С группы по нитке

Ему было холодно. Так холодно, что не помогало буквально ничего. Он кутался в одеяло, пил горячий чай, одевался в свитера, включал отопление посильнее, но все равно не мог согреться. Это было так странно, так мерзко, доводяще до слез, хотелось лезть на стены, сбивать руки в кровь, ломать собственные пальцы, забиться в угол, громко и надрывно плача. Подумал, что заболел. Пошел к врачу. Его затаскали по самым различным отделениям, он сдавал все анализы, которые существуют, ходил на физиотерапию, он узнал всех врачей и медсестер, как будто он в этой больнице работает, ложился на проверку на неделю, с ним уже даже здоровались некоторые. Предполагали, что, возможно, воспален один какой-то орган и из-за него все беды с холодом. Но ничего не нашли. Он совершенно здоров. И почему он тогда не может почувствовать такое нужное тепло и по ночам не может от этого спать, подскакивая все время, ворочаясь из стороны в сторону, посильнее сжимаясь клубочком, плача от безысходности. Он совершенно не знал, что ему делать. Ходил к всяким знахаркам и гадалкам, хотя не верил во всю эту хиромантию. Ему нужна была надежда, что все будет хорошо, все поправимо, все может быть как прежде и он почувствует то, что так ему необходимо. Но не помогало даже это. И однажды все прошло. Прошло так резко, что он и не заметил, когда это случилось. Они обнимали его с двух сторон, и он чувствовал, как согревается. Он чувствовал, как его спасение от вечной мерзлоты растекается по венам. Это же просто объятья, ничего особенного, но почему тогда ему так тепло? Субин уже думал, что никогда не избавится от этого. Думал, что больше никогда не почувствует то тепло, что может согреть, что наконец поможет ему спокойно спать. И тут в его жизни появляются, как рыцари из сказки про принцесс, Енджун и Бомгю. Ему было страшно с ними общаться вначале, ему всегда было трудно выходить с людьми на контакт, он всегда боялся, что о нем что-то не то подумают, посмотрят свысока с презрением, ткнут носом в то, какое он ничтожество. Но они не давили и не торопили, терпеливо слушали его, не настаивали на встречах, не договаривали за него, не говорили ему, что он скучный и единственное его достоинство - это его внешность, как были все до них, они радовались каждому поводу поднять ему настроение и вызвать улыбку, глупо шутили, переписывались с ним ночью, помогая забыть о холоде и наконец заснуть. Уже тогда лютый мороз внутри парня начинал постепенно отступать, лед на сердце, легких и многих других органах таял, позволяя спокойно дышать, но он не обратил ровно никакого внимания, полностью поглощенный общением с этими милыми парнями. В их первую встречу Субин почувствовал жар на лице и в животе, что заставило его впасть в ступор ненадолго. Бомгю тогда взял его холодную ладонь в свои руки, целуя ровно в цетре, как барин барышню на балу, и ему она не показалась холодной, как опасался Субин. Енджун в тот вечер оставил поцелуй на щеке, прижимаясь к нему дольше положенного, от чего эта щека еще час горела огнем и Субин думал, что она сгорит. — Так тепло с вами, — прошептал парень, лежа между старшим и младшим Чхве, что уже засыпали, прижимаясь к нему. — Нам с тобой тоже, крольчонок, — улыбнулся Енджун, прижимаясь своей щекой к его макушке, обхватывая крепкими руками не только его, но и младшего. — Ты сам очень теплый, хен, — пробормотал Бомгю, пряча лицо в изгибе шеи Субина, невесомо касаясь кожи губами и обдаваяя ее горячим дыханием, складывая руки у него на груди. — Разве я теплый? — удивился Субин, хлопая пушистыми ресницами, — я ведь такой ледяной. Но ему уже никто не ответил, он услышал только ровное дыхание двух парней, что зажали его в позе средней ложки. — Ты такой теплый, Субинни, — пробормотал Енджун, обнимая Субина со спины, оставляя поцелуй на виске, пока он готовил им завтрак. — Ты теплее, чем самый горячий чай, — жмурился Бомгю, прикладывая его ладони к своим щекам, когда они ужинали, аккуратно притягиваясь к сухим губам, нежно и медленно целуя, заставляя покрываться мурашками, что разносили тепло по всему телу. Это правда удивляло Субина. Он ведь холодный. Холодный от головы до пяток. Он сам себя согреть не может, так почему для этих парней он такой горячий? С каждым днем он привязывался к ним все больше. Чем дольше они были порознь, тем холоднее становилось Субину; чем больше он по ним скучал, тем больше мерз; чем больше они целовали его, тем теплее ему становилось; чем нежнее они на него смотрели, тем комфортнее ему было; чем чаще они прижимались к нему, тем чаще он чувствовал спокойствие в израненнной душе. Поискал в интернете, что это значит, но так и не нашел ничего внятного, врачи ответа тоже не знали, к гадалкам он решил больше ни ногой: слишком уж он скептик для такого, и пока мерз, мотаясь по ним, убедился в этом окончательно. Поэтому он боялся отпускать от себя двоих Чхве. Боялся, что без них опять начнет мерзнуть и в этот раз замерзнет окончательно. Хотел, чтобы такое необходимое тепло всегда было рядом с ним. Одиночество - хроническая простуда души. Одинокие люди, что доказано, на самом деле часто мерзнут. Многие из них, вместо того, чтобы идти к психологу, идут к терапевту. Они промерзли изнутри, и не согреть их ни одеялом, ни алкоголем. Это своего рода вирус, потому что стоит им только найти родную душу, все болезни у них проходят в одночасье, как они думают, но на самом деле, все это невероятно долгий и кропотливый процесс. Сейчас это называется психосоматизмом. Нельзя лечить тело, позабыв о душе, и наоборот. Одиночество как депрессия. Это чувство, что сжирает тебя изнутри, выедает все, что можно, металической ложечкой стуча по черепу, прося добавки, опустошает тебя до последней капли, лишая возможности реагировать должным образом, не позволяет сделать хоть что-то, разрешая только пустыми глазами взирать на мир, отпуская мысли. Но ты не можешь больше ничего ему дать. У тебя больше ничего не осталось, и организм сам ищет решение проблемы. Ты лишаешься всего, что имел, перестаешь чувствовать необходимое. Одиночество накатывает волнами, ты закрываешь глаза, задерживаешь дыхание и предаешь себя забвению. Ну и, конечно, это все не проходит бесследно. Но ты можешь попытаться забыть об этом, найти того, кто не позволит тебе чувствовать что-то такое вновь, кто налепит пластырь на рану, аккуратно поцелует ноющую душу, найдет для тебя противоядие, скажет, сжимая в своих объятьях, что ты больше не будешь один, не будешь мерзнуть, не будешь страдать. Люби и будь любим, не поддавайся одиночеству, не давай ему захватить тебя полностью.