***
— Лиза, на этой неделе вы проявили… Несвойственную вам несдержанность, - укоризна в голосе Поляковой вместе с акцентом перетекает в ухо, - мы надеялись улучшить ваше душевное состояние, но, кажется, что пребывание в Школе Пацанок вызвало в вас регресс. — Неделя далась мне с большим трудом, - хрипло признается Индиго, поджимая сухие губы, - но… На ней я поняла, насколько много моментов ещё придётся проработать. — Если вы останетесь, Лизавета, - подчеркивает Татьяна. — Кристина Захарова тоже сдала позиции, - медленно говорит Лаура Альбертовна, - и, похоже, отказалась от лидерства на финальном испытании недели. — В конце концов, есть также девушка, чья ложь подкосила всех нас. Юля, вам есть, что сказать? – Мария Третьякова смотрит прямо на неё. — Я хочу извиниться перед девочками и перед Лизой в частности… Индиго чувствует, как на кончик языка наползает непрошенный яд. Кому нахуй сдались извинения Юли? Они ничего не стоят, под стать её словам. — Сегодня Школу Пацанок покинет… Лиза напрягается. Лихорадочно гадает: ну, сейчас-то выгонят? Ладонь Киры сцепляется на запястье в отчаянно жесте и Индиго отвечает почти инстинктивно: кончиками пальцев невесомо касается в ответ. — … Юлия Михайлова. Справедливо. Это справедливый выгон и Вилка неподалеку усмехается. Они провожают Юлю без особого сожаления, смотрят на её зареванное лицо и лениво кивают. Обниматься к ней Лиза не пошла – только рукой махнула на расстоянии. — Бля, бабы, в честь такого можно и бухнуть! – выдаёт Виолетта и утаскивает подруг. Они явно устроят что-то, о чем пожалеют уже на следующей неделе. — Полезем? – хриплый голос Медведевой обжигает ушную раковину. Лиза прищурилась, утопая в искристых чёрных глазах.«Зачем тебе это нужно, Лизонька? К добру тебя это не приведёт» - зудит раздражающий голос, но Индиго от него отмахивается с непривычной лёгкостью.
— Полезем, - усмехается, вытаскивая из сумки знакомую чёрную толстовку. Путь уже привычный, проверенный – через забор, да на другой участок. У соседей, походу, сегодня вечеринка, Лиза слышит, как Вилка и остальные также перелезают, чтобы поразвлечься на стороне. А они с Кирой сидят в тех же тёмных кустах, стараясь не спалиться. Нахуй надо, скажите на милость? Полушёпотом неделю обсуждают. Кира курит, расслабленно приобнимая Лизу. Индиго шуршит пакетом со сладким (шо-ко-лад с клубникой). — Выгон пиздаболки – ну просто невзъебенное событие, - выдыхает Медведева с дымом, - давно я так не радовалась. — Минус одна причина трепать нервы, - пожимает плечами Лиза и царапает край пластыря. Новая привычка, не иначе – теперь она постоянно трогала залепленное место. — Можно…? – спрашивает Кира, присаживаясь на корточках перед Лизой. Отклеивает пластырь, подушечками пальцев аккуратно по царапине скользит. Лиза – зажмурилась. Вся превратилась в оголённый провод ощущений. Дыхание Киры тёплое и неровное, её прикосновения чуть шершавые, но такие деликатные, что Индиго просто не способна возмутиться. Ей приятно. Теплота по венам распространяется, сбивая воздух в лёгких, заставляя сердце ритм убыстрить. Это как яд ебучий, которым отравиться, на самом деле, очень хочется. Лиза распахивает глаза вовремя, когда чувствует пристальный, мягкий и взбудораженный взгляд. — Можно? – повторяет Кира вопрос, который звучит тише, чётче и более хрипло, словно горловое ворчание. Андрющенко бы солгала, если бы сказала, что не понимает истинного значения вопроса. Но реальность такова, что они вдвоём, в полутьме, воздух заразительно пропитан летом и уснувшими цветами, а расстояние меж ними ахуительно ничтожно.«Точка невозврата, Лиза. Ты же не такая, Лиза. Ты не ебучая лесба, которая ножничками балуется, верно? Ты не грязная» - почти панически напоминает голос.
Губы Лизы изгибаются в улыбке, когда она хер на все сомнения кладёт: — Можно. Кира подаётся вперёд до момента окончания фразы, кончиком сплита чертит влажный след по впадинкам на устах и глубже – уходя в ахуительный вираж сплетения языков. Они целуются. Пальцы Медведевой со щеки переходят на затылок, зарываются в чёрные волосы. Она роняет Лизу на траву, сверху нависает, не разрывая контакт спёртого дыхания. «Всему виной – тактильный голод» - оправдывается Лиза, перебирая пальцами по скулам, шее Киры. Всего лишь блажь, минутный порыв. Ничего не значит. И никому она об этом не скажет, никому не признается (себе – в первую очередь). Они прервались спустя продолжительное время (пьяные крики от коттеджа спугнули). В молчании вернулись обратно в комнату (пальцы продолжают дрожать от выстрелов тока). Молчаливое решение на двоих: не обсуждать произошедшее. Ничего не обсуждать. Кира надолго исчезает в душе, а Лиза предпочитает не думать о том, чем именно та занимается. Индиго проще зарыться носом в подушку, украдкой вдохнув аромат сигарет от толстовки. Наступала следующая неделя и никто не мог представить, с какого лютого пиздеца всё стартанет…