Дети Пустыни: Песчаный легион

В непроглядной тьме раздался стук. Медленный, ритмичный, гулкий. Всё существо вибрировало в такт мягким волнам, похожим на биение огромного сердца. Буря утихла словно её и не было, жажда и голод отступили, страх и злость исчезли, оставив только спокойствие. Плавая во тьме под мерный стук, покачиваясь в приятной невесомости, все чувства понемногу словно стачивались подобно камням на знойном ветру. Каждый удар невидимого сердца мягко толкал его, волна за волной несла его куда-то, наверное в вечность… Долетающий до него звук изменился, словно отражённый от препятствия. Он поморщился, сам не зная чем и почему. Определив направление препятствия, он потёк к нему, поднимаясь и опускаясь на гулких волнах. Темнота впереди исказилась и побледнела, нехотя открыв взгляду большого воина. Уже знакомые убранные в длинные косы волосы и добрый взгляд кобальтовых глаз дополняла виноватая полуулыбка. - Прости меня, - как всегда певуче проговорил Расул, чуть поджав губы, - Я должен был догадаться что ты не сможешь не пить мою кровь когда давал её тебе. В оправдание могу сказать лишь что не догадывался о том что ты псиджик. Лицо кахина на миг скривилось в отвращении, но тут же разгладилось. В пульсирующей темноте, то почти скрывавшей его в своих глубинах то снова показывая кажущуюся полупрозрачной фигуру, это изменение выражения выгладело довольно жутко. Большой воин тяжело вздохнул словно устал нести тяжёлую ношу и огляделся по сторонам. - Ты ведь слышишь меня, я знаю. Джафар, - позвал он, бегая взглядом по непроницаемой темноте, - Если можешь – умоляю, ответь мне. Тебе нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Конечно он слышал. И видел. Подплыв вплотную к кахину на волнах прекрасного стука, он всмотрелся в синие глаза, и несмотря на искреннее беспокойство в их глубине не верил ему. Зачем ему выбираться? Здесь наконец отступили тревоги, здесь стёрлась в песок вся боль. Для чего Расул хочет его выманить отсюда? Вопрос искал выхода но не находил рта чтобы выйти. Тот кого когда-то звали Джафаром силился спросить кахина зачем его тревожат но не мог произнести ни звука как ни старался. Расул снова виновато поджал губы. - Ты злишься на меня, да? Злишься за то что часть моей памяти просочилась в твой разум когда Исаддин ослабил его… Я понимаю это. И даже не будучи Расулом в его настоящем виде, будучи только его крохотной частью в твоей душе, я сильно сожалею что ты оказался слишком слаб чтобы мне сопротивляться. И мне жаль что из-за твоей слабости теперь страдает твой брат. Слова кахина ранили его. Он не считал себя слабым. Даже когда он едва не замёрз в пустыне он не был слабым, это пустыня была ещё сильнее! Не будь она такой жестокой они бы уже давно были в сиетче, вместе с… Братом… Упоминание брата заставило что-то болезненно шевельнуться в глубине темноты. Он чувствовал это… что это? Беспокойство? У него был брат, это так… Он переживает? Страдает из-за него? Стук стал громче и немного чаще. Тьма будто потускнела, на мгновение показалось что впереди поперёк фигуры большого воина сверкнула тонкая полоска света… Нет, просто показалось. - Ты знаешь где ты сейчас? – не унимался Расул, - Знаешь что это за стук? Он выждал паузу, словно ожидая ответа. И не прекращал оглядываться по сторонам, думал что увидит того кто плавает прямо перед его лицом и всматривается в него, ожидая малейшей лжи. И как только он её увидит… у него появится повод остаться здесь, в спокойной темноте, и плавать в густых волнах этого звука… Вечно… - Это стук твоего сердца. Ты умираешь, - продолжил он наконец и сново тяжело вздохнул. Однако на этот раз это было похоже на вздох облегчения после тяжёлой работы, - Пусть мои слова сотрутся из твоей памяти. Я пытался вернуть тебя к жизни но увидел что тебе не хватает смелости или сил даже показаться мне на глаза. Царю песков не нцжны ни такие слуги ни тем более такие дети. Так что умирай, и я умру вместе с тобой. Жаль только Хамида, но и он справится без тебя. Кахин подогнул под себя ноги, словно усевшись, и достал из ножен меч, вырезанный из зуба песчаного червя, ожидая чего-то. Подумав, он положил оружие себе на уолени, бережно поглаживая кончиками пальцев словно зверя. Он опешил от таких ядовитых слов Расула. От его спокойствия. От его наглости! Возмущение было даже слишком велико, даже в мыслях не нашлось слов чтобы описать его. Пусть даже кахин был большим воином, но он не знает его! Не знает через что им с Хамидом пришлось пройти чтобы добраться до сиетча! Нет, нет-нет-нет, назло Расулу он не умрёт. Назло этому кахину он выживет и они с братом оба станут большими воинами! Стук становился всё звонче, тем чаще и сильнее чем он злился. На Расула, на Исаддина, на себя. Где-то в тускнеющей темноте шевельнулось нечто, шепчущее что синеглазый гигант прав, что он, Джафар, никуда не годится ни как воин ни как слуга… ни как брат. Кахин вдру улыбнулся, слушая частый стук, сбившийся на сдвоенные удары. - Добро пожаловать обратно. А мне здесь не место, - проговорил он и прежде чем перед Джафаром снова мелькнула светлая полоса, молниеносным движением схватил меч и перерезал себе горло. Кровь заструилась по горлу и груди, нестерпимо запахло тёплыми камнями и пряностью. Стало больно, он зажмурился. Ослепляюще-белая полоса снова пропала, как пропал и стук. Он ощутил своё тело, лежащее на чём-то мягком, почувствовал тепло солнца на лице и кого-то нависшего над ним. - Добро пожаловать обратно, - ласково проговорил голос Расула. Мальчик приоткрыл глаза и часто заморгал, привыкая к свету. Глаза сильно слезились, и вода тела продолжала вытекать из них даже когда глазв привыкли и раскрылись полностью, уставившись в лицо склонившегося над ним Расула. Дыхание кахина отдавало тем же запахом тёплых камней и пряности, но меньше чем раньше. Синеглазый гигант улыбнулся и выпрямился, давая Джафару осмотреться. Мальчик попробовал пошевелиться: медленно сжал и разжал непривычно слабые пальцы в кулак, с трудом согнул и разогнул ноги. Тело слушалось с большим трудом, словно не принадлежало ему больших усилий стоило даже повернуть голову чтобы осмотреться по сторонам. - Где я, саиддин? Ужасная хрипота в голосе заставила Джафара внезапно для себя самого подскочить, держась за горло. Тут же забыв о своей слабости, мальчик быстро заговорил вполголоса, сам не зная о чём, и к счастью хрипота быстро прошла. Он облегчённо вздохнул и даже позволил себе нервно хихикнуть. - Сколько сил придаёт человеку страх, - до боли знакомый “пещерный” голос раздался за спиной, - Ты в сиетче, уже четвёртый день как. В следующее мгновение Джафар уже стоял возле своей лежанки, вперив испуганный взгляд в того кого называли хаимом. Четвёртый день… Как так… Исаддин улыбнулся, натянув швы на губах до противной белизны, но больше ничего не сказал, лишь повернул голову к Расулу. - Тебе зашили рот чтобы ты меньше болтал, меченый, - огрызнулся тот, - Не смей говорить без разрешения. Мальчик перевёл взгляд с покорно склонившего голову псиджика на кахина. Тот ответил взглядом в котором странным образом смешались жалость и решимость. - Твой голос в порядке, Джафар. Но тебе это не поможет. Зная что ты сделал чтобы прийти сюда… Таким не место с нами, какими бы выдающимся они ни были. Те кто вредят своей первой земье не заслуживают называться детьми второй. Гигант тяжело вздохнул, выдержав паузу. Невыносимо пронзительный взгляд кобальтовых глаз проник в самую глубину души, словно рассматривая его проступок против родного дома. Джафар почувствовал как сердце в его груди медленно разрывается на куски под этим взглядом. Как же так… Он столько сделал чтобы стоять здесь, перед большими воинами… Чтобы вот так вернуться ни с чем? Ноги сами подкосились и мальчик рухнул на колени. Их обожгло болью от удара о каменный пол но он не дал себе ни вскрикнуть ни поморщиться. - Саиддин.. Пожалуйста, дай мне шанс. Дай мне шанс показать себя, - голос не слушался, вместо голоса из горла выходил лишь сиплый шёпот, - Умоляю тебя… Неужели мой проступок настолько тяжёлый? Расул словно не слышал его, продолжая буравить глазами. Не с яростью, не с упрёком… с сожалением и жалостью, словно смотрел на родного сына, сильно провинившегося. Под этим взглядом Джафар съёжился, склонившись к полу. Лоб и нос коснулись заметённого песком пола. Согнувшийся в земном поклоне мальчик хотел бы провалиться сквозь этот песок от стыда. Лучше бы кахин закричал… Лучше бы отругал чем вот так… смотреть… - Исаддин, твоя очередь говорить, - раздался непривычнло тусклый тягучий голос кахина. - Подними голову ко мне, Джафар, - тут же отозвалась глубинная речь хаима, - И скажи моему брату что ты сделал. Мальчик послушно разогнулся, снова встав на колени. Сейчас, снизу, и без того высокие воины казались древними великанами, пришедшими чтобы судить его. - Я всегда… хотел стать бин… стать одним из вас, саиддин, - проговорил он ещё тише, - Я хотел уехать сюда… Но родители меня не пускали. Говорили что я не гожусь, что я не смогу… Но их слова не долетали до моего сердца, саиддин. Поэтому когда я смог… Когда набрался смелости… По щекам Джафара скатилось что-то тёплое, перед глазами задёргалась прозрачная пелена слёз. Расул покачал головой и снова вздохнул. - Когда я набрался смелости, саиддин… после утренней молитвы я запер родителей в доме и убежал. Я… Взял сумку с припасами и просто побежал… в сторону Арракина… Это всё, клянусь своим сердцем! Больше ничего! Неужели этого достаточно чтобы отвернуться от меня, саидлин? Неужели нужно так мало? - Не клянись тем чего у тебя нет, - проговорил Исаддин, перебив мальчика, - То что ты не думал о последствиях и о своих родных отягощает а не облегчает твою вину. Знаешь ли ты что произошло дальше? Джафар нахмурился, стараясь вспомнить. Прилипший ко лбу песок осыпался, попав в глаза, но он не придал этому значения. Снова и снова он прокручивал в памяти всё что произошло, но… - Нет, саиддин. Я не знаю что было дальше, - проговорил он, - Рассеажи мне что за вина лежит на мне неподъёмным камнем умоляю тебя. Страшное лицо повернулось к Расулу. Тот, закусив губу, медленно кивнул и хаим снова повернул голову к Джафару. - Ты сильный несмотря на свой возраст, а твои родители уже немолоды, - прогудел он наконец, - Ты хлопнул дверью прежде чем запереть её, и в своей несдержанности ты виноват больше всего. Пусть твоя мать и смогла отпереть дверь со своей стороны, но выбить крепкую дверь, заклинившую от твоего хлопка, ни она ни твой отец не смогли. Исаддин поднял голову, словно смотрел вдаль. - Твой сиетч – аль-Байт. Он находится почти в цетре Арракиса, и солнце там злее чем здесь, в нашем доме. Оно быстро нагрело каменные дома, раскалив словно печь. Но больнее всего то что в той комнате не было окон, и твои несчастные родители не могли ни охладить себя ни даже дышать горячим воздухом. Из-за твоей несдержанности твои мать и отец медленно задохнулись в собственном доме, обжигаясь об раскалённые солнцем стены. И никто до следующего утра их не нашёл, потому что ваши соседи забеспокоились только когда второй раз не увидели их на молитве. Джафар застыл в ступоре, глядя куда-то сквозь страшное лицо. Всё что он сейчас услышал просто не умещалось у него в голове. Его родители… Нет, он не мог… Он не мог их убить. Никак не мог, нет.. Нет, нет, нет… - Меня ещё кое-что беспокоит. С момента пробуждения ты ни разу не спросил о своём брате, Джафар, - прогудел хаим, - Я знаю что он за тобой пошёл в пустыню потому что любит тебя, хоть и не хочет становиться частью нашей семьи. Но любишь ли ты его настолько же сильно чтобы понять это… Как ни странно но напоминание о Хамиде вывело мальчика из ступора. Он моргнул, приходя в себя, и почувствовал что его лицо и шея мокрые от слёз. Тело начала бить мелкая дрожь. - Г-где… Где он… - Он у Вадиды, - ответил уже Расул, тронув хаима за плечо. Тот кивнул и замолчал, направив лицо прямо перед собой, - И ты сейчас пойдёшь туда же. Всё расскажешь ему и если он сможет тебя простить… Если сможет значит почему-то тебя ещё любят. В любом случае здесь тебе не место. Встань, я отведу тебя к выходу. - Нет… Нет, пожалуйста… Саиддин, пожалуйста! - Джафар вскинул голову к Исаддину, буравящему его взглядом через повязку, - Ты видишь мою душу, посмотри же как рвётся на части моё сердце! Я не хотел чтобы они умерли, я любил и люблю их! Пожалуйста! Я… Мы уже потеряли их! Они уже ушли за край неба! Умоляю, саиддин, не отбирай смысл у их смерти! Исаддин загадочно улыбнулся, склонив голову набок. Тонкие струйки крови потянулись вниз из каждой дыры от шва вокруг его губ. И без того напуганный и ошарашенный горем, Джафар едва не взвыл глядя на хаима. Всё существо его болезненно сжалось в комок, не желая даже представлять для чего понадобились эти увечия и ужасающая худоба. Заштопанный рот большого воина слегка раскрылся, натянув швы ещё больше, и струйки стали чуть толще, в конце концов впитываясь в бездонно-чёрную дишдану. - Не отбирай смысл жизни твоего брата, - прогудел он, - Или даже твой брат ничего не значит по сравнению с бессмысленной борьбой за место в нашей семье? Если так то какое же пустое у тебя сердце… Хамид едва не погиб в песках, хотя мог бы остаться с родителями дома куда так хочет вернуться, но он выбрал быть с тобой… Договорив, хаим разочарованно покачал головой и отвернулся. На мгновение мальчик забыл как дышать. В который раз ему дали понять насколько он бессердечен и жалок. Всё что он считал чувствами, всё что он считал важным и ценным… Было ли оно таким? Было ли оно вообще? Его, убившего родителей и лишившего родного брата дома, Хамид несмотря ни на что любит настолько что ни разу даже не пожаловался ни на жару ни на жажду ни на то что соскучился по дому, а он… Он… Внезапно всё что только что разрывало его изнутри, вся боль и горе, ужас и злость моментально куда-то испарились, оставив только давящую пустоту. В конце концов… раз тот кто видит его душу утверждает что он пуст, что у него нет сердца… Может так и есть… Может даже… - Может быть я никогда не видел в Хамиде брата по-настоящему, - сказал он еле слышно. Что-то ещё текло по его щекам, затекало за шиворот и впитывалось в простую истрёпанную путешествием одежду, но это уже потеряло смысл. Он так устал переживать, так устал бороться… К тому же это бессмысленно… Пусть будет так как скажут большие воины… Он снова коснулся лбом пола в земном поклоне. “Прости меня, саиддин” – подумал он, не в силах сказать всё вслух, - “Прости меня за бессмысленную борьбу. Я сделаю как ты скажешь и больше не побеспокою тебя. Я боюсь тоих увечий но пусть то ради чего их нанесли тебе будет стоить каждой капли твоей крови из разорванных нитями губ”. Огромных усилий стоило встать на ноги, дрожащеее тело не могло ровно стоять. Расул взял его за руку и повёл за собой, и Джафар пошёл за ним, слепо глядя перед собой. В памяти мелькали лица его родителей… Они улыбались ему, ласково гладили по голове, говорили как они его любят, переживали за них с Хамидом… И как он им отплатил… Воображение нарисовало перекошенные агонией лица, покрасневшую и пузырящуюся от ожогов кожу, хриплое дыхание обожжёным горлом… Солнце встретило их с кахином адским жаром, изо всех сил стараясь испепелить мелкого убийцу. Мир вокруг потемнел, из каждого угла на него смотрели тени и скалили мерзкие пасти. Стоит сделать одно неверное движение и тени утащат его к себе, в темноту, где он будет задыхаться раскалённым воздухом и до костей сожжёт тело пока будет биться в крошечной комнате подобно его родителям. Он закрыл лицо руками чтобы не смотреть на эти тени, но в темноте под ладонями снова увидел их отвратительные тощие фигуры с зашитыми кривыми ртами… Кто-то ласково коснулся его растрёпанных и спутавшихся волос. Огромная ладонь погладила его по щеке, вытирая слёзы. Он осторожно убрал руки от глаз и посмотрел сквозь пальцы, боясь увидеть того кто находился перед ним. Темнота чуть отступила и он увидел два грустных кобальтовых глаза, окружённых длинными ресницами, понимающе смотрящих на него. Бронзово-коричневые губы, окружённые бесконечно чёрной аккуратно заплетённой бородой, были поджаты и превратились в тонкую бескровную рану на прекрасном лице. Две большие ладони сомкнулись, поглотив в себе его голову. Губы разомкнулись, собираясь что-то сказать. - Джафар. Ради Шаи-Хулуда, да очистится земля его деянием, послушай меня, - раздался голос Расула, вытаскивая его из пустоты собственного сердца, - Я не знаю что с тобой происходит, но услышь то что я скажу тебе. Что бы ни было в прошлом – оно осталось в прошлом. У тебя есть брат, он любит тебя всем своим сердцем. Как ты можешь сдаться сейчас, когда ты остался его единственной опорой и поддержкой в этом мире? Поднимайся и иди к нему, и ты увидишь как он рад будет тебя видеть. Темнота, окружавшая прекрасное лицо кахина, ещё немного рассеялась и мальчик увидел что сидит в тени одного из домов сиетча на земле. За могучими плечами Расула, в отдалении, уже начали собираться люди. Осмотрев их, мальчик снова перевёл взгляд на спутника. - Я не знаю что произошло, - прочитал вопрос на его лице кахин, - Я вывел тебя из нашего дома, но стоило тебе попасть на солнце как твоя кожа почернела словно ты обуглился заживо, и ты стал задыхаться и кричать. Я отвёл тебя в тень… Теперь тебе легче, даже стал светлеть. Джафар посмотрел на свои руки. Обычно бронзового цвета, сейчас они приобрели оттенок обожжёной глины, словно для него сейчас стоял не арракийский полдень а поздний вечер. - Почему… - Не знаю. Но сейчас важнее чтобы ты добрался до дома, идём. С помощью кахина Джафар встал и, взяв большого воина за руку, пошёл за ним. Пока они шли по узким улочкам сиетча, мальчик видел много больших воинов, помогающих простым людям – кто-то таскал тяжёлые коробки, кто-то помогал пожилым жителям нести еду, один синеглазый гигант что-то обсуждал с мужчиной, глядя в чертёж, возможно они спорили о плане одного из домов. И каждого из своих братьев Расул приветствовал тёплыми словами, крепкими объятиями и касанием лбами, как делали издревле близкие родичи на Арракисе. И каждый раз слова благословений текли навстречу и вслед кахину, десятки голосов сплетались в тонкий плащ которым тот укрылся словно вторым рамалем. Джафар же плёлся рядом, погружённый в свои мысли, слыша разговоры и зовущего высоко на минарете певца лишь краем уха. Как сказать Хамиду что их родители умерли? Как сказать что он их убил, дав волю гневу после очередной ссоры?... Как он посмотрит брату в глаза чттобы рассказать страшное?... И самое тяжёлое… сможет ли Хамид его простить? Пусть не сейчас но хотя бы через много лет… Если бы знать наверняка… - Саиддин, - он поднял голову к Расулу, - Прости мне мой вопрос, но… Если бы ты знал что я сделал прежде чем спас нас с Хамидом… Ты бы оставил меня умирать? - Нет, - тут же ответил тот, - Но не потому что я бы тебя простил. - Тогда почему же? Разве не заслуживает смерти тот кто сам принёс смерть? - Я тебя нашёл. И раз не я дал тебе жизнь, я не вправе позволить ей оборваться. Джафар помолчал, осмысляя услышенное. - Значит если бы ты нас не нашёл… - То Хамид погиб бы из-за тебя, и ты точно упал бы с края неба а не пошёл бы за солнцем. Хвала Шаи-Хулуду, да очистится земля его деянием, что я нашёл вас. У тебя есть возможность исправить то что ты натворил. И даже есть тот кто примет твои стремления и поможет их осуществить, а это ещё более редкая удача. Цени свою жизнь, маленький арракеш, и не вздумай сдаваться. Не давай мне повода проклинать тот день когда я грел вас с Хамидом своим теплом и поил своей кровью чтобы ты и твой брат жили. Они подошли к дому возле стены, отделяющей сиетч от песков пустыни. Расул остановился на расстоянии от входа. - Идти дальше мне не позволит моя совесть, - проговорил он, - Не всем даётся возможность исправить ошибки, помни об этом. - Да, саиддин. Клянусь своим дыханием, я запомню каждое твоё слово. Расул слабо улыбнулся. - Я буду за вами присматривать. Ты сам видел, мы помогаем жителям, так что ты будешь у меня на виду. Что ж, иди же и ничего не бойся. Пока ты дышишь – ещё не всё потеряно. Джафар поклонился большому воину и направился ко входу в дом. У самой двери он обернулся но кахин уже исчез на оживлённой улочке. Ничего не оставалось кроме как постучать, что малтчик и сделал. Дверь открылась почти сразу и Джафара что-то сбило с ног с радостными криками, опрокинув на занесённые песком камни. - Джафа-ар! Брат мой! – Хамид стиснул его в объятиях так что перехватило дыхание, - Я так рад тебе! Едва успевшие высохнуть глаза снова увлажнились, но на этот раз от радости. Старший, хоть и едва мог вздохнуть, крепко обнял брата в ответ. Хотя бы на минуту сдавивщие душу тиски ослабли, и нещадный жаор солнца сменился родным теплом… - Я тоже рад тебе, брат мой. Но если ты продолжить сжимать меня то боюсь я очень скоро отправлюсь за край неба, - усмехнулся он, даже не думая выпускать брата из объятий. Как давно он не обнимал его вот так… не пытаясь спрятать или защитить а просто в знак своей любви к родной крови… Младший рассмеялся и сам выпустил брата из объятий. Подтянувшись, он коротко коснулся губами лба Джафара. - Мы с саиддиной Вадидой очень переживали за тебя! Пойдём скорее в дом, расскажешь что с тобой было! – он вскочил на ноги и потянул Джафара за руку, заставляя встать на ноги, - У тебя такое лицо будто тебя только что песчаный червь выплюнул? “О брат мой, я был бы счастлив если бы он меня поглотил” – мелькнула мысль, и старший слабо улыбнулся ей. Хамид явно расценил эту улыбку по-своему и залился смехом. - С каких пор ты такой разговорчивый стал? Неужели этот сиетч развязал тебе язык? – спросил Джафар, отряхивая с одежды песок. - Шутишь? Я тебя три дня не видел, брат мой! Моё сердце ликует уже потому что я снова тебя вижу! К тому же, - Хамид бросил взгляд на дверной проём, в котором показалась улыбающаяся хозяйка дома, - Саиддина Вадида была очень доьра ко мне, разрешив пожить у неё. А вчера мы ходили на рынок! Ты бы знал скооько там людей, я думал что там собрался весь Арракис! Джафар неожиданно даже для самого себя рассмеялся. Наконец-то Хамид стал снова тем весёлым мальчишкой каким был до их путешествия сквозь пески. Отрадно было видеть его довольную улыбку… За коротким разговором они зашли в дом. Джафар сотворил приветствие и поклонился женщине. - Мир тебе и благословение Шаи-Хулуда, да очистится земля его деянием, саиддина. И да ослепнет печаль проходя мимо твоего дома. Вадида ответила таким же жестом, но вместо поклона на правах хозяйки лишь прижала ладонь к сердцу. - И тебе мир и благословение Шаи-Хулуда, да очистится земля его деянием. Пусть твоё тело и душа найдут отдых в этих стенах. Помолчав несколько мгновений, она улыбнулась ещё шире. - Я рада тебя видеть. И прошу тебя как просила Хамида – перестаньте называть меня саиддиной. Для вас двоих я хочу быть просто Вадидой, хорошо? Хамид сказал что ты старше и он согласится только если и ты согласишься. Братья переглянулись. Хамид улыбался от уха до уха, и Джафар не мог сдержать порыв улыбнуться в ответ. - Да будет так как ты захочешь, Вадида, - сказал он, - Хамид наверняка уже рассказал тебе всё или немногим менее того про нас, и всё же я скажу – меня зрвут Джафар. Я тоже рад тебя видеть, и моё сердце наполнено благодарностью за подаренную мне саджаду. - Пойдём обедать, Джафар, - ответила женщина, - У Детей Пустыни своеобразная диета, не удивлюсь если ты все три дня ничего толком не ел. Кивком она позвала их за собой вглубь дома. Хамид едва не вприпрыжку последовал за ней, словно ему было не два года над десятью а всего лишь семь. Теплота в душе окончательно сломала тиски сердца, заполнив всё существо приятной тяжестью. Никто не сказал что всё рассказать нужно непременно сегодня, а значит хоть немного времени с прежним улыбчивфм Хамидом у него есть. Кухня встретила братьев пленяющим густым ароматом еды - печёного мяса и поджаренных плодов. Живот Джафара огласил дом нетерпеливой мольбой, заставившей Вадиду хихикнуть. Едва дождавшись пока добрая женщина разложит еду и обратив короткую благодарственную молитву Шаи-Хулуду, да очистится земля его деянием, они оба жадно накинулись на свои порции, будто сговорились набить животы наперегонки. Вадида с нескрываемым умилением смотрела как мальчики едят, улыбаясь их прожорливости. - Ты-то куда, Хамид, я разве плохо кормила тебя эти три дня? – рассмеялась она глядя как мальчик старается побыстрее запихнуть в рот особенно крупный плод. - Не, посто ошнь кушна, - улыбнулся тот и плод таки выпал из его рта обратно в тарелку. Женщина постаралась обратить на младшего как можно более строгий взгляд, но у неё ничего не получилось – улыбка снова поселилась на её красивом лице с тонкими чертами. Прикончив свою порцию и повторив молитву, Джафар откинулся на пол возле низкого столика за которым они сидели на полу на набитых песком подушках. - Позволь немного перевести дух прежде чем убрать посуду и почистить её, - попросил он. Двигаться не хотелось совсем, живот снова заурчал но на этот раз довольно, как пустынный лис поймавший крупную мышь. - Нет уж, я почищу посуду! – Хамид вскочил и резво принялся убирать каменные тарелки. - С тяжёлым сердцем передаю эту ответственную обязанность тебе, - улыбнулся старший. Глаза закрылись сами но спать не тянуло, мальчик просто наслаждался звуками родного присутствия и ощущением что он… Дома… Кто-то сел рядом. Не Хамид… - Положи голову мне на колени. Джафар приоткрыл глаза. Вадида склонилась над ним, рассматривая свалявшиеся волосы. Привстав, он подтянулся на локтях и положил голову на колени женщине. Та достала какой-то бутылёк и вылила содержимое на его волосы. Едко запахло смесью пряности и плодов пустынных растений, мальчик едва не чихнул но сдержался. - Думаю легче их обрезать чем расчёсывать, - проговорил он. - Легче. Но Если ты хочешь стать бин Фархад – не стриги пока волосы. Может быть ты заметил – почти у всех них волосы минимум до пояса. Единственного воина с волосами короче лопаток я уже давно не видела. Возможно он не выходит из-за стен дворца а может погиб. Не знаю… Вадида взяла припасённую щётку и бережно принялась распутывать колтуны, щедро поливая полосы пахучим маслом. - Дети Пустыни чтят предков наверное сильнее чем все остальные арракеш вместе взятые. На волосах они приносят самые важные клятвы, собирая волосы того кому клянутся в руках, - женщина собрала волосы Джафара в подобие “хвоста”, осторожно держа в руке, - Клятва обязательно содержит фразу “тебе и твоим предкам клянусь…”, и такую клятву нельзя нарушить, иначе не только сам улятвопреступник но и его предки покроются позором. Джафар молча слушал и запоминал каждое слово. Так вот почему то что произошло, даже с учётом того что это получилось случайно, стало причинойих непреклонности… Нет, это ни на одну пескинку не облегчает его вину но… Теперь в его глазах решение Расула и Исаддина оказывались абсолюбтно разумными, хотя тогда казалось что их речь несправедлива… - …Я права? – донёсся до разума голос женщины. Джафар поднял глаза на Вадиду. - Прости меня. В моей голове вьётся буря мыслей, она заглушила твой голос. Повтори свои слова, прошу тебя. - Я сказала что раз ты не скачешь от радости как муад'диб нашедший вкусное растение значит тебя вышвырнули. Я права ведь? Джафар коротко вздохнул. Сердце снова защемило, воспоминания о том разговоре сжали грудь тупой болью. - Да, ты права. Я сделал кое-что от чего мне не отчиститься, как бы я ни стирал себе тело песком. Женщина хмыкнула. Хмыкнула как-то… не по-доброму, но и не по-злому. Как взрослый, увидевший как ребёнок делает очевидную ошибку но не понимает в чём неправ. - Джафар… Бедный Джафар, попался в ловушку как мышь в лапы лисицы, - вздохнула Вадида, - Аваль тоже решил не спорить когда Расул сказал что он подобен камню а не песку. Решение загадки в том чтобы выполнить всё что они говорят до того момента как они говорят что ты лишь пыль в старом ковре. Если здесь сломаться, двери дворца закроются для тебя навсегда. Мне это сказал хаим Джаббар, уже когда мой мальчик поступил в слуги во дворец Царя песков. Сказал что я должна буду сказать это “чёрному солнцу что ппидёт по стопам моего сына”. Думаю его слова были о тебе, поэтому слушай мои слова. Мальчик слушал, раскрыв глаза, и не знал чему удивояться сильнее – тому что сказала ему Вадида или тому что тот хаим… Джаббар… почему-то ожидал его прихода. Чёрное солнце… Не связано ли это с тем что произошло по пути сюда? По рассказу Расула его тело почернело… и этот жар от солнца, желающий испепелить его душу… был ои это правда жар солнца или его собственный? Стоило больших усилий остаться на месте а не всеюкочить и побежать обратно к дворцу. - Что же мне делать? Мне наказали обо всём рассказать Хамиду, но не будет ли это последним толчком, закроющим для меня двери дворца? Умоляю, поделись со мной мудростью! - Всё просто, дорогой мой, - улыбнулась Вадида, - Исполняй всё что тебе приказывают так словно тебе это приказывает сам Шаи-Хулуд, да очистится земля его деянием, но не позволяй никому называть тебяпылью, даже если тебя ей называет сам Шаи-Хулуд. - Да очистится земля его деянием, - отозвался мальчик. Слова женщины зажгли в нём потухший огонёк надежды стать достойным называться Джафар бин Фархад бин Шаи-Хулуд. Но огонёк почти тут же едва не погас под порывом тяжёлых мыслей, - Задание нужно исполнить как можно скорее ведь? - Если тебе не сказали иного то да. Дети Пустыни не откладывают то что можно сделать сразу. Но если это что-то от чего не зависит оборвётся ли жизнь Хамида то пусть оно подождёт до вечерней молитвы. После неё в его душе будет покой и он воспримет твои слова с меньшим протестом. Вот как… Значит нужно дождаться вечера и… всё рассказать… А что потом? Если Хамид не простит его то… То он, Джафар, потеряет последнего родного человека. Остаётся лишь уповать на то что Хамид поймёт что это была случайность… Что не возненавидит его… Резкая боль вернула его в реальность. Зашипев, он посмотрел на Вадиду, держащую прядь его волос. - Прости меня. Нужно ещё масла долить… Пока женщина дочёсывала его волосы Джафар думал о том что ему только что показали подобие их ситуации: даже после извинения женщины боль некоторое время ещё оставалась. Складывалось ощущение что весь мир вмиг повернулся против него. Что ж, если он хочет стать кем-то большим чем просто Джафаром придётся потрудиться… - Вадида… Скажи чем я могу помочь тебе? Ты была так добра к нам, приютила Хамида пока меня не было, позаботилась обо мне… Позволь отплатить тебе хоть чем-нибудь. Воды я не имею и не могу тебе её отдать, но мои силы используй по своему усмотрению. Женщина задумчиво посмотрела на него, склонившись над его головой, словно подбирая слова. В лучах бьющего в распахнутые окна солнца, отражающегося от каменных стен мягкими отсветами, её кожа словно светилась изнутри, подчёркивая большие кобальтовые глаза. Прядь бездонно-чёрных волос упала с её лба и коснулась его щеки. Вопреки только что сказанным словам силы покинули тело мальчика, их не хватало даже чтобы отвести взгляд от мудрых глаз, испытующе смотрящих на него. Этот взгляд и непонятное смущение вспыхнули на его лице, он чувствовал как краснеет но ничего не мог с этим поделать. - Ты и твой брат сделали для меня очень многое. Просто вы ещё не знаете об этом, - проговорила она наконец, и Джафар нашёл в себе силы подняться и сесть рядом с Вадидой, стараясь не смотреть ей в глаза, - С тех пор как Аваль отправился за край неба прошло пять лет. Возможно это покажется тебе большим сроком но для опустошённого материнского сердца это ничтожно короткое мгновение. Причина по которой я подошла к тебе, почему приютила и почему забочусь… Вы как два моих Аваля, такие же юные как он в те дни, такие же полные надежд и терзаний души. Ваше появление в Арракине пусть и не исцелило разорванное горем сердце, но по крайней мере оно перестало кровоточить. Тебе не нужно меня благодарить, юный Джафар, это я должна благодарить Шаи-Хулуда, да очистится земля его деянием, за то что он позволил вам дойти сюда и найти меня. Женщина вытерла скатившуюся по щеке слезу и с едва слышимой молитвой растёрла в ладонях чтобы ни одна капля воды не пропала зря. Мальчик и сам едва не плакал. Оказывается они похожи, и он и она потеряли тех кого любили всем сердцем. Сейчас он почти видел едва затянувшуюся рану в душе Вадиды, так похожую на его собственную… - Но если ты хочешь закрыть страдания души телесным трудом то иди почисти голову и пойдём на рынок. Вчера мы с Хамидом купили не всё что мне необходимо, - продолжила женщина и поднялась на ноги. Джафар лишь кивнул и, тоже вскочив, выбежал на улицу и принялся чистить волосы песком из чаши, стоящий тут же. Песок мгновенно впитывал пахучее масло с волос, слипаясь в комки и падая под ноги, но чем тщательнее мальчик растирал его по волосам и голове тем меньше становились комки пока наконец песок не впитал всё масло и не перестал слипаться, свободно проходя сквозь заботливо расчёсанные волосы. К тому моменту как Джафар вытряс из головы последние песчинки и чистые как безлунное небо волосы рассыпались по плечам, Вадида уже вышла из дома, по пути накрыв голову платком от солнца. Она протянула ему изящную руку, он взял её и последовал за женщиной по оживлённой улице вглубь сиетча. День тянулся неимоверно долго. Даже поход на пёстрый рынок не мог отвлечь от мыслей о том как он скажет брату… Как признается в содеянном. Даже весёлый галдёж десятков, нет, сотен людей на уставленных лавками улицах не мог отвлечь от тревоги. Даже разговоры больших воинов, говорящих на старом наречии. Даже прекрасный голос с минарета, зовущий к себе всех кто его слышит. Он стучался в сердце, умолял не оставлять надежду и идти на зов. Уши слышали призыв но сердце было глухо к нему, сокрытое панцирем страха перед вечером. Вечер… Он поднял глаза к палящему солнцу, будто специально Медленно ползущему по серебряному небу. Оно едва-едва перевалило за полдень, до закатной молитвы оставалось ещё минимум шесть часов…