DELIVERY

«Не говорите «прекраснейший роман» в жизни. Скажите лучше: «первый». О.Уайльд       Уже несколько недель парни живут вместе в квартире Намджуна, потому что Юнги не хочет возвращаться в свою, боясь самопожирания на фоне одинокого существования. Они перевезли вещи на следующий день после того, как Юнги остался на ночь. Им комфортно друг с другом: Намджун возит Юнги в университет и забирает по пути в студию, они вместе готовят, вместе ходят по магазинам, смотрят баскетбольные матчи и курят на балконе по ночам, молча глядя на звездное небо. Оба по жизни не особо разговорчивые, но стоит одному завести беседу, как второй тут же подхватывает. Порой разговоры длятся часами под стаканчик виски или соджу и пачку сигарет. На выходные они выбираются в горы, хотя Юнги это терпеть ненавидит. Но ради Ким Намджуна он готов даже в море искупаться. Возможно, дважды.       Намджун хоть и не скрывает своей радости, но опасается, что скоро Юнги наскучит. Ему нравится наблюдать, как тот задумчиво смотрит вдаль, затягиваясь и выпуская дым. Как аппетитно жует мандарины перед телевизором. Как морщит нос, когда ему что-то не нравится. Как смущенно улыбается, когда замечает, что его сверлят взглядом. Намджун любит касаться губами его белоснежной кожи, от которой пахнет сладким молоком. Любит, покусывая, целовать вишневые губы, а потом слушать ворчания, что они опухли. Любит, когда Юнги надевает его вещи, больше на три размера, оставляя на них свой запах. Намджун в него по уши.       В отличии от старшего, Юнги не романтизирует их отношения. Он еще привыкает к себе, к своим мыслям, заново принимает свое тело. Ему нравится Намджун, они отлично ладят, но говорить о чем-то более серьезном он пока не готов. Не готов, потому что не уверен, что хочет остаться насовсем, а давать ложные надежды человеку, который жадно смотрит на него каждый день, Юнги не хочет. Пустить ситуацию по течению – лучший выбор.       - Вот ты где, – Намджун вышел на балкон. – Когда-нибудь меня хватит удар, если я в очередной раз тебя не найду в квартире.       - Я всего лишь захотел посмотреть на город, – ответил Юнги и потянулся за поцелуем. – Ты сегодня поздно, я уже час как с последнего адреса приехал.       - Занимался рассылкой по агентствам. Мало ли, может, кому-то понравится моя бездарность.       - Не говори так. У тебя талант.       Перекинувшись парой фраз о прошедшем дне, они молча стояли, уставившись на город, погруженный в сумерки. Только Намджун уставился вовсе не на город, а на Мин Юнги. Ветер ласкал его влажные после душа волосы, до сих пор опухшие губы выдыхали клубы дыма. Длинные пальцы удерживали сигарету, но только не желание Намджуна, который весь день скучал по нему. Заметив огонек в глазах напротив, Юнги довольно натянул уголки губ и, потушив сигарету, пошел обратно в квартиру.       - Эээй, не сейчас! – наигранно заворчал Юнги, убирая с талии чужие руки. – Намджун, отойди, я же уроню твой ужин!       - Сегодня ты мой ужин, – томно произнес Ким, зарываясь в шею и обхватывая крепче за талию.       Усадив парня на стол, он принялся языком раздвигать вишневые врата своего персонального рая. Ощутив, что врата наконец поддаются, Намджун подхватил Юнги за бедра и понес на диван. Сегодня у того хорошее настроение, потому что целует он неистово, безотрывно, словно не может насытиться.       - Ну что мне с тобой делать? Опять ты лишил меня воздуха.       Намджун ненадолго отстранился, чтобы взглянуть на сверкающие глаза.       - Вы много разговариваете, мистер Ким.       Мин Юнги явно обладает даром убеждения, иначе как объяснить то, что после этих слов он остался без свитера и штанов за несколько секунд? В два счета Намджун стащил с себя водолазку и наклонился над желанным телом, зацеловывая молочные берега. Попутно расстегивая ремень, он мазал по ребрам кончиком языка, заставляя своего парня вздрагивать от удовольствия. Сегодня Юнги заранее подготовился, чтобы удивить Кима своим решением. Ведь до этого дня секса у них не было.       - Послушай, я хотел, – только он начал говорить, как с кухни донесся звук истерящего телефона. – Да бляяяять…       Сверкая своими сочными прелестями, Юнги побежал в кухню под восхищенные вздохи Намджуна. Незнакомый номер.       - Я думал, ты не ответишь.       - А я думал люди умеют представляться для начала.       - Ты знал, что ты грубиян, Мин Юнги?       - Ммм. А ты знал, что ты невоспитанный?       - Чон Хосок. Чего так дышишь тяжело? На пробежку вышел на ночь глядя?       Твою мать. Несколько недель от Хосока не было ни слуху, ни духу. Юнги уже начал отходить от того недоразумения в клубе, которое подтолкнуло его в объятия Намджуна. Сейчас этот звонок невовремя. Выяснять обстоятельства произошедшего нет желания, как и смысла. Как у него дела, тоже неинтересно. Или…       - Ага, с другом, – ядовито ответил Юнги. – По дивану бегаем.       - Странные у вас игры, ребят. Что бы это не значило, можешь приехать?       - А че еще сделать?       - Просто приехать.       - Просто? Я похож на того, кто тебе кофе в постель подает? – поджилки напряглись.       - Нет. Ты похож на того, кто спасает.       - Звони тому, кто тебя в клубе на коленях спасал.       - Я тебя прошу! Просто приезжай! – по ту сторону послышались всхлипы.       - Мой ответ отрицательный, – с этими словами Юнги сбросил.       Неприятный осадок от разговора остался на стенках горла. Юнги вернулся к событиям практически месячной давности. Тошнота опять начала провоцировать удушье. Выходит, дело не в том, что он боролся с соблазном трахнуть парня, а в чем-то другом. Изнутри пытаются вырваться наружу крики, но голоса нет. Чувства заперты внутри Мин Юнги, как птица в клетке, которая в панике мечется и повреждает крылья о тонкие прутья. У него самого давно крылья подрезаны, он самостоятельно закрылся в себе, не позволяя никому хотя бы приоткрыть дверь, запустив свежий воздух. Никому кроме Намджуна. Если прямо сейчас он не спасет его, то найдет задохнувшегося парня в своей кухне.       - Юнги, что случилось? Ты побледнел, – заволновался Намджун, проверил губами лоб и подхватил парня на руки.       - Отнеси меня в душ. Ледяной.       - Расскажешь, что случилось?       - Это он. Он звонил.       - Что хотел?       - Просил приехать.       Намджун стиснул от злости зубы и залез к Юнги в ледяную воду, чтобы охладить свой пыл. Они сидели друг напротив друга и смотрели сквозь, каждый думая о своем. Юнги о причинах своей тошноты, Намджун о причинах своей ревности.       - У вас что-то было?       - Нет, ничего.       - Тогда почему он тебе позвонил?       - Откуда мне знать?! У него муж есть! Я без понятия, зачем он это сделал! Прекрати этот допрос, мне от него холоднее, чем от воды.       - Муж?       - Да, в Лас-Вегасе поженились.       - Так ты его хорошо знаешь, я смотрю.       Ким наградил парня прожигающим душу взглядом.       - Господи, блять, я просто выпивал с ним! Мы же не молча это делали! – воскликнул Юнги, вскочил, как ошпаренный, и пошел прочь от такого давления. – Я не знаю, почему ты так реагируешь, учитывая, что я нахожусь с тобой! Идиот?!       - Ты бы как реагировал на моем месте?! – продолжил ругань Намджун, плетясь следом. – Тебе просто от одного звонка плохо стало! Я все еще помню, что с тобой было месяц назад! Своими глазами видел! Я идиот, потому что ты меня за него держишь! Но это не так, я прекрасно знаю, что тот день был для тебя кошмаром из-за него! Да остановись ты!       Намджун схватил Юнги за локоть и силой повернул на себя, притянув вплотную. Ангельское лицо вмиг сменилось на гнев праведный. Горячим дыханием Джун выжигал на его коже «ты только мой». Еще немного и слова остались бы шрамами на всю жизнь.       - Я не твой. Не смей вести себя, как собственник, пока я не сообщу тебе о своей принадлежности, – прошипел Юнги, сводя брови и прикусывая изнутри щеку.       Каждое слово вонзалось ножом в спину Намджуна. Еще полчаса назад они страстно желали друг друга на диване, а теперь Юнги смотрит на него как на врага. От ненависти до любви и обратно? Намджун ослабил хватку и сделал шаг назад, провожая взглядом чужую спину. Мин подобрал свои вещи и направился в спальню. Даже после такой эмоционально встряски, Джун хотел вмять это нежное и упругое тело в простыню, чтобы доказать свою ему принадлежность. Неважно, что к нему чувствует Юнги, важно, что чувствует к нему он сам.       - Малыш, прости. Я перегнул, – извинился Ким, заходя в комнату, и взял с комода сигареты. – Пошли покурим.       Юнги покорно пошел за ним. Разговаривать не хотелось. Тошнота так и стояла поперек глотки. Они молча курили, давя в себе восстание своих демонов. Ревность, гнев, чувство собственности, чувство собственного превосходства, страсть. Один звонок перевернул идиллию с ног на голову. Сам того не понимая, Чон Хосок лишил эти отношения шанса стать прекрасной историей.       ***       Сегодня Юнги решил спать отдельно. До двух ночи он ворочался в попытках прогнать мысли о Хосоке, чтобы избавиться от тошноты. Понимая, что без алкоголя не обойтись, он достал бутылку виски и залпом влил в себя треть. Немного отдышавшись, влил еще немного. По телу разлилась горящая жидкость, требующая от тела расслабиться. Юнги присел на диван, упершись локтями в колени, и продолжил цедить виски, смакуя каждую каплю. Как он вырубился, вспомнить не удалось. Но зато как проснулся, помнить будет еще долго. На улице едва начало светать, когда Намджун накрыл Юнги собой, заставляя языком открыть рот. Спросонья тело поддается желанию неохотно, но возбуждение уже вовсю покрывает тело простыней мурашек. Алкоголь в крови усиливает желание отдаться и получить удовольствие. Рот подчинился и языки активно вступили в фазу борьбы. От обжигающих прикосновений тело прошибает, но Юнги просит еще. Сейчас думать о том, правильно ли это, нет желания, есть лишь жажда, которую нужно утолить. Пробудившись от пьяного сна, он опьянел уже от грязных мыслей. Чаша терпения вот-вот переполнится и придется отскребать его от дивана, куда Намджун его вдавит тяжестью своего тела. Широкие ладони обхватили бедра и сорвали белье.       - Если будет больно, скажи мне, – прошептал Намджун и уложил младшего на живот.       Прикусив нижнюю губу, Юнги старался расслабиться по максимуму. Чувствуя напряжение, Намджун принялся целовать белоснежные лопатки, лаская средним пальцем самые напряженные мышцы. Он терпелив, делать больно тому, кого любит не станет. Как только тело под ним размякло и стало постанывать, выгибаясь в пояснице, Намджун смазал пальцы и стал аккуратно входить, сопровождая каждое погружение на миллиметр поцелуем в шею или за ухом. Сладко звучащее мычание из-под него выражало готовность разложиться.       - Ты уверен, что хочешь? – уточнил Ким и громко сглотнул, ощутив, что палец зашел полностью.       - Мгм.       Не успел Юнги дать согласие, как ощутил неприятное потягивание – Намджун стал толкать второй палец.       - Думаешь, я посмел бы сделать тебе больно? – лаская мочку уха, спросил Ким. – Думаешь, я первобытное животное? Рублю людей от ревности и рву любимых в клочья в порыве страсти?       Юнги не в состоянии что-то ответить. Он прижат к дивану и обездвижен осторожными поступательными движениями внутри себя. Слова режут по живому, но тело поддается ласкам.       - Считаешь меня безумцем, тираном? – Намджун вставил оба пальца на всю длину. – Я так зол на тебя, так зол…       Он прижался к чужой щеке, слушая сладкие постанывания. Мин Юнги так беззащитен в эту минуту, так желанен. Намджун обхватил его талию и шлепнул по упругим ягодицам, заставив их приподняться. Юнги передернуло, как только головка коснулась его. Ровное дыхание превратилось в тяжелые рывки. Намджун повернулся на бок, прихватив Юнги, и стал тереться членом между сочных полушарий, попутно лаская чужую плоть. Неосознанно Юнги схватил его руку и ускорял движения вверх-вниз, сопровождая процесс ругательствами и мольбами его не щадить.       - Я так зол, я безумно зол на тебя, Мин Юнги.       - Покажи, насколько.       Два оглушающих шлепка отголосками разошлись по квартире. Юнги вскрикнул. Еще два шлепка оставили зудящие покраснения. Ладонь вдавливала впалый живот, чтобы не дать члену выскользнуть из сжатых ягодиц. Понимая, что может кончить в любую секунду, Юнги отстранился и быстро взял власть в свои руки. Он сел на ошарашенного Намджуна сверху, зажал член между молочными берегами и продолжил тереться, давя сильнее. Ким приподнялся, обхватывая одной рукой тонкую талию, а второй чужой член, покрывая влажные от пота ключицы поцелуями. Юнги откинул назад голову, выгибаясь в спине, и протяжно и громко застонал. Эти ощущения такие приятные, парень и подумать не мог, что секс - это не только толчки в чужое тело. То, что между ними сейчас, интимнее любого полового акта в разы. Оргазм пополз по телу, пробираясь под кожу. Еще несколько движений, и Намджун последовал за ним, хрипя в грудь. Сперма покрыла животы обоих, перемешиваясь в единое целое. Отдышавшись, потные тела переплелись и практически замертво упали на диван, смазывая губы друг друга поцелуем.       - Почему ты не вошел в меня? – глотая вязкую слюну, спросил Юнги.       - Ты не готов, душа моя.       Юнги сморщил носик и уткнулся в мощную грудную клетку. Порой его охватывает желание туда зарыться, но он давно уже там. Даже сейчас Намджун лежит, впитывая запах своего мальчика в себя. Он не знал ранее, что такое жадность, он познал это чувство, попробовав однажды тело Мин Юнги. Никто не должен чувствовать этот сладковатый запах молока, кроме него. Хочется вобрать аромат в себя полностью, чтобы никто не унюхал.       ***       - Эй, не жадничай! – недовольно кинул Юнги, закрываясь от желающего его сожрать Намджуна в ванной. – Дай мне хотя бы помыться в одиночестве!       Он повернулся к зеркалу и обнаружил на теле зияющие кровоподтеки. Этим вечером Намджун был чересчур поглощен своей похотью, но снова проигнорировал готовность Юнги к проникновению, что второго начинало раздражать. Разве боль не сопровождает отношения? Они вместе уже три месяца, но Юнги так и не смог ничего почувствовать к Намджуну, кроме симпатии и постоянного желания трахаться. Сейчас он стоит под прохладной водой, смывая с себя пот и чужую сперму, но мыслями все еще в том дне, когда впервые почувствовал влечение к мужчине. Каждый раз, закрываясь в ванной, он пользуется моментом и по часу стоит под душем в размышлениях. Соблазн позвонить Хосоку с каждым днем становится сильнее, ведь уже два месяца он ничего о нем не слышал. «Это просто интерес» – уговаривает себя Юнги.       - Детка, тебе с работы позвонили. Я ответил и записал адрес склада. Что у вас за служба доставки такая? Я не видел, чтобы у вас была реклама «24 часа».       - Не ворчи. Я быстро.       Юнги схватил бумажку и, чмокнув старшего, побежал одеваться.       - Куда ты с мокрыми волосами? Простудишься.       - На улице весна! Все, я убежал.       Юнги снова вмазал поцелуй и, впрыгнув в кроссовки, подаренные Намджуном на день рождения, скрылся за дверью.       Сегодня работу подкинули как нельзя кстати. Последнее время в квартире стало душно, потому что Ким везде следует по пятам и контролирует каждое действие. А сейчас ветер ласкает улыбающееся личико и дает глоток свежего воздуха. Заехав на склад в соседнем районе, он забрал небольшой конверт и, увидев адрес, впал в ступор. Эти буквы и цифры он запомнил на всю жизнь. Если его разбудить среди ночи, он назовет их, не задумываясь. Жизнь подкинула повод встретиться с Хосоком еще раз. Теперь не нужно выдумывать причины для звонка, сегодня он обычный курьер, выполняющий свою работу.       ***       Юнги стоял у двери в нужную квартиру и не мог найти смелость нажать на звонок. Волнение в нем бурлило гейзером. Как смотреть в глаза? Что говорить? Как себя вести? Как дышать, блять? Размяв шею и попрыгав на месте, Юнги наконец нажал на кнопку. Дверь открылась почти сразу. Перед ним стоял Хосок вновь после душа, но на этот раз в одних джинсах. Он сильно похудел, ребра торчали, как арматура на заброшке, в ключицы можно наливать воду и запускать рыбок, на руках и животе синяки. Глаза выражали безразличие, он смотрел сквозь, словно Юнги прозрачный. Единственное, что не изменилось – ярко-алые волосы, отвлекающие взгляд от полумертвеца.       - Неужели ты приехал, – прошептал Хосок.       Его глаза начали краснеть. Юнги громко сглотнул. Челюсть онемела, голос пропал. Не найдя выход, он втолкнул Хосока в квартиру, крепко прижав к себе.       - Почему ты заставляешь меня прибегать к таким мерам, чтобы просто увидеться?!       Хосок разразился воем. Его тело тряслось от рыданий. Он обхватил Юнги за талию и ногтями раздирал кожу под одеждой. Мин Юнги терпел. Ему было больно, но он терпел, потому что чувствовал вину. Хосок был первым человеком, кому он отказал в помощи, и последним. Кожа горела, там явно уже все было содрано до мяса, но он стиснул челюсти и терпел, поглаживая Хо по голове и прижимая крепче.       - Скажи мне, что ничего ко мне не чувствуешь! Скажи мне, и я просто умру спокойно, зная, что никто меня не спасет!       Волна чужой истерики сбила Юнги с ног. Хосок то кидается к нему на шею, то бьет кулаками в грудь, то вновь затихает и прижимается крепче в поисках тепла.       - У меня есть другой. Я не могу ничего к тебе чувствовать, – соврал Юнги.       Соврал парню напротив, но себе врать больше не в силах.       - Ты приехал сюда, зная, что это мой дом, ублюдок!       - Я всего лишь делаю свою работу.       - Он сломал мне ребро!       Хосок оттолкнул Юнги в стену и сел на пол, задыхаясь. Тот сжал кулаки. Как чудовище смеет прикасаться к прекрасному цветку? Как смеет срывать его? Он наклонился поднять парня с холодного пола, но в ответ получил удар по лицу. Не оставляя попыток, он продолжил бессмысленную борьбу, натыкаясь на пощечину каждый раз. Звание самого терпеливого человека переходит от Ким Намджуна к Мин Юнги. Все, что сейчас происходит, не имеет никакого смысла, потому что они виделись лишь пару раз. Невозможно полюбить человека за несколько часов. Невозможно бросить свою привычную жизнь во имя человека, которого практически не знаешь. Игнорируя рукоприкладство, Юнги сумел подхватить Хосока на плечо и потащил его в гостиную. Прижав к дивану своим телом, получилось заблокировать ноги и руки. Спустя какое-то время парень ослабел и перестал оказывать сопротивление, издавая лишь хрипящее дыхание.       - Выпей воды, – предложил Юнги, протягивая стакан.       Вцепившись дрожащими руками, Хосок за пару глотков осушил его и попросил добавки.       - Держи.       Мин наблюдал, не скрывая облегчения, как парень глушит воду. Мозг переключился на другой процесс и дал красный свет истерике.       - Почему ты один? Где тот парень из клуба?       - Я единоразок не запоминаю. Смотрю, ты принял член? И как? Хорошо тебе с ним?       - Нет желания выяснять с тобой отношения. Чтобы их выяснять, они должны быть, – осадил Юнги.       - Ты первый это начал. Раз у нас нет отношений, уходи.       Юнги удивленно уставился на него.       - Я сказал проваливай отсюда нахуй! – Хосок снес стоящие на столике пустые бутылки. Подобрав с пола крупный осколок, он замахнулся на Юнги. – Вали, ебаный пидор!       Юнги усмирил в себе нахлынувшую волну сострадания. Человеческое отчаяние способно на страшные поступки. Прямо перед ним его олицетворение. Полуживой, полумертвый. Раздавить его не составит никакого труда, а вот воскресить кажется невозможным. Не в силах спорить, Юнги медленно пошел к двери, про себя молясь, чтобы его остановили. Почему желание скрыть этого парня от мира стало навязчивой идеей? Он постоял на пороге еще какое-то время и, не дождавшись приглашения, вышел вон, громко хлопнув дверью.       Хосок вздрогнул. Вздрогнул и опомнился. Осколок разрезал ладонь, но боли он не чувствует. Его тело выработало иммунитет от боли. Но только не душа. Душа плачет, жалеет его, просит остановиться. Но может ли Хосок остановиться? С первой встречи он увидел в Юнги своего спасителя, он ждал его каждый день, он верил, что когда-нибудь Юнги придет к нему и заберет в свои теплые объятия. Никто и никогда не давал Хосоку столько надежды, сколько незнакомец за одну встречу. Ему нужно было лишь протянуть руку в ответ, но он прогнал его. Тот, кто может его спасти, способен и растоптать. Умывшись прохладной водой, Хосок нехотя побрел в кухню на поиски бинтов. Кровь продолжала сочиться. Окинув равнодушным взглядом место преступления, он воспроизводил по памяти последние минуты нахождения здесь Юнги. Из размышлений вырвал телефонный звонок.       - Открой мне сейчас же! Я звоню в дверь уже минуту! – гневно рвал Мин.       Он стоял все это время на улице с сигаретой в зубах, в ожидании, когда Хо успокоится, а сейчас его разум охватила паника, потому что дверь никто не открывает.       - Что ты с собой сделал?! – влетел в квартиру Юнги и принялся осматривать руки. – Твою мать, зачем ты меня рвешь на части?! Что я сделал тебе, Чон Хосок?!       Юнги обхватил ладонями его лицо и начал всматриваться в глаза. Хосок ответил еле ощутимым прикосновением своих ладоней к его рукам. Уголки губ приподнялись, оставляя на сердце Юнги очередной порез лезвием. Глаза напротив оказались такими глубокими и выразительными. Этот черный омут ласкал лицо Юнги, зазывая упасть и утонуть без шансов на выживание. Отталкивающая темная пропасть одновременно манила своей тайной, демоны зазывали красивым пением на явную гибель.       - Избавь меня от боли, – еле слышно пошевелил губами Хосок.       Юнги осторожно провел ладонью по его лицу, словно боялся порезаться об эти выразительные скулы. Дотронувшись пальцами до бледных губ, он ощутил, как ноги начинают его подводить, из-под них уходит опора. В груди просыпается до этого момента незнакомое чувство: снежная лавина сошла с горы, а под снегом оказался спящий вулкан, который вот-вот начнет извергаться, уничтожая все живое. Юнги слышит собственный пульс. Сложно разобрать, настолько невпопад бьется сердце, кажется, скоро оно выйдет из строя. Дыхание становится тяжелым и частым. Он забыл, что парень напротив ему не принадлежит, напрочь вышибло мозги. Голова отключилась, и желание обладать чужим телом взяло верх, остановить это уже нельзя. Юнги жадно впился в чужие губы, до безумия сладкие, до умопомрачения желанные. Хосок издал тихий нежный стон, когда вторая рука Юнги опустилась к нему на талию и прижала к себе силой. Его пытаются буквально вжать в себя. Он бы хотел раствориться в этих руках, он бы хотел слиться с этим телом воедино, врезаться в сердце и остаться в нем навсегда. Языки наперебой возились в страстном поцелуе, сжигая каждого изнутри. Во всем мире их желанию нет равных, никому не под силу их оторвать друг от друга. Юнги спустил руки на чужие бедра, и, погладив их, расположился на ремне. От такого давления Хосоку сорвало крышу: он хочет сдаться в этот плен и провести в нем остаток жизни, даже если ради этого ему придется пойти на тяжкое преступление. В данную минуту он готов убить ради прикосновений Мин Юнги. В одночасье муза обрела своего мастера. Мастер готов отыметь свою музу.       Разорвав поцелуй на несколько секунд, Юнги стянул с себя толстовку, и принялся расстегивать ремень, периодически возвращаясь к манящим губам. Он не готов надолго покидать их и упустить этот вкус даже на несколько секунд. Пока он отвлекся на нахрен сейчас ненужный ремень, Хосок обхватил его шею и прошелся языком по выдающимся от напряжения венам, завершив свой путь засосом за ухом. Кожа покрылась мелкой дрожью. Терпеть больше невозможно: Юнги сорвал ремень с такой силой, что Хоуп испугался.       - Что ты дела…!       - Замолчи, я прошу тебя, – он дал отдышаться своей музе и впился в шею, усыпая поцелуями. – Все, что тебе разрешено произносить – это мое имя. Ты понял?       - Да, Юнги.       Хосок окончательно сдался, а Юнги словно поразила молния. Про себя он молил, чтобы Хо произносил его имя снова и снова. До конца жизни. Каждое утро на нем, каждую ночь под ним. Чтобы не было в их жизни других, чтобы все воспоминания об этих других стерлись. Об этом он молил не ради себя, а ради Хосока.       Желание слиться воедино уже запрограммировало разум обоих. Одежда устилала дорожку от входа до кухни – дальше идти бессмысленно, ведь времени осталось предательски мало. Хоуп открыл первый попавшийся ящик и достал презервативы. Они распиханы по всей квартире: мало ли, где мужу приспичит, - но Юнги об этом знать необязательно.       Ловкими движениями Мин расправился с презервативом и уложил Хосока лопатками на стол, запуская в колечко мышц едва смазанный палец. Он делал это впервые, но звуки, извергаемые чужим ртом, одобряли навыки. Юнги покрывал отметинами измученное лицо и тело, с трепетом захватывая соленые дорожки на щеках и зализывая раны от побоев. Когда он запустил два пальца, Хосок издал протяжный стон, такой возбуждающе тихий, что заставил засомневаться в длительности процесса. Внутри горячо. Юнги вставил член и продолжил аккуратно толкаться, с неприсущей ему нежностью, чтобы не доставить боли человеку, который ему доверился. Очередной толчок, и вот он уже стонет сам, ощущая, как мышцы туго обхватывают плоть. Наклонившись над хрупким телом, он принялся вжиматься в него более глубокими рывками. Хосок стонет все громче, но также сексуально. Запах его тела сводит с ума, хочется покрыть его собой, вбирая каждую клеточку. Персик, это определенно запах персика и взбитых сливок. Кожа соприкасается с кожей, испепеляя тела в невесомую пыль. Слегка подавшись назад, Юнги обхватил одной ладонью чужую шею, слегка надавив, а другой принялся ласкать тело. От растекающегося по жилам стремления быть до смерти оттраханным Хосок вцепился в плечи, оставляя кровавые следы, и словно молитву, начал хрипло шептать имя.       - Юнги. Юнги.       Казалось, он молит сами небеса не оставлять его. Быть с ним ту вечность, которая определена им судьбой. В груди Юнги все сжалось. Он потянулся обратно и одарил Хосока сочным поцелуем, смакуя влажные губы, покусывая подбородок, ощущая обжигающее дыхание на своем лице, слушая самую великолепную симфонию в своей жизни. Как же Юнги нравится это звучание: то усиливающееся, словно сам Господь проливает гнев за этот грех, то стихающее, как звуки океана, омывающего камень. Для Хосока Юнги и есть океан. Тот уже почти хрипит, но он не позволяет ему остановиться. Продолжает шептать имя, продолжает молить небеса, оставляя полосы на чужой спине, усыпая ключицы следами укусов. Стоны становятся агрессивными, резкими, оглушающе громкими. Мин Юнги забылся и продолжает перебирать пальцами, лаская чужой член и вдалбливая податливое тело в твердую поверхность. Закрыв глаза, они погрузились в эту бездну, ладонь плотно сдавила плоть. Хосок почти перешел на крики. Низ живота запульсировал. Юнги обессиленно упал сверху, дыхание перехватило, в глазах потемнело. Хосок почувствовал, как теплая вязкая жидкость растекается по животу, а внутри испускается чужой член. Тело начала обволакивать приятная дрожь, ноги свело от оргазма. Наощупь они нашли твои-мои-свои губы и примкнули к ним, словно наркоманы к очередной дорожке. Во рту у обоих уже пересохло, но языки продолжают сплетаться друг с другом, старательно обводя внутри. Ни один не хочет отрываться от столь приятного занятия. Липкие от спермы и пота, они спустились на холодный пол, который спустя пятнадцать минут плавился под очередным приливом Хосока быть вдолбленным уже в паркет. Устроившись на четвереньках и выгнувшись в спине, он рывками двигался навстречу, позволяя Юнги входить на всю длину. На первом этаже эхом разлетался звук мокрых шлепков о хосоковы ягодицы. Эту историю они начали вместе. Эту историю они в унисон закончат.       ***       - Сокджин звонил, он меня ждет, – сообщил Хосок выходящему из душа Юнги.       Спина и шея парня буквально сияли от кровавых подтеков, а колени напоминали место безжалостного убийства, но он этого не ощущал. Куда больнее сейчас звучало имя, которое Юнги предпочел бы не знать. Молча направляясь в сторону выхода, он подбирал свою одежду и все, что выпало из карманов, стараясь ничего не упустить. Нельзя оставлять улики. Нельзя доставлять этому прекрасному ангелу неприятности.       - Я выйду первый, – сухо отозвался он. Ревность и ненависть выжигали душу. – И когда тебе понадобится экспресс-доставка, позвони мне напрямую.       Юнги вытянул руку ладонью вверх, призывая пальцами положить в нее телефон. Хосок подчинился.       - Вот, держи, я поставил свой номер на быстрый набор.       - Курьер? А чего не торты на заказ?       - Не вздумай обратно переименовать. Для тебя так будет безопаснее. Ты меня понял?       Он уставился на растерянного Хосока в ожидании полного повиновения.       - Да, Юнги.       - Детка, если ты еще раз произнесешь мое имя таким сексуальным тоном, я тебя украду, запру в своей квартире и буду трахать до тех пор, пока член не сотрется.       - Ты уже колени в кровь стер, ограничимся ими.       - А ты? – Юнги устремил взгляд на острые коленки. Одну улику он упустил. – Хоуп, твои колени…       - Не заморачивайся, на мне живого места и так нет, он не заметит.       Хосок одарил Юнги натянутой улыбкой, от чего последнему стало не по себе. Мин Юнги отчаянно хочет забрать этого мальчика, оградив от опасностей жестокого мира, скрыв его от глаз чудовища, которое смеет оставлять на нем отпечатки боли. Это тело должно быть усыпано лишь поцелуями. Этот ангел должен знать только слово «любовь».       - Я избавлю тебя от боли, – неуверенно погладив Чона по щеке, Юнги оставил на кончике его носа нежный поцелуй. – Ты веришь мне?       - Верю.       Хосок прижался к нему и зарылся носом в ключицы, давя очередной истерический приступ. Раньше он занимался только сексом, а сегодня он понял, что значит заниматься любовью. Что чувствуешь, когда отдаешься человеку по собственному желанию, а не из-за боязни быть униженным. Он так долго нуждался в этих сильных руках, которые его обнимают сейчас. Он так сильно нуждался в спасении, больше от самого себя и своих страшных мыслей о суициде, чем от мужа.       Никто из них так и не решился обсудить дальнейшие действия. Очевидным было лишь одно: точка невозврата наступила здесь и сейчас.