Дети Пустыни: Песчаный легион

За время пребывания в Арракине Джафар уже успел выучить что сиетч имеет три больших входа с трёх сторон мира из четырёх, отгородившись лишь от севера глухой стеной. Южный вход был основным, через него их с Хамидом и пропустили внутрь. Кроме него было несколько малых ворот на восточной и западной стене, и там же находились парные врата – Двери Заката и Двери Рассвета. Первые открывались во время вечерней молитвы, впуская лучи заходящего солнца и освещая молящихся, открытия вторых же они сейчас ждали, как ждали и первых лучей нового дня. Но что-то изменилось. Голос с минарета так же приятно сдавливал сердце своей чистотой и тонкими переливами, люди так же стояли с саджадами в руках, ожидая когда послышится призыв, но что-то… было не так. Что-то великое должно было произойти, вот-вот, через мгновение. Что именно – Джафар не смог бы объяснить даже сам себе. Где-то глубоко в душе сквозь песок суетных мыслей пробился росток непонятного предвкушения, ожидания чуда… Кахин наверху наконец смолк. В тишине Джафар прислушался к себе. Росток в душе потянулся куда-то вперёд, к сокрытому за Дверями Рассвета солнцу. Что-то, а может быть кто-то значимый находился там, за тяжёлыми створками, охраняемыми светоносными червями... Не успел мальчик закончить мысль как совершенно новый звук разнёсся по сиетчу. Глубокий как бездна ночи, густой как кровь, рокочущий как сердце песчаной бури и низкий словно рёв самой бесконечности, горловой звук трубным зовом разнёсся по сиетчу, всколыхнув песок под ногами людей. Всё существо приятно завибрировало от резонанса с этим невообразимым звуком, благоговейно сжавшись перед силой голоса. Загадочный росток в песках души расцвёл осознанием – именно это он ожидал услышать. Он - то чего ждал мальчик. Почему… откуда знал.. Всё уже неважно… Ворота наконец открылись и люди медленно потянулись вперёд, влекомые разгоняющими темноту лучами светила и невероятным голосом. Вадида обняла их обоих за плечи чтобы не потерять в потоке людей. Проснись ото сна, мой Арракис, я спою тебе песню знойных ветров. Слушайте мой зов, родные сердца. Идите на мой голос, я направлю ваши взоры к новому дню. Встаньте рядом со мной, я направлю ваши мысли к покою. Призыв, каждое утро повторяющийся всю жизнь, сейчас для Джафара звучал совсем по-новому. Панцирь привыкания, уже давно покрывший сердце, разбился в пыль ударом могучего голоса и оно, словно впервые, забыло как нужно биться, прислушиваясь к словам. Четыре фразы, четыре стороны света, четыре повтора – лицом к каждой стороне света. Всё как всегда и вместе с тем совсем не так. Сейчас голос шёл не с минарета а с площадки за воротами, и пусть Джафар не мог увидеть певца но откуда-то знал главное – это не кахин, такая мощь недоступна даже Детям Пустыни. На молитву пришёл сам Царь песков. Несколько мгновений тишины между призывом и самой молитвой показались для мальчика вечностью. Лишённая налёта суеты душа замерзала на по-ночному холодном ветру, хотя кожа чувствовала лишь слабый прохладный ветерок. Каждый волосок на теле встал дымом, словно ловил частицы той немыслимой силы, прячущейся за вратами. Сердце снова тянулось к словам, таким знакомым и тёплым но почему-то давно утратившим истинный смысл. Приветствуем вас, о души, мерцающие звёздами в черноте ночи. Пусть солнце ведёт вас в мир, идите за ним без страха. Вас уже любят и ждут, спускайтесь с холодных небес на благословенные пески… Владыка Арракиса пел намного медленнее своих детей, вдумчиво, давая прочувствовать каждое слово. Бездонный голос топил в себе все тревоги, лечил раны на сердце. Тягучая песня заново открывала чудо нового дня, новой жизни. Улыбка сама поселилась на лице. Как мог он, Джафар, забыть это тепло святых слов, эту радость приветствия тех кто только появится в этом мире? Почему он привык к ним?.. Вместе со всеми Джафар сотворил приветствие обеими ладонями, скрестив кончики пальцев, и завершил его земным поклоном. Не солнцу, но душам что идут за ним подобно путникам, идущим на огни далёкого сиетча. Фраза за фразой молитва увлекла его настолько что он перестал чувствовать себя, слившись с невероятным певцом в приветствии нового дня. Молитва закончилась намного позже чем всегда, но люди не спешили расходиться. Он наконец вспомнил что рядом стояли его брат и мать и повернулся к ним. Хамид встретил его отсутствующим взглядом и слабой улыбкой, очевидно разделяя его чувство прекрасного потрясения, Вадида же просто тепло улыбалась, глядя куда-то вдаль. Может она уже привыкла его видеть… - Джафар бин Вадида. Голос, хоть и не напрягал силы стараясь говорить громче, разом перекрыл поднявшийся среди арракеш гул. Не успел мальчик даже понять что зовут именно его как через ещё открытые ворота зашёл гигант такого роста что у Джафара перехватило дух. Даде самые высокие из взрослых рядом доставали лишь до той части его бедра где ноги присоединялись к телу. Вопреки картинам которые рисовало воображение Царь песков одеждой ничем не отличался от своих сыновей: такая же ярко-голубая шёлковая дишдаша, сверху песчаная накидка-рамаль, только пояс не из простой верёвки а шёлковый и богато украшенный, за который заткнут меч и второй клинок, скорее напоминающий большой нож. Простота в сочетании с царственностью, отражение всего Арракиса. - Джафар бин Вадида, - терпеливо повторил Царь песков, обводя людей взглядом, - Прошу тебя, подойди ко мне. Я тебя не обижу, клянусь тебе. Кто-то легонько толкнул Джафара в спину. - Иди же, - шепнул голос матери. Мальчик словно вышел из транса. Ноги плохо слушались, но он послушно пошёл навстречу повелителю. Люди, заметив движение, расступились, и гигант заметил его. В три шага он сократил расстояние между ними и сел на колени прямо на каменные плиты сиетча, ничуть не заботясь об одежде. Волосы, лучшим из шелков ниспадавшие даже ниже пояса хозяина, сейчас кончикамти коснулись занесённых песком плит. Подошедший Джафар замер перед гигантом. Ни один язык не мог описать те чувства которые он испытал глядя в глаза Царю песков: как и говорил Азиф, пришлось бороться с желанием броситься ему в ноги и клясться в преданности до конца дней. Если бы ноги и язык его слушались он наверняка проиграл бы этот бой, но к счастью его оцепенение было столь сильным что даже о вдохе он вспомнил только когда начал задыхаться. - Я… Я здесь… саиддин, - еле слышный голос звучал будто из чужого горла, и звучал так трусливо что захотелось провалиться под землю от стыда. Повелитель тепло улыбнулся глядя на него. Даже сидя на коленях он был выше большинства стоящих рядом с ним людей. Джафар видел как они украдкой стараются коснуться его одежды, беспросветно-чёрного шёлка волос или обуви. Очевидно он знал об этом но не возражал. Взгляд кобальтовых глаз, воистину вобравших в себя всю мудрость тысячелетий, обратился куда-то позади мальчика. Тёплая улыбка стала ещё приветливее и шире, но у Джафара просто не было сил даже моргнуть, не говоря уже о том чтобы повернуться вслед за взглядом. - Вадида бинт Аззам, - Царь песков выдохнул это имя и Джафара обдало тёплым воздухом, пахнущим горячим песком и немного – печёными орехами, - Тебя я хотел позвать следующей. И тебя, Хамид, брат чёрного солнца, ты тоже мне нужен. Первый мой вопрос к тебе, Джафар. Ты хочешь стать моим сыном? Конечно хотел. С самого раннего детства, как только узнал силу больших воинов. Так горячо он не желал больше ничего в этом мире! Но сможет ли он это показать повелителю? Сможет ли сказать хоть что-то? Не замолкнет ли его горло совсем, не в силах выразить то что чувствует рвущееся прочь из груди сердце? Большая рука Царя песков опустилась на его голову и ласково погладила по волосам. Рука была горячей, мальчик чувствовал её мягкий жар, словно от ещё благосклонного утреннего солнца. Этот жар снял весь страх внутри, страх сказать что-то не так. Джафар прикрыл глаза, повинуясь теплоте, и только сейчас понял что его щёки давно мокрые. Вместе с теплотой пришло успокоение, поистине отеческая ласка открыла горло для слов. - Мой язык не сможет этого сказать, - ответил он, - Достань из груди моё сердце, и увидишь что это желание заполняет его вместо крови. - Я услышал тебя, маленький арракеш, - ответил бездонный голос. Повелитель ещё немного погладил его по голове, - А ты, Хамид? Хочешь ли ты им стать? Не хотелось поворачивать голову, ведь тогда рука будет убрана, а с ней уйдёт тепло. Но брат всё не отвечал, и Джафар всё же обернулся чтобы посмотреть на него. Тепло руки вместе с её приятной тяжестью пропали подобно тонкой грани неба между ночью и утром. Хамид стоял в таком же ступоре как он сам, немигающим взглядом мокрых глаз уставившись на царя Арракиса. Его губы еле-еле шевелились, пытаясь что-то сказать, но не вылетало и звука. В конце концов он смог медленно кивнуть, но на большее у него видимо не осталось сил. Царь песков кивнул, принимая ответ, и перевёл взгляд на Вадиду, наблюдавшую за этой картиной. - Я знаю что ты потеряла Аваля, - проговорил он. В прекрасном голосе скользнула боль, - Но всё же я хочу спросить – ты отдашь своих детей мне? Женщина словно ждала этих слов. Она грустно улыбнулась. - Аваль ошибся, Любимейший. Он решил что он особенный раз ты лично с ним заговорил, это зажгло в нём гордость которая его и погубила. Я всё ещё обижена на твоего Расула за его слова, но всё же Аваль виноват во всём сам. Моё сердце желает лишь добра этим детям, раз они хотят стать твоими детьми – могу ли я стоять у них на пути? Царь песков чуть нахмурился, словно у него заболело сердце, и тяжело вздохнул, обдав ловившего каждое его слово Джафара новой волной прекрасных запахов. - И всё же мне жаль его. Эти дети… Их судьба зависит от них но обещаю тебе что присмотрю за ними. Лучше чем смог позаботиться об Авале. - Тогда отдаю их в твои руки, Любимейший, - ответила Вадида и поклонилась. Гигант, сидя, тоже поклонился едва ли не до земли, прижав ладонь к сердцу. Разогнувшись, он обвёл глазами жителей сиетча. - Вчера моя семья пополнилась пятью новыми сыновьями, - улыбнулся он, - А сегодня, возможно, появились ещё двое. Воистину это счастливое время для меня. Прошу вас, жилы моих сердец, позвольте разделить его с вами, позвольте побыть сегодня среди вас. Шёпот счастливого неверия пробежал по сиетчу. Поблуждав некоторое время между собой, многие взгляды обратились к Вадиде, умоляя высказать то что не могли выразить их голоса. Женщина понимающе кивнула и подняла глаза к гиганту. - Ни одно сердце в Арракине не сможет испытать большей радости чем от твоего присутствия, - сказала она, - Позволь лишь мне спросить, от себя, когда мои дети отправятся в нижний сиетч? Могу ли я побыть с ними до завтрашней рассветной молитвы? Несколько мучительных мгновений стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом песка на ветру. Внимательный взгляд повелителя, изучающий женщину, в конце концов смягчился. Царь песков чуть улыбнулся. - Неужели в твоих глазах я настолько безжалостен что отберу твоих детей здесь же, не дав им побыть с матерью? – беззлобно усмехнулся он, - Разве вы зовёте меня жестоким а не любящим и любимым? С изумлением Джафар смотрел как густо краснеет его новая мать, как отворачивается от испытующе-ласкового взгляда царя Арракиса. - Прости меня, Любимейший. Тревога об их жизни и ещё не погасшая горечь туманят мой разум, - тихо проговорила она, не поднимая глаз, - Стыд полнит моё сердце, ведь ни разу ты не представал для нас в жестоком облике. Гигант понимающе кивнул, выдержав паузу. Он поднял голову к тёмно-серебряному небу, словно думая о чём-то. Ещё несколько ударов сердца отсчитали бесконечно долгие секунды, лишённые голоса Царя песков. - Ни мне ни им некуда спешить, - сказал он наконец, - Сегодня джума, день когда нужно побыть со своей семьёй. Завтра наступит последний в неделе день, в который не начинают новых дел. А затем, в день ахад, в начале новой нкдели, после встречи душ Расул отведёт твоих детей в нижний сиетч. Твоему сердцу хватит двух дней чтобы отпустить их? Скажи как есть, прошу тебя. Ты столько думаешь о других, позволь другим подумать о тебе. Вадида всё же подняла глаза на Царя песков. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, словно вели бессловесную беседу. Наконец женщина кивнула, совсем как Хамид минуту назад. - Да будет так, - выдохнул повелитель и поднялся на ноги. Вадида взяла Джафара за руку. Мальчик даже не сразу повернулся к ней, заворожённый присутствием повелителя. Он чувствовал как она мягко тянет его за собой, пытаясь увести прочь. Как бы он хотел чтобы его ноги пустили корни прямо здесь, как пустынное растение он стоял бы возле Любимейшего, слушая его слова… Мать позвала его снова, сказала что-то про сон но он не услышал почти ничего. Перед ним возвышалась воплощённая мощь и мудрость всего Арракиса, сын самого Шаи-Хулуда, да очистится земля его деянием. Как можно рядом с ним думать о сне? В голове под непередаваемый бездонный голос прокручивались сказания о древнейшем правителе Арракиса, старше которого лишь Шаи-Хулуд, да очистится земля его деянием. В старых как пески преданиях пелось о том как гигант, втрое возвышающийся над простыми людьми, одним своим криком ставил на колени целые народы и разрушал даже самые крепкие стены. Говорили что он вышел из пасти выползшего на поверхность червя невероятных размеров, и в руке уже держал крис-нож. Он объединил под своей властью весь Арракис, заселил обе луны, подарил людям города вместо пещер, уже их назвав сиетчами… От одной мысли о величии говорящего с людьми повелителя, даже если правдива лишь половина из старых песен, Джафара мелко затрясло как от холода, несмотря на быстро нагревающийся под лучами солнца сиетч. Воистину он достоин всех красивых имён какими его называют люди. Царь песков, Сердце земли, Голос Арракиса, Повелитель голосов, Собиратель звёзд… Древнейший, Величайший, Мудрейший… Любимейший… О, это лишь то что он слышал своими ушами за всю свою жизнь, лишь в двух сиетчах, а трудом повелителя и его семьи городов-сиетчей восемь… Сколько тёплых слов льётся каждый день из сердец, да донесут их ветра до того кому они предназначены… Сжавшиеся на макушке большие пальцы заставили Джафара вздрогнуть всем телом. Он открыл глаза, хотя не мог вспомнить как закрыл их, и увидел перед собой лицо Вадиды. Её лицо казалось спокойным, но во взгляде красивых глаз он без труда читал недовольство. Но не её пальцы сжимали его голову, с каждой секундой всё сильнее, словно стремясь раздавить её и наверняка имея достаточную силу для этого. - Спасибо, Расул. Меня он не слышал что бы я ни делала, - голос матери прозвучал непривычно холодно, отчего мальчик снова вздрогнул. - Прости, Вадида, но я вмешался не ради твоего спокойствия, - пропел красивый голос, - Посмотри как потемнела его кожа. И она горячая как полуденные пески. Джаббар был прав, указав именно тебе на приход чёрного солнца. Он будет нужен кальби, поэтому я здесь - чтобы не дать ему потеряться. - Кальби? Это… - Не смей произносить это слово сейчас, - в голосе кахина подул ночной холод, - Так его можем называть только мы. Люди дали ему красивые имена, называй его одним из них или придумай своё, но это – не для твоего языка. - Расул! Пристыженный Джафар и большой воин повернулись на строгий голос. Вадида, обычно добрая и тихая, сейчас смотрела на сына повелителя так словно хотела прожечь в нём дыру взглядом. - Твои слова уже отобрали у меня одного сына. Я не позволю им забрать ещё одного. Тяжёлый вздох обдал мальчика уже знакомым запахом тёплых камней и пряности. Лицо большого воина смягчилось, из строгого став печальным. - Сейчас ровно сотый раз как я прошу простить мне тот день. В сотый раз мне так же больно как и в первый, потеря так же свежа, - кахин положил ладонь на грудь, - Умоляю тебя, Вадида, прости меня. Женщина так же тяжело вздохнула и покачала головой. - Твои слова, как и твоя песня, текут свежей водой посреди пустыни, но в моей душе слишком горячие пески и она не может там остаться. Твоя боль подтверждает твою вину, и даже зная что мой сын оказался слишком слаб чтобы стать твоим братом… Даже зная это я не могу простить тебя. Но злость моя тоже утихла, пусть хоть это будет твоим утешением. Мне остаётся только молиться чтобы тебе хватило сил не повторять глупость моего сына, иначе Любимейший получит ещё одну незаслуженную незаживающую рану в сердце. Джафар поднял глаза на отвернувшуюся от большого воина мать. Она молча обняла его за плечи и потянула за собой, стараясь не показывать влажно блестящих глаз. И в этот раз он не стал сопротивляться, позволяя матери увести его.