В конце они умрут.

      - Сан? - вопрошающе и неверя своим глазам позвал Хонджун, ловя на себе такой же ошарашенный взгляд парня, отнявшего взор от прицела винтовки и опустившего плечи, чтобы было удобнее оглядеть Кима.       - Джун?       - Мин, стой, - попросил Юнхо, все еще нависая над молодыми людьми, одна из которых со страхом взирала на медленно багровевшего от злобы парня, вцепившись дрожащими пальцами в рукава его одежды и стараясь отодрать от себя.       Рюрико почти не дышала, боясь, что запачканное мутной жижей лезвие сделает надрез на коже и моментально впустит в ослабленный организм зараженные клетки, превратив ее в ходячего на подобии тех, которые остервенело буянили за стенкой женской раздевалки, сталкиваясь и грохоча шкафчиками, бесполезно пытаясь пробить преграду в полной темноте и добраться до людей. Она почти всегда вымывала холодное оружие и тщательно обтирала, стараясь убрать все остатки от соприкосновения с зараженными, чтобы нечаянно не порезаться и не сгинуть такой глупой смертью.       - Это же она! - высокий голос Уёна отскочил от стен, раздался эхом, вонзаясь в уши присутствующих и заставляя молниеносно обратить внимание на японку. Та все так же лежала под Соном, кидая молящие взгляды за его спину, надеясь, что Юнхо сделает хоть что-то, чтобы взбеленившийся парень отпустил ее. Вторая рука Минги с силой сжимала ее кисть, чуть ниже укуса собаки, почти выворачивая сустав. - Та девка, которая нас кинула!       - Кинула?! - непонимающе переспросил Кан, опуская лук и неспешно направляясь к друзьям, кидая боязливый взгляд на Такаяму, которую по какой-то причине до сих пор не отпустил Минги: если бы не Юнхо, обхвативший ведущую руку и сжавший плечо товарища, тот бы уже точно вспорол тонкую девичью шею. - Вы о чем?       - Эта сука оставила нас с зомби наедине, а сама свинтила через окно! - гаркнул Сан, тут же направляясь решительным шагом к троице и приподнимая оружие. Глаза его недоброжелательно сузились, а обветренные губы вытянулись в тонкую линию. На впалых щеках перекатывались желваки, выдавая всю бурю, которая умещалась в этом юноше, готовая вот-вот вырваться наружу сносящим все штормом. - Юнхо, свалил, пока я тебе мозги не вынес!       Чон дернулся, ведомый угрозой младшего. Но отцепился от Сона не сразу, отчего второй высокий юноша завалился назад под тяжестью другого тела, ослабляя хватку, чем и воспользовалась девушка, тут же отпихивая от себя противника тыком подошвы в грудь и отползая назад на ягодицах, ощущая сквозь нетолстую ткань холод пола и его жесткость. Глаза бросились с осевшей парочки парней на Сана, который уже направил на нее дуло. Сзади замаячил Хонджун, который пытался прекратить бесполезное покушение на жизнь, однако этого не хватило темноволосой, чтобы почувствовать себя в безопасности. Она мгновенно вскочила на ватные ноги и кинулась к рингу, где валялся ее рюкзак, в который та заранее положила пистолет, когда направлялась мыться. О нем никто не знал: ни Хонджун, ни Ёсан, ни Юнхо, - но его уже видели остальные трое, на что мгновенно среагировал стоявший в нерешительности до сего момента Уён, в страхе расширив глаза и бросившись следом за ловко юркнувшей через канаты Рю, попутно выкрикивая надрывисто:       - Блять, у нее ствол!       Рюрико почти была у цели, как ее грубо откинули прочь, а после, не дав подняться, насели сверху, пресекая любую попытку подобраться к оружию. Чон с озлобленной гримасой держал Такаяму за верхние конечности, считая, что расползающаяся паника на ее лице была вызвана таким позорным обезличиванием ее мерзкой натуры, но последующие истеричные крики и активное сопротивление заставили его задуматься над своим умозаключением.       - Не трогай! - нечеловеческий визг вырвался из маленького рта японки. - Не надо! Пожалуйста!       Она затряслась. Вытянутое лицо не менее испуганного Уёна стало расплываться, превращаясь в обезображенную морду несостоявшегося насильника из прошлого с перерезанной глоткой. Глаза слезились, почти выпуская непролитые до этого слезы. Тело обнял мороз: озноб сковывал дрожащие плечи, перекатывался в грудь, к колотящемуся от ужаса сердцу, готовому вот-вот остановиться, не справляясь с выбросом адреналина в крови. Ноги ее бесцельно колотили по рингу, стукая каблуком ботинков, взывая к просьбе отпустить.       - Не надо, пожалуйста! - почти взревела Рюрико, не переставая дергать руками, зажатыми в хватке. Кислорода не было в легких: она делала прерывистые вздохи, стараясь хоть чем-то перебить плотную массу, заполнившее все пространство полости органов, но спасительной чистоты и легкости не наступало. Такаяма задыхалась, дрожавшими губами продолжая молить отпустить ее, не прикасаться, не совершать задуманного, хоть такового даже не имелось в голове висевшего над ней юноши, которого за шкирку оторвал Ёсан, падая с ним прочь от вмиг забившейся в угол ринга девушки. Та поджала к груди колени, обхватив их бледными руками с раскрывшейся раной от укуса. Кровь пропитала новенькую одежду, а тонкая насыщенная красная линия аккуратно спустилась вниз, выглядывая из-под рукава и обводя тыльную сторону ладони, обходя костяшку и, повиснув у средней фаланги, упала вниз, оставляя после себя розоватый извилистый след. Паника сковывала все нутро, все так же не давая сделать и глоток воздуха. Хотелось убежать, спрятаться, зарыться хоть в той же мусорной куче, только бы больше не ощущать чужие касания и не впитывать в себя пытливые взоры свидетелей ее триггера.       - С ума сошла? - спросил Уён, приоткрыв рот и не отводя взора от фигуры.       - Херня какая-то... - прошептал под нос Кан, замерев на месте и боясь сделать лишнее движение. Такаяма спрятала лицо, но сквозь темные патлы волос он мог наблюдать, как она следит за ними исподлобья.       - Ты ее там не чикнул, может уже процесс пошел? - задал издевательским тоном Сан, оборачиваясь к Минги, который стоял рядом с ошарашенным Юнхо, сжимая в ладони рукоять ножа.       Сон оглянулся на оружие, но отрицательно мотнул головой.       - Жаль даже, - шепнул Чхве, внутри которого все так же клокотала злость, хоть медленно и ослабевая под действием тяжелого дня: они оббегали два района, петляя и чуть ли не совершая акробатические трюки, лишь бы их не схватили вездесущие руки смерти.       - Знатно крыша поехала, - не оставил без комментария Джун, направляясь к рюкзаку Такаямы, которая теперь вцепила две точки блестящих глазенок в него, готовая кинуться в сторону, если Ким решится идти к ней.       Присев на одно колено, кэп расстегнул молнию толстого ранца, тут же находя лежавший на поверхности пистолет и извлекая его, кладя рядом. Но вместо того, чтобы озвучить вполне логичный вопрос в отношении девушки, тот непонимающе уставился в содержимое припасов, доставая припрятанные медикаменты и разглядывая их, вертя в руке.       - Ты ей что, запасы отдал? - подал голос отмерший Уён, бросив беглый взгляд на старшего.       - Только еду...       - Ты совсем ебанулся? - прошипел Чхве, которого такие подробности одновременно развеселили и заставили сжать зубы, жмурясь от пульсации в выбитых при побеге с проклятого офисного здания пальцах. Он кратко рассмеялся от стресса, почти плюнув себе под ноги.       - Змею ты пригрел на груди, Джун, - низким голосом оповестил Минги, поднимаясь на ринг и пиля прямым взором забившуюся Рю, которая уже не знала куда отползать дальше, ощущая копчиком твердую преграду. - Что делал, если бы сбежала?       - Точнее, чтобы делал, когда сбежала, - поправил его Чон-младший, слегка склонив голову. Внутри тот испытывал отвращение к этой девке, но вместе с тем ему было ее жалко: выглядела она безобразно, напоминала шавку, которая дергалась от каждого звука улицы и щетинилась на протянутую руку прохожего, пытавшегося приласкать. Вот и она - на их добро ответила желтой пастью и рычанием. Дай шанс, вгрызется и кости раскрошит. - Она от нас свинтила. Еще немного времени и вас бы так же кинула. Ты погляди, - он ткнул пальцем в сторону Минги, шея которого была замотана повязкой, - она ему чуть сонную артерию не перерезала при первой встрече. Сан чуть пальцев не лишился, когда мы улепетывали, оставшись один на один с толпой мертвяков, пока она в крысу свалила с поля боя!       - Она сказала, что вы разминулись... - стыдливо пролепетал Ким, уже видя полностью картину происходящего с нескрываемым разочарованием. В первую очередь, в отношении самого себя.       - Больше верь, - огрызнулся Сон, вздрагивая от очередного визга в раздевалке. - Вы блять с трупами ночуете?       - Забаррикадировали, - оповестил Ёсан, поджав губы и с осуждением оглядев надвигающуюся девчонку.       - О, так может она им компанию составит! - вспыхнув гневом от новых подробностей, Чхве стремительно бросился к девушке, минуя такое короткое расстояние между ними, не слушая просьбы друзей остановиться.       Такаяма только успела дернуться прочь, как грубая хватка настигла, сжала ее правую кисть, там где был вывих, и дернула, заставляя ее вскрикнуть от боли и сжаться от накатившей волны недомогания, с которой она упала на пол, клюнув носом, и не в силах встать на ноги. Даже свободная рука, которую она еще чувствовала, оказалась бесполезной, чтобы защитить себя.       - Сан, не надо, у нее и так рука травмирована! - Ким повысил голос, выпрямляясь и пиля строгим взором спину товарища, который только недовольно глянул на него через плечо.       - Да что ты! - съязвил он, после чего склонился коршуном над постанывающей от агонии девчонкой. - Ну и где ты ее травмировала?       - Когда выпала с окна... - честно призналась она, с придыханием отвечая на заданный вопрос. Перед глазами плясали темные пятна.       - Бедная наша!       - Сан, не надо, - уже зазвучал хриплый голос Юнхо, что был бессилен перед тремя друзьями. Сердце его металось между желанием помочь девушке, которая выслушивала его нытье чуть меньше получаса назад, и покорностью перед парнями, с которыми он был дольше и все же ближе, чем с той, кто могла, как оказалось, все это время всадить нож в спину. Между лопатками Чона загудело от одной мысли, как по ее вине он мог бы умереть.       - Ты чего святого включил?       - Хватит вам...       - Помолчал бы...       - Выкиньте ее, смотреть противно.       - Да, Джун, - Сан снова обратил свой покрытой пеленой никому не нужного возмездия взор к кэпу, за которым оставалось решающее слово, - пусть катится куда хочет. Оставь ей пару сухарей и бинт, чтобы не сдохла на пороге. Она нам к черту не нужна!       - Она же человек, - вырвался протест Ёсана.       - А какой она человек? - тут же отреагировал Минги, привлекая внимание лучника, который был натянут точно так же, как тетива, готовый лопнуть от немощности и совести, в присутствии которой будет решаться дальнейшее существование девчонки. - Вот ты хороший человек, я, остальные ребята... А она почти ничем не лучше ходячего, которого волнует собственное состояние и желание наживиться на судьбе другого!       - Я против, - покачал головой Кан, сжав кулаки и выдерживая долгие, непонимающие его упрямости взгляды товарищей. - Мы не можем ее в ночь вытолкнуть за пределы убежища...       - Хорошо, пусть валит на рассвете, - толкнул его в плечо Уён, сжав губы и тут же обругав себя за такой импульсивный поступок по отношению к соратнику. Он хотел уже извиниться перед дернувшимся Ёсаном, как их прервал тихий, вкрадчивый голос Хонджуна, моментально заставившего наступить тишине и приструнить вздыбленных юнцов:       - Решим через голосование, - он обвел тяжелым взором каждого из парней, заостряя внимание на Чхве, у ног которого замерла, не двигаясь, Такаяма, поджав под себя больные кисти и уткнув лоб в пол. - Кто "за", чтобы изгнать Рюрико прямо сейчас? - на это моментально подняли руки Уён, Минги и Сан. Чуть погодя, нерешительно руку вытянул Юнхо, вжав голову в плечи и не глядя в сторону японки, которой уже заранее было понятно, что с ней будет - она лишь молча ждала конца этого импровизированного суда. В конце-концов, как она и ожидала, правда вскрылась, и единственные, кто ей были удивлены по-настоящему оказались Чон-старший и Кан, в одиночку выбравший "против", когда этот вариант озвучил капитан.       - Четверо на одного, - протянул Хонджун.       - Джун, пусть идет на рассвете: блуждание в ночи по городу равно неминуемой гибели без шанса удрать - ни зги не видно. Я понимаю, что она... не достойна снисхождения, как минимум со стороны этих троих, - аргументировал Кан, качнув головой на нахохлившуюся троицу, - но тебя, как минимум, она не оставила в беде, хотя, по логике вещей, могла удрать, - Кан наблюдал, как на дне утомленных глаз капитана залегли сомнения и борьба между обязанностью и эмоциями. - Мы ей никто, она нам тоже. Но хотя бы такую мелочь можно сделать. Она бросила Минги, Сана и Уёна, но не бросила тебя - считай уравняла свою карму.       - Бред, - вспыхнул Чхве и словил на себе выжидающий взгляд Хонджуна, начиная еще сильнее нервничать и скрипеть зубами. Ким спрашивал напрямую у него, без слов, так как Сан был самым радикальным в отношении девушки. - Блять, прекращай. У нас есть правило... на кой черт тогда голосование, если оно ни на что не влияет?       - Исключение раз сделать можно, - фыркнул Кан, выдерживая ругательство в свою сторону. - Поспит и уберется на рассвете. Никогда больше не увидишь. Всяко лучше, чем помрет, как ты выразился, на пороге - потом еще накинется, когда уходить будем и зад тебе откусит.       - Кончай, а, - рыкнул Сан, расхаживая из стороны в сторону, но не отходя от девушки, словно она при увеличении незначительной дистанции могла вскочить и навредить кому-то. - Да, я по роже твоей вижу, что ты с ним солидарен, несмотря на то, что тебя обдурили!       Последнее было адресовано старшему, который уже смотрел на остальных. Те так же разделяли позицию Сана, но глаза отвели, давая послабление и соглашаясь на предложение Ёсана, лишь бы поскорее закончить этот цирк и наконец-то отдохнуть. Чхве тоже стал уже не так активно беситься, качая головой и стирая с лица оскал. На повторный взгляд в свою сторону от Кима тот никак не отреагировал, состроив гримасу, уступая. Спорить более он не был намерен.       - Решено. Рюрико, - обратился он без капли теплоты в решительном голосе, - можешь переночевать здесь до рассвета. После пойдешь своей дорогой.       - 分かった, - кивнула она головой, найдя силы, чтобы просипеть. Рю затравленно села на колени и, не глядя на угрюмо поглядывающего в ее сторону Сана, направилась к своему ранцу, из которого Джун вытащил пару медикаментов, оставив девушке половину от найденного, а также пару продуктов. Бутылки воды, консервов и хлебцев ей вполне хватит на несколько дней, если расходовать с умом. Пистолет он оставил не тронутым, как и биту, которая мрачно валялась там же, где и была выбита.       Раскаивающийся взгляд Юнхо, с которым он провожал ее с ринга, та игнорировала, скрыв лицо за темными волосами. Принятие наступило стремительно, а большего и не надобилось - за нее уже решили. Пытаться просить прощения, ползать на коленях и биться лбом в поклоне не было никакого смыла. Эти унижения были противны и ее переворачивающемуся нутру, и юношам, что молча разбрелись по местам и теперь готовились ко сну, тихо обсуждая что-то.       - Я покараулю, - оповестил Ёсан.       - Как хочешь, - кивнул ему Хонджун, осматривая перемотанные каким-то огрызком ткани пальцы Чхве. Сан уже успокоился, размеренно дыша и немного подрагивая, спуская это на сквозняк в помещении, а не на общую мрачную атмосферу. Они поступили правильно. Если предадут один раз, то жди и второго. Прощать тут никого не надо - они не святые, а выживальщики, которые хотят просто переждать этот затянувшийся этап побега из пораженного города. Но все же он единожды оглянулся, разглядывая, как в углу, близ тренажеров, лежит худое тело, положив под голову подопустевший ранец, укрывшись курткой и постелив под тело тонкий, разодранный коврик, чтобы не настудить почки и не мучиться в последующем от невозможности нормально справить нужду.       Такаяма зарылась лицом в прокуренный воротник, прикрыв глаза, которые пекло от пролитых слез, и старалась уснуть: ей больше не хотелось находиться в реальности, как минимум часа четыре. Простой покой и отдых - все, что она ждала от уходящего дня. Хотя бы немного выйти из этого мира, переполненного переживаниями, тоской и ненавистью, которая источалась от всех предметов вокруг. Кислород смешивался в плотной массе напряжения и несказанных слов, конфликта, который наседал сверху, придавливая ее и стараясь добраться до глотки, лишь бы хоть как-то перекрыть ей дыхание. Чтобы придушить и избавить от ненужных мучений. Вой мертвецов, которые до этого еще некоторое время бились о шкафчики, стих. Видимо, и на них подействовала чужая стычка, заставив из вежливости смолкнуть.       Стараясь отвлечься от эфемерной асфиксии, Рюрико лишь сильнее сомкнула глаза и стала представлять сквозь шум в голове теплый мех и глубокое дыхание: примерно так она помнила Тсуки, когда засыпала, положив голову на крупное тело старого пса, невольно служившего ей подушкой и не жаловавшегося ничуть на это. Шкура его не пахла розами или пряностями, но и специфического едкого зловония псины Рю никогда не чувствовала. Ей наоборот было приятно втягивать запах чего-то сладкого, немного пыльного и терпкого, моментально баюкающего и позволявшего ощутить себя в безопасности. Несмотря на внешнюю нерасторопность этой породы, белый медведь, как она его ласково называла, был ловким и имел хорошую реакцию, что момент клацнувшей пасти даже засечь было затруднительно. Защитником он был хорошим, хоть и редко выдавались моменты проявления этой защиты: нападать никто никогда не спешил на девушку, самая большая угроза - это жужжащая рядом оса на внешнем дворике родного дома или мелкая невоспитанная шавка, которая норовилась цапнуть за пятку то более громоздкого сородича, то ее хозяйку.       На часах было три ночи, когда все наконец-то замерло, размеренно задышало, сморенное покачиванием растущего за окном тонкого деревца, чудом не сломавшегося под порывами грозного ветра. Голые ветки его порой стучали в целые окна зала, проверяя уснувших ребят.       Ёсан, который занял недавнее место Рюрико, прислонив к плечу лук, кинул безынтересный взгляд в сторону улицы, наблюдая, как из-за туч показалась бледноликая луна, игриво скрываясь в ту же секунду за облаками. Ёсан втянул свежий воздух вперемешку с почти растворившимся ароматом гари от затушенного окурка, который, при находке, откинул в дальний угол, лениво мазнув глазами по темной точке с серебристыми остатками пепла. Во рту было сухо, хотя до этого парень сделал два жадных глотка из опустевшей бутылки. Зубы немного сводило от отсутствия нормальной гигиены полости рта: стало как-то не до того, чтобы рыскать по магазинам в поисках щетки и зубной пасты или настойки для полоскания. Кислотный вкус и неприятный запах не так сильно стали нервировать за последние несколько месяцев, но вот сейчас почему-то все ощущения резко обострились. Руки же, как назло дрожали, охваченные тремором. Желудок крутило в желании естественной нужды по-большему, но Ёсан не так давно ходил, а потому смысла подрываться со спущенными штанами и мчаться в пахучий санузел не было. Расстройство было в другом, первая причина которого лежала на полу вдали от них, а вторая на ринге. Плечо и грудь помнили резкий толчок со стороны Уёна, от которого было гадко. Они с Чоном были приближены друг к другу, почти так же, как с Чонхо, судьба которого оставалась неизвестной.              Ёсан ощущал эту натянутость, царившую между ними после, вроде бы, волнительного воссоединения. Они должны были быть рады, что все целы и живы, но вместо этого чуть не погрызлись друг с другом. Он понимал, почему так все сложилось и не винил их, однако простая обида жгла изнутри: разве стоило оно того из-за этой девчонки?       Повернув голову к ней снова, Кан поджал губы.       Он уже успел немного привыкнуть к Рю. Да и за тот короткий промежуток времени она не показалась ему вселенским злом или потенциальным врагом. Он прекрасно понял в тот момент времени, когда она хватилась за раму в участке, что ей хотелось убежать. А поведение после того, как ее схватил Уён, давали лишь один неутешительный вывод, как с ней раньше обошлись люди. Боялась их. Гнусный поступок это нисколько не оправдывает, но и понять можно ее в той же степени, что и злость прибывшей троицы: она в компании незнакомых ей людей, с которыми уже успела поцапаться и от которых ждать можно чего-угодно.       Кинув взгляд на белый силуэт двери, что безмолвно ответил таким же долгим взглядом Ёсану, юноша тихо поднялся и вытащил из внутреннего кармана ветровки небольшую бумажку, тут же направившись к девушке. На половине пути лучник обернулся, чтобы проверить, что дремавшие на ринге друзья не проснулись, и прошествовал к Рюрико. Та не спала, тут же сжавшись и натянув до макушки воротник куртки - видела его передвижение в отражении зеркала, не спала, вслушиваясь в обманчивое спокойствие.       - Держи, - прошелестел Кан, присаживаясь на корточки и суя ей почти под нос презент. Реакции от Такаямы не последовало - она все так же имитировала сон, хоть и понимала, что ее актерскую игру раскрыли сразу же. Просто не хотелось контактировать с кем-то. - Возьми, съешь и ложись спать. Тебе завтра силы нужны. Одной все же... тяжело. Хотя тебе, верно не привыкать, так?       Японка продолжала молчать. Она надеялась, что парню надоест это и он отползет от нее. В конце-концов, на кой черт вообще пристал?       С уставшим вздохом, Кан оставил сверток у головы девушки и вернул руки перед собой, смотря куда-то поверх темной шевелюры, забавно топорщившейся на фоне скрытого тела.       - Тебя изнасиловали? - в лоб задал вопрос, замечая, как дернулось тело, стараясь скукожиться до размера атомов, лишь бы не быть здесь. Легкий стыд налетел на Кана, когда тот озвучил свое умозаключение, терзавшее его несколько минут, однако в последний год он перестал смущаться чего-либо вообще, как и пытаться подбирать слова.       - Нет, - сквозь толщу одежды донесся едва различимый ответ. Видимо она даже губы не могла нормально разлепить.       - Но пытались?       На этот раз уже не было ни мычания, ни попытки произнести ответ: Такаяма показала лицо, высунув темные глаза и край покрасневшего носа, а после кивнула, отстраненно уставившись куда-то сквозь собеседника. Пальцы ее сжали края ткани, стараясь скрыть предательскую дрожь. Жалящий воздух наполнял легкие.       - どして? - поинтересовалась та.       - Что?       - Почему ты разговариваешь со мной?       - А почему нет? - задал в ответ вопрос Ёсан, не отводя взгляд от точки над ее головой. - Тебе ли не хочется наговориться с людьми перед очередными скитаниями?       - Смысл волноваться за меня? Я же чуть твоих друзей не угробила.       - Это с ними конфликт, а не со мной. Ты мне ничего плохого не сделала, чтобы я тебя ненавидел или желал зла. Хотя поступок твой не самый хороший, чего юлить.       Рюрико сглотнула, отворачиваясь от парня и кидая взор на бумажку, которую тот сунул ей. Она была немного пожелтевшей и не содержала в себе чего-то весомого, однако простой интерес и желание следовать словам нейтрально-настроенного к ней парня велели ей протянуть руку и несмело взять подачку. Развернув ее, та обнаружила небольшой кусок шоколада, заметно подпортившегося, вероятно твердого и горького, но шоколада.       - У меня зубы уже болят, - пояснил он. - Жрать подобное не лучшая затея, а без дела валяется в кармане уже несколько недель. Съешь ты.       Не говоря больше ни слова, Кан поднялся на ноги, кратко посмотрел на девушку и направился обратно, стараясь не шаркать ноющими ногами.       Такаяма разглядывала перед собой дольку шоколада. После, она несмело поднесла ее к лицу, шебурша бумажкой, и понюхала сладость, слегка морщась от горьких ноток забивающихся в нос. Особого аромата, как до этого, она почти не чувствовала, но положив в рот и раскусив, хрустнув зубами, чуть ли не мыкнула от приятного сладкого вкуса. Сахар растворялся во рту вместе с плавящейся массой, смешиваясь с выступившими слюнями. Сразу разжевывать подарок Рю не стала, рассасывая ее и ощущая, как скатывается горячая слеза, обжигая обмерзшую кожу.       Рассвет не встречал ее на момент пробуждения: нутро само толкнулось, просило проснуться и встать на ноги. Голова была ватной, однако сознание помнило произошедшие в пределах ночи, а потому не было при пробуждении очередного испуга, разочарования или грусти - только тихое смирение, с которым было куда приятнее собирать свои вещи, натягивать на тело куртку, морщась от боли в конечности и тормозя, когда кисти простреливали спазмы, сжимающие их толстым тяжелым обручем. Натаскивать на спину рюкзак было куда легче: девушка присела и протиснула локти в лямки, а после встала, ощущая как ноша подскакивает сзади и ударяется о поясницу. Биту она просунула в петельку.       Посмотрев в расколотое зеркало, разглядывая множество отражений себя, она запомнила то, как выглядит после новой встречи с людьми - чистые волосы были слегка взъерошены от сна, лицо такое же худое с впалыми щеками, на одной из которых расцветал синяк от вчерашнего удара. Губы искусаны, пораженные в некоторых участках темно-бурыми пятнами и полосками. В трещине по середке застыла кровь. Глаза красные, слегка опухшие и лишенные какого-либо блеска, почти стеклянные.       Обернувшись на спящих парней, Такаяма увидела, что место Ёсана сменилось и теперь там был Юнхо. Юноша, вопреки своей должности, заснул, свесив голову и сложив на груди руки. Длинные ноги были раскинуты, а на них лежал лом, который он нашел не так давно. Остальные дремали на ринге, спрятавшись от мира за куртками и кофтами.       Шаги едва были слышны в утренней тишине. Почти весь мир заглох в эту минуту изгнания: не ревел ветер, не раздавалось похрапывание на месте ночлежки, смолкнули твари в раздевалке. Ночная стужа налетом оседала на плечах и в волосах, билась в рот и слегка бодрила, смахивая своей костлявой неказистой рукой переживания.       Почти дойдя до выхода, Такаяма снова замерла, сглатывая слюну в сухом рту и боязливо оборачиваясь в сторону людей, затем глядя на забаррикадированный вход к мертвецам, а потом ее взор зацепился за окно и там же остался. На подоконнике сидела пташка - почти незаметная из-за своей маленькости и худобы, скромно прикрытая пушком и опереньем. Головка ее аккуратно крутилась туда-сюда, давая глазкам-бусинками запечатлеть место, куда она случайно залетела. Тело ее подрагивало, неумело стоя на тончайших лапках, больше похожих на соломинки. Она едва заметно покачивалась, а после, дрогнув, подпрыгнула и вспорхнула, беззвучно пропадая в сизой мгле. Стальная серая дымка заволокла улицу и небо, словно кулисы прикрывая взор любопытного зрителя на происходящее на сцене.       Вернувшись к своему пути, Рюрико сделала шаг к белой двери и потянулась к рычагу, опуская на него руку и ежась от ощущения скользкой жижи на ней. Вздернув брови, та обернула к себе ладонь, разглядывая розовые разводы крови, которой была перепачкана ручка: видимо кто-то из парней порезал ладонь и оставил след.       Мотнув башкой и отбросив ненужные мысли, Такаяма была готова наконец-то дернуть рычаг, как снова замерла. Застыв и почти не дыша, она нахмурилась, стараясь понять, что ей сейчас померещилось за копошение снаружи. Несмело приложив ухо к разделяющей ее и неизвестность поверхности, та стала чутко вслушиваться в происходящее. Сердце стало постепенно ускорять ритм, когда ушная раковина впитывала хрип и скрип, шаркающие звуки и утробное завывание где-то на лестничной клетке.       Сдержав громкий вздох, зажав рот тыльной стороной ладони, японка стала медленно отступать, не сводя глаз с двери. За ней были мертвецы - это было очевидно. Но те, видимо, еще не понимали куда им деваться - добыча была на их уровне, но из-за темноты, которая царила в подъезде, они не могли разобрать, куда двигаться дальше. Удивительно было вообще то, как они смогли преодолеть первую дверь и подняться на верх по ступенькам, чтобы грохот падающих тел и подрыкивание на нерасторопных сородичей не пробудили мирно спящих юнцов.       Не успела Такаяма и шага назад сделать, как вся ее душа вылетела из тела под сопровождение грохочущего звука позади. Круто обернувшись, едва не потеряв устойчивость в ногах, японка вцепилась расширенными от ужаса глазами в дверь раздевалки, куда стали остервенело биться тела мертвецов, наконец-то найдя выход, но не имея возможности его преодолеть: спортивное железо намертво прижалось к поверхности пола, игнорируя бесцельные попытки сбросить их немаленький вес. Однако было полбеды: за спиной, уже в главную дверь, стали колотиться другие, истошно заверещав.       Парни, что до этого мирно дремали, вмиг подскочили, сбросив с себя сонливость и уставившись на место криков. В их сторону уже бежала бледная от испуга Такаяма и, не глядя, направилась в сторону запасного "выхода", который обозначил Хонджун при осмотре помещения. Та почти взлетела на подоконник, игнорируя вес рюкзака, и обхватила с силой рамы, высунув голову в одно из открытых окон, не прикрытых матрасом. Ветер со всех сторон, как назло, ударил по голове, перекрывая нормальный доступ к кислороду под аккомпанемент треска пластика одной из двери. С ней же раздался нечеловеческий рокот, хлестнувший в спину и заставивший сделать первый шаг на карниз.       Но стоило ботинку коснуться мокрому после дождя железу, как из него вылетел протяжный скрежет, и нога скользнула в сторону.       Однако короткого полета с неутешительным концом не последовало.       - Твою мать! - выругался Хонджун, успев схватить девчонку за ручку рюкзака. Второй рукой он вцепился за ее воротник, прихватив вместе с тем пару прядей, отчего Такаяма болезненно скривилась, стараясь найти опору для ног. Дотянуться до другой, более устойчивой на вид площади выступа она не могла да и боялась, что и тот не выдержит ее веса: рухнет, изношенный под долгим отсутствием ухода человека и издевками вредоносной стихии.       - Ну, блять! - ругнулся кто-то еще и уже другая рука обхватила ее одежду, из которой Рюрико готова была вывалиться, как из дырявой котомки.       В следующие несколько секунд она вновь оказалась внутри помещения, где царила суета. Отброшенный на пол с ней Хонджун тут же встал на ноги, мазнув взглядом по Сану, который отстреливал прорвавшуюся к ним тварь, всаживая пули в гнилую плоть. Уён, который кинулся на помощь обоим, так же бегал с винтовкой, становясь в позицию и прикрывая наскоро отступавшего к двери тренерской Сана, куда, не раздумывая, бросилась Рюрико. Залетев в небольшое помещение, чуть не врезавшись носом с распахнутой дверцей шкафа, девушка моментально увидела, как запертую дверь поочередно таранили плечом Минги и Юнхо. Последний делал это с особым энтузиазмом, не жалея своего тела и брани, проклиная все, на чем свет стоит.       - Отойди! - гаркнул на нее взбудораженный Уён, что мгновенно захлопнул дверь за собой и Чхве, прямо перед носом уродца, почти догнавшего их.       Чон-младший мгновенно припечатал свое тощее тело к входу, противостоя толчкам снаружи.       Они были в западне. С одной стороны дверь нельзя было закрыть от волны мертвецов, которая застала их врасплох, с другой стороны - другая дверь не поддавалась натиску двух высоких юношей.       Пальцы заледенели, а глаза стали инстинктивно шариться по помещению, стараясь выцепить хоть какой-то выход из ситуации, но все было пусто. Стены без дыр, даже не было вентиляции. Отсутствовали окна.       - В толчок смываться прикажешь?! - прикрикнул Ёсан, вылетая из туалета на пару с Кимом, который метнулся к Минги, заменяя его и уже ногой стараясь выбить проход.       - А что еще делать?!       - Суки! - выругался Чон, скользя подошвой. Дверь приоткрылась, дунув зловонием от мешанины тел. Одна рука скользнула в образовавшуюся щель, но была отбита прикладом ружья взмокшего от паники Чхве.       Тот тут же отшатнулся и плечом вонзился в место рядом с другом, помогая ему сдерживать напор и слышать прямо под ухом, как ломается их хлипкая преграда и надежда на спасение.       - Рюрико, помоги! - окликнул замершую в растерянности девушку Кан.       Повернув к нему голову, японка увидела, как тот навалился на рядом стоявшие шкафы, стараясь опрокинуть их и помочь закрыть доступ со стороны зала. Такаяма бросилась на помощь, нажимая здоровым предплечьем и плечом на гладкую поверхность недовольно скрипящей холодной поверхности мебели, подталкивая себя ногами и дергаясь от учащенного дыхания почти над ухом.       Наконец масса поддалась напору юнцов и накренилась, падая на то место, откуда успели отскочить Сан и Уён, упав на пол и поджав ноги, чтобы их не придавила груда железа. Сильно это ситуации не помогло, но дало отдышку, с которой дуэт выставили перед собой огнестрельное, готовясь палить из него в момент прорыва блокады.       Рюрико осела, силясь отдышаться. Страх сковал цепями, парализовав ее, не давая принять происходящее в должной степени: перед глазами все плыло, она не понимала, что происходит, и дрожащими руками сжимала одежду на груди, постукивая кулаком по ней, чтобы запустить сердце, что, казалось, перестало работать. Скулить от боли в конечностях не хватало дыхания, хотя возможно то и выходило из открытого, хватавшего накаленный воздух рта. Нить с последующими событиями полностью потерялось - только что она свисала с окна, а сейчас без сил почти лежала на полу. Тело не выдерживало нагрузки: даже ругательства в ее сторону со стороны Кана, что пытался поднять японку на ноги, не действовали. Хотелось просто исчезнуть и перестать ощущать эту пародию на предсмертную агонию.       Первый звук выстрела прошел мимо, зато второй ударил по перепонкам, отчего голова затрещала так, как если бы по ней ударили молотом.       - Она не реагирует!       - Кажется поддается!       - Уён, отойди дальше!       - Оставь - у нас фора будет!       - Совсем ебанулся?!       - Да вставай, мать твою! - визгнул Уён на ухо и тут же поставил ее на ноги, подняв за подмышки, и, ухватив за шкирку, кинул в сторону выломанной двери, в которой первым скрылся Юнхо, а за ним Минги.       Дверь, ведущую в зал так же разломали, только уже мертвецы, начиная медленно проникать, не беспокоясь о пулях, которые почти в упор целовали покойников в лоб и щеки, пробивая голову и оставляя отпечатки серой жидкости на стенах, переживавших этот ужас наравне с молодыми людьми. Они же стали свидетелями того, как Чон выпихнул на лестницу японку и раздал очередь по преодолевшим заслон в виде шкафа зомби, сдерживаясь от того, чтобы не приклеить палец к спусковому крючку.       - Вставай! - горячая пощечина, на которую не жалели сил, вдарила по скуле, приводя в хоть какое-то чувство девушку. Глаза мгновенно уставились на размытое изображение Джуна, что повернул голову на крики и взирал, как с верхнего этажа чуть ли не кубарем скатывался Минги. На кой черт они ринулись туда, вместо низа, с Юнхо, тот понять не мог.       Хонджун, кажется, единственный, кто сохранял крупицы разума в этой ситуации. А потому он пропустил вниз мгновенно сбежавшего лучника, дернул Рю, но не схватил за руку и последовал за ним, перепрыгивая через ступеньки: дальше она справится сама.       А сама она действительно справилась, следуя за парнями, почти влетая в стены и соскальзывая с проклятой лестницы. Сверху раздался наполненный ужаса крик и пара выстрелов, с которыми Такаяма вырвалась на улицу, толкнув дверь черного выхода и побежав туда же, куда и пара ребят.       Ноги, чувствовавшие устойчивый асфальт, и глаза, которые видели открытое пространство, не огражденное стенами и потолками, сами направляли ее тело, откинувшее оцепенение и шок, как тяжелую накидку, оставив ее валяться где-то позади. Ветер бил в лицо и шумел в ушах, мороз колол разгорячившуюся кожу, слезы сами по себе стекали по изувеченному лицу, но все это вместе не могло преодолеть естественное желание найти спасение от очередной погони смерти, что дышала в затылок.       - Да беги же! - голосили позади.       Под ногами уже была размякшая земля с опавшей листвой, чавкавшей в неглубоких лужицах. Фигуры впереди уже растворились в тумане, будто сливаясь и растворяясь в его прозрачных волнах, что прятали невинную жертву от кровожадной стаи волков.       - Куда?!              - Разминулись, блять, - отстраненно прокомментировал Уён, повесив голову, и смотря на желто-красное месиво осени под ним. Икры и бедра гудели, плечо ныло от отдачи ружья, во рту было так, словно кошки нассали. - Пиздец.       Рядом сидела Рюрико, за которой тот почему-то последовал. Чуть дальше, белее выпадающего в декабре снега, сидел Юнхо, уставившись нечитаемым взором в никуда и шевеля дрожащими губами. Рука его то и дело поднималась к другой, словно хотела коснуться и отодвинуть мешающие рукава одежды, но не могла. Он был чертовски напуган, и сидел, как в исступлении, будто случившееся полчаса назад нападение было впервые в его жизни и осталось глубокой раной в черепной коробке.       - На кой черт, я за тобой побежал? - спросил Чон, обращаясь то ли к сидящей рядом, на поваленном дереве девушке, то ли к самому себе, которому хотелось наподдавать для профилактики, чтобы не повторять ошибки вновь. Вот только что они объединись с парнями и теперь снова были разлучены, как потоки воды, которые сначала текли одной единой мощной рекой, а после разошлись по крохотным, жалким ручейкам, хотя до последнего хотели оставаться целой, неуправляемой стихией.       - Не знаю, - ответила Такаяма, оглядевшись.       Они были в какой-то "зеленой зоне", окруженные деревьями и голыми кустарниками, без единой души в поле зрения и общественным туалетом за спиной, где так же никого не было. Серое строение с облезлой зеленой крышей больше напоминало склеп, чем приятное глазу и гармонично вписывающееся в парк сооружение. Окна, по классике, выбиты, двери распахнуты, являя небольшой по площади санузел с двумя кабинками и разбитыми раковинами. Там даже плющ внутри пророс, хоть как-то украшая в новомодном стиле катастрофы беспорядок и разруху. Над головой тянулись свинцовые тучи. Туман все еще стоял молочным полотном вокруг, но не затрудняя видимость, как это было в момент пробуждения.       Было тихо и в какой-то степени спокойно. Хотя после такого выброса адреналина даже бушующее море будет казаться детским лягушатником.       - Ну что у тебя случилось? - сейчас Уён очевидно обратился к молчавшему Юнхо, не желая глядеть в сторону японки. Она казалась ему приведением в атмосфере недо-ужастика с ее нездоровым оттенком кожи и темными волосами, прикрывавшими помятое лицо. Да и внутренние чувства не хотели этого: он хоть и знал, но накручивал, что это из-за нее случился этот переполох. Будто она, как магнит, притягивала неприятности, хотя мертвецы, возможно, по их вине пришли к месту укрытия. Просто очередное неудачное стечение обстоятельств. Чудо, что никто не пострадал.       Однако взгляд, затравленный и полный беспокойства, которым ему ответил Юнхо подставил под сомнение последнюю мысль. Следующие действия лишь подтвердили это, когда под внимательные взгляды двоих молодых людей, тот приподнял рукав и явил им извилистый порез с растекавшимися от него красно-бурыми ветками вен и воспаленными краями. Вроде бы незначительное ранение, которое ничего не стоит.       Уён под громкий выдох запустил пятерню в волосы и сжал их у основания, скрывая перекошенную физиономию от друга.       Чон-старший перевел взор на девушку, которая уставилась на последствия столкновения с зомби и не подавала никакой реакции, сомкнув губы и покачивая головой.       - Резать... - неслышно прошептал он. Но в стоявшей тишине шепот был сродни громкому заявлению, при чем таким уверенным и твердым, что не был сопоставим с шаткостью, наполнявшее все его естество.       - Что резать? - застонал Уён, вскинув голову. Он отрешенно взирал на друга, разводя руками и не зная, куда их деть. То ли сразу положить на ружье, зажатое меж ног, и выстрелить, то ли схватиться за это же ружье и позорно сбежать, лишь бы не видеть мутацию. - Ты совсем дурак? Это... это... конец тебе. Ты как умудрился?..       - Рюрико, - просипел он, игнорируя вопрос от младшего. Оленьи глаза, переполненные разочарованием, на дне которого сияла крупица надежды, уставились прямо в стеклянные глаза Такаямы. - Рюрико, отрежь...       - Ты идиот?! - вскричал Чон, не боясь, что их услышат, и вскочил на ноги. Винтовка с шелестом упала в листву и пожелтевшую траву, пока ее владелец направлялся качающимся шагом к сидевшему на камне юноше. - Это конец! Тебе конец! Что ты резать собрался?! Еще час от силы и все! Все!..       - Рюрико, - продолжал свое загробным голосом Юнхо, не поднимая слезящихся глаз на забившегося в припадке от огорчения товарища. - Прошу тебя. Сделай это, пока есть шанс... Я... Ты знаешь, что я жить до ужаса хочу...       - Сделаешь это, и я тебе мозги на пару с ним вышибу, - прошипел Уён угрозу, делая шаг в сторону Такаямы, которая на это никак не реагировала. Она вообще сидела, как статуя - безликая, отрешенная, окостеневшая.       - Рюрико...       - Да прекрати ты!       - А что еще?! - вскочил с места Юнхо, возвышаясь над парнем и почти соприкасаясь с ним носами. Старший оскалился, встрепенулся и сжал кулаки, глядя прямо в потерявшие всякую уверенность глаза младшего, отступившего назад от дикости, которая была пропитана направленным на него гневом. - Что еще ты хочешь предложить?! Это хоть какой-то выход, вместо твоего соплежуйства и угроз, которые никому не всрались! Я не тебе предлагаю! Я сам этот выбор поставил перед собой! И я готов, если это хоть что-то даст!       - Да ты от кровопотери или болевого шока помрешь, придурок, - на выдохе прошептал Уён, качая головой. - Мы тебе кто?! Врачи? Хирурги? Да я оружие в руках до этого года никогда не держал! Я стрелять сносно учился месяц, а ты про ампутацию конечности затираешь в полной антисанитарии без какого-либо приспособления!       - У нас есть алкоголь, нож и бинты с ремнем, - перечислил Чон и вытащил из-за ремня нож, принадлежавший Такаяме, который он благополучно забрал у Минги, пока тот едва успевал сгрести все свои вещи. Не хотел припрятать - думал отдать, когда все успокоится. И ему повезло, что не успел. - Я выдержу.       - Ты не выдержишь, - пытался вразумить его Уён, но внутри уже сдался. Юнхо выглядел непоколебимо, что даже собственный страх зараженного страшился этой уверенности и слепой жажды существовать. Пусть даже и через боль, и через потерю руки, которая психически его угробит быстрее, чем естественный процесс.       - Рюрико, ты сможешь, я в тебя верю, - пошебуршил он к ней и остановился возле, беря чужую ладонь в свою и вкладывая в нее рукоять запачканного ножа. - Сделай это. Ты же можешь. Ты же не глупая.       - Да ты откуда знаешь, какая она?..       - Давай, - Чон заставил Такаяму встать, заглядывая в ее бледно-зеленое лицо. - Сможешь ведь, да?       - Да она сама помрет, - продолжал свои тщетные попытки Чон-младший. - Я прошу тебя...       - Ты ей поможешь.       - Нет.       - Да.       И не говоря ни слова больше, Юнхо повел несопротивляющуюся девушку к туалету, не обращая внимание на то, как она запинается и пытается наконец-то дать свой голос на эту безумную затею, источником которого был воспаленный мозг парня и его слепая вера. Он осознавал, что за этим может последовать, но надежда все к чертям собачьи перекрыла, как перекрывает луна солнце в затмение, обращая мир в непроглядную темень.       - Придурок! - всердцах воскликнул Уён и направился за парочкой, сжимая кулаки и настраивая себя на то, что должно произойти. Он мог бы сбежать, но как он может оставить этих двоих? Как объяснит Минги и остальным, что произошло? Как будет оправдывать то, что не додавил, не остановил их?       Когда тот зашел в туалет, то сразу увидел, как Чон устроился на полу, сняв с себя куртку и толстовку, оставшись в замызганной серой футболке, рукав которой был приподнят до основания плеча. Рука, пораженная вирусом, лежала перед Рюрико, что амебой разглядывала ее и не понимала, что ей толком делать. Взор только-только стал проясняться, бегая темными точками по пурпурное переплетение вен, площадь которых так стремительно расширилась за несколько минут. Сама рана уже почернела и вздулась, являя активный процесс заражения. Пересекшись с непонимающими и безвольными глазенками девчонки, Уён поджал губы и прошел вперед, присаживаясь на корточки к ней и наблюдая, как Юнхо вливает в себя откуда-то достанный бутылек с крепким алкоголем, не касаясь горлышка и шумно сглатывая. Кадык подскочил вверх и вниз. Из глотки вырвалось оханье от обжигающего с непривычки спиртного.       - Ты где ее нашел? - кивнул на сосуд головой, перехватывая ее и смотря на марку продукции.       - В полицейском участке, - ответил Чон-старший, подрагивающими руками расстегивая пряжку ремня и доставая его. Уверенность, которая так и плескалась в нем, стала спадать, что прослеживалось в бегающем по лицу переживанию от "операции". - Это... надо кровоток зажать или как там?..       - Жгут наложить, - поправил его Уён, рассматривая ее импровизацию и коря все на свете за то, что им сейчас придется делать. Точнее придется делать Такаяме, которая медлительно разглядывала задачу, которую перед ней поставил Чон. Она приподняла ладони, не зная куда их деть и морщась от боли в собственных конечностях. Губы ее размыкались, чтобы выдать, что делать она этого не будет этого. И за отказ Уён бы не стал ее судить.       - Отрезать, - заметив замешательство своего мучителя, ставшим таким по неволе, прояснил Юнхо.       - Да твою мать, это тебе игра что ли? - шикнул на него озлобленно друг. - Думаешь, что по волшебству сейчас рука отвалится, а через день-другой отрастет, как у ящерицы?       - Да знаю я! - нервно воскликнул оперируемый. - Знаю, что нет...       - Ну тогда хорош фигней страдать.       - Нужно под ремень что-то подложить, - пролепетала Такаяма, привлекая к себе внимание парней. - И каждый пять минут перетягивать жгут... или нет.       - Возьми туалетную бумагу.       - Да ты придурок?!       - Делай, как говорю, - не требуя пререкания, процедил Чон, забродив мутными от алкоголя глазами. Тело его расслабилось, распластавшись на холодном полу.       Чон-младший сделал, как ему сказали, не переставая ругаться себе под нос, пока Рюрико, резко включившаяся в работу, стала протирать поверхность ножа перекисью, смывая остатки от тварей, которых, по всей видимости, прирезал Минги, активно пользуясь ее имуществом. Ее движения были одновременно заторможенными и механическими, без запинок. Та будто все еще не до конца осознала, что сейчас придется делать, ведомая стрессовой ситуацией и долгим взглядом Юнхо, который сопровождал каждое ее действие, елозя на месте и кидая тревоженные взгляды на разрастающиеся тени на руке. Только тогда, когда найденный моток туалетной бумаги окольцевал плечо и ремень пережал это место, пропитанные едким запахом раствора нож и собственные ладони были готовы для экзекуции, взор ее окончательно прояснился, замирая на месте, где она должна провести первый надрез. Конечность Чона была слегка согнута, являя напряженные мышцы.       - Я не смогу...       - Сможешь, - подначивал ее разморенный Юнхо, заталкивая в рот рукав толстовки, не замызганный зомби. Он сжал ткань меж зубов, чтобы не откусить себе язык. Голова его плыла от выпитого, полностью отказываясь от последующих событий, которые были вызваны его затеей. Безумной, опасной и безнадежной, хоть последнее он отрицал, веря в лучшее. Он же такой сильный и преисполненный мотивацией, целью, что умереть от такой глупости - это настоящее преступление.       - Я в этом участвовать не буду, - отказывался Уён, но продолжал находиться рядом.       - Боже... - пролепетала еле дыша Рюрико, помотав головой. Не слушающаяся рука потянулась к бутыли алкоголя, которая лежала на животе Юнхо. Опрокинув в себя пару капель, та сморщилась, обхватила рукой предплечье старшего и шумно сглотнула, стараясь вспомнить старое видео, которое она на кой-то черт смотрела с подругой. Сначала они просто на ночь глядели процесс вскрытия трупа, потом еще что-то, дальше дошли до процесса ампутации верхней конечности, которая сопровождалась глупой легкой музыкой и спокойным голосом за кадром, объясняющим действия специалиста во время процесса. И кто бы мог подумать, что безделье и нездоровый интерес пригодятся в этот момент? Только последовательность действий она помнила плохо. Да и не было у них ни зажимов, ни трубок, ни ниток... у них ничего не было кроме ножа, который мог разрезать плоть и связки, дай сил - может сможет раскромсать кость. - Боже...       - Не делай, если не... - Уён запнулся, наблюдая, как по залитой антисептику коже производится первый горизонтальный порез, из которого начала стекать кровь. Край ножа едва скользил, разрезая преграду с легкостью, но не так аккуратно и мягко, как это сделал бы скальпель.       Под ее движениями дернулся Юнхо, откинув голову и отвернувшись, сжимая здоровой рукой небольшую трубу и мельком подергивая ногами. Уёну сделалось плохо, но он продолжал сидеть, уложив окоченевшие ладони на колени друга, чтобы тот не делал лишних движений. Глаза его продолжали созерцать, как Такаяма уже делает новые овальные надрезы чуть выше локтя, распарывая до мяса с белеющими прожилками. Красная жидкость стала собираться под ними, образуя мелкую лужу, которая по мере процесса становилась больше, как и дерганья и мычания Юнхо. Рюрико же будто была не в себе. Точнее Уён был уверен, что она была не в себе - не мог человек в уме так спокойно совершать процедуру. Вытащенные из рюкзака бинты, смоченные перекисью, она прижимала к раскрывающейся плоти, игнорируя сдавленный крик Чона, до белых костей сжимающего проржавевшую трубу, качавшего головой и смаргивающего выступившие слезы, скатывающиеся по бледным щекам. Дальше еще разрез, развернувший плоть вместе с какими-то желтоватыми округлостями, располагавшимися под самой кожей. Пальцы Такаямы стали алыми по две фаланги и ребро ладони. На миг она отняла лезвие, выдавив на нее содержимое пузырька, и продолжила дальше, почти не дыша. Протяжный крик, заглушенный кофтой, та прослушала, двигая рукой и вновь криво разрезая податливое месиво, останавливаясь, чтобы разглядеть тонкие полоски вен, которые потом так же резала. Сталь холодного оружия удачно справлялась, проходя миллиметр за миллиметров, раскрывая края мяса вместе с сухожилиями, как будто это был нераспустившийся бутон. Она ковырялась, развертывая нежные мягкие лепестки, не думая, что вредит цветку.       - Пять минут, - прошептала она, но Уён не слышал. Ему стало невозможно от стоявшего насыщенного запаха металла, бившегося в нос, и конвульсий, которые передавались от ног друга. Сам Юнхо звуков уже никаких не издавал, лишь тело как-то реагировала на то, что с ним совершают. А Рю все резала и резала, не обращая внимание на то, как ее ботинки и ладони полностью были опорочены. Розоватый канат мышц расходился, поддергиваясь от очередного мазка неумелого художника.       Отскочив, чтобы потом снова упасть на пол, Чон успел развернуть корпус и склонить голову, как из желудка изверглась плотная масса, отдающаяся кислотой и желчью, тут же забиваясь в нос вместе с невозможным ароматом крови. Он едва не клюнул в собственную блевотину, отползая дальше на неслушающихся руках к выходу, где был свежий воздух. Позади раздавалось слабое мычание и сбитое дыхание Такаямы, а также лопающийся звук, после которого кислорода вовсе не сталось в этой проклятой дыре.       - Какого... - запнувшийся голос на месте дверей заставил зазеленевшего парня поднять голову и взглянуть на ошарашенного происходящим Сана. Тот раскрыл рот, смотря на Юнхо, лежавшего безвольной куклой с почти отсеченной конечностью и девушкой, которая замерла у белеющей кости, сжимая до упора окровавленный нож и мотая головой, пораженная стойким запахом кислоты. Та едва двигалась, наклонившись над обрубком и лужей крови, залившей все пространство: она была под телом друга, впиталась в ткань колен Такаямы, растекалась дальше, захватывая все новые и новые территории. На почти не вздымающемся животе Чона лежали бинты, пузырек с перекисью и какой-то бутылек золотистой жидкости.       - В-вы, - это уже запнулся Минги, который расширенными от ужаса глазами взирал на происходящее. Именно он заприметил это строение, когда они группой из четырех человек возвращались обратно, чтобы отыскать потерявшуюся троицу. Но представить, что он обнаружит в итоге это, тот даже не мог.       - Уйди от него!.. - выкрикнул осевшим голосом Чхве и приподнял ружье, направляя на Такаяму и оглаживая крючок, как его внимание привлек глухой отклик Уёна:       - Он попросил... руку резать.       - Что? - переспросил Сан, вздернув бровями и возвратив взор на парочку, тут же пересекаясь с потерянными и расширенными глазами Рюрико, которая сидела и покачивалась, как душевнобольная, держа в руках рукоятку окровавленного ножа. Изувеченная конечность Чона держалась на одной кости, плоть была срезана, кожа лоскутом отошла в сторону, пока внизу, включая кисть и пальцы уже все было темно-синим с взбухшими венами. Сам же друг был как полотно: бледен и недвижим.              - Не могу дальше...       - Убери ее от него! - вскрикнул Минги, тут же отталкивая ошарашенного Чхве и хватая девушку за плечи, вздергивая на ноги и откидывая, оглядывая сверху-вниз нечитаемым взглядом своего полумертвого друга. Подошва ботинков заскрипела в липкой жиже.       - Я не могу, - дрожащим голосом произнесла Такаяма, нервно вздыхая и смотря на парней, которые так же глядели на нее с полной растерянностью. - Не могу.       - Вы...       - Уведи ее, - приказал Хонджун Сану, направляясь к Сону и выхватывая нож из ослабевших рук девушки.       Ёсан стоял позади всех, не отнимая своего взора от тела Юнхо.       - Иди, - толкнул девушку на выход растративший всю свою спесь Чхве, который переводил взгляд с одного на другого. Уён немощно сидел на месте, зарывшись рукой в волосы, провожая фигуру Рюрико, которая, едва переступая ногами, двинулась к деревьями. Листья шуршали под неуклюжей поступью.       Дойдя до ствола и завернув за него, японка осела, уперевшись спиной о дерево и уставившись перед собой. Руки стали перебирать скользящие в чужой крови пальцы, пока гаснувшее сознание старалось отрешенно собрать по осколкам то, что произошло, переваривая и возвращая рассудок в реальность. Перед глазами стали четче вырисовываться мрачные силуэты деревьев, некоторые из которых еще держали листву, покачиваясь под слабым ветерком. Холодный ветер обступил со всех сторону, смахивая испарину и морок, отчего Такаяма наконец-то сделала один глубокий вздох, смешанный со всхлипом, и уставилась уже на свои руки, одетые в багровые плотные перчатки. Та не могла воспроизвести то, что случилось: изображение смешивалось в одно месиво из человеческой плоти, лопающихся жилок и связок, артерии, которая толстой нитью проходила в глубине ошметков. Ее то она и перерезала под самый громкий хлопок, после которого кровь стала бежать еще больше и быстрее, безразлично покидая своего хозяина. Она остановилась до момента, когда показалась кость - ее она тоже могла отчленить, но запнулась и не знала, как подступиться.       Новый всхлип с причмокивание вылетел изо рта. Рыдания подступали с бешенной скоростью, как и истерика от того, что она натворила. А самое горькое - она не могла вспомнить, как это произошло. Как дошло до того. Как будто она не была властна над собой, и кукловод, который управлял ею под злобный смех наконец-то отпустил свою жертву. Новый рваный вздох, сопровождаемый крупными градинами горьких соленых слез выкатился из нутра, прорезая утреннее молчание и отражаясь от глухих к человеческим страданиям серо-бурых столбов. Ноги затоптали листву, каблуком ударяя по мягкой почве. Кислорода стало не хватать. Голова заболела, загудела, как будто перегретый процессор.       Такаяма согнулась и, хватаясь кровавыми руками за патлы и сжимая их у корней, оттягивая, поджала к груди колени, раскачиваясь в припадке безумия. Что она сделала? Как она это сделала?       Чьи-то ладони обхватили ее дрожащие плечи, отчего девушка дернулась, но ее удержали на месте, пригвождая к толще коры.       - Слышишь меня?       Рю не ответила, только сделала прерывистый вздох и протяженно завыла, стискивая зубы, сквозь которые брызнула слюна. Лицо горело, тело вело, не реагируя больше, чем вздрагиванием на чужие руки, что сползли чуть ниже, все так же сжимая ее, комкая грязную куртку.       - Эй... слышишь?       - Сан, она в ауте, - произнес Уён, не глядя на друга, который резко сменил гнев на милость и теперь пытался привести в чувство своего врага. При чем делать это пытался деликатно и ласково, как если бы и вовсе никогда злобы не было, и этой же ночью он не пытался скормить ее трупакам. Хотя то и не удивительно: у самого Чона-младшего нервная система дала сбой: ничего, кроме пустоты внутри, он не ощущал. Сюда пришел, чтобы не рассматривать, как Минги и Хонджун заканчивают дело горе-доктора. Ёсан остался сторожить на случай непрошенных гостей - все же шуму они наделали достаточно, а недавние преследователи, наверняка, сядут на хвост и приведут друзей. Но думать об этом как-то не хочется.       Думать вообще ни о чем не хочется. Только остается созерцать осенний тоскливый вид и слышать горькие всхлипывания.       - Ну все, все, - растирая руки, произнес Чхве, что сам уже устал от всего. Сидеть и слушать истерику ему не прельщало, когда хотелось хоть секунду пробыть в покое и без страха за шкуру. Успокаивать криками и угрозами - без толку, поэтому путь мягкости единственный выход. Действовал он хреново, но всяко лучше, чем самому связки надрывать и запугивать и без того дерганную девчонку. - Все.       - Я... я... - залепетала Рюрико сначала на корейском, а после бессвязное бормотание сменилось японским, едва различимым из-за непрекращающихся рыданий и ладоней, которые прикрывали ее лицо. Чхве приблизился к ее голове, чтобы различить хоть что-то, хмуря брови. Такаяма повторяла, что не понимает, что она сделала, что ей жаль, что она не хочет, чтобы Юнхо умер, потом снова непонятные бормотания, потом всхлип, но уже не такой громкий, и снова оправдания, искренние и болезненные, от которых все внутри прошибло.       Прижав к себе Рю, мягко похлопывая ее по спине, Чхве немного раскачивал их, смотря в никуда.       - Мне так жаль, - скрипучим голосом простонала она. - Я не хочу, чтобы он умер. Я не хочу, чтобы снова кто-то умер. Мне жаль... Мне очень, - прерывистый вздох, - мне очень-очень жаль.       А дальше темнота, в которую девушка погрузилась так внезапно, обмякнув в руках парня, который на автомате продолжал ее раскачивать, баюкая не то чужое сознание, не то свое, в котором творился полный хаос.       Рюрико ступала за Минги, закинувшего к себе на спину Юнхо, подхватив под колени и сгорбившись, чтобы юноша не свалился назад: иным образом дотащить еще живого парня не представало возможности. Рука его была ампутирована, как он этого и хотел, и теперь рукав куртки качался из стороны в сторону при каждом новом шаге Сона, едва замтено кряхтящего и оседавшего в поступи от веса друга. Иногда он тормозил, слегка подбрасывая бессознательное тело, поправляя его и продолжая движение, не желая отдавать кому-то еще на сохранение. Позади Такаямы шел Уён, уткнув затравленный взор под ноги, наблюдая, как при каждом движении стопы расходится листва, с легкостью отлетая в стороны и очищая взор на заросшую тропинку. Они все еще шли по парку, медленно выходя в сторону застроек, где Ким планировал переждать день, чтобы Юнхо, как максимум, пришел в сознание. А, как минимум, спокойно отправился на тот свет.       Бессознание, в которое погрузилась Такаяма было крепким, но недолгим. Отдохнуть толком не получилось, голова трещала, как и раньше, но истерика, причиной которой было истощенное переживаниями и событиями тело, спала. Горящие глаза и редкое хлюпанье носа напоминали о последствиях недо-операции, в которой она приняла главную роль. Она все еще не могла понять, почему так вышло по-итогу, зачем она сделала это. Знала лишь то, что так или иначе Юнхо добился своего.       Винить при этом никто ее еще не собирался. Никто в целом не обмолвился и словом о том, что сделалось с Чоном-старшим. Будто это была закономерность и все предполагали ее исход. Оно и неудивительно - тот хватался за любую попытку жизни. И как поняла Рю, из короткого диалога Уёна и Джуна, калека получил заражение по собственной глупости и наглости: когда на них кинулись зомби на лестничной клетке, тот пихнул Сана, стараясь оказаться впереди него, но по итогу попал под удар, неосознанно спасая от незавидной участи товарища. Чхве обиды не держал. Он вообще никакие эмоции не показывал, когда будил девушку и сообщал ей, чтобы она собиралась и следовала за ними. Прошедшее голосование за изгнание стало бессмысленно: двое лишились своей боеспособности, да и ношу Чона надо было разделить между остальными - вот и запихнули часть к Такаяме. Теперь она шла, чувствуя боль в спине и спазмы. Руки же свои она вообще не ощущала, будто это их ей ампутировали, а не Юнхо. Кровь она стерла собственной курткой, но под ногтями забилась темно-бурая грязь.       Что делать дальше, девушка не знала. Кэп сразу дал понять, что они задержатся в этом районе дольше, чем планировали. С таким Юнхо они далеко не уйдут.       Джун старался держать лицо, но каждый раз, когда глаза его падали на бессознательное тело друга, тот тяжко вздыхал и отворачивался. Он как будто был под давлением вины, которую приписывать себе было глупо и неразумно - он не нянька и не может сопротивляться вселенной, каким бы сильным и стойким не казался.       - Стой, привал, - с отдышкой произнес Минги и затормозил около дерева, присаживаясь с телом Чона и опуская его на землю, приваливая чужую спину к ободранной коре. Остальная процессия так же замерла, давая передохнуть парню.       Сон уткнул руки в бока и запрокинул голову, прикрыв сонные глаза. Хотелось свалиться хоть здесь, наплевав на холод, и поспать хотя бы пару часов: за сутки они смогли отлежаться, в общей сложности, не больше пяти часов, при этом работая на износ и на пустой желудок. Двигаться дальше не было сил, как и мотивации, когда под ухом ты толком не можешь расслышать дыхание своего товарища, который так и не приходил в сознание, а возможно и не придет, учитывая, сколько крови он потерял.       - Давай я понесу, ты отдохнешь, - предложил Сан, делая шаг к Минги и заглядывая в его лицо, но тот отрицательно качнул подбородком и мазнул взглядом сначала по Чхве, а после за его спину, задерживая взор на Рюрико, которая безразлично рассматривала кроны пустых деревьев, приподняв голову и прислонившись к небольшому указателю, где почти затерлась надпись, указывающая на дорогу к аллее цветов.       - Еще немного, - раздался тихий голос Кана. Тот единственный выглядел более-менее собранно, не меняясь в тонком лице и не жалуясь ни на что, хотя порой плечи его дергались от накатившего холода. Все же на дворе стояла середина осени, и было далеко не так тепло, как в период сентября, где солнце активно прогревало землю.       Ёсан не солгал, когда спустя еще полчаса неспешно ходьбы процессия покинула парковую зону и оказалась у недостроенного дома. Всего лишь два этажа, соединенные между собой строительными подмостками и перекинутыми досками, с одной-единственной лестницей внутри, идущей сквозь пустые помещения и выходя на небольшой блок-чердак. Снова крыша, на которую нужно подняться, потому что вариантов искать что-то более приемлемое и защищенное не было. Дальше шла глубь района, где были трупы в маленьком или большом количестве. Убежать от них не получится, если они не хотят кидать еще живого друга на растерзание.       Первым прошел Хонджун, за ним последовал Ёсан. Уён, Минги и Сан замерли в нерешительности, думая, как лучше будет транспортировать беспомощное тело наверх: в итоге, сошлись на мнении делать тем же образом, что и до этого. Мин никак не хотел передавать Юнхо в заботливые лапы товарищей, сколько бы он им не доверял и не сомневался в их надежности и выносливости. Спина его выла от чужого веса, однако весь дискомфорт он засунул куда-подальше, следуя за осторожно поднимающимся Чоном-младшим, страхуемый позади Чхве. Шаркающие звуки наполняли неуютное молчание напару со сбитым дыханием и ругательствами. Последней поднялась Такаяма, за которой проход заслонили найденной панелью. Вторая была постелена для Юнхо, чтобы он не мерз от холодной кладки. Под голову ему подложили валик из чей-то одежды, тело накрыли его же курткой, которую снимал Сан. Уён в это время не отводил долгого взгляда от обрубка руки, край которой был перемотан всеми бинтами, которые у них были. Как минимум, ему так виделось, ибо культяпка, оставшаяся после махинаций Рюрико, должна была быть корочке, чем обмоток пожелтевшей ткани.       Сама японка вышла на улицу, присаживаясь на невысокий блок и копошась в куртке. Отяжелевший рюкзак и чужую винтовку она положила под ноги, наконец-то ощущая хотя бы физическую легкость. Внутри нее же был груз, который бы она в жизни не осилила. Тот давил на органы, раздвигал кости до угрожающего треска, затягивал и ослаблял поток крови в сосудах. Руки, как и раньше, она не ощущала, и было бы целесообразно осмотреть их, но желание скурить сигарету было выше этих мыслей: она просто боялась развернуть рукава и повязки и увидеть то, что так же бы требовало ампутации. Только найдется ли кто-то еще контуженный, чтобы повторить ее "трюк"?       Собственный поступок не давал ей покоя. А ответ, как это вообще произошло, никак не приходил. Она уже в действительности верила, что была помешана. Обсуждать это не с кем. Не подойдет же она к парням и не заведет непринужденный разговор о поехавшей кукухе. Сама с собой она тоже консультацию не проведет: только сильнее тронется умом.       Зажав между зубами сигарету, девушка продолжила копаться по карманам, не находя зажигалки. Раздражение вырвалось вместе с недовольным мычанием. Нигде не было источника огня, который бы помог подпалить конец дешевого развлечения. А это развлечение ей было нужно, будто вдыхаемый яд продукции смог бы вытравить все дерьмо, которое скопилось за жизнь. Не сразу, а поэтапно, пока тело не очистится.       Только оно никогда не будет таковым, ведь после каждой новой затяжки будет все больше и больше неприятностей. Поступающая сила, от которой отгородится можно только двумя метрами земли.       - Держи, - раздался грубый голос и перед глазами вылезла ладонь, сжавшая меж сбитых пальцев ее зажигалку.       Такаяма замерла и неспешно приподняла подбородок, глядя на обладателя руки. Минги стоял над ней с высоты своего немаленького роста и взирал... на удивление спокойно. Такаяма ждала от него агрессии, брезгливости и чистой враждебности, но он был равнодушен. Темно-карие глаза, в морозном воздухе отдававшие чем-то синим, пусто сканировали ее глупую физиономию и взъерошенные волосы, пара прядей которых слиплась и спускалась вниз сосульками, отдавая запахом древесины, земли и стертого металла вперемешку с чем-то едким.       - Спасибо, - не касаясь чужих пальцев, приняла свою вещь Рюрико. Как она оказалась у него, она уточнять не стала: все же не хотелось нарушать это безразличие ненужными вопросами и лишний раз нервировать парня.       Большой палец через силу, едва сгибаясь, нажал на кнопку, выпуская струю красно-синего пламени, которая подпалила сигарету. Зажав в слабой ладони вещь, девушка глубоко затянулась, задержав дыхание и выпустив струю дыма, что быстро растворилась в воздухе под очередной порыв ветра. Этим же дымом она едва не подавилась, когда рядом сел Сон, вытянув ноги и поставив каблуки ботинок на пятку. Тот сидел не так далеко, но и не близко от девушки, сколько это позволяла площадь блока. Парень ссутулился, вжав голову в плечи, чтобы согреться, прикрыв глаза, почти засыпая.       - Мы взяли ее, когда ты в отключке была, - приглушенно произнес Минги, будто прочитав мысли японки, когда та повторно сделала затяжку и закашлялась, не ожидая, что он скажет что-то еще.       Скосив глаза на профиль парня, Такаяма мелко оглядела его и вернула свой взор вперед, устремив на покрытый серой дымкой небосвод: шел коричневый, изредка мелькавший рыжиной и бордовыми вкраплениями ковер парковой зоны, в которой они были, дальше виднелось серое здание района, с которого они бегом эвакуировались, а дальше едва выделяемый мерцающий белый фон зданий, часть которых обвалилась, а другая стояла призраками-исполинами, недвижимыми и ожидающими своего конца, когда от очередного ливня или урагана надколотый камень рассыплется и все труды человека упадут вниз.       - Как... - Такаяма запнулась, глядя на дымящийся край сигареты и не зная, стоит ли продолжать свой вопрос, что вполне окажется глупым и дряблым. Однако рот она уже открыла, и Сон, несмотря на то, что внешне никак не реагировал на ее голос, все же навострил уши, ожидая продолжения. - Как... Юнхо?       - А как он может быть? - бесцветно спросил Минги в ответ, пожав плечами. - Хреново. Бледный, как смерть, тяжко дышит. До заката может проживет - осталось до него часа пять. Ночью уже все. Там только пулю в лоб, чтобы трупаком не бегал.       В горле ком.       - Хочется... треснуть тебя и Уёна на пару. Просто так, от обиды, - пробормотал Сон, растирая розовеющие пальцы, стараясь хоть как-то их согреть. Вышло фигово, отчего он сунул их меж бедер, сжав. - Только толку от этого никакого. Вы все равно уже ничего бы не исправили. А он... баран упертый. Если бы не вы, сам бы себе руку отгрыз. Итог бы один и тот же. Ему свое поражение не хочется принимать... как и мне впрочем.       - Но может, есть хоть какой-то шанс?.. - слова звучали нелепо, но Рю пыталась хоть чем-то занять повиснувшую меж ними тишину, в которой сидеть было еще более неуютно, чем в помещении, где сейчас лежал Чон, над которым хлопотали другие парни, накрывая его поверх одежки какой-то тряпкой, чтобы он не скончался от переохлаждения раньше, чем это сделало бы увечье.       - Может и есть, - пожал плечами Сон. - Но не у него. Не сейчас.       - Прости.       Прощения ждать не было смысла.       - Извиняться не за что, - оповестил Сон, немного поворачивая свою голову к японке, которая инстинктивно отвернулась и сдвинулась. Сигарета тлела во рту: правая рука уже не могла сгибаться, плетью лежа на приподнятых ногах, согнутых в коленях. - Не ты же его тяпнула. И не ты его кинула к монстрам...       Тут, не к ситуации, говоривший резко усмехнулся. Но без веселья, больше иронично, а после сказал то, отчего Рю совсем растерялась, уткнув округлившиеся глаза в замызганный бетон под ногами, на котором переливались невысохшие лужи крохотными озерками.       - Карма его настигла. Он мне как-то рассказал, в приступе тоски и переживаний, как из-за него лучший друг погиб. Юнхо хороший сам по себе, но эгоизм и его вечное желание жизни, о котором он все уши нам прожужжал, толкнули его на самый омерзительный поступок, который забывать нельзя ни в коем случае... Он и его... не помню уже, как звали его друга... убегали от мертвецов в какой-то заброшке. И их почти в угол загнали, обступив со всех сторон, оставив только одну-единственную надежду в виде двери, ведущую на улицу. Так он перед носом отстающего друга и захлопнул ее. Себе фору дал, а того загрызли. Плакался много, корил себя, но... сомневаюсь, что ему было по-настоящему жаль. Наверное, если бы такая ситуация повторилась, то и сейчас бы сделал подобное с любым из нас, - Сон пересказывал это с нервной улыбкой на растянувшихся губах, являя верхний ряд пожелтевших зуб. - Мы ведь сейчас, когда улепетывали с зала... он ведь так же почти поступил. Сана пихнул, но вместо того, чтобы себя оградить от мертвецов, к ним же и попал. Теперь вот... лежит.              "Оставь - у нас фора будет!", - прогремело в голове японки. С губ слетела сигарета, упав на колени прямо закуренной стороной, тут же опаляя ткань штанов.       Заметив это, Минги вытащил одну из рук и смахнул бычок, наблюдая как девушка дергается и испуганным зверем тычет глазенками в него. Руку даже правую приподняла, чтобы его остановить и оттолкнуть от себя, но по-итогу что-то промычала нечленораздельное и согнулась. Голову только держать продолжала, чтобы был в поле зрения. Вторая рука, левая, более мобильная, легла на вспухшую и немеющую конечность.       - Болит?       - Болит.       - Ну ты аккуратнее тогда, а то и тебе придется ампутацию проводить, - выдал Минги с какой-то издевкой.       - Не смешно, - шикнула на него Рюрико, нахмурившись и грозно зыркнув на вмиг осевшего Сона.       - Да, не смешно, - кивнул он головой. - Прости...       Глаза его не отрывались от лица девушки, наскоро разглядывая ее худобу и замирая на синяке, выделяющимся своей зелено-голубой окраской на фоне белесой кожи.       - И за это прости, - кореец ткнул себя пальцем в щеку, вызвав легкое недоумение у девушки, которая снова разогнулась, тяжело дыша от покалывания в больных местах. Она и не сразу сообразила, о чем он говорил. Понимание, однако, поспешило на выручку, поясняя ей, в чем суть нынешнего диалога.       - Забей, - отмахнулась она и стрельнула глазами на шею парня, замотанного бинтом. - И ты прости. За шею.       - Проплыли, - ответил тем же Минги, снова поворачивая лицо вперед, заканчивая этот диалог, что помог ему хоть немного отойти от потери, которая произойдет в ближайшее время. Все же, с Юнхо они были ближе, чем кто-либо еще в команде.       Закат подступал неспешно, почти лениво. За этот промежуток времени, Хонджун на пару с Ёсаном смогли развести небольшой костер на крыше, сложив в крохотную кучку мусор и использовав одолженную зажигалку Такаямы, и подогреть на нем банки с тушенкой и другие консервы. Ужинать они не планировали сегодня, но охвативший каждого голод и желание сделать хоть что-то, пока Юнхо валялся без сознания, похрипывая в своем сне, не оставляли больше ничего. Ким понимал, что они уже довольно сильно растрачивали запасы еды, заметно поубавившиеся, учитывая еще один рот в виде Такаямы, которая все так же продолжала находиться вне: девушка боялась подходить к лежачему и пересекаться с Саном, который вернул неиссякаемую злобу ко всему на свете - он успел поругаться с Уёном, который молча выслушивал упреки в свою сторону, забившись в угол; перекинулся недовольством с Минги, что сидел рядом с Юнхо, прижав к плечу винтовку и положив на пол изъятый нож, которым лично дробил кость друга; даже умудрился гаркнуть на Хонджуна, который одним предупреждающим взглядом осадил Чхве. Больше всего получала сама Такаяма: девушка слышала, как он бранил ее всеми возможными нелестными выражениями, предлагал избавиться от нее, винил в том, что случилось с Юнхо, хотя сам прекрасно понимал, что не в ней проблема была. Просто ему надо было куда-то деть весь этот скопившийся клубок стресса. Даже странно было, что в ее памяти был какой-то кусок его мягкого участливого голоса и простого человеколюбия.       Другие, как она считала, так же не хотели ее видеть, потому это стало дополнительным поводом не присоединяться к остальным.       Жрать не хотелось, вопреки всему. От одной мысли о еде тошнило. Но и без нее было как-то дурно. Девушка даже сползла со своего сиденья, теперь используя его как спинку: сил держать тело в вертикальном положении без чужой помощи не было.       - Позови, пусть поест, - донеслась тихая просьба, обращенная к неизвестному от Кима.       - Нашел, на кого еду переводить.       - Помолчи уже, Сан, - осадил его кэп.       Тот, к кому обратился Хонджун, видимо, не стал тянуть с простой просьбой. Позади послышалась легкая поступь, которая могла принадлежать лишь лучнику. Он же и появился перед ней спустя пару секунд, передавая приглашение Кима.       - Я не хочу, - ответила японка.       - Надо, - Кан продолжил стоять, намекая, что не уйдет без необходимого результата.       Глубоко вздохнув, Рюрико попыталась приподняться, но тело не хотело исполнять простую функцию, отчего она осела тут же, качая головой и не в силах сказать что-то еще. Ее опять мутило и слабость парализовало каждый миллиметр, отказываясь отступать от желанной добычи.       - Вставай, - снова подначивал Ёсан, передернув плечами.       - Не могу.       Повторились шаги, и теперь две тонкие ноги, прикрытые толстыми штанами оказались в поле зрения японки, которая моментально напряглась, когда к ней приблизились чужие ладони, намеривая подхватить и помочь подняться. Она инстинктивно сжалась, как ее страх пресек парень:       - Не трону я тебя - только помогу.       И не соврал под немое дозволение девушки, которую с небольшим трудом приподнял, придерживая за подмышки и помогая сделать несколько шагов, чтобы потом отпустить, но все еще протягивая обе руки на случай, если она завалится в сторону. Такаяма, как вылупившийся птенец, неуклюже ступила одной ногой, потом второй под внимательный и готовый взгляд своего сопровождающего, не ощущая себя в пространстве, и направилась туда, куда не хотела. Кан же поднял с земли ее вещи и направился следом, оглядываясь вокруг. Не заметив признака угрозы и посторонних, зашел в крохотное помещение.       Такаяма проснулась посреди ночи от тихого бубнежа. Голова ее лежала на подложенном в традиции ранце. Глаза не сразу привыкли к тусклому свету, который наполнял их укрытие, отбрасывая мягкие тусклые тени на стену, в сторону которой был направлен фонарь.       Повернувшись чуть в бок, японка приметила ботинки спящего Джуна, отвернувшегося к стене и сжавшегося в позе эмбриона. Рядом с ним, прислонившись к стене и положив подбородок на грудь, дремал Сан, не выпуская из рук свою винтовку. На его плече, приоткрыв рот, блестящий от выступившей слюны, посапывал Уён, расставив ноги и сложив меж ними рюкзак, за которым он спрятал ладони ради какого-нибудь, но тепла.       - Снег, верно, выпадет, - просипел одни из говоривших. Легкая дрожь прошлась по телу, скатившись от макушки к пояснице, следуя по выступавшему каравану позвонков.       Оторвав свинцовую башку от подушки, та устремила неверящий взор на лежачего, который переговарился с подле караулящим Минги, склонившего голову, чтобы легче слышать друга и не напрягать его ослабшие голосовые связки. Сон, отвечая на брошенную фразу, мягко улыбался, прищурив глаза. Юнхо отзеркаливал его эмоции, но менее выражено, в очередной раз набирая воздух и бросая новую бессвязную фразу.       Несмотря на его состояние, он же первый и заметил шевеление девушки и бесполезно попытался приподнять голову, чтобы увидеть ее. Но получилось лишь качнуть подбородком, провоцируя смолкшего Минги посмотреть в сторону Рю, которая на коленях подползла к молодым людям и уставилась удивленным, не лишенного тихого облегчения взглядом на своего "пациента".       - Привет, - поприветствовал ее Юнхо, не жалея сил для еще одной улыбки.       - Привет, - почти не слышно промолвила японка и улыбнулась в ответ тускло, подбираясь еще ближе и садясь с другой стороны от парня, опуская задницу на пятки и складывая руки на коленях, наклоняясь. - Как ты?       - Нормально, вроде. Только рука немного болит, - и скосил глаза на то место, где было пусто.       Проследив за ним, Рю сглотнула, понимающе кивая и снова возвращая свое внимание к осунувшемуся лицу, разглядывая, как заострились щеки и нос парня, а губы почти сливались с сереющим оттенком кожи друга. Или же освещение делало ее таковой, а на деле она розовела с каждой новой секундой, возвращаясь к обыденному виду?       - Пройдет, не переживай. Больше ничего не болит? - в ответ отрицательный моток головы. - Ну и хорошо.       - Снег пойдет, - повторил Юнхо то, что говорил не так давно Минги, который слушал разговор двух людей, не смея нарушать наступившую интимность, что воцарилась между ними.       - Почему?       - Мне снилось. Мне снилось... - Чон сделал очередной глубокий вздох, набирая кислорода перед очередным погружением, - что я иду по полю, уже голому от посевов. А вокруг все припорошило снегом. Так красиво было. И солнце светило. Я на рассвете шел - небо такое чистое-чистое, без всяких туч и облаков. Вокруг спокойно, птицы в небе пролетали, а вдали лес стоял. И так легко от морозного воздуха. Но он не колкий, знаешь, - снова остановился, отдышавшись, но с восторгом наблюдая за тем, как его внимательно слушают, не перебивая, - не колкий, а такой приятный и мягкий. Как одеяло. А впереди тропинки домик был. И там, не поверишь, - он на этот раз широко развел уголки губ, показывая ряд зубов и бесцветные десна, - мама стояла.       - Хороший сон, - согласилась японка и пару раз моргнула.       - Очень хороший, - поддакнул ей Юнхо. - Только она, наверное, ругаться будет за то, что руку потерял. Вся перепугается, бедная...       - Ну, пару раз тебя тряпкой отлупасит и простит, - наконец-то подал голос Минги, ловя повеселевший взгляд Юнхо, что хрипло хихикнул и снова отвел взор расплывающихся глазок на девушку.       - А тебе, Рюрико, что-нибудь снилось?       - Мне? - переспросила темноволосая. Чон уверенно кивнул. - На днях снилось... Снились папа и собака.       - Твоя собака?       - Да.       - Классно, - на выдохе прокомментировал Юнхо. Улыбка все не сходила с его лица, отчего внутри девушки стало как-то поспокойнее. Будто это был знак, что парень идет на поправку и набирается сил, чтобы продолжить с ними дорогу. - У меня вот пса не было: отец запрещал. Говорил, что за собой не могу убраться, куда мне животинку заводить.       - Мне так же говорили, но потом все же подарили, - с нежностью на устах качнула головой в бок Рюрико. Настигшее несколько часов назад недомогание отступило во мрак, давая чувствовать себя хорошо. Возможно, этому способствовало и волнительное общение с Юнхо, который наконец-то пришел в себя и даже соображал, пусть и выглядел не совсем хорошо. Рассказ Минги и жестокое осознание, связанное с поступками Чона-старшего, не фигурировали в сознании, боясь нарушить ту хрупкую связь взаимоотношений.       Вместе с тем в голове всплыло, как напоминание, кое-что, отчего Такаяма повернула голову в сторону своего рюкзака. Но только-только она хотела подняться и извлечь из нее дорогую сердцу вещь, чтобы показать парню, как руки предупреждающе резанули, прося не беспокоить их хотя бы сейчас, если она не хочет распрощаться с ними навсегда. Растерянно, она продолжила глядеть на свою ношу, а после неуверенно повернулась к Минги, который на ее потерянный вид вопросительно и непонимающе приподнял брови, молча спрашивая, что случилось.       - Помнишь, вы с Уёном мой рюкзак смотрели?.. Ну, в том офисе? - кореец уверенно качнул бошкой. - Можешь, достать из маленького кармана на молнии мой паспорт. Там... фотографии.       Минги немного затормозил, обрабатывая сказанное, а после все же приподнялся и оказался у нужной вещи, негромко вжикая молнией, чтобы не разбудить дремавших товарищей. Он немного покопался, а после извлек потрепанную книжку, тут же возвращаясь обратно под заинтересованный взгляд Чона, который пытался понять, что за штука находится в руках друга, которую он тут же раскрыл и вытащил из нее нечто тонкое и шуршащее. Стрельнув взглядом в сторону Рюрико, Минги опустил взор на ее сложенные руки и заместо той приподнял фотографии, направляя на них свет фонаря и показывая щурящемуся Юнхо. Последний, высмотрев, что именно находится на изображении, стал с особым любопытством нерасторопно разглядывать белого пушистого пса, несколько по-детски надув губы.       - Это твой пес?       - Да. Его звали Тсуки, - подтвердила владелица.       - "Звали"? - погаснувшим голосом переспросил Юнхо, как будто факт смерти был чем-то необычным. Особенно в их положении.       - Он... умер, но это было задолго до всего, - ловко соврала Рюрико. - Он стареньким был и прожил хорошую, сытную жизнь.       - Ну, значит, что история у него была хорошая, - хмыкнул парень, продолжая любоваться чужой собакой, впитывая очертания большой головы с округлыми ушками и толстые лапы с темными линиями выпирающих коготков, на которые была уложена морда с розовым носом.       - Хорошая... Очень хорошая...       Видя, как Юнхо приободрился, Такаяма снова раскрыла рот, привлекая к себе внимание двух парней и начиная пересказывать далекие воспоминая, связанные со своим питомцем, перечисляя все забавные ситуации, которые только-только вырисовывались в голове. Что-то она пропускала, что-то выдумывала, лишь бы занять больного разговорами и утешить, отвлечь от того, как он стал тяжело и редко дышать, через силу сглатывать скопившуюся во рту слюну и прикрывать глаза в желании провалиться в небытие от накатывающей усталости и груза, который лег на его грудную клетку, сдавливая. И это действовало: слушатель полностью сосредоточился на негромком голосе, вслушиваясь в повествование и иногда посмеиваясь, хрипло, жмуря глаза. Лоб его взмок вопреки холодной температуре и волосы липли к белой коже чернеющими извилинами.       За этим они провели час, изредка позволяя себе повышать голос. Минги так же что-то вставлял, перенимая внимание друга на себя и улыбаясь ему, приободряя, с тревогой отмечая, как тот начинает дрожать от озноба.       - Рюрико, - позвал слабым голоском Юнхо.       Та отреагировала моментально, спрашивая, что он хочет.       - Знаешь, почему я попросил тебя отрезать мне руку? - от сути вопроса девушка сжалась, но отрицательно мотнула головой, давая тому продолжить свою сбивающуюся речь. - Не знаю, помнишь ли ты... - он сделал глубокий вздох, - но я тогда помог тебе.       - Тогда?       - Я тогда по крыше шел... многоэтажка, вроде. И вижу толпа в кучу собралась, верещала и явно за кем-то гналась, противной массой почти нагоняя. Я остановился, из любопытства, хотя обычно сразу деру в обратную сторону делаю, чтобы самому не попасться. Пригляделся, а там девчонка кричит, ее почти настигли. Ну я сразу руки на винтовку, прицелился - даже не надеялся, что попаду: оптики никакой нет, да и стрелок из меня хреновый, мягко говоря. Но выстрелил. Глаза отнял от оружия, а цель валяется на земле, этой нет: удрала в переулок, - он кратко улыбнулся, довольный собой. Хвалился, что попал. - А потом мы тебя встретили. И я сразу понял, что ты тогда была - тут живой души на километр не сыщешь, да и внешне походила на нее. Хотя я и не понял, что ты девушка, если бы не визг - больше на мальчика похожа.       Японка зависла, разглядывая говорившего, как в первый раз, и стараясь понять, правда ли то, что он говорит. Она уже и не могла припомнить детали прошедших дней, которые спутались в один большой клубок с кучей узлов, распутать которые не хватит и жизни. Но, кажется, что тот не врал. Как минимум, ей не казалось, что парнишка сейчас выдумывает и сочиняет, лишь бы оправдаться или наоборот накопить к своей личности баллов уважения и благоговения.       - Так вот, - прокряхтел он, повторно глотая воздух, натужно приподнимая грудную клетку, - я и подумал в тот момент... Что пусть ты сделаешь это, а не Уён или не я лично. Так скажем, долг отплатишь за спасение. Ну и в целом... ты мне сразу показалась волевой: не хнычешь, терпишь, только если в угол загонят показываешь панику, как любой нормальный человек. А Уён... слабенький в этом плане. Крови боится, хотя привыкнуть должен... Да и не хватило бы ему духу мне руку пилить... Мы-то с тобой почти не знакомы, хоть и беседовали о моем... Меня не так жалко тебе. Но ты справилась хорошо. Как я и говорил. Спасибо тебе. Мне вот только... отлежаться и буду в порядке, так?       - Будешь, - вместо японки ответил Минги, видя как ту сейчас наизнанку вывернет от исповеди его друга. - Только думай не так много об этом, а то накаркаешь.       - Угу, - кажется, что слова Сона положительно подействовали на юношу. Все же Сон сказал это так твердо и уверенно, что и сомнений быть не должно.       Вот только подняв взгляд на Мина, Рюрико увидела, как он мучительно скривился, поджав губы и отвернувшись, чтобы его наглую и непростительную ложь не разгадал Юнхо, вновь заболтавший о чем-то.              Два часа они сидели в молчании: Юнхо провалился в небытие, что-то бормоча себе под нос и редко, натужно делая вздохи. Остальные парни так же дремали, застыв в том же положении, какими их увидала при пробуждении Такаяма. Казалось, что они вообще не живы – только подползи, протяни палец к носу и не ощутишь теплого дыхания, которое могло бы свидетельствовать о том, что все в порядке. В комнатке стоял ночной холод, но это не мешало забиться воздуху, делая его тяжелым, наполненным тревожным волнением, которое оседало плотной массой на грудь и голову, давя на пульсирующие виски. Пальцы покалывало.       “Последний диалог”, - неутешительный комментарий от Минги перекрывал все остальные мысли. Сон выглядел измученным, постоянно потирая переносицу и надавливая на покалывающие глаза, стараясь унять раздражение, возникшее от бессонницы. Он размеренно дышал, поджимая губы от горестных дум, протекавших в его голове, и старался не давать волю эмоциям, которые только сильнее надорвут его и без того больное состояние. Надломят точно так же, как детишки с хрустом переламывают тонкие прутья-веточки, не испытывая ни малейшее сожаление за свое деяние. Его стержень был таким же хлипким, прячась за многочисленными слоями мяса, органов, жилок, костей, сливаясь с позвоночником, изогнутом в вопросительном знаке.       Сутки прошли быстро. Ночь уже стала отступать. Небо просветлело, показываясь в голом проеме двери. Тучи вперемешку с редкими облаками, затесавшимися меж неприглядными грязными серыми рядам, протаскивались по небосводу, не давая никак выглянуть солнцу, чье законное время они так нагло занимали. Ветер посвистывал через небольшие щели, ненадолго заглядывая в живой уголок и тут же проскальзывая прочь, не найдя ничего занятного в этой унылой и горестной атмосфере безнадеги и смирения.       Фонарь Минги выключил в тот же момент, как отяжелевшие веки Юнхо сомкнулись, оставляя их в темноте, умело скрывавшей рвавшиеся наружу чувства.       Глаза не сомкнули ни Рюрико, что смотрела сквозь стену, слегка покачиваясь, ни Минги, который был слишком изнурен и нервирован, чтобы так спокойно заснуть и проспать последние мгновения жизни чахнувшего юноши у себя под боком. Возможно, он пожалеет о том, что не дал себе и минуты отдыха, но это будут его будущие проблемы.       - Мама... - взволнованный шепот заставил обоих сиделок встрепенуться и уставиться на постанывающего паренька. Чон-старший лежал все так же не приходя в сознание, хоть и шевелил сухими губами, слега подергивая головой. Он весь вспотел, продолжая трястись. Каждый новый вздох и выдох сопровождались кряхтением и хрипом.       От ловкого, шустрого и крепкого парня не осталась и следа - тот больше походил на старика, сохранившего каким-то чудом молодую оболочку. Тени вспухли под глазами, увеличивая глубину, с которой провалились внутрь глазницы скрытые тонкой кожицей с синими разводами вен очи.       - Мама...       Единственная рука вылезла из-под импровизированного одеяла и заскользила по холодному полу, силясь нащупать пальцами того, кто виделся в измученном сознании. С той же стороны, с которой он проводил поиски, сидела Такаяма, которая глядела на худую ладонь с выпирающими косточками и реками-вен с заторможенностью и легким испугом, будто бы это не была человеческая конечность, а какая-то ободранная крыса с облезлой шерсткой и омерзительным голым хвостом.       - Мама...       Скулеж вырвался из легких, дорываясь до сознания девушки, которая все так же медлительно разглядывала чужую ладонь перед собой, а после неспешно с долей аккуратности и все той же брезгливости коснулась ее своей, морщась от пульсации в занывшем суставе кисти. Кожа у парня горела, когда ее собственная была такой же ледяной, как и все остальное в комнатке. Пальцы подогнулись, мягко прижимаясь подушечками к мозолям и несильно сжимая. И этого касания хватило, чтобы Чон успокоился, сжимая в ответ Рюрико, и почти блаженно выдыхая. Брови его приподнялись, изогнувшись. Он явно бредил, наблюдая перед собой ту, кого звал уже минуту, не жалея оставшихся сил.       Минги проследил за чужими движениями, смыкая губы и ежась от сквозняка внутри себя. Ему вмиг стало худо.       - Инфекция ведь не остановилась? - прошелестела Такаяма.       Кинув на нее затравленный взгляд, Сон увидел, как темно-карие глаза смотрят на обнаженный участок шеи Юнхо, где даже в стоявшем мраке проглядывались вздутые вены, больше напоминавшие какую-то опухоль.       - Нет, - на выдохе ответил Минги, кладя ладонь на мокрый лоб друга и зачесывая сырые волосы, наблюдая, как под его касанием больной хмурится и мямлит. - Зараза пошла дальше, несмотря на то... что было сделано для того, чтобы ее остановить. Обрубок уже был темно-синим, когда мы с Джуном делали перевязку. Ткань стала отмирать, а вонь стояла не такой, какой должна быть от... от свежего... ну ты поняла, что я имею ввиду.       Рю сморгнула, поглаживая большим пальцем костяшки Юнхо.       - Скоро все.       - Мама... - вновь позвал Чон. Рю и Минги уставились на его лицо, с замиранием сердца разглядывая открытые глаза, расширенные зрачки которых уставились на первую. - Мама!       Последнее он выкрикнул, отчего все спящие вмиг проснулись. Сан первым дернул головой и тревожно заозирался, вцепившись в винтовку, готовый вскочить и бежать или обороняться, - смотря, что от него требует ситуация. Однако стоило его диким глазам упереться в источник пробуждения, как он вмиг осел, поджимая губы. Рядом сидевший Уён пялился в больного, приоткрыв рот и не зная, как реагировать: вместо него это сделал Сан, пихая товарища в плечо и заставляя встать и начать сборы.       - Мама, ты тут, - улыбка растянулась на лице умирающего. Темные точки глаз неотрывно смотрели на сокрушенную таким заявлением Рюрико, что беспомощно переглянулась с Минги, сидевшим в оцепенении. Тот бросил быструю фразу мигом среагировавшему Джуну и, не глядя, забрал переданный моток веревки, который кэп достал непонятно откуда.       Сон шумно сглотнул, созерцая разворачивающийся диалог между молодыми людьми и ощущая, как сердце его заливается кровью, переполняет сосуды и создает пробку, от которой сейчас все к чертям собачьим оторвется.       - Мама... я тебя так долго искал. Ты-ы жива?       - Жива, - ответила ему Такаяма и скривила губы, стараясь улыбнуться. - Жива...       - Я тебя так долго искал! - повторял Юнхо, почти задыхаясь от накатившей радости, плескавшейся на дне мутных глаз. - Ты не поверишь, что я пережил! Но это не сейчас... потом! Мама, я тебя так долго искал! Я так боялся, что ты... ты...       - Я жива, все... хорошо, - с запинкой продолжала играть свою роль девушка, придавая хоть какую-то твердость и уверенность голосу. Однако Сон отчетливо слышал грудное скрежетание, исходящее от девчонки.       Рюрико слегка наклонилась, заглядывая и не видя проблеска понимания происходящего в зрачках Чона-старшего. Только ее мрачный силуэт выделялся в толще темных вод умирающего разума.       - Мама, я тебя так долго искал, - все повторял и повторял юноша, силясь подняться и унять удушье, которое мешало ему говорить: узел сомкнулся на шее в виде вздувшихся вен и сине-зеленых пятен, которые с каждой секундой проявлялись и заполняли полотно кожи. - Я тебя так люблю! Я знал, что выживу, знал, что доберусь! Я знал!...       - Ты хорошо постарался, - поддерживала его японка, смаргивая выступившие слезы. Та лишь на мгновение отняла взор от лица Юнхо, наблюдая, как парни направляются на выход. Уён вышел первым, спрятав лицо в ладонях. За ним следом прошел Ёсан, кинув последний, наполненный состраданием и скорби взгляд на товарища и склонив голову.       Сан чуть притормозил, с жалостью разглядывая бредившего друга и проговаривая напоследок надломившимся голосом:       - Прощай, Юнхо.       К Минги подошел Хонджун, лицезрея, как задыхается Юнхо, откинув голову, но не отнимая своего полоумного взора от Рюрико, которая уже сама тряслась, горько морщась и не прекращая моргать, с силой сдавливая розоватые веки. Мерзлая ладонь капитана, присевшего на корточки, опустилась на горящий лоб, погладив его и смахнув капли пота, а после отнялась. Он ничего не сказал - ушел следом, прощаться словесно не стал.       - Только мне отдохнуть надо немного, - шептал Чон-старший, - каплю самую. Только вздремну и все расскажу. Ты только не уходи! Не уйдешь же, мама?! - он слезно с чистым страхом спрашивал ее, боясь, что женщина в воспаленном сознании исчезнет. - Не уходи, мне так страшно...       - Не уйду, я тут. Мама тут, - пробормотала Рю. Она застыла, думая о чем-то, а после, видимо приняв решение, поддалась вперед и коснулась губами лба парня, слыша, как он блаженно выдыхает, почти по-здоровому.       Когда та вернулась в исходное положение, Чон уже не смотрел на нее. Глаза его застекленели, улыбка замерла, растягивая темные уголки губ в стороны. Хрип уже не несся из недвижимых легких. Ладонь девушки он не держал - это она сжимала ее, игнорируя собственную боль, боясь отпустить.       - Иди, - Минги чуть грубо потянул ее за плечо, заставляя попятиться назад. Взгляд японки все еще были прикован к мертвому, только сейчас замечая, как запахло железом, уже знакомым. Рана открылась на обрубке, пропитав все бинты и выбравшись за ее пределы, пачкая пыльную ткань брезента и заливая пол, на который ее, больше не сдерживаясь, дернул Сон и рыкнул. Он же щелкнул предохранителем, намекая, что ей стоит поторапливаться и валить отсюда.       Такаяма, больше не глядя на остывающий труп, подняла свои вещи и направилась на выход, кратко посмотрев на то, как Минги привязывает здоровую руку к какой-то торчавшей из стены трубе. Сам он отошел в сторону, держа наготове заряженное оружие.       Выйдя на улицу, девушка не сразу заметила, что вокруг чисто. Солнце, наконец-то выглянувшее из-за туч, опаляло золотистым свечением все пространство, залезая даже в самые отдаленные закутки и кокетливо окрашивая единичные облака в приглушенный лимонный оттенок. Ветер был мягким, сохраняя легкое покалывание.       Но что больше ее поразило и заставило остановиться, смотря мокрыми глазами на пространство впереди - это белый налет. Сверху, слегка кружась и неуклюже перекатываясь, блестя в лучах, падали снежинки. Они же хрустели под ботинками, когда она неспешно, заторможенно и растерянно следовала за ушедшими по мосткам ребятами. Тонкое покрывало оседало на крышах, вывалилось на асфальт, разбитые уличные фонари, шапкой накрывало деревья, превращая багряно-золотистое поле в небольшие снежные холмики с редкими проплешинами. Где-то негромко хлопнули крылья мелкой пташки, сливаясь с дрожащим звучанием природного явления.       Отойдя на десять метров, Такаяма и все остальное дрогнули, застыли. Даже скромный снегопад оцепенел, пораженный таким громким, диким звуком, от которого бухнуло сердце и стало неуютно-пусто внутри.       Стрелял Минги.