Цугцванг

                    Свет преломляется в тёмной озёрной воде, рассылая россыпь крохотных солнечных зайчиков. Они скачут по лицу Леви, заставляя постоянно морщиться, если попадут в глаз. На берегу озера, у поваленного дерева, кроной упавшего в воду, самое любимое место для отдыха. Длинные ветви соседних деревьев скрывают от жаркого солнца. Мошкара водится на противоположном берегу, в камышах. Микаса была очень настойчива, когда уговорила Леви переночевать тут впервые. Позже он думал, что эта настойчивость ему слишком понравилась, и это неправильно. Ведь, если она и впредь будет прибегать к нечестным способам, он будет соглашаться на многое. А потом удивляться: зачем согласился?       Но тот раз Леви признал: идея отличная. Не сказал вслух, но она и так поняла, спасибо, что хоть подначивать не стала. Микаса вообще слишком хорошо понимает его без слов. С одной стороны хорошо, с другой — как скрыть сокровенное, если будет необходимость? А надо ли хоть что-то от неё скрывать?       Сегодня они тоже собрались остаться на ночь у озера. Спальники и рюкзак с едой лежат в сплетении высохших, задранных к небу корней. Микаса сидит на коленях перед небольшим костерком, разделывает пойманную недавно рыбу. А Леви намывает котелок, морщась от солнечных зайчиков. Над водой носятся стрекозы, июнь — макушка лета.       — Почему ты не хочешь научиться? — спрашивает Микаса, возвращаясь к давно прерванному разговору.       — Зачем? — Леви не отвлекается, натирая закопчённые бока походного котелка песком. — Я не рыба.       — Но это приятно. А ещё — отличная физическая нагрузка на все группы мышц.       — Мне и без плаванья нагрузок хватает. — Он всё-таки смотрит через плечо густым, томным взглядом. — На все группы мышц.       — Это другое. — Микаса на провокацию не ведётся. Отбрасывает в сторону очищенную рыбу и принимается за следующую. — В воде тело становится гораздо легче.       — В воздухе тоже.       — Почему ты такой упрямый?!       — Могу спросить то же самое у тебя. Если я сказал нет, значит, нет.       — Твоё «нет» не всегда можно трактовать однозначно. — Что-то в её голосе вновь заставляет обернуться. Леви смотрит с подозрением в слишком довольное лицо. Закатывает глаза и отворачивается.       — Значит, твоё «нет» я тоже могу так трактовать? — тянет после паузы. Чувствует её взгляд лопатками, но делает вид, что сильно увлечён котелком.       — Может быть, — наконец отвечает Микаса. — Иногда.       Леви хмыкает, ополаскивает котелок и подходит к ней. Смотрит сверху вниз, слегка приподняв тонкую бровь.       — И как разгадать?       Она отвечает загадочным взглядом. Хитро улыбается:       — Как хочешь, так и разгадывай.       Она бывает вредной. Доводит порой до зубового скрежета. Но Леви знает, что и сам далеко не подарок, поэтому смиряется и с упрямством, и с настырностью, и даже с короткими вспышками гнева, когда, казалось бы, для него нет никаких причин. На самом деле причины есть: методом проб и ошибок Леви понял, что перепады настроения напрямую зависят от её ежемесячных недомоганий. За неделю до них Микаса может становиться просто невыносимой. В это время лучше держаться от неё подальше и не лезть на рожон. Зато в постели в это время она особенно страстная, что сильно сглаживает негативный эффект от мелких скандалов.       Раньше Микаса тоже была такой, только он не обращал внимания. Сегодня она вредничает из чистого упрямства, надеясь в очередной раз уговорить его поплавать. Но большее, на что он согласился — заходить в коричневую воду по плечи. И так противно, когда ноги проваливаются в скользкое земляное дно, и потом приходится тщательно их отмывать. Ни на какое плаванье он категорически не согласен.       К середине июля он уже запросто переплывает озеро, а главным развлечением стало поднырнуть и утащить Микасу под воду, схватив за щиколотку.       — Я не хочу уезжать.       Это их последние дни здесь. В раскрытые окна залетает дурманящий аромат леса, шевеля тонкие занавески. Камин, вычищенный до дна, смотрит тёмным провалом. Жарко. Микаса лежит на животе, задрав ноги и скрестив лодыжки. Леви раскинулся на спине, руки подложил под голову. Летние ночи короткие, скоро рассвет.       — Мы не можем прятаться тут вечно, — отвечает он нехотя.       Так или иначе мысли постоянно возвращаются к скорому отъезду. Он неизбежен и уже не пугает. Даже не так: вообще не пугает, наоборот, хочется ворваться в реальный мир вместе с ней. Новый этап в отношениях, проверка на прочность.       — Помнишь, как я боялась, что мы будем спать в одной кровати? — задумчиво улыбается Микаса.       — Помню, как ты стеснялась, когда я сказал, что надо копать нужник, — хмыкает Леви.       — Кто о чём, — она закатывает глаза, повторяя его любимый жест.       — Я ещё кое-что помню, — он ложится на бок, подпирая голову ладонью, и кончиками пальцев проводит линию между грудей к пупку. — Какими длинными показались твои ноги, когда я сбивал тебе жар.       — Ого! — Микаса привстаёт на локтях. — Ты уже тогда смотрел на меня так, как сейчас?!       — Знаешь же, что нет. — Леви смотрит исподлобья, рисуя спираль от пупка по животу. — Но, когда ты попросила расстегнуть лифчик, потому что болит рука…       — А я решила, что ты возмутился, — хмыкает она.       — Возбудился, — уточняет он, придвигаясь ближе. Ладонь опускается на живот и ползёт вниз. Микаса выдыхает и разводит ноги, предоставляя доступ к укромному, изученному им от и до месту.       — А выглядел таким… суровым… сдержанным…       Микаса замолкает, сосредоточившись на ощущениях. Леви осторожно ведёт зубами по соску, нежно целует, вбирая губами, и поднимает глаза, когда она, путаясь в волосах на макушке, ненавязчиво давит вниз.       — Боялась оказаться в одной кровати, значит, — говорит между поцелуями, спускаясь к животу. Устраивается между её ног, смотрит в глаза. — Скорее, это мне надо было бояться.       Полный удовольствия выдох служит единственным ответом.                     Пока Микаса бродит по дому, прощаясь, Леви стоит, прислонившись к двери и скрестив на груди руки. Взгляд скользит по углу, где спал, по кухне и креслам. Из открытой двери в спальню виден край кровати. Леви уже не может вспомнить, с какими точно эмоциями входил сюда. Зато знает, с какими покидает: лёгкая, как пёрышко, грусть и нетерпеливое жжение меж лопаток — хочется скорее шагнуть дальше. А ведь раньше он так тяжело привыкал к переменам…       — Пойдём. — Микаса берёт его за руку. Выходят вместе. Леви запирает дверь, кладёт ключ под половицу и первым спускается со ступеней, которые давно не скрипят.       Сперва едут молча: Микаса правит, Леви растянулся в повозке и смотрит, как проплывает небо в разрывах между лесными кронами. Но вскоре завязывается неторопливый разговор, строятся предположения, предвкушаются встречи с друзьями… Говорит в основном Микаса, Леви иногда поддакивает. Когда въезжают в город, она вдруг сворачивает с главной дороги и вскоре останавливает повозку.       — Что случилось?       — Пойдём.        Микаса тянет за руку, не выпускает, когда спускаются, сплетает пальцы и тащит к торговым лоткам, тянущимся в три ряда на площади. Сперва Леви не может понять, чего именно она хочет, но потом сердце тянет, спирает дыхание. Вишни. Крупные и мелкие, тёмные, почти чёрные, и светлые. Микаса уверенно тычет в тёмные, расплачивается и протягивает треугольный бумажный конверт.       — Только попробуй сказать, что они кислые.       Она отправляет одну вишню в рот, жмурится от удовольствия. Сердце стучит быстрее, увеличиваясь в размере, когда Леви тянет её на себя и сладко целует, слизывая вишнёвый сок с внутренней стороны верхней губы.       — Сладкие, — говорит, отпуская, и спокойно ведёт её к выходу из рынка.       Как бы ни храбрились, внутри всё замирает, когда показываются крыши замка. Ханджи сказала, что они скорее всего прибудут последними, так что встречать вышел почти весь Разведкорпус. Леви и Микаса спускаются одновременно, каждый со своей стороны повозки. Закидывают за плечи рюкзаки и смотрят на притихших солдат.       — Капитан Леви! — радостно кричит кто-то из толпы. — Рад, что вы вернулись!       — Завтра посмотрю, чем вы тут занимались без меня, и радости поубавится, — отвечает Леви, кивая знакомым лицам. Незнакомых, впрочем, набралось немало. Опять молодняк набрали.       — Микаса! — Эрен и Армин вылетают, расталкивая всех, и окружают с двух сторон. — Как ты?! Так изменилась! Соскучилась по нам?!       Вопросы сыплются горохом, Микаса радостно улыбается, не отвечая. Просто смотрит на друзей, тоже заметно вытянувшихся, даже смотрящих по-другому. Леви уходит в замок, она — в казармы. Они не договаривались, как будут себя вести при встрече, но в этом нет необходимости: оба знают, что вечером всё равно встретятся.       — Ну что, как у вас всё было с капитаном? — первой не выдерживает Саша. Едва Микаса вышла из душевых, тут же на неё наткнулась.       — А что? — Микаса перекидывает полотенце через плечо и задирает голову. Ласточки. Как же она соскучилась по их крикам! И по звукам, которые издаёт замок, когда внутри много людей. Тишина лесного домика прекрасна, но здесь, вот она, настоящая жизнь. В которую они с Леви должны вписаться и вписать свои отношения.       — Ну, — Саша пожимает плечами, — Райнер и Имир не вместе. Эрен и Хистория тоже.       — Как?! — вырывается у Микасы.       — Я с самого начала не думала, что у Райне…       — Я про Эрена. Почему они не вместе?       Микаса лишь сейчас понимает, что никому в замке не известно, как развивались отношения в течение эксперимента.       — Самой интересно. Они так хорошо смотрятся вместе… Так а вы с капитаном Леви?..       — Потом расскажу, — перебивает Микаса, спеша на поиски Эрена. Что у них пошло не так, если их пара сложилась первой?! В какой-то степени становится даже обидно, ведь именно Эрен и его отношения первыми натолкнули на мысль о том, что надо двигаться дальше.       Она находит его за конюшнями. Эрен сидит на поваленном бревне, вытянув ноги, и подставляет лицо заходящему солнцу.       — Привет. — Микаса садится рядом, и он моментально выпрямляется. От широкой улыбки становится тепло в груди.       — Пришла спросить, почему мы расстались? — Им не надо говорить вслух, слишком давно знают друг друга, чтобы читать во взглядах.       — Так почему?       — Не знаю, — честно отвечает Эрен, снова поднимая глаза к небу. — Сперва всё казалось простым и, знаешь, естественным, что ли. Она нравилась мне, я — ей. И этого было достаточно. Но оказалось, что нет. Мы слишком разные. И никогда не были бы вместе, если бы не этот эксперимент.       Он замолкает. Микаса обдумывает услышанное. Были бы они с Леви вместе, если бы не эксперимент? Однозначно нет. Разные ли они? Во многом да, и очень. Но это… другое. Как бы ни звучало, но это другое; необходимость, вторая половина, сплетение душ — можно называть как хочешь, и всё равно слов не хватит.       — А ты? — Эрен поворачивается к ней всем корпусом. — Как выдержала этот год?       — Это было сложно, — искренне смеётся Микаса, вспоминая первые месяцы.       — Но ты выжила.       — Как видишь.       — И капитан Леви тебя не съел.       О, Микаса многое могла бы рассказать из того, что достаточно точно подходит под формулировку «капитан Леви тебя ест», но молчит, неопределённо пожимая плечами. Этого Эрену достаточно. По крайней мере, больше он ни о чём не спрашивает. Да и времени мало — Ханджи объявила, что вечером состоится грандиозный праздник в честь возвращения лучших воинов Разведкорпуса и титанов.       Попрощавшись с Эреном, Микаса идёт в казарму переодеться. Там пусто, только Имир разбирает вещи, раскладывая их на кровати.       — Разве это не Сашино место? — вырывается у Микасы.       — Пока нас не было, она переехала, — пожимает плечами Имир. Цепко смотрит: — Ты против?       — Нет, — Микаса зеркалит её жест. — На самом деле, можешь занимать нижнюю кровать, я тут всё равно не буду ночевать.       — Вот как? — редко когда увидишь Имир обескураженной, но сейчас именно это определение подходит ей больше всего. — Значит, вы с капитаном Леви?..       — Да.       Это первый человек, которому Микаса призналась. Просто и легко, даже не задумываясь. Имир снова удивляет: протяжно выдохнув, с размаху садится на нижнюю кровать и смотрит в одну точку на противоположной стене. Поднимает глаза на Микасу:       — Как? Как у вас получилось?       — Не знаю. — Микаса садится рядом. — Само собой. А вы с Райнером?..       — С ним невозможно разговаривать нормально, не то, что отношения строить! — выпаливает Имир, краснея от злости. — Тупой ублюдок! Ладно, не ублюдок, но тупой! Осёл.       Она тяжело вздыхает и сжимает кулаки.       — Он тебя как-то обидел? — поражается Микаса.       — Пусть бы только попробовал, — мрачно цедит Имир.       Некоторое время они молчат, пока до Микасы, наконец, не доходит:       — Он тебе нравится?       Не то, чтобы она мастер в подобных разговорах, но почему-то очень хочет помочь. В молчании Имир необходимость в ответе теряется. Микаса вспоминает, как первой поцеловала Леви — неловко, грубо и нелепо. Воспоминание согревает, вызывая улыбку.       — Если да, то скажи ему. Сделай первый шаг.       — Ты с капитаном так же поступила? — недоверчиво спрашивает Имир, явно пытаясь представить, как это могло быть.       — Ну, — Микаса не может перестать улыбаться, вспоминая поражённое лицо Леви, — поцеловала его первой я.       А тот недопоцелуй в лесу, от которого всю ночь внутри трепетали бабочки, пусть останется только их воспоминанием.       Оставив Имир разбираться с собой и переодевшись в лёгкое голубое платье, Микаса снова выходит во двор. Солнце уже село, факелы трепещут на ветру, два костра полыхают, готовя угли для нескольких туш, лежащих на столах. Саша крутится поблизости, рядом Конни, готовый оттащить, если она вдруг решит, что мясо можно есть и сырым, если это мясо. Летом в Разведкорпусе гуляют только так — во дворе, под открытым небом, усыпанным звёздами. Леви нигде не видно, зато белобрысую макушку Армина Микаса находит без труда. Поначалу идёт к ним, но замечает Энни. Они сидят на лавке, голова Энни лежит на его плече, руки наверняка переплетены.       — А вот и наша Микаса! — восклицает Жан, подхватывает на руки и несколько раз кружит в воздухе. — Прости, не встретил, только вернулся из города. Как ты? Прекрасно выглядишь!       — Ты тоже. — Микаса держится за его плечи — Жан до сих пор не отпустил. И смотрит ищуще. Ищет следы чего-то, понятного ему одному.       — Кирштайн, тебе руки деть некуда?       Леви подходит из-за спины Микасы, скрещивает руки на груди. Несмотря на разницу в росте в полторы головы, не меньше, выглядит он гораздо внушительнее высокого широкоплечего Жана. Его руки на талии отчётливо вздрагивают. Взгляд перескакивает от Микасы к Леви и обратно. Аккуратно опустив её на землю, Жан заметно мрачнеет.       — Вас можно поздравить? — спрашивает, глядя на землю между Микасой и Леви.       — Да, — ровно отвечает Леви, беря Микасу за руку. Она привычно сплетает их пальцы, смотрит счастливо, не видя никого вокруг.       — Красивое платье, — замечает Леви, когда Жан растворяется среди веселящихся разведчиков.       — Нравится? — Микаса поправляет воротник с широким воланом.       — Нравится, что, судя по всему, — Леви заглядывает ей за спину и удовлетворённо кивает, — оно легко снимается.       — Жалеешь, что мы не в лесу, дикарь? — спрашивает Микаса, склоняясь к его уху.       — Нет. — Он ловит и удерживает её взгляд ровно настолько, чтобы внизу живота не разгорелись угли. — Разве есть разница, где мы?       — Мы не можем уйти с праздника в честь нашего же возвращения.       — Кроме нас вернулось ещё шестеро, пусть они принимают почести.       — Даже не думай. — Микаса не поддаётся, когда Леви пытается утянуть её к замку.       — Я пошутил, — он чуть заметно улыбается. Мог бы шире, Микаса отлично знает его улыбку, но рада, что та предназначена только ей. — Пойдём.       За столом Ханджи уже стала слишком громкой, и Моблит постоянно пытается отодвинуть бутылку с вином подальше. У замковой стены кто-то вытащил пару бочонков вина, и там успела собраться немаленькая толпа из новобранцев. Леви хмуро смотрит на них, составляя речь о вреде бесконтрольного пьянства. Но быстро отвлекается: Микаса тащит к танцующим у костра.       — Ну нет, — он останавливается, как вкопанный. — Даже не думай.       — Совсем нет?       — Совсем.       — Даже ради меня?       Хоть она и произносит это тихо, Леви оглядывается, прежде чем приглушённо ответить:       — Давай договоримся, все свои манипуляции ты оставляешь за дверьми спальни.       Поняв, что сморозила глупость, Микаса виновато опускает глаза. Придётся привыкать, что говорить обо всём, что думаешь, нельзя, и на людях стоит следить за языком.       Они садятся за общий стол, и единственное, что говорит об отношениях — по-прежнему сплетённые пальцы. Но даже этого достаточно, чтобы глаза у большинства присутствующих стали похожи на блюдца. Армин и Энни радостно поздравляют, Саша визжит от восторга, Эрен и Хистория слабо улыбаются. Только Райнер и Имир смотрят и не могут оторвать глаз, словно увидели новорождённого титана.       — Надеюсь, теперь мы можем уйти? — спрашивает Леви, когда большинство солдат и офицеров успевает разбрестись по двору, а танцы всё больше походят на прелюдию к сексу.       — Давно пора.       Микаса крепко сжимает его ладонь под столом. Им удаётся уйти незамеченными: вокруг все слишком поглощены вином, разговором или второй половинкой. Это Микаса понимает, когда, завернув за угол, они едва не врезаются в Райнера. А потом замечают ногу Имир, заброшенную за спину. Не замечая никого и ничего, они самозабвенно целуются. Переглянувшись, Леви и Микаса огибают их и быстро скрываются в замке.              Прошедший месяц трудно назвать сложным, разве что вечерами порой Леви падает на кровать, мечтая умереть и никогда больше не слышать тупых вопросов и не ловить оголтелых идиотов в метре от земли, когда другие идиоты забыли проверить тросы УПМ. В такие вечера Микаса просто тихо лежит рядом, обнимает и сопит в плечо. В остальное время всё идёт своим чередом, пока как-то, возвращаясь с полигона, Леви не слышит разговор, от которого внутренности холодеют.       — Микаса Аккерман? Ну, она сильная, конечно. Но все знают, как в первые ряды пробилась.       — Думаешь, из-за капитана? Говорят, они стали жить вместе после того указа. Ну, королевского, помнишь?       — Ты веришь в эту чушь? Она давно с ним кувыркается. Хотя я капитана понимаю: на его месте любой бы не устоял. Обидно только, что даже здесь всё решают либо деньги, либо связи. В случае с Аккерман — постель.       Леви не слышит дальше. Кровавая пелена встаёт перед глазами, и единственное желание — затолкать слова в глотку сапогом, попутно выбив несколько зубов. Кулаки сжимаются, жалобно трещит кожа на костяшках. Леви глубоко выдыхает, когда приходит в себя, голоса уже удаляются. Можно найти урода и доходчиво объяснить, как именно в Разведкорпусе завоёвывают уважение старших, но заткнётся этот голос — зазвучит другой. Надо что-то решать, и остаток дня Леви проводит, крепко задумавшись.       — Ты не спустился к ужину.        Микаса давно входит без стука. Прикрыв дверь, по привычке поворачивает ключ в замке. Леви не двигается, замер у окна, подперев подоконник. Смотрит, как она приближается, слабо шевелит губами в ответ на поцелуй, и пристально на неё смотрит.       — Что случилось?       Леви молчит. Всё решил, а сказать сложно. Взгляд Микасы тревожно мечется по лицу, но она терпеливо ждёт, когда он заговорит.       — Так больше продолжаться не может, — безжизненно говорит Леви, отводя взгляд первым. Чувствует волны страха и волнения, кажется, даже слышит, как быстро забилось её сердце.       — Как — так? — севшим голосом спрашивает она.       — Вот так. Ты. Я. Эти встречи по вечерам… Это неправильно. Плохо сказывается на дисциплине.       — И что ты предлагаешь? — Микаса мгновенно ощетинивается, скрещивает руки под грудью. — Расстаться?       — Что? — он изумлённо вскидывает глаза. — Зачем расставаться?       — Нет? — она выдыхает, плечи расслабляются. — Тогда что делать?       Леви оттягивает момент, с силой потирая шею. Заготовленные слова разлетаются стаей испуганных птах. В горле пересыхает.       «Да соберись ты, в конце концов!» — орёт на себя Леви, мысленно отвешивая оплеуху.       — Леви?..       — Давай поженимся.       На этот раз очередь Микасы лишаться дара речи. Она молчит так долго, что он уже готов схватить за плечи, встряхнуть и добиться хоть какого-то ответа.       — Это только из-за разговоров и дисциплины? — тихо спрашивает.       — Значит, ты тоже слышала эти разговоры, — прищуривается Леви.       — Конечно слышала. Думаешь, они меня задевают? Плевать, пусть болтают что хотят.       — Не плевать. И нет, — он тяжело вздыхает: зная её дотошность, будет клещами слова тянуть, лучше сразу всё вывалить, — не из-за дисциплины. Просто я… — что ж так тяжело-то, а?! — Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда. Моей женой.       — А полностью произнести эту фразу не можешь? — Микаса уже вовсю улыбается.       Леви одаривает убийственным взглядом, которые давно на неё не действуют. Снова вздыхает и через силу тянет:       — Ты будешь моей женой?       — Я мечтала, что ты опустишься на колено и протянешь кольцо… — начинает Микаса.       — Микаса! — раздражённо обрывает Леви, начиная закипать.       — Буду, — смеётся она, обнимая за шею. — Конечно буду. Ты сомневался?