|
Сет пробормотал: — Эта песня тупая. До своей смерти и задолго до того, как Нил Джостен впервые ступил на территорию Фоксборо, Сет Гордон был полон жизни. Не особенно хорошей жизни во многих смыслах, но все же жизни. У него было свое мнение обо всех и обо всем, от разросшейся травы, когда триммеры отставали от графика, до нелепой демонстрации богатства в каждом кирпиче и каждой плитке здания на территории кампуса. В мае прошлого года Сет решил высказать свое мнение об одной конкретной нише. Кевин и Мэтт поддакивали ему, хотя бы для того, чтобы избежать каких-либо бессмысленных протестов по на эту тему. — Хорошо, Сет, — улыбнулся Мэтт. Все трое растянулись на Восточных лужайках — Кевин спешил закончить задание по переводу в своем блокноте, Мэтт наблюдал за проплывающими над головой облаками, а Сет впивался взглядом в свой учебник по экономике, как будто страницы были единоличной причиной его плохих жизненных решений — перед тем как они отправились на тренировку. — Я серьезно, — настаивал Сет. Он указал на горизонт, где располагались Западные лужайки. — Вы когда-нибудь по-настоящему задумывались над словами? Кевин поморщился над своим блокнотом. Проклятый Декарт и его картезианское влияние. Ему просто нужно было одолеть еще один абзац. — Конечно, Сет. Сет закатил глаза: — Мудачье. Вы же даже не слушаете. Мэтт расхохотался: — Я слушаю. Но зачем ты так паришься? Это всего лишь песня. — Это не просто песня, — настаивал Сет. Он захлопнул учебник и указал на Мэтта. — Это тупая песня. И я бы так не “парился” — он сделал кавычки пальцами, — если бы люди хоть раз перестали ее петь. Кевин нацарапал очередную строчку недоделанного Декарта, когда Мэтт начал напевать себе под нос: — Нашел пятерых, ушел один/Увидел четырех, не смог убежать… подожди, нет. Как там было? — Не встретился ни один, — небрежно поправил Кевин. Пара проигнорировала сдавленные звуки отвращения Сета, пока Мэтт продолжал фальшиво напевать. — Заткнись, заткнись, заткнись, — простонал Сет и хлопнул Мэтта по груди. Мэтт оборвал песню и залился смехом, когда Сет придвинулся к нему, чтобы оседлать того, изображая гнев. — Именно об этом я и говорю, — сказал Сет. Он издевательски нахмурился, когда Мэтт продолжил дрожать под ним. — Почему весь этот чертов университет помешан на этой песне? В ней даже нет смысла. — Трижды споткнулся, — прохрипел Мэтт между приступами смеха, — глаза п-пошли погулять, — снова раздался смех, и Кевин усмехнулся, несмотря на растущее недовольство из-за La Géométrie. — Не смог убежать, — снова поправил Кевин, но пара уже не слушала, когда Сет хлопнул Мэтта по щеке, проиграв битву и смеясь вместе с Мэттом. — О-о-о, возбуждающе, — выдохнул Мэтт, и Сет скатился с него, кашляя, как будто его вот-вот вырвет. — Элисон тоже это нравится? Кевин перестал разбирать предпоследнее предложение и в ужасе уставился на Мэтта. Сет продолжал плеваться в траву. — Мэтт, это отвратительно, — серьезно упрекнул Кевин. — Ты же знаешь, что Сет — тот, кто об этом просит. Пара пробежавших мимо девочек подпрыгнула от удивления, когда мальчики, за вычетом Сета, чуть не вызвали небольшое землетрясение своим хохотом. Мэтт упал на бок, на щеках у него появились ямочки от травинок, по щекам покатились слезы. Сет наклонился и для пущей убедительности отвесил им обоим подзатыльники. Пять минут и одну недовольную душу спустя Кевину удалось собрать достаточно трезвой связности, чтобы спросить: — Послушай, Гор. Была бы она так важна, если бы в ней был смысл? Это всего лишь история. Сет вздохнул, вытянувшись на спине рядом с Мэттом, и через мгновение Кевин сделал то же самое с другой стороны от Бойда, все трое лежали рядом и наблюдали за тем, как мир крутится и вертится. — Я знаю это, но… — Сет задумчиво щелкнул средним пальцем. — В ней есть что-то странное. Я не знаю. Просто подумайте об этой истории на мгновение. Падшая Пятерка, — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свое следующее заявление. — Ага? — подсказал Кевин. — Ну, вообще-то, — голос Сета стал тише, — пало только четверо. Увидели четырех, не встретился ни один. Мэтт произнес после паузы: — Морт Клэр. — Именно, — сказал Сет. — Единственный, блять, выживший. — Морт, — повторил Мэтт, — как тот лемур из Мадагаскара. Кевин и Сет моргнули. На голову Мэтту упал случайный лист. — Что? — хором сказали первые двое. Мэтт пожал плечами и изучил лист, прежде чем положить кончик в рот. Двое других скривились. Мэтт переживал лист. — Я надеялся, что это мята. — Боже мой, — воскликнул Кевин. — Яркая смерть, — сказал Сет, потому что было ясно, что они снова отошли от разговора. — Вот что означает его имя. Кевин усмехнулся: — Я знаю, что это значит. — Это также касается и Петли, не так ли? — продолжил Сет, игнорируя комментарий Кевина. — Да, потому что это история, — рассуждал Мэтт. Он выплюнул лист в ту сторону, где он ударил Сета по щеке, заставив мужчину застонать от отвращения. — Она должна быть темной и таинственной, и связанной петлей. — Она не таинственна, — Сет вытер щеку от жеванного листа и одновременно ударил Мэтта по плечу, — она раздражительна. Прям как ты. Мэтт улыбнулся: — Ты разбиваешь мне сердце, Гор. — Так почему же это Падшая Пятерка? — озвучил Кевин предыдущую точку зрения Сета, теперь уже по-настоящему любопытную. Он что-то промычал себе под нос, переплетая пальцы под головой. — Хм. Хороший вопрос. С каких это пор ты стал таким аналитиком в отношении нас, Гордон? Сет хмыкнул: — Я всегда был таким, придурок. Он был гораздо большим, чем это. Аналитиком. Двуликим. Глубже, чем ебаная Марианская впадина. Никто об этом не знал. Никого никогда не волновал Сет настолько, чтобы знать, кем он был на самом деле, кому принадлежал. Он жаждал выйти на сцену, отдать свое сердце девушке, купающейся в красном и золотом, но он продал свою душу другой Семье, когда собственная отвергла его. Семья. — Конечно, — согласился Мэтт, но примирительно ухмыльнулся, когда Сет бросил на него свирепый взгляд. — Нет, правда. Я верю тебе. — Неважно, — неуверенно сказал Сет. Он смущенно пожал плечами, сухая трава царапала его ветровку. — Просто забудьте это. Это просто глупая песня. Мне насрать кто… я не знаю. Пал в итоге или нет. Хотя на самом деле его это волновало. Ему было не насрать. Но когда он пал несколько месяцев спустя... (его столкнули, столкнули, столкнули, настаивает призрак воспоминаний) … его изломанное тело было так близко к эпицентру всего этого… (по носу, по ебаному носу, мне нос сломали, прежде чем столкнули) … у Сета не осталось жизни, о которой можно было бы волноваться.||
Кевин размышлял о том дне, когда шел по тропинке к Обломкам на тренировку. Тропа пересекает Восточные Лужайки, и он видит клочок травы, где когда-то лежали он и его друзья, шипами к земле и сердцами к небу. Он до сих пор слышит гортанный смех Мэтта, искусственные жалобы Сета. Воспоминание и момент сливаются воедино, и Кевин думает: «Он не заслужил смерти». Сет был ублюдком — в буквальном смысле этого слова. Отвергнутый отцом, который помогал управлять черным рынком в Северной Америке, и матерью, которая с самого его рождения была в М.И.А., Сет нашел другие занятия, другую прибыль, других людей, чтобы скоротать время. Он не всегда был приятным, но и не всегда невыносимым. В основе всего этого Сет был просто еще одним несчастным мальчиком, который жаждал большего. Лучшего. Принадлежности. Но, родившись сломленным и умерев сломленным, он так и не нашел того, что так отчаянно искал. Продукт своего окружения. Элисон однажды сказала, во время одного ее с Сетом перерыва, что Сет был прекрасным примером противостояния природы и воспитания. Его природа? Продажный, преступный, черствый ребенок. Воспитание? Мир, лишенный надлежащего ухода. Было ли так удивительно, что он попался в сети не той группы людей? Можем ли мы действительно винить истерзанного войной человека, который знал, что где-то существует мир, мир, который ему никогда не позволяли иметь? Кевин продолжает идти по тропе. Хорошо протоптанная дорога, призрак человека, неторопливо идущего рядом с ним. В кармане у него жужжит телефон, и он достает его. Его приветствуют два уведомления: одно от Эндрю и другое от Мэтта. Эндрю пишет, что собирается в Уизерспир, чтобы встретиться с Рене позже, подразумевая увидимся там. Кевин отвечает утвердительно и улыбается про себя. Когда он читает сообщение от Мэтта, улыбка Кевина становится шире. От: Бойда угадай что От: Бойда не, рил. угадай от Бойда: таинственный мальчик снова около корта Кевин присылает большой палец вверх и прячет телефон обратно в карман. Если у него и есть какое-то право голоса в этом вопросе, возможно, Нил недолго будет оставаться загадкой.|||
Прямо к востоку от Здания Корта, посреди Лужаек в указанном направлении, находится Центр Отдыха — то самое здание, в которое сейчас прибывает Кевин. Интересно, что студенты называют это здание Обломками, что вводит в заблуждение и граничит с оскорбительным для любого, у кого есть глаза. Построенный из окрашенного песчаника и мрамора цвета слоновой кости, центр является еще одним напоминанием о неудачно вложенных средствах в мире, который борется за то, чтобы остаться на плаву. Для справки, Обломки имеют высоту в четыре этажа и разделены на восемь основных секций. На первом этаже расположены спортивные площадки: баскетбольная и волейбольная с одной стороны, экси и мини-футбол с другой. Второй этаж состоит из тренажеров для круговых тренировок и крытых дорожек. Третий — коврики для скалолазания и фехтования в помещении. Крытые бассейны находятся на четвертом этаже. Странно, а может быть, и не так уж и удивительно, что студенты редко пользуются бассейнами. Во-первых, открытые бассейны больше и чище, чем те, что на четвертом этаже. Во-вторых, Обломки были построены до изобретения лифтов, и немногие люди настолько заинтересованы во всем этом, чтобы пройти все четыре этажа только для того, чтобы поплавать в менее ухоженной обстановке. В то время как здание поддерживается в первозданном состоянии, Обломки также были сохранены в своем первоначальном структурном состоянии (за исключением электричества и внутренней сантехники, плюс-минус несколько других удобств). Кроме того, на четвертом этаже нет света. Важное замечание об Обломках: для них характерны преимущественно арочные окна, ширина которых составляет десять футов в поперечнике и пятнадцать футов в высоту в самой высокой точке. Окна расположены на расстоянии двадцати футов друг от друга, и в течение дня сюда проникает более чем достаточно солнечного света. И хотя верхнее освещение было установлено в конце тридцатых годов, необходимость в нем возникает редко, за исключением шторма или ночного времени. Но на четвертом этаже освещение встроено не было. И это не должно быть проблемой. Опять же, окна компенсируют любую потребность в свете. Но студенты расскажут другую историю. Потому что студенты скажут вам, что огни там есть. Повсюду. На потолке, на стенах. Светильники для бассейна и торшеры. Бра и электрическое пламя. Этих огней не существует. Но все настаивают на обратном. Может быть, все дело в наркотиках, которые они все принимают. Галлюциногены могут творить забавные вещи с человеческим разумом. Или, возможно, это плацебо, ложь, повторяемая так настойчиво на протяжении десятилетий, что нет другого выбора, кроме как поверить в нее. Или, может быть, все полны дерьма, и целое поколение слишком богатых детей, у которых слишком много свободного времени, действительно не нашли ничего лучше, чем распространить безумные слухи. Как бы то ни было, четвертый этаж никому не нравится. За исключением нескольких. Данные следующие: Невикс плавает каждое утро до восхода солнца. Выполнение кругов вперед и назад в бассейне олимпийского размера помогает сохранить силу верхней части тела. Здесь также тихо из-за отсутствия пола, и Невикс наслаждается тишиной. Он слышит слишком много шума в течение дня; приятно побыть окруженным тишиной в течение часа. По крайней мере, до того, как он должен вернуться на работу, в университет или на тренировку чирлидеров. Через несколько часов после ухода Невикса появляется Ники Хеммик. Несмотря на внешний вид, его мало что пугает, а какие-то дополнительные лестницы или фантомные огни — наименьшее из его забот. Однако приходит он сюда не купаться. Не совсем. Вместо этого он кое-кого ждет. Проходят минуты, пока Ники лениво плавает на спине. Он делает это каждый день. Солнце ласкает его праздное тело, но он не обращает внимание на лучи, напевая себе под нос песенку. К тому времени, когда он в третий раз доходит до припева, появляется тот, кого он ждет. Эрик Клозе стоит на пороге комнаты, на щеках его появляются ямочки при виде Хеммика, нежащегося в воде. После того, как один из его товарищей по группе поддержки намекнул, что бассейны — хорошее место, чтобы охладиться в одиночестве, он сразу же согласился осмотреть этаж. Однако, как только Ники начал присоединяться к Эрику, охлаждение стало больше похоже на возбуждение. Но, честно говоря, это было больше, чем простое возбуждение. На мраморной арке над тем местом, откуда вошел Эрик есть надпись:دخول الحمام ليس مثل خروجه
… что должно было быть предупреждением для большинства, но никто никогда особо не обращал внимания на очевидное. Ники молчит, пока Эрик медленно раздевается в дальнем конце комнаты. Момент тише смерти, но медленная рябь воды вокруг кожи Ники в сочетании с их неглубоким дыханием напоминает паре, насколько они оба живы. Пуловер Эрика летит первым. Затем вместе с ним падают его майка и леггинсы. Он только что пришел с тренировки, и даже в нескольких метрах от него Ники может видеть слабый блеск пота, который появляется после тяжелой тренировки. Это благодарное зрелище, но Ники по-прежнему молчит. Приятно наслаждаться тишиной. Эрик шагает под душ первым. Ему еще предстоит разорвать зрительный контакт с другим мужчиной, и он не останавливается сейчас, когда капли воды и случайное солнце дразнят его кожу. Ники дрожит в нагретой воде. К тому времени, как Эрик входит в бассейн, Ники подсознательно подплывает достаточно близко, чтобы немедленно притянуть тело Эрика к себе. Или, может быть, Эрик тянется первым. Они до сих пор не сказали ни слова друг другу, но это сделано целенаправленно. Рутина. Дело на каждый день. Солнце наблюдает за ними, стоическое в своей мощи. Они соприкасаются и вдыхают друг друга, игнорируя на данный момент мироздание и все ее смертельные обязанности. Они не знают ничего, кроме друг друга. Они называют это: умиротворение. Когда их пальцы хорошо отсохли от воды, а губы слишком распухли, чтобы продолжать свой натиск, Ники прижимается лбом к лбу Эрика. Скоро начнется время занятий, но ни один из них не отстраняется. Эрик говорит первым. Он говорит: «Привет», и «Здравствуй», и «Я скучал по тебе», и “Liebling”, как он это делает каждый день. Ники говорит: «Привет», и «Здравствуй», и «Я скучал по тебе больше», и «Принц», как он всегда отвечает. А Ники говорит: «Как прошла тренировка?» И Эрик говорит: «Хорошо», а затем: «Как дети?» и Ники говорит: «Пропускаю», и они оба говорят: «Я люблю тебя», держась друг за друга, как будто миру приходит конец, но это не так; впрочем, в любом случае это не имеет значения, потому что они здесь, и они вместе, и они живы. Быть живым — это убийственно, если задуматься. Но когда ты находишься в объятиях того, кто тебя любит, может быть, смерть не так уж и плоха. Нил Джостен пользуется бассейнами по ночам. Помимо своей квартиры, это единственное место в кампусе, где он чувствует себя в состоянии дышать. Когда он остается один под водой, позволяя ей метру за метром поглощать себя по мере того, как он погружается все глубже, удушающее напоминание о его нынешнем существовании исчезает. Ни миссия, ни смертный приговор не нависают над его головой, пока вода направляет его. Когда он выныривает, чтобы глотнуть воздуха, тяжесть возвращается в полную силу. Таким образом, он снова попадает под нее. Удар за ударом, сотрясение легких за сотрясением. Иногда у него возникает искушение подышать под водой. Желание толкать, тянуть и опускаться как можно ниже в этом подводном убежище более чем заманчиво. Оно почти съедобно. Всего один вздох, всего один глоток отсутствующего воздуха, и он больше никогда не будет порабощен этой фатальной потребностью. Его голова появляется на поверхности, конечности дрожат от мыслей, угрожающих снова его утопить. И так каждую ночь. Он уже должен был привыкнуть к этому. Но не привык. Примерно в то же время Нил выбирается из воды с пустым сердцем и совершает утомительный путь обратно в свою квартиру. В одиночестве. Кевин не пользовался бассейнами на четвертом этаже после смерти Сета, но в его расписании все равно было не так много времени, чтобы даже предпринимать попытки. Однако в этот самый день, когда Кевин распахивает входные двери на корт, ему приходит в голову мысль, когда он действительно замечает Нила за его пределами. Последний сидит на первом ряду трибун, как и обещал Мэтт. Волосы Нила мокрые, как будто он только что принял душ, обычно клубничные кудри потемнели от сырости до поразительного вишневого оттенка. Нил машет Кевину, когда они встречаются взглядами с противоположных сторон корта. Через мгновение Кевин машет ему в ответ. Он почти опаздывает на тренировку, но жертвует моментом, чтобы поговорить с Нилом. — Привет, — здоровается Нил. Он движется в сторону корта. — Я ненадолго здесь останусь. Я просто, эм… — Репетиторство? — предположил Кевин. Он игнорирует разочарование в груди, появившееся после кивка Нила. Не то, чтобы он ожидал какой-либо другой причины, по которой Нил захотел бы потусоваться. Верно? — Да, на самом деле, — застенчиво усмехается Нил, — у меня через неделю должен быть просмотр, и я подумал, не согласился ли бы ты проверить окончательный вариант вместе со мной? Кевин игнорирует свисток своего тренера, который приказывает ему уйти в раздевалку. — Конечно. Может быть завтра? У меня уже есть планы с Эндрю на сегодня. Нил ничего не отвечает на последний комментарий, но кивает: — Ага. Да, это нормально. Можно и завтра. — Или, вообще-то, — говорит Кевин, — ты, наверное, мог бы встретиться с нами. Мы просто будем в библиотеке. Все могло бы сработать идеально… Нил уже качает головой, и Кевин чувствует тот же укол тревоги. — Спасибо, но я не собираюсь навязываться вам обоим. — О, это не так, — быстро заверяет его Кевин. Он поднимает руку, прося еще секунду у своего тренера, снова кричащего с другой стороны площадки, и один из его товарищей по команде смеется. — Правда, Эндрю приведет друга, все будет хорошо. Нил усмехается: — У Эндрю есть друзья? — Эй, он не плох настолько, — с улыбкой защищает Кевин. — Так что? после моей тренировки, ты не хочешь?.. Нил смотрит себе под ноги, прежде чем снова покачать головой: — Нет, гм. Давай просто встретимся завтра, если ты не против. Кевин старается не обращать внимание на выражение сожаления, которое рисуется на лице Нила, прежде чем то быстро стирается. Вместо этого он меняет тему и указывает на волосы Нила: — Ты ходил плавать? Нил начинает отвечать утвердительно, но замирает, когда Кевин протягивает руку, слегка приглаживая пальцами вишневые пряди. Румянец заливает шею Нила, но он не пытается остановить его. Пальцы Кевина очерчивают выбившийся локон, и Нил прикусывает губу так сильно, что пускает кровь, подавляя сдавленный звук, от которого уже не спастись. Осознавая, что он делает, но не подозревая о сдержанности Нила, Кевин быстро отступает, пугая самого себя: — Черт. Мне… мне так жаль. Я не знаю, почему… — Все в порядке, — мягко говорит Нил. Он избегает зрительного контакта с Кевином, и тот чувствует ужасный укол вины. После столь долгого пребывания с Эндрю Кевин думал, что ему следовало бы более осознанно вторгаться в чужое личное пространство. И все же. — Мне правда очень жаль, — бормочет он. — Я не должен был… — Кев, — теперь настала очередь Нила протянуть руку и мягко коснуться запястья Кевина. Не более, чем шепот прикосновения. Он встречается глазами с Кевином, — я сказал, что все в порядке. Правда. Хорошо? Увидев застенчивое, но ободряющее выражение лица Нила, Кевин вздохнул с облегчением: — Хорошо. Следующие несколько секунд проходят в неловкости, но тренер Кевина издает боевой клич, и они, наконец, расходятся. Быстро назначив время встречи на следующий день, они заключают мир, и Нил уходит. Его сердце продолжает болезненно биться, пока он тащит себя к выходу из Обломков, делая шаг за шагом, до того, как примет дорогостоящее решение и развернется, чтобы принять предложение потусоваться с Кевином и Эндрю. Он хочет. Больше всего на свете. У него болела грудь от потери того, что он мог бы сказать. Он мог бы сказать “да”. Он мог бы сказать “конечно”. Он мог бы сказать: “Я хочу знать вас обоих настолько, чтобы потерять за вас жизнь”. Но он сказал нет. Потому что это нечестно — знать кого-то, кто не сможет познать тебя взамен. И если Кевин и Эндрю знали бы, кто такой Нил, кому он принадлежит, кем он должен стать… Нилу невыносимо даже думать об этом. Поэтому он поворачивается на каблуках и с грохотом распахивает входную дверь, двигая ногами в такой знакомой манере. Он все еще чувствует руку Кевина в своих волосах, призрачные воспоминания. Он до сих пор чувствует, как его собственный желудок сжался от прикосновения, но не от недовольства, а от безудержного восторга. Кевин намного крупнее Нила ростом, телосложением; он действительно больше, чем жизнь — всего одно прикосновение, и Нил почувствовал себя приземленным. Почти в безопасности. Он думает, что прикосновение Эндрю было бы таким же, хотя и более захватывающим, от человека, сильного настолько, что способен запугать бога. Это тоска подталкивает его ноги вперед. Нефильтрованная, болезненная тоска по жизни, которой Нилу не суждено прожить, заставляет Нила нестись по тротуару и бежать к ближайшему мусорному баку, который он сможет найти, прежде чем он оставит остатки своего обеда повсюду. Он почти испытывает искушение вернуться на четвертый этаж Обломков и позволить бассейну скрыть свои слезы. Нил думает: почему я? Но он знает ответа. Я являюсь бременем своей собственной цели. Он поворачивает за угол и спотыкается, немного падая, прежде чем выпрямиться. Ветер поет ему на ухо глупую песню, которую он слушал всю свою жизнь. Это ты. Это все, чем ты являешься. Это все, что тебе позволено иметь. Ничто. Некоторые люди не рождены для того, чтобы справляться с такой болью. Так что он убегает.IV
Невикс наблюдает за тем, как мальчик бежит по Восточным Лужайкам, в то время как сам агент ОБПА нежно проводит руками по волосам своего партнера, когда тот кладет свой учебник на траву. — Как ты думаешь, что с ним не так? — спрашивает Невикс про бегущего мальчика. После долгих исследований и, наконец, уступив требованиям Джозефа, у Невикса появилось чувство, что он знает одну из причин. Но всегда интересно взглянуть на ситуацию со стороны. — Вообще без понятия, — бормочет Аарон, не поднимая глаз. Он выделяет еще одно слово для своего класса по биологии человека, которое Невикс даже не пытается понять. — Ты даже не посмотрел, — терпеливо указывает Невикс. — Ты не понимаешь, о ком я говорю. Аарон, наконец, поднимает голову от учебника по анатомии и ухмыляется. — Извини, детка. В чем дело? Невикс закатывает глаза, но снова уверенно проводит рукой по волосам Аарона. — Неважно. Он уже ушел. Возвращайся к своей работе. Аарон смеется, удивленно, но смотрит вниз. — Как скажешь, Кейт. Невикс улыбается, но его взгляд не отрывается от бегущего мальчика, пока тот не исчезает из поля зрения. От кого ты убегаешь на этот раз, лисёнок? И к кому прибегаешь?