⋯
тончайший взгляд меня раскроет твой, хоть я закрылся от тебя как пальцы закрываются, меня ты открываешь лепесток за лепестком, весне уподобляясь в том, как та бережно, таинственно откроет свою розу первую⋯
Джисон не имеет никакого права ревновать, особенно в том случае, когда Минхо выполняет свои обязанности и хвалит работы студентов. Почему же тогда его так сильно бесит, что Минхо наклонился над столом этой противной девушки, Хэбин или как её там, говоря, что её упражнение в фристайле сделано хорошо? Правда ли она ему не нравится, или он просто начал вести себя слишком эгоистично и принимал все добрые слова Минхо близко к сердцу, думая будто они предназначены только ему? Дело даже не в том, что Минхо не хвалит его работу, потому что это не так и нет никакой причины быть таким чувствительным. Он прислушивается к его сладкому голосу, говорящему, насколько интересны её распространённые метафоры, и продолжает писать в тетрадке. Минхо продолжает ходить по кабинету и останавливается у стола другого студента. Когда Джисон пишет строчку о радости в неуверенности, наступает момент самоанализа. Он не понимает, почему ему сейчас так обидно; «сейчас» — это некоторое преуменьшение, потому что Джисон уже какое-то время чувствует неуверенность в Минхо. Он ценит его как преподавателя, как и все остальные студенты, но знает, что это не всё. Глупая часть безнадёжного романтика в Джисоне цепляется за то, что он хороший писатель и ещё более хороший человек, что Минхо не скучно в его компании, и он, может, даже каждый день с нетерпением ждёт встречи с ним, на занятиях или в коридорах. Джисон осознаёт, как глупо было считать себя особенным из-за чего-то настолько обычного.⋯
Джисон зажмуривается и рвано выдыхает через нос; одной рукой он держится за бедро Минхо, а другой обхватывает его основание, пытаясь поглаживать в том же темпе, что двигает головой. Сложно синхронизировать движения, потому что много на чём нужно сфокусироваться — стабильно дышать, сглатывать стекающую слюну, при этом не задыхаясь, и пытаться доставить Минхо удовольствие, не имея понятия, что делаешь. Все предыдущие разы, когда он трогал чужой член, были с Минхо, и тот никогда не оказывался рядом с его ртом, поэтому это всё очень ново для него. Его вес на языке и ощущение того, как широко ему приходится раскрывать рот, чтобы вместить его, странно приятный вкус кожи, солёный привкус предэякулята, который собирается на головке. Наверное, это знак того, что Минхо нравится, как если бы об этом не говорили тяжёлое дыхание и потягивания за волосы. Но нравится ли ему, потому что правда хорошо? Или потому, что они находятся в необычных обстоятельствах — Джисон примостился под столом в кабинете Минхо, — и от этого плывёт голова? — Боже, Джисон, — шепчет Минхо, закидывая голову назад и облизывая губы. Джисон смотрит на него слезящимися глазами, сбивается с ритма и нечаянно заглатывает слишком глубоко, что заставляет его задыхаться и пускать слюну по всей длине. — Ай, осторожнее, малыш. Его хватка теперь слишком скользкая, ладонь быстро скользит по тому, что не помещается во рту, и когда он пытается глотать, только сильнее давится. Минхо приподнимает его за подбородок, чтобы тот отстранился, и когда Джисон снова смотрит на него, на его лице написано беспокойство. Джисон начинает кашлять и потирать грудь, и от этого движения беспокойство превращается в веселье, и он изо всех сил пытается не засмеяться. Когда Джисон прыскает первым, Минхо разражается смехом следом, качая головой и проводя рукой по его растрёпанным волосам. — Столько энтузиазма, — шутит Минхо, и Джисон ударяет его в бедро. Встать на колени и попробовать всё это впервые было целиком и полностью идеей Джисона, и, хотя Минхо несколько раз заверил его, что это необязательно, он хотел доказать ему, что способен на это. Ему действительно нужно больше практики, но он доволен реакцией Минхо в тот небольшой промежуток времени, что он ему отсасывал. Горд, что смог превратить Минхо в размазню и заставить стонать его имя снова и снова. — Можно и так сказать, что было не очень. — Джисон закатывает глаза, когда Минхо поднимает его, и встаёт между ног старшего, позволяя себя целовать. Руки Минхо трогают его задницу, игриво щипая. Джисон дёргается от слабой боли. — Было совсем не плохо. Очень даже хорошо. — Подбадривающие слова Минхо почти теряются в поцелуях. Разум Джисона затуманивается от того, как сильно он его хочет. — Было так хорошо, ангел. Джисон тихо стонет, когда Минхо встаёт и прижимает его к краю стола, руками сжимая его тонкую талию. Влажное скольжение губ и языков только сильнее распаляет желание, и Джисон начинает расстёгивать штаны Минхо. — Наверное, мне нужно больше практиковаться. — Мм, может, я мог бы научить тебя. — Минхо впивается зубами в нижнюю губу Джисона, расстёгивает его джинсы и стягивает их к щиколоткам, чтобы он мог легко скинуть их вместе с кроссовками и остаться в большой худи и носках. Минхо приподнимает его и усаживает на стол, поверхность под бёдрами холодная. — Да, — выдыхает он, закрывая глаза и запрокидывая голову назад, когда Минхо кусает его шею. Минхо раздвигает его ноги и открывает верхний ящик стола, доставая из него бутылочку смазки, которую они недавно припрятали именно для таких случаев. — Научи меня всему, хён. Джисон чувствует себя на вершине мира, шепча имя Минхо, когда тот устраивается между его ног. Он крепко держится за его плечи, пока он неустанно вбивается в него, и стонет от удовольствия, когда чувствует, как приближается к разрядке. Минхо начинает задыхаться, и Джисон знает, что он скоро кончит. Он почти хочет попросить его сделать это внутрь, он знает, что Минхо сделал бы это. Он сделал бы для него что угодно. Он сам говорил это много-много раз. — Джисон, — шепчет Минхо, отпуская хватку на его бедре, чтобы снова его поцеловать. У Джисона кружится голова, и он не может открыть глаза, лишь выдыхает имя Минхо снова и снова, задыхаясь. — Малыш, посмотри на меня. Когда Джисон открывает глаза, то прищуривается, чтобы Минхо перестал быть лишь расплывчатым образом. Тот смотрит на него, не прекращая уверенно двигать бёдрами. — Посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Джисон быстро кивает и беспомощно стонет. Минхо вбивается в него сильнее и быстрее. Они смотрят друг другу в глаза, хотя им тяжело держать их открытыми и сфокусированными. Джисон чувствует, как закипают слёзы, и он пытается снова произнести имя Минхо, но оно застревает в горле. Когда Минхо приближается к концу, то на мгновение закрывает глаза и усиливает хватку на теле Джисона. Глядя в глаза Минхо, тот чувствует такую волну обожания, она будто проходит сквозь тело, озаряя его светом. Он думает, что не смог бы это объяснить. Не существует таких слов, которые могли бы описать ту близость, которую он испытывает сейчас, но он знает, что Минхо чувствует то же самое. Он кончает, дрожа и плача, пока Минхо закрывает ему рот ладонью. Минхо целует его так, словно он сделан из стекла.⋯
Фонари в этой части города никогда не работают в полную силу, подкрашивая ночь тошнотворным зелёным, от которого у Джисона создаётся ощущение, будто его вот-вот похитят. Хотя это заставляет беспокоиться, но когда он писал одну из своих любимых работ в этом семестре, это навевало комфорт. Это добавляет уюта и сейчас, когда он сидит на асфальте со скейтбордом, наблюдая за друзьями, скользящими по бордюрам и перилам. Он кладёт локти на колени, периодически отхлёбывает тёплое пиво, обычно в моменты, когда он так сильно смеётся над провальной попыткой друзей повторить какой-нибудь трюк или их шутками, что ему нужен напиток, чтобы успокоиться. — Не может быть, — произносит Сынмин, кружась вокруг Хёнджина, который остановился, чтобы завязать шнурки, наконец, сделав двойной узел, как ему советовали весь вечер. — Ты такой лгун. — Я вовсе не лгун! Почему ты думаешь, что я этого не сделал? — Хёнджин поднимается, пытаясь догнать Сынмина, который подрывается с места и быстро уезжает от него в другой конец парковки. — Ты пытался трахнуть его целую вечность. Если уже не сделал, то никогда и не получится. — Феликс делает глоток пива и опирается на Джисона, натягивая шапку на уши, чтобы защитить их от осенней прохлады. Хёнджин фыркает и поднимает вверх средние пальцы, проезжая мимо них двоих. — Всё получилось! Можете спросить Йеджи и Сону. Они видели, что я ушёл с ним. — Тогда мои поздравления, если ты всё же не лжёшь, — ухмыляется Сынмин, подъехав снова к их маленькой группке, и наклоняется, чтобы поднять бутылку. — Всем моим друзьям нынче очень везёт. Я очень за нас рад. — Друзья, которые трахаются вместе, остаются вместе, — вклинивается Хёнджин. Джисон морщит нос и смеётся преувеличенно громко. — Не говори так! Когда Феликс начинает рассказывать всем о своей новой девушке, Джисон допивает пиво и тянется, чтобы поставить пустую бутылку рядом с рюкзаком Хёнджина. Он встаёт на ноги и, наступив на скейт, отталкивается, чтобы покататься между белыми парковочными линиями и поделать ленивые восьмёрки вокруг фонарей. Их оживлённый разговор и звук смеха навевают Джисону чувство, будто он дома. У них давненько не было возможности собраться вместе. Последняя их встреча была летом, прямо перед началом занятий, и они всю ночь катались на скейтах, разговаривали обо всём и ни о чём, прекрасно проводя время вместе. Есть нечто особенно в том, чтобы слушать разговоры дорогих людей о том, что делает их счастливыми, позволять им быть уязвимыми и быть открытым самому. Джисон любит их. — А что насчёт тебя, Джи? — голос Хёнджина вырывает его из окутывающего сентиментального облака. Он вопросительно мычит, подъезжает к ним и обнимает Хёнджина со спины, устраивая подбородок на его плече. — А что насчёт меня? — Как дела с тем парнем? — спрашивает Сынмин. О. Он рассказал им про Минхо. Очень расплывчато, разумеется; он никогда не называл ни имени, ни возраста, лишь говорил, что встретил парня в кампусе и они встречаются уже несколько месяцев. Несмотря на отсутствие подробностей и загадочность в личной жизни друга, радость в поведении Джисона и засосы на его шее были единственными доказательствами, которые им требовались. Они больше не давят на него, но он понимает их желание знать, что всё по-прежнему хорошо. Они ведь не знают и половины. — Хорошо, — улыбается Джисон и позволяет Хёнджину таскать себя по всей парковке, всё ещё удерживая его в объятьях. — Очень даже хорошо. Джисон не чувствовал себя таким счастливым и довольным жизнью очень, очень долгое время.⋯
Со своего места Джисон видит сгорбившегося над кухонным столом Минхо. Он сидит так на протяжении нескольких часов, и Джисон знает, что он, должно быть, уже на грани — ему нужно подготовить задания для финальных экзаменов по нескольким предметам, а от помощи он отказывается. После обеда он выпил три чашки кофе, и, хотя уже десять часов вечера, Джисон не хочет его ограничивать, вместо этого, он хочет предложить сделать ему ещё одну чашечку. Вроде как объявить перемирие. Глупо говорить, что он скучает по Минхо, когда он прямо здесь. Они почти не разговаривали сегодня, только немного переговаривались о работе, но даже эти разговоры затихли. Джисон провёл большую часть дня за столом с Минхо, но, когда тот перестал обращать на него внимание, чтобы сосредоточиться на работе, Джисон переместился в другую комнату. Прежде чем уйти, он поцеловал его в лоб, и Минхо мягко улыбнулся ему, но что-то всё равно ощущалось не так. И это ощущение не пропадает до сих пор. Джисон не хочет беспокоить его, но тот факт, что он ни разу не сделал перерыв, беспокоит его. Пусть он и предпочёл бы, чтобы Минхо провёл свой перерыв с ним, сейчас он просто хочет, чтобы тот немного передохнул, поел, подремал. Джисон хочет хотя бы один поцелуй за все эти выходные, но в первую очередь он хочет, чтобы Минхо позаботился о себе. Он кладёт учебник и ноутбук на кофейный столик и встаёт с дивана, неловко обнимая себя руками и направляясь в сторону кухни. Он стоит в проходе, окидывая взглядом напряжённую фигуру Минхо; даже под огромной футболкой видны его скованные мышцы. Он уставился в экран ноутбука, но не печатает, барабанит пальцами по открытой перед ним книге, затем закрывает старые файлы, открывает новые и перемещает их так, чтобы они были рядом. Джисон не уверен, сколько времени он провёл, стоя здесь и придумывая, как лучше к нему подступиться. Стоит ли напрямую спросить, хочет ли он сделать перерыв? Или лучше сказать, что он скучает? Он не хочет, чтобы тот снова психанул, как ранее вечером. Джисона до сих пор немного трясёт; это был первый раз, когда Минхо разозлился на него. — Что, Джисон? — перебивает его мысли Минхо, пугая достаточно, чтобы он сделал шаг назад. В его голосе не чувствуется яд, только раздражение. Будто последнее, чего он хотел бы сейчас, — это чтобы его беспокоил Джисон. Джисон открывает рот, чтобы что-то сказать, но не находит слов. Боясь распалить Минхо ещё сильнее, он выдавливает из себя: — Я просто хотел проверить тебя. Ты давно не вставал из-за стола, так что я… Минхо вздыхает, снимает очки и кладёт их рядом с клавиатурой, затем проводит руками по лицу. — Всё потому, что я занят, малыш. — Я знаю, просто… ты даже ничего не ел. — Джисон сжимает руки, опуская взгляд на них вместо того, чтобы смотреть на Минхо. — Я хотел спросить, может, я мог бы приготовить ужин или заказать что-нибудь. — Если хочешь. Я не голоден. Джисон медленно облизывает губы, ненавидя себя за то, как быстро бьётся его сердце, как глаза начинает печь. Зачем он вообще его пригласил, если не собирался с ним разговаривать? Почему не прогоняет, если Джисон его так раздражает? Он проводит пальцами по волосам. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? Повисает небольшая пауза, прежде чем Минхо разворачивается на стуле и глядит на Джисона, хотя сам тот не может собраться с силами и посмотреть в ответ. Энергия в комнате меняется, когда Минхо встаёт с кресла и пересекает комнату, чтобы подойти к Джисону, и безмолвно стоит несколько секунд. Затем он кладёт руку его на плечо, и прикосновение немного снижает напряжение между ними. — Нет, милый. Я не хочу, чтобы ты уходил. — Минхо кладёт вторую руку на плечи Джисона и мягко их поглаживает. Тот, наконец, поднимает взгляд, пытаясь выглядеть спокойным и расслабленным. Взгляд красных от недосыпа и стресса глаз Минхо мягкий. — Прости. Я не хотел, чтобы ты думал, что я тебе здесь не рад. Я всегда тебе рад. Джисон тяжело сглатывает. — Но, если я мешаю тебе, я могу уйти. Только скажи. Минхо качает головой, утягивая Джисона в объятья, которые длятся долго. Джисон обвивает его руками, вцепляясь пальцами в рубашку, словно хочет удержать его и никогда больше по нему не скучать. — Прости меня, — шепчет Минхо в его волосы. Когда Джисон смотрит на него, то надувает губы, чтобы Минхо его поцеловал. Тот улыбается, и это лучшее, что случилось с Джисоном за весь день, даже лучше того, что он закончил читать учебник по литературной критике и подготовился к тесту по статистике. — Давай поужинаем, хорошо? Что ты хочешь?⋯
Джисон набрасывает на плечо лямку рюкзака и задвигает стул, попутно прощаясь с девушкой, которая всегда сидит рядом. Занятие закончилось, может, минут пять назад, но некоторые всё ещё заканчивают писать тест, который всем очень усложнил жизнь. Минхо предупреждал, что по мере приближения к экзаменам система оценивания станет строже, чтобы они могли лучше подготовиться. Он не шутил. Джисон провёл много времени, пытаясь понять, есть ли в некоторых вопросах загвоздка или нет, и столько же времени писал на них развёрнутые ответы, которые заняли у него целых две стороны листа бумаги. Застегнув пальто, он проходит между рядами столов и стульев, и, заметив стопку тестов, собирает их, чтобы помочь Минхо. Тот отвлёкся, чтобы поговорить со студентом. Джисон поправляет стопку, собирает ещё несколько тестов и несёт их к столу Минхо. — Как всё прошло? — он слышит голос Минхо, который подходит к нему после беседы со студентом. Он встаёт рядом с Джисоном, принимает у него тесты и укладывает их в папку с кошками. — Спасибо, Сон. — Нормально. Ты и правда не шутил, когда сказал, что тесты станут сложнее, — смеётся Джисон, качая головой. Минхо тоже смеётся и одаряет Джисона озорной улыбкой. — Нужно держать вас в тонусе. Боюсь, вы быстро привыкнете, что я приношу вам все ответы на блюдечке. Я слишком много говорю, а вы и рады слушать. — Он снова смеётся, и Джисон ухмыляется. — Может быть, совсем чуть-чуть. Минхо снимает пальто с вешалки за стулом и надевает его. Он смотрит на Джисона немного обеспокоенно, прежде чем спросить: — Но было же не совсем сложно? Как бы, может, было нечестно? — Нет! Совсем нет, — Джисон качает головой, улыбаясь, когда Минхо облегчённо выдыхает. — Было сложновато, но не прям очень, понимаешь? Дало возможность подумать. Хороший тест. Минхо выглядит довольным. Джисон не верит, что один из его любимых преподавателей всё ещё переживает, что он недостаточно хорош. Если бы потребовалось, он мог бы провести весь день, напоминая Минхо, насколько он замечательный наставник. — Спасибо. Рад, что тебе понравилось, — смеётся Минхо и вешает сумку на плечо. Он указывает в сторону двери, пропуская Джисона вперёд, и следует за ним, выключая свет на выходе. Пока они идут по третьему этажу здания свободных искусств и спускаются по лестнице на первый, разговор течёт спокойно, как и обычно бывает между ними в эти последние несколько недель, когда они ходят на занятия и с занятий вместе — разговор о предстоящей учебной программе перетекает в обсуждение личных планов, которое расходится в ещё миллион разных направлений, пока они общаются как Джисон и Минхо, просто два парня в кампусе. Не как Хан Джисон, студент литфака, и доктор Ли Минхо, профессор литературного мастерства. Воздух на улице свежий, но ещё не холодный; учебный год медленно движется, сентябрь перетекает в октябрь. Когда Джисон идёт вместе с Минхо из лекционной к парковке, то часто чувствует желание идти поближе к нему, чтобы согреться, и иногда они и правда нечаянно соприкасаются плечами и неловко над этим смеются. Джисон хочет ухватиться за то, что проскальзывает между ними. Они идут в комфортной тишине, направляясь к парковке, и вот-вот должны разойтись по своим машинам. Обычно Минхо прощается первым, когда они проходят между двумя фонарями, ведущими к пешеходному переходу. Но сейчас он молчит, и когда Минхо останавливается, Джисон тоже останавливается, оборачиваясь и хмуря брови. — Всё в порядке? — спрашивает Джисон, засовывая руки в карманы пальто. Минхо выглядит неуверенно, потирает шею и закусывает губу, будто хочет что-то сказать. Джисон наклоняет голову. — Ты что-то забыл? — Нет-нет! Я просто, э-э... — Он прочищает горло, и ему будто бы становится тяжело смотреть Джисону в глаза, что, учитывая, что тому и самому зачастую сложно поддерживать зрительный контакт, довольно забавно. — Я подумал, если ты не очень занят, то, может, хотел бы… выпить кофе как-нибудь. Или пообедать. Поужинать. Неважно. Глаза Джисона расширяются настолько, что вот-вот вылезут из орбит. Он моргает несколько раз, чтобы прийти в себя, и теперь ему трудно смотреть на Минхо. — Что… Серьёзно? Минхо неловко смеётся, а затем кивает. Он снова прочищает горло; похоже на нервную привычку. — Эм, да. С тобой… с тобой приятно разговаривать. Кажется, что мы могли бы говорить часами и не исчерпали бы темы для разговора. Мне… мне нравится это. —Мне нравишься ты, продолжает Джисон в голове. Румянец на щеках Минхо слишком яркий, чтобы появиться только от холода. Тишина повисает между ними, прежде чем Минхо качает головой и бормочет: — Эм, я просто хотел бы послушать твоё мнение о некоторых текстах, которые выбираю для вас, и, эм... Не знаю. Я очень ценю твоё мнение. — Но тёмный румянец, покрывающий его лицо, значит нечто другое. — Ты можешь отказаться… Душа Джисона покидает его тело со слабым вздохом. Если это альтернативная вселенная, или серия шоу со скрытыми камерами, или сон, в котором он актёр новой дорамы, он примет это и смело справится с этим. Уголки его губ медленно, несмело приподнимаются, и он кивает головой. — Да. С удовольствием.⋯
ничего в этом мире не может сравниться с силой твоей хрупкости:структура которой заставляет меня цветами своих частей думать о смерти и бесконечности с каждым вздохом⋯
Тихий, добрый голос Минхо, называющий Джисона по имени. Его тёплое дыхание на шее Джисона. Минхо положил руку на его колено, и, хотя действие было мимолётным, Джисон всё ещё думает о нем. Заснуть становится тяжелее. Он представляет, как Минхо сжимает его колено, проводит пальцами по внутреннему шву джинс и поднимает руку выше, поглаживая бедро. Джисон закрывает глаза и закусывает нижнюю губу, поглаживая своё бедро, как Минхо в его фантазиях. Он оттягивает резинку боксёров. Представляет, что они всё ещё в кафе, спрятались в уголке и разговаривают. Вокруг люди, но никто не смотрит. Он представляет, как Минхо расстёгивает его джинсы. У Джисона из прошлого хватает смелости сократить расстояние и отчаянно поцеловать Минхо, в то время как Джисон из настоящего запускает руку под бельё, вздрагивая под одеялом. — Тебе нужно быть потише, Джи,<i> — шепчет Минхо в губы Джисону, доставая его член из джинс. Он поглаживает его под столом. <i>— Мы не можем заниматься этим на людях. Джисон дёргается, выгибаясь в кровати, и стонет, прежде чем закрыть рот рукой. Минхо противоречит собственным словам, когда соскальзывает со стула и встаёт на колени перед Джисоном, почти полностью закрытый столом, и заменяет руку на члене Джисона своим ртом. Джисон стонет и начинает надрачивать быстрее. Они не могут делать нечто подобное на людях. Минхо не может касаться его, держать за руку, целовать. Не может даже позволить себе задержаться взглядом на губах Джисона, иначе кто-то заметит это и посчитает неправильным. Они не могут идти слишком близко друг к другу на прогулке. Ему иногда кажется, что он даже в собственной голове не может назвать Минхо своим парнем, не нарушив при этом какое-то негласное правило. — Тебе нравится? – Минхо отстраняется от него с хлюпающим звуком, поднимая на Джисона взгляд больших, сияющих взгляд, чарующих, как луна. — Ты хочешь, чтобы они это увидели? Джисон качает головой, зажмуриваясь сильнее. Подводя себя ближе к самому краю, он берёт два пальца в рот и закусывает их до боли зубами, тихо хныча. Он дёргается, когда удовольствие становится более ощутимым, а Минхо двигает головой всё сильнее и сильнее. — Ты хочешь. Хочешь, чтобы они увидели, как я заставляю тебя разваливаться на части. Хочешь, чтобы они узнали, как хорошо тебе из-за меня. Пальцы на ногах поджимаются, а бёдра начинают трястись. — Пожалуйста, Минхо, блять, — выдыхает он, окрашивая руку и простыни белым.⋯
Они в городе, название которого не знают, за много-много миль от Сеула субботним вечером. Минхо тянет Джисона за руку, и они бегут по тротуару, словно куда-то опаздывают, но ослепляющие ухмылки на их лицах выдают, что у них есть всё время в мире. Джисон смеётся, когда запинается, он слишком неуклюж, но пытается помнить про трещины в асфальте, чтобы не упасть. Джисон фотографирует Минхо, сидящего у реки в сумерки, бледное небо и огни города на фоне преображают его, окрашивают золотом. Сколько раз он ни просит Минхо посмотреть в камеру, тот не слушается. Смотрит только на Джисона поверх его телефона с той степенью обожания, в которую тот просто не может поверить. В ресторане, чтобы поужинать, они садятся по одну сторону столика, и Минхо перекидывает руку через плечи Джисона, отпуская его только на время еды, но Джисон прижимается к нему, словно приклеенный. Сегодня он как никогда точно парень Минхо, и осознание этого позволяет ему быть немного более раскованным, целовать его чаще, называть деткой немного громче, чтобы кто-нибудь мог услышать. Чтобы кто-нибудь мог посмотреть на них и подумать, вау, какая милая парочка, и подтвердить, что всё нормально. Что они нормальные. Иногда Минхо оглядывается, словно он может встретить кого-то, кого они знают. Он не отпускает руку Джисона, но прячет её между ними, будто так она может стать невидимой. Джисон делает вид, что ничего не замечает. В автобусе, следующем назад в Сеул, Джисон устраивается поудобнее, укладывая голову на колени Минхо. Минхо убирает волосы с его лица, чтобы как следует на него взглянуть, улыбки растягивают их губы. Минхо смотрит на него так, словно в его глаза заключены звёзды, планеты и целая вселенная. — Я люблю твою улыбку, — говорит он. — Ты так безумно красив, Джисон. Сидя в автобусе вместе с парой пассажиров, которые не знают, кто они такие, их имена и историю, Минхо целует Джисона прямо в губы. Это самый долгий, сладкий, нежный поцелуй, которым Джисона когда-либо одаривали. Минхо целует его так, словно им никуда не нужно возвращаться, словно это блаженство никогда не закончится и завтра они тоже будут гулять вместе по городу, держась за руки.