они целовали его тело, с каждым движением спускаясь ниже, иногда слегка царапали клыками, сразу зализывая проступающие капельки, позволяли трогать и себя, стонали в унисон, заламывая брови, касались друг друга везде, докуда руки дотягивались. Они были нежны и заботливы. Всегда тепло улыбались, помогали востановиться после кормления, водили в магазины, пробовали человеческую еду, хотя она им совсем не требовалась, слушали о его жизни. — Можем ли мы... — начал как-то Сону. — Но определенно надо будет спросить у Хисын-хена, — перебивал его Рики. — ...Обратить тебя через какое-то время? — закончил Ким. — Если ты захочешь, конечно, — кивал Ники. — Хотите остаться со мной на ближайшую вечность? — смеясь, спросил Чонвон. Переглянувшись, ребята кивнули, хватая Яна за руки. — Если вам так будет угодно, — прошептал Чонвон, тая под их взглядами, расслабляя тело. Он не мог противится этим двоим. Мысли, тело, желания, все подчинялось им, отдаваясь без остатка.