DELIVERY

«Один из двоих всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит». Э. М. Ремарк       Что чувствует человек, который собирается уходить от того, кем бесконечно любим? Есть ли какие-то шаблонные слова, чтобы объяснить причину разрыва? Имеем ли мы право скрывать правду? Имеем ли мы право лгать во благо? Бывает так, что ты встречаешь человека и влюбляешься неожиданно даже для самого себя. Любовь с первого взгляда, может, и не случается, но со второго точно.       ***       На мокрый асфальт падает уже третий окурок. Мин Юнги несколько дней собирается с мыслями и ищет в себе мужество для объяснений с Намджуном. Так продолжаться больше не может: он просыпается и засыпает с человеком, которого не любит, более того, он занимается с ним сексом, каждый раз все больше испытывая отвращение к самому себе. Если бы ему год назад сообщили, что у людей случаются такие моменты, он бы не подумал, что сам в этом погрязнет. Грязь. Каждый раз смывая с себя следы Намджуна, он чувствует себя грязным. Душа его тоже грязная. Да, он не обещал никому счастливого будущего, не испытывал принадлежность кому-либо. Однако, разве тот факт, что он переспал с Хосоком, не закончив предыдущие отношения, не считается изменой? От этих мыслей Юнги становилось не по себе. Прекрасно осознавая свою ничтожность от этого поступка, он искал правильные слова, чтобы закончить все с минимальными потерями.       За время, проведенное с Ким Намджуном, Юнги для себя отметил много вещей, касающихся отношений. Этот парень научил его чувствовать, делиться переживаниями, принимать помощь от посторонних, не стесняться себя, а главное – любить себя. Что же сделал Юнги в знак благодарности? Переспал с другим? То, что это было мимолетное влечение, сразу отметается. Мин Юнги влюблен. Впервые в жизни он влюбился без памяти, до потери пульса, до ломоты в коленях, до жжения в груди. Желание завладеть Хосоком не покидало ни на минуту, но и Намджуна оставлять было невыносимо больно. Хочется оправдать себя тем, что первая любовь настигла неожиданно и нельзя упускать шанс взаимных чувств. Мол, прости, я хочу любить и быть любимым одновременно, ты ведь не лишишь меня этого? Но Юнги не может перекладывать ответственность за свои действия и привязанности на других.       Спустя пару часов хождения по мукам и городу, Юнги решил попросить совета у лучшего друга. Пусть их отношения стали натянутыми, пусть они давно не разговаривали, но исповедаться перед расстрелом нужно тому, кому доверяешь больше, чем себе. Ким Тэхен добрый. Ким Тэхен поможет.       ***       - Не думал, что ты когда-нибудь соизволишь прийти.       Ким стоял на пороге, скрестив руки на груди, и глядел прямо в глаза, словно пытался прочесть мысли. Мятая белая футболка, явно отобранная у Чонгука, слегка свисала с плеч, а взъерошенные кудри говорили о том, что кое-кто недавно проснулся. Клетчатые зеленые пижамные штаны придавали образу мягкость и невинность. Тэ был похож на подростка, которого разбудили в школу.        - Я рад, что ты здесь. Заходи.       Он держался стойко, учитывая обстоятельства их последнего разговора. Он одновременно испытывал обиду и вину. Последняя давила на кадык. Чонгук невозмутимо держал позицию носового платка все месяцы разлуки двух друзей, но впервые был на стороне Юнги. Он оказался зрелым и мудрым не по годам – ему всего девятнадцать лет, но в таком возрасте парень стал главой их с Тэхеном семьи, потому что кто-то должен быть разумным. Именно Чон Чонгук промыл парню мозги, объяснив конкретно, где и как тот обосрался.       - Юнги-я, мне сложно это говорить после такого перерыва, назовем это так, ладно? Но я так сильно скучал по тебе, я так тебя люблю! Прости меня, я был эгоистичен. Я реально себя как мудила повел. Если ты мне сейчас ебнешь, я не обижусь, даже рад этому буду, – стойкость все-таки подвела, и Ким расплылся лужей, тараторя каждое слово, словно зазубренный конспект.       - Я давно простил, но после твоих слов мне стало легче, – Юнги притянул друга за руку и крепко сжал в объятиях, позволяя оставить на своем плече мокрый отпечаток. – Где твой гейский гей?       - Ты не меняешься, дружище. Без дерьма в мою сторону вообще не можешь, – отозвался Чон, выглядывая из кухни.       - Я любя. Раздевайся, ложись – мириться будем.       Тэхену после сказанного стало однозначно лучше, потому что он усмехнулся и растянул губы в квадратной улыбке, вытирая слезы рукавом футболки. Умение Юнги разрядить напряженную атмосферу позволит ему занять особое место в раю.       - Мужики, тут в общем-то такое дело нарисовалось. Я, блять, даже не знаю, с чего начать. Вкратце – меня настиг полный пиздец. Точнее я сам себя туда вогнал. В буквальном смысле слова «вогнал».       - Ох, я обожаю сплетни и разборки! Чонгук-и, поставь чайник и доставай торт! Сегодня у нас вечер девчачьих посиделок!       Хлопая в ладоши, Тэхен направился в кухню в ожидании охуительных историй. Только Чонгук его радости не разделял и на всякий случай проверил запасы алкоголя: выражение лица хена кричало о том, что он не хочет чай, он хочет бухать и сдохнуть.       ***       Юнги понадобился час, чтобы пересказать младшим всю историю с мельчайшими подробностями, опустив лишь ситуацию с побоями.       - Чегооооооо?! – изо рта Тэхена выпал кусок торта.       - Мда, Юнги-хен, ну и заварил ты рамен. Остренький. У меня буквально ебальник горит.       Выждав небольшую паузу, чтобы дать парням осмыслить рассказ, Юнги отхлебнул чай и попросил Чона налить чего покрепче.       - Теперь я не ебу, как мне объясниться с Намджуном. Я чувствую себя ничтожеством, потому что он не заслужил такого отношения.       - Знаешь, Намджун-хен, не похож на человека, который руководствуется эмоциями. Я думаю, что он выслушает тебя. Правда насчет прощения не могу ручаться.       - Апельсинка, у меня слов нет. История, как из фильма: такой сюжет, такая драма! Так захватывающе! Этот Чон Хосок красивый? Когда ты нас познакомишь?       - Да угомонись ты, шиппер всея Кореи. У него проблема поважнее есть.       Тэхен надул губы в знак протеста и прилип к бутылке с пивом, устремив взгляд в пол, о чем-то размышляя. История пусть и захватывающая, но Чонгук прав: есть проблема поважнее. Точнее несколько проблем. Во-первых, нужно рассказать обо всем Намджуну. Во-вторых, Чон Хосок женат, хоть в Корее однополые браки и недействительны. В-третьих, нужно помочь Юнги разобрать все по полочкам и не позволить допустить еще ряд ошибок. Собрав мужество в кулак, Тэхен громко поставил бутылку на стол для привлечения внимания и неожиданно для всех выпалил нечто вразумительное:       - Сначала ты должен поговорить с Намджуном. Ты должен рассказать ему все, что рассказал нам, не упуская ни единого момента. Он тебя любит, поэтому ты не имеешь права ему врать. Затем тебе следует поговорить с Хосоком: ты ведь не знаешь, что он к тебе чувствует, верно? Если ваши чувства взаимны, ему предстоит решить вопрос с мужем, а это куда серьезнее, чем ваши с Джуном отношения. Плюс ко всему, подумай, где ты будешь жить теперь.       - У нас поживет. А в остальном поддерживаю, – Чонгук впервые за всю историю их отношений был поражен тэхеновой серьезности. – Нет смысла затягивать с разговором. Пока ты не напился, поезжай домой и признайся. Потом собери вещи и возвращайся к нам.       - Бля, мужики, гейское варево всегда было таким сложным?       - Как и у всех, – без доли сомнения отозвался Тэ.       Юнги залпом осушил стакан с виски и, обещая повисшему на нем Тэхену, что скоро приедет, скрылся за дверью. Сейчас у него есть полчаса по дороге домой, чтобы выстроить в голове диалог с Намджуном. Меньше всего он хотел бы видеть его слезы, услышать отчаянное «не уходи». Намджун открыл ему целый мир, подарил вселенную, прогнал страхи, показал, что значит быть любимым. На миг он задумался, что жалеет о той ночи в студии, но быстро прогнал глупые мысли. Нельзя жалеть о времени, проведенном с человеком, с которым было хорошо.       ***       По традиции перекурив возле дома, Юнги направился, как ему казалось, на самоказнь. Открыв тихонько входную дверь, он также тихо разделся и направился в гостиную, откуда доносился звук работающего телевизора. Намджун сидел на диване с упаковкой шоколадного пломбира и смотрел очередную сопливую дораму. Заметив Юнги, он расплылся в уютной улыбке, демонстрируя ямочки на щеках. В них Юнги желал быть теперь уже похороненным. На губах и кончике носа виднелось засохшее мороженое. От старшего исходило то домашнее тепло, которое Юнги так любил. Тяжело сглотнув, Мин пару раз похлопал себя кулаком по груди, чтобы сердце прекратило так предательски колотиться. Сделав глубокий вдох и выдох, он сел на пол и прильнул к ногам Намджуна, обхватив их под коленями и положив голову между ними, пытаясь скрыть стыд за то, что произнесет. Вопросов не последовало: Ким убрал в сторону пломбир и молча гладил Юнги по голове. От такого смирения в груди образовался ком, жаждущий освобождения. Голос предательски пропал, боясь быть услышанным, и все, что оставалось – это сипеть сквозь слезы. Прижимая к себе сильнее чужие ноги, Юнги плакал, а Намджун спокойно ждал.       Разрядившись и слегка успокоившись, Мин поднял голову и заглянул в глаза напротив. Такие родные, такие добрые, такие любящие. Джун трепетно обхватил его лицо и вытер большими пальцами остатки соленых дорожек, мягко улыбаясь. Есть ли в мире люди, похожие на него? Способен ли кто-то на такую же любовь? Как Мин Юнги мог поступить так подло с этим парнем, который всегда ставил его интересы и чувства выше собственных? Через несколько минут он разобьет чужое сердце, не осознавая до конца, что вместе с чужим сердцем разорвет в клочья собственное.       - Жизнь моя, тебе налить воды?       - Д-да.       - Держи, не торопись. Я весь внимание.       - Намджун-а, прости меня, – всхлипывая пролепетал Юнги, жадно глотая воду.       - За что?       - Я изменил тебе. Прошу, не прогоняй меня сейчас. Дай мне время все объяснить.       Старший изменился в лице. Он стал серьезнее, но не было и намека на злость. Он внимательно смотрел прямо в глаза, в ожидании объяснений. Взгляд был тяжелый, словно над Юнги нависла туча, и вот-вот пойдет ливень, но без грозы и метания молний. Намджун взял чужие руки в ладони и сел на диван, утянув за собой. Немного отдышавшись, младший продолжил.       - Несколько дней назад. Это случилось несколько дней назад. Я получил очередную заявку в другой район. Этот адрес, я прекрасно знал этот адрес. Я понимал, что он сделал это специально, но все равно поехал туда. Мне казалось, что если я этого не сделаю, то случится что-то непоправимо ужасное. Блять, я когда его увидел, мои мозги отключились. Он просил его спасти, Намджун. Он меня…       - Чон? Ты говоришь о нем? – мышцы намджунова лица дернулись.       - Да, о нем. Прошу дослушай меня.       - Хорошо.       - Он был в таком отчаянии, что я не мог оставить его. Я игнорировал его просьбы приехать, ты ведь помнишь! Но в этот раз я осознал, что больше не смогу говорить ему «нет». Я не могу отказаться от него. Я не хочу, Намджун. Эти дни я думал, как мне объясниться с тобой. Мне было страшно тебе признаваться, потому что ты…       - Я понял. Можешь не продолжать.       Намджун опустил голову вниз, рассматривая чужие ладони в своих. Сам не понимая, почему, он гладил их, пока слушал слова, которые вытряхивали из него душу. Сейчас он не мог себе позволить плакать, потому что выше собственных он держал чувства Юнги, который сидит напротив и подергивается в попытках сдержать рыдания. Некогда сильный духом и невозмутимый Мин Юнги сейчас похож на побитого щенка. Уговаривая себя не взорваться и не разнести квартиру на глазах любимого, Ким встал с дивана и пошел в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. «Непоправимо ужасное» не произошло с Хосоком, но произошло с Намджуном.       - Умоляю тебя, не молчи! Ударь меня, слышишь?! Ударь! – Юнги вцепился в намджунову руку, направляя на свое лицо.       - Нет.       - Тогда скажи мне, что я конченое уебище! Что я шлюха! Наори на меня! Выгони меня отсюда нахуй! Выброси мои вещи из окна!       - Нет.       - Причини мне боль! Прошу тебя, сделай мне больно, Намджун.       Сползая по стене, Юнги закрыл ладонями лицо, глухо крича и содрогаясь от рыданий. Неразборчиво повторяя свою просьбу, он несколько раз приложился головой к стене, чем вызвал у Намджуна испуг. Он снова переносит моральную боль на физическую.       - Прекрати себя калечить! Успокойся, я кому говорю?!       - Уничтожь меня! Причини мне боль! Я прошу!       - Хватит, черт возьми! – Ким опрокинул Юнги на пол и навалился всем телом, блокируя возможность двигаться.       - Отпусти меня! Убери свои руки!       - Замолчи! Бога ради, заткнись!       Из-под Намджуна раздались вопли, нагнетающие жуть. Словно звуки издавал вовсе не человек. Сердце Мин Юнги вырывают голыми руками, заживо. Необъятная боль охватила все тело, перемалывая в мясорубке. Привязанность именно так и выглядит? Приходится добровольно отрывать от себя куски? Пусть Боги ими подавятся.       Дождавшись, пока тело снизу обмякнет и перестанет подавать признаки жизни, Намджун ослабил хватку. Он поднял Юнги на руки и отнес в спальню. В истериках этот ангел всегда стремится себя угробить. Накрыв его одеялом, Намджун взял подушку и плед и направился в гостиную. Эмоциональное потрясение было настолько мощным, что даже алкоголь не лезет в глотку. Нервно перекурив на балконе, он вернулся в комнату, в надежде поскорее заснуть. Мыслей никаких нет. В груди зудит дыра, мешая сосредоточиться хоть на чем-то. Устремив взгляд в белый потолок, Намджун отговаривал себя вернуться в спальню и лечь рядом. Теперь это непозволительно. Раньше ему позволяли любить, быть рядом, прикасаться, и он терпеливо ждал, что однажды услышит «я люблю тебя» в ответ. Но несколько дней назад, его лишили всех надежд.       Намджун все знал. Он чересчур внимателен, чтобы не ощутить на теле любимого человека запах чужого геля для душа, чтобы не заметить неподатливость тела к своим поцелуям, чтобы не почувствовать леденящий кровь холод во взгляде. Во время близости Юнги не позволял снимать с него футболку, явно скрывая под ней что-то. Намджун должен злиться на него, на Хосока, должен проклинать их. Но вместо этого он проклинает себя за то, что позволил себе делать вид, что все в порядке. Если бы он сразу поговорил с Юнги, тот не лежал бы сейчас обессиленным от истерики в их спальне. Грызть бы себя до конца жизни за это.       Из полета Намджуна вырвал сорванный до хрипоты голос.       - Ты спишь?       - Нет. Что-то случилось?       - Да, – Юнги стоял в дверях, переминаясь с одной ноги на другую. – Ты не мог бы лечь со мной?       - Юнги, ты не обязан…       - Я так хочу.       Старший послушно поднялся и вошел следом в спальню.       - Прошу, не пользуйся тем, что я люблю тебя.       - Не буду.       Намджун лег рядом, повернувшись спиной. Чужая рука обхватила талию, сбивая сердечный ритм. Носом Юнги зарылся в намджуновы лопатки, оставляя на коже ожоги от своего дыхания.       - Обними меня, – почти приказным тоном попросил Мин, перемещая руку на накаченные бедра.       - Не используй меня.       - Я не усну без твоих рук.       - Придется.       - Обними, – Юнги силой потянул Кима на себя, требуя внимания.       - Ты обезумел, – Намджун повернулся, уложив его в свои объятия, и закрыл глаза.       Их ноги по привычке переплелись. Ритм чужого сердцебиения отзывался в каждом. После такого потрясения заснуть бы мертвым сном, но мозг не поддавался желанию тела. Юнги изо всех сил пытался подавить в себе желание поцеловать эти пухлые губы напротив. Только сейчас он признался самому себе, что знает их вкус. В ноздри бьет запах мирры и спелой черешни. От Намджуна всегда исходил пленительный благородный аромат. Немного поерзав, он прижался к ключичным впадинам, впитывая в себя чужое тело. Понимание, что он больше никогда не сможет вот так спать с Намджуном в обнимку, пробудило жадность. Недолго торгуясь с самим собой, Юнги вожделенно припал к старшему, затягивая в поцелуй пуховые облака.       - Не используй меня, Юнги, – прошептал в поцелуй Намджун.       - Поддайся мне в последний раз.       - Нет.       - Возьми меня сейчас. Прошу тебя, Намджун, возьми, – не ослабляя хватку томно прохрипел Юнги.       Он взял ладонь Кима в свою и приложил к своему члену, давая понять, что хочет этого сам.       - Не заставляй меня.       - Я хочу тебя.       - Да ты с ума сошел, – Намджун почти сдался, но нашел в себе силы убрать свою руку от горячей плоти. – Прекрати меня провоцировать.       - Намджун…       - Нет. Спи.       Даже с закрытыми глазами старший увидел, как недовольно Юнги сморщил носик. То, что организм младшего так реагирует после стресса, он прекрасно знал. Также он прекрасно знал, что Юнги будет себя ругать за это сутра. Сам Намджун будет себя ругать не меньше, если и вовсе не возненавидит. Однако…       - Намджун, прошу, возьми меня, – не унимаясь, Юнги продолжил облизывать и раздвигать губы, вторгаясь языком в чужой рот. – Последний раз возьми. Я так хочу…       - Если ты не уймешься, я придушу тебя. Этого добиваешься?       - Хотя бы поцелуй меня.       - Я ведь не железный, Юнги.       Намджун грубо схватил пальцами его подбородок и затянул обоих в страстный поцелуй, терзая бледные губы. Терзая самого себя. Пользуясь моментом, Юнги обхватил руками намджунову шею, запустив пальцы в волосы, за что тут же был наказан укусом. Во рту вперемешку со слюной ощущался привкус крови. Совсем как в первый раз, когда он накинулся на старшего в студии.       - Ммм!       - Прости, я предупреждал.       - Я хочу…       - Замолчи же ты!       Намджун навис над Юнги, зажав ладонью его рот. Второй рукой он сдернул белье и обхватил пульсирующий член, из которого вовсю сочилась смазка.       - Я сделаю это, но обещай, что ты больше никогда не попросишь меня. Слышишь? Никогда больше не попросишь!       - Обещаю.       Пухлые губы припали к головке, всасывая внутрь поступившие соки. Намджун нежными поступательными движениями обволакивал ртом член, позволяя ему касаться глотки. Поднимаясь и опускаясь, он языком оставлял мокрые дорожки вдоль ствола, иногда задерживаясь на уздечке. Юнги размазывал себя по постели от возбуждения. Не давая Намджуну отдышаться, он насаживал его на себя, обхватив голову двумя руками.       - Я скоро кончу.       - Не так быстро.       Сочно спустив на два пальца слюну, Намджун осторожно запустил в колечко мышц сначала один палец, затем второй, раздвигая стенки. Юнги потянулся за поцелуем. Намджун хорошо знал его тело, поэтому подставился под губы за долю секунды, давая Юнги добро на управление процессом. Дальше на пальцы парень насаживался самостоятельно, издавая тихие хриплые стоны. Тело покрылось мелкой рябью. Горячее дыхание Намджуна ласкало шею и уши, пуховые облака отмечали поцелуем каждый сантиметр молочной кожи, в ожидании желанного «я готов».       - Войди, войди в меня сейчас.       Юнги уткнулся лбом в лоб Намджуна, пытаясь найти точку опоры. Он не отпускал его из мертвой хватки, пока член не вошел полностью. Расслабленно откинувшись обратно на постель, Юнги принимал на себя капли пота. В предыдущие разы он просил Намджуна прижиматься, чтобы незаметно глядеть в потолок, но сейчас он просит его о поцелуях, окольцовывая ногами поясницу.       Эта ночь особенная для обоих. Они ставят точку в своих отношениях, вжимаясь в друг друга, даря поцелуи и свои тела. Намджун вобрал в себя весь трепет и терпение, чтобы как можно нежнее, как можно глубже утянуть себя и Юнги на самое дно. Нет ничего постыдного в том, чтобы поддаться инстинктам, а в том, чтобы поддаться любимому человеку и подавно. Оргазм у обоих приблизился почти вплотную к берегам.       - Ты можешь кончить в меня?       - У тебя будет живот болеть.       - Наплевать, я хочу запомнить эти ощущения.       Еще несколько толчков, и внутри Юнги растеклась теплая жидкость. Ощущение неоднозначное, но приятное. Член внутри дергается в оргазме. Рука Намджуна опустилась к чужой горячей плоти и после вспомогательных движений погрязла в сперме. Грозовыми раскатами забило по ушам тяжелое дыхание. Юнги, как и ожидалось, потянулся за новой порцией поцелуев в поисках тепла.       - После тебя остаются только выжженные поля.       - Прости меня, Намджун. Прости…       Оставшуюся ночь они провели в обнимку, вытирая друг другу слезы и зацеловывая сердца. Мин Юнги собственноручно зашил кровоточащие раны обоим. Они заснули под утро: Намджун – уткнувшись в любимую макушку, Юнги – примкнув губами к груди с немым «прости».