Congratulations, glad you're doing great,
Congratulations, how are you okay,
How could you be so fine
I can see it in your eyes
The same look that you gave me, that kills me inside.
Песни любимой группы всегда четко подходили под эмоциональное состояние. Мин Юнги слушал музыку и пил алкоголь всегда с одной целью – подчеркнуть настроение. Неважно плохое оно было или приподнятое. Он переживал моменты из жизни, усиливая ощущения, потому что верил, что иммунитет так и вырабатывается. С Хосоком они виделись еще несколько раз, без разговоров предаваясь страсти в красном спорткаре, оставляя на кожаных сидениях следы интимной близости, а на запотевших стеклах – отпечатки. С тех пор Хо почти неделю не давал о себе знать. Юнги уже скрипел зубами от неведения, но сам позвонить не решался, потому что помнил, как сам же зацеловывал каждый синяк на бархатистой коже. Любая неосторожность с его стороны может повлечь тяжелые последствия. С учебой из-за переживаний не клеилось, с творчеством тоже. После расставания с Намджуном Юнги написал несколько текстов, но музыку для них так и не смог выжать. Наработки остались в студии, куда Мин больше нос не сунет. Слоняясь по коридорам универа, парень гонял мысли о Чон Хосоке. Казалось, впервые Юнги был таким беспомощным и потерянным. Руки связаны, информации ноль целых ноль десятых. Удивительно, что в таком-то состоянии он все еще мог рационально мыслить, по сути, волоча свое существование лишь ради встречи с возлюбленным. - Кофе из автомата отвратительный, – сетовал Юнги, отпивая горячий напиток. - Кофе в принципе отвратительный, то ли дело пиво, – Тэхен довольно ухмыльнулся и погряз в пучине желания съесть пивную пенку. - Если бы не ваш хен, вы бы с Чонгуком спились сами и споили бы даже соседского пса. Да вы пивные алкоголики! Ладно ты, но мелкого-то зачем развращать? - Ты всерьез думаешь, что это я развратил Чонгук-и? Да ты бы знал, что он…! - Все-все-все. Гейское гейство геев с геями меня не интересует, – Юнги вознес руки к небу, признавая поражение. - Ты своему Хосоку то же самое говорил, когда вы гейским гейством занимались? - Погоди-ка, припизденыш, я тебе уже объяснял. Повторю еще раз: я, мать твою, бисексуал! - То есть ты спокойно мог бы сейчас переспать с девушкой? - Я гей. Тэхен рассмеялся, обнажая белоснежные зубы, и деланно смахивая слезинки с лица. За прогулы их заставили готовить проект к предстоящей музыкальной конференции по корейским народным инструментам. Юнги отвечал за поиск литературы и презентацию, а Тэхен за спокойствие и умиротворение. В противном случае, если он доведет хена до метания яда, ему придется учиться самостоятельности и выживанию в полевых условиях. - Привет оркестру! – Чонгук грузно скинул с себя огромный рюкзак и упал на стул рядом с Тэхеном, отвесив легкий чмок. - Ну что, нарисовал очередную голову непонятно какого очень знаменитого человека из Чосона? – хмыкнул Юнги, поднимая уставшие от чтения с монитора глаза. - Я уже сто раз пожалел, что пошел на эти курсы. Мне слишком легко это дается, я справляюсь так быстро, что приходится ждать остальных и бездельничать. Терпеть ненавижу хуи пинать. Может мое призвание вовсе не художник-иллюстратор? - Зачем пинать, если можно в рот брать? Действительно. - Чонгук-а, о чем ты? У тебя такие красивые рисунки. Не хочешь попробовать рисовать манхвы, пока ждешь однокурсников? Я тебе не раз подкидывал эту идею. - Яой что ли? - Малышня, вы совсем не стесняетесь старших! Мне одного полоумного в этих стенах хватало, теперь еще художник-качок. Иди в стриптизеры, нахрена тебе творчество? - Я здесь, потому что Тэхен сказал, что у меня талант к рисованию. Я не виноват, что вы здесь учитесь! Мне тоже нужно думать о поступлении. - Вы оба оскверняете эти святые стены! – Юнги раскинул руки в стороны. - Чонгук-а, мы ведь еще не занимались этим здесь. Тэхен прикусил нижнюю губу и провел указательным пальцем по груди своего парня. Чонгук громко сглотнул, не понимая, шутка это или призыв действовать. - Господи, блять, Боже, за что ты послал мне этих извращенцев? – Юнги посмотрел под купол библиотеки и деланно заплакал. - Хен, я вообще не ебу, что он такое говорит! Я святой! Я ношу с собой библию и хожу в храм по воскресениям! – Чонгук, подыгрывая, соскочил со стула держа правую ладонь на сердце. - Помолимся! – подхватил Тэ, копируя позу. - Вы сгорите в геенне огненной за мужеложство. - Да сгоришь ты с нами, аминь. *** Апрельское солнце ласкало лицо, а ветерок обдавал прохладой тело. Природа в каменных джунглях заиграла свежими красками, поднимая населению настроение. Весна – время обновлений. Мин Юнги колесил по Тондэмуну, снова доставляя письма и мелкие коробки. Избавившись от траурного черного, он рассекал по району в голубых широких джинсах, красном оверсайз-худи и белых намджуновых кроссовках. Он их очень любил, также сильно, как все предыдущие, пока в подошве дыры не будет. На днях Юнги постригся и теперь стал походить на нормального человека. Единственное, что осталось неизменным – это наушники и «Day6». И сигарета в зубах. Настроение было хорошим, потому что сутра пришла смс от Хосока, что с ним все в порядке, но они пока не могут встретиться. Его муж в городе и всюду таскает его с собой, а в командировки пока не собирается. Но это не мешало Юнги почувствовать облегчение, ведь главное, что с его Хосоком все хорошо. Вечером его ждал очередной сеанс вселенной Marvel в компании Чон «ебать как я люблю пиво» Чонгука и Ким «спящая красавица» Тэхена. Им комфортно жилось втроем, но Юнги понимал, что нужно начинать искать отдельное жилье, потому что малышне нужна свобода действий, а не пристальный контроль хена. К тому же ему самому уже надоело выходить покурить на полчаса, как можно громче сообщая об этом. Да и Хосока нужно куда-то привести, когда вопрос с разводом разрешится. Он ведь рано или поздно разрешится, верно? В университете дела сдвинулись с мертвой точки. После конференции Юнги подал заявку на поездку в Париж по обмену. Ответить обещали в течении двух недель, но слишком уж надеяться Юнги не стал, чтобы потом было не так обидно. Сегодня пройдет встреча со спонсорами поездки, и всем подавшим заявки необходимо явиться в актовый зал. Куратор шепнул Юнги, что это великолепная возможность проявить себя, чтобы увеличить шанс на поездку за границу. Естественно, отказываться от подобного глупо. Гордо отжав у Тэхена костюм, Мин стоял перед зеркалом, поправляя галстук. Чонгук и Тэ стояли рядом и смотрели влюбленными глазами: редко увидишь такое зрелище, по масштабам сродное солнечному затмению. - Ну, гендиректор Samsung, не меньше. - Президееееент… - Отвалите, мне и так неловко, что я выгляжу, как депутат с призывного плаката. Блять, а галстук обязателен? - Если ты его снимешь и расстегнешь верхнюю пуговицу, то тебя захотят трахнуть прямо на Эйфелевой башне. - О, мне подходит! – Юнги резво стянул галстук и освободил свою шею от плотно прилегающей ткани. – Во всяком случае, я смогу хотя бы не задохнуться на глазах у сотни очевидцев. - Вали уже! Ты меня волнуешь! - Чонгук, успокой свою пассию. Он мне слюной уже на туфли капает. - Так-то я тоже не против. Можно облизать твою обувь, папочка? - Идите нахуй! Нахуй! – отмахиваясь от рук сладкой парочки, Юнги вылетел из квартиры и стремительно направился к мопеду. Вот уж картина: стройный симпатичный парень в костюме, рассекает по городу на мопеде с ядовито зеленой наклейкой «скорость доставки не влияет на качество обслуживания». Тэхен бы поспорил, приводя Чонгука, как главный аргумент. *** Как и ожидалось, народу было дохуища. Среди прочих Юнги заметил лица самых преуспевающих студентов, что значительно уменьшало шансы на французские каникулы в разы. Преподаватели лебезили перед спонсорами, рассказывая об университете и лучших студентах. Последние же активно мозолили глаза, представляясь каждому, даже если их и не спрашивали. Такой карнавал не по душе Мин Юнги, поэтому он просто сел на самый последний ряд и молча наблюдал за цирком. - Уважаемые студенты и преподаватели! Просим поприветствовать нашего главного спонсора и партнера – компанию «Golden record»! По залу разнеслись аплодисменты, а по телу Юнги пробежал холод, назойливо щекоча между лопаток. Прямо сейчас он видит сон наяву, либо призрака. Мужчина с фотографии, муж Чон Хосока, собственной персоной нарисовался на сцене, отвешивая поклоны на все стороны света. Все та же радушная улыбка, сияющие добротой глаза, приправленные ненаигранной участливостью. Высокий, стройный, широкоплечий и безумно богатый. На вид порядка тридцати лет. Выглядит безупречно, в отличии от внутреннего мира. Нутро, которое предстало перед Юнги сейчас – лживое. В настоящем этот человек чудовище во плоти. Парень почувствовал, как к лицу прилил жар, и расстегнул еще одну пуговицу, освобождая горло. - Добрый день. Меня зовут Ким Сокджин. Я генеральный директор «Golden record». Мы здесь, чтобы помогать молодым талантам реализовать себя. Надеюсь, среди вас много прекрасных умов: мир нуждается в этом, – поклонившись еще раз, Сокджин одарил зал улыбкой, не замечая на верхних рядах испепеляющего взгляда. – Сегодня я пришел не один: меня сопровождает один из наших новых артистов. Он примерно вашего возраста, поэтому вам будет комфортно задавать любые вопросы, касаемые индустрии. В ушах Юнги аплодисменты звучали так, словно он под водой, потому что то, что он увидел дальше не имело никакой логики. Не могут происходить в жизни настолько очевидные совпадения. - Здравствуйте. Меня зовут Ким Намджун. Я начинающий продюсер «Golden record». Сегодня я нахожусь здесь, с вами, чтобы оказать поддержку и найти талантливых ребят для своей звукозаписывающей студии. Читается, как «Я пришел добить тебя, Мин Юнги». Или нет? Намджун рассказывал, что его взяли стажером в музыкальное агентство, но не уточнял в какое, и кто им руководит. Юнги и не спрашивал. Пришлось расстегнуть еще одну пуговицу. Атмосфера стала слишком напряженной, но заметил это лишь сам Юнги, потому что Намджун откровенно выискивал его глазами в зале. Вжавшись в кресло, Мин послал к черту свой атеизм и начал молиться всем существующим Богам, лишь бы Намджун его не заметил. Никакая поездка в Париж не стоит той эмоциональной карусели, на которой Юнги вращает до тошноты. Выйти из зала незамеченным вряд ли получится, но и блевать на глазах сотни людей – не вариант. Он сорвался с места и побежал к ближайшему выходу, закрывая ладонью рот. До уборной благо недалеко, милая тетушка-уборщица обязательно пожелает ему здоровья перед сном. Юнги вывернуло наизнанку несколько раз подряд. Он уже с трудом дышал, пропуская пустые залпы. Желудок сжимался в спазмах, но выходить уже было нечему. Капилляры в глазах начали лопаться, а из носа потекла вода, смешиваясь с поступившими слезами в уголках губ. Юнги вытер рукавом рот и спустился на корточки, позволяя себе отдышаться и прийти в себя. - Бляяяять… Он несколько раз приложился затылком к перегородке и успокоился, услышав, что кто-то вошел. - Я знаю, что ты здесь. Выходи, я принес тебе воды, – голос Намджуна действовал, как успокоительное. - Поставь на подоконник и уходи. - Ладно. Дашь мне сказать? - Говори. - Я здесь не специально. Господин Ким попросил заменить кое-кого. Он сказал, что тот человек заболел. Пойми, что я не мог отказать руководству. К тому же я не был в курсе, что ты подал заявку. - Я видел, как ты искал меня. - А ты бы не стал? - … - Попей воды и успокойся. В зале ничего интересного для тебя не происходит, – Намджун положил рядом с бутылкой конверт. – А вот…В общем, когда ты съехал, кое-что забыл. Возвращаю. И советую поторопиться, собрание закончится через пару часов. Убедившись, что в уборной больше никого нет, Юнги вышел из кабинки и взглянул недоумевающе на подоконник. Выглушив полбутылки, он взял в руки конверт. Тот самый, который должен был отдать Хосоку в решающую встречу, но провалился. Любопытство взяло верх, когда он заметил, что Намджун вскрывал его. Внутри лежали фотографии. Зачем бы Хосоку отправлять фотографии самому себе? Пролистав парочку, Юнги оцепенел. На всех последующих фото Хосок был обнажен. Тело «украшали» страшные гематомы, ссадины, засохшая кровь. Лицо было измученным: под глазами синяки, губы опухшие после побоев. На шее откровенно «сияли» следы невзаимной интимной близости. Юнги не раз видел тело Хосока вживую, но на фотографиях оно выгляделл совершенно по-другому. В глазах читались страх и отрицание. Во время их встреч страха не было, кроме огня там ничего не читалось. Мин Юнги проебался второй раз. Все это время Хосок, вероятно, ждал, что он заметит эти фото, но Юнги опять с треском проебался. Его просили, его умоляли, он это слушал, но не слышал. Он своими глазами видел страдания, нежелание жить, но забыл об этом, как только вкусил запретный плод. Дыхание сперло, стало невыносимо душно. Если подумать, то Хосоку ничего не оставалось кроме томительного ожидания. Он не мог бежать в никуда, учитывая связи мужа. Ему нужен был спаситель, нужна была опора, тот, кому можно доверить свою жизнь. Этим кем-то оказался Мин Юнги – обычный курьер службы доставки, случайно неслучайный встречный, который даже не удосужился проверить конверт, который забыл отдать адресату. Возможно, Хосок учел интерес Юнги к своей персоне и был уверен, что тот вскроет конверт еще до приезда, и все могло закончиться куда быстрее. Но Юнги растерял все мозги еще после их первой встречи. Даже сейчас он стоит и собирает остатки в кучу. «И советую поторопиться, собрание закончится через пару часов». Проморгавшись, Юнги рванул на выход, пряча фотографии во внутренний карман пиджака. *** На следующий день после ухода Юнги, Намджун бессмысленно бродил по комнатам в попытках зацепиться хоть за что-то, что напомнило бы о нем. Юнги забрал все свои вещи, а вместе с ними прихватил сердце старшего. В ванной исчезли все парные предметы, в шкафу остались пустые полки, соседняя подушка перестала пахнуть цитрусом. В квартире стало так пусто, что Намджуну казалось, как его ноздри щекочет запах мертвечины. Возможно, запах исходил от него самого. Все слезы уже были выплаканы, костяшки на руках сбиты о стены, но лучше не становилось – в груди продолжало свербеть. Намджун злился на эту режущую боль: ему хотелось избавиться как можно скорее от такого бремени, но в прочитанных книгах писали, что первая любовь остается навсегда. Как назло, закончились сигареты. Как назло, закончился весь запас алкоголя. Выходить на улицу не было желания. Депрессия медленно и целенаправленно тянула свои сухие ручонки к Намджуну, уволакивая в беспространственное. Сил ни на что не осталось, он просто лег на холодный пол и смотрел куда-то сквозь потолок. Ладони предательски начали гореть, напоминая о молочной коже и бледном лице. Когда с тобой расстаются, от тебя не зависит ровным счетом ничего. Ты не можешь купить любовь, не можешь вымолить ее у небес. Осознавая свою беспомощность, Намджун в пустоту ронял одни и те же слова: верните мне его, верните мне мою любовь. Кому он это говорил, он и сам не знал. В отчаянии люди способны даже залезть на стены, не говоря о лишенных логики поступках. В уголках глаз скопились скупые слезы. Поспешно смахнув их, Намджун принял сидячее положение и смотрел уже куда-то в стену. Боковым зрением он заметил что-то белое под книжным стеллажом. Не торопясь, он дополз и вынул из-под шкафа запечатанный конверт. Указанное имя ему уже было известно, но вот что этот конверт делает в его квартире? Единственное тому объяснение – Юнги. Аккуратно вскрыв конверт, Намджун вывалил содержимое на журнальный столик и принялся размазывать фотографии по столу. То, что он увидел казалось чем-то выходящим из ряда вон. Побои, кровь, насилие. Что это такое? Почему этот Чон Хосок попросил доставить ему это? На одном из фото была надпись «С любовью». Шестеренки закрутились, Намджун вспомнил крайний звонок от Хосока, когда Юнги отказался приезжать. Нервно моргая, он облокотился на стол и принялся разглядывать лицо худощавого парня. - Выходит, ты и есть Чон Хосок. Что же с тобой случилось, несчастный? – Ким взял в руку снимок, где лицо было крупным планом. Намджун не злился на него. В его голове не было места мыслям о том, почему он, чем он так зацепил Юнги. Глубоко внутри он даже сжимался в сочувствии к нему. Покоя не давал лишь один вопрос. «Где же я тебя видел?». Намджун закрыл глаза и начал потирать лоб, гоняя туда-сюда воспоминания. Лицо этого парня совсем свежо в памяти, словно он виделся с ним на днях. Распаковывая из закромов то, что о нем рассказывал Юнги, Ким сложил неоднозначную и скромную картину: молодой парень, женат на тиране, живет в Каннаме. Адрес? Сеул, Каннамгу, Чхондам-дон. Гендиректор компании, где он работает, по слухам живет в том же районе. Сердцебиение участилось, в недрах памяти начали всплывать обрывки телефонных разговоров, кабинет гендиректора, широкий стол и фотография. «Фотография на столе. Вот, где я тебя видел». Широко раскрыв глаза, он уставился на изображение в руке. Сомнений не было, это точно он. *** Судьба что-то задумала, вовлекая молодых парней в странную вереницу событий. С недавних пор красная нить связывала не только Тэхена и Юнги, но и Чонгука, Намджуна и теперь Хосока. Где-то нить была прямой и затянутой в узел, где-то похожая на паутину, где-то натянутая до предела, что, казалось, вот-вот порвется. Юнги сел на мопед и впервые за долгое время вместо наушников надел шлем. Когда ты любишь кого-то, то чувствуешь ответственность. В первую очередь ответственность за свою жизнь, иначе, если тебя не станет, кто позаботиться о твоих ближних? Руки дрожали: в таком состоянии ехать на всей скорости по городу было опасно. Давя в себе панику, Юнги начал злиться. Прежде всего он злился, потому что понимал, что в голове нет четкого плана, а время не щадит. Сняв шлем, он несколько раз ебнул им по рулю, спуская пар. - Эээ! Прекрати истерику. Смотри на меня, – Намджун появился из ниоткуда и обхватил лицо Юнги теплыми ладонями. Он слегка улыбался, но глаза были полны решимости. – Так, молодец. Слушай внимательно, Мин Юнги. Это ключи от моей машины. Она стоит возле студии. Возьми ее и поезжай за ним. Припаркуйся как можно дальше от его дома, чтобы камеры не засекли номера. В машине лежит спортивный костюм, переоденься в него и не забудь накинуть капюшон. Слышишь? Не забудь. На проходной скажи, что ты доставщик. В багажнике возьмешь сумку. Назови любой номер квартиры, но только не его. Кивни, если уловил. Юнги смиренно кивнул. - Отлично. Проверь в каком он состоянии, потому что выходить вам нужно по отдельности. Но если он не в состоянии… - Что значит «не в состоянии»?! - Юнги, дослушай меня. Если он не в состоянии, напиши мне. Пока ты едешь, я подумаю, что можно сделать. Когда он сядет в машину, вези его к ребятам. Никуда не заезжай по дороге. Его вещи ни в коем случае не забирайте. Ты понял меня? - Д-да. - Господи, ну почему ты плачешь, котенок? – Намджун прижал Юнги к животу, поглаживая голову. - Спасибо тебе, Намджун. - Езжай. Я на связи. Юнги крепко обнял Намджуна за талию и, вытерев слезы, натянул шлем обратно. Он обещал Хосоку избавить его от боли, он должен это обещание сдержать. *** Добраться до Каннама на машине не составило труда. По пути Юнги пытался дозвониться до Хо и швырялся кучей вопросов то в самого себя, то в Намджуна, то в виновника своих слабостей. К последнему вопросов было больше. Они виделись еще несколько раз, так почему Хосок молчал о конверте? Что за манипуляции? Наспех переодевшись и дернув из багажника сумку какого-то японского ресторана, Юнги уверенными шагами направился в сторону хосокова дома. Пропуск выписывать не стали, увидев название на сумке. Откуда Намджун это достал? Стараясь не поднимать голову, чтобы не светить в камеры лицом, Юнги, поспешно перебирая ногами, зашел в нужный подъезд. Сердце бешено колотилось, провоцируя одышку. Поднимаясь в лифте, парень практически испытал приступ клаустрофобии, которой у него в общем-то нет. Нажав на кнопку звонка, Юнги задержал дыхание, вслушиваясь в шаркающие звуки по ту сторону. Дверь открылась. - Юнги, ты пришел? Как ты… - Потом обсудим детали. Ты цел? – осмотрев Хосока с ног до головы, он понял, что вопрос был скорее риторическим, потому что живого места на нем было процентов десять. – Твою мать, что эта мразь сделала?! - Я больше не могу так, – Хосок подался вперед за объятиями и повис всем телом в кольце рук. – Забери меня, пожалуйста, Юнги. Моя душа болит. - Я пришел за тобой, мой мальчик. Я тебя заберу. Тебе больше не будет больно, – Юнги припал губами к горячему лбу, ища силы на дальнейшие действия. – Обопрись на меня, можешь? Без посторонней помощи Хосок спуститься не в состоянии, дойти до машины пару кварталов тем более. Вполне вероятно, что сейчас он даже до конца не понимает, что происходит: глаза стеклянные, тело словно пластилин. Он явно обколот обезболивающими со всех сторон. Второй рукой Юнги достал телефон.Ю: Он совсем плохой
Н: Поищи в квартире чемодан Аккуратно уложив Хосока на диван, Юнги принялся осматривать все углы квартиры в поисках чемодана или дорожной сумки. Похуй как, но дотащит, здесь не оставит. На втором этаже в гардеробной нашелся чемодан, навскидку Юнги решил, что Хо там поместиться должен. В голову начали приходить разумные мысли. Юнги скользящим взглядом окинул гардероб и, не раздумывая, стащил с себя спортивный костюм, быстро влетев в черные брюки и красную рубашку. Для сокрытия лица были взяты широкие темные очки. На выходе, внимание привлекли таблетки, которые Хосок принимает на постоянной основе. Вспомнив слова Намджуна, о том, что ничего брать нельзя, Юнги достал по одной пластинке из каждой упаковки. На первое время. Свои шмотки он скинул в чемодан, туда же на первом этаже полетела сумка. Юнги присел напротив Хосока, нежно поглаживая огненные волосы. - Милый, ты должен залезть в чемодан. - Тебе идет красный, – Хосок приподнял уголки потрескавшихся губ. - Мне идешь ты, – нежно поцеловав трещинки, Юнги продолжил. – У тебя нет переломов? - Только ребро. - Ты сможешь потерпеть, пока мы не дойдем до машины? - Во мне столько обезболивающего, что я не чувствую даже кончиков пальцев. - Вставай. Я помогу тебе сесть поудобнее. Усадив Хосока в чемодан, Юнги поразился его пластичности и маленькости. Он такой беззащитный, что захотелось достать его и заключить в объятия, пуская корни. Замявшись на пороге на минуту, вспоминая, все ли он сделал правильно, Юнги выкатил чемодан, закрыл очками глаза и направился к лифту. Двор они преодолели за две минуты. На проходной у Юнги поинтересовались, куда он улетает, на что тот ответил, мол, во Францию, тут же мысленно дав себе затрещину. Пока они поднимались пару кварталов к машине, Юнги молился, чтобы на него никто не обратил внимания. - Обхвати меня за шею, я помогу тебе сесть в машину. - Куда мы поедем? - К моим друзьям. Не переживай, они хорошие люди. - Как ты? - Лучше. Сев за руль, Юнги повернул голову на заднее сидение. Хосок так обессилил, что уснул по щелчку пальцев. Его воздух, его душа, его жизнь, его слабость. Мин Юнги не мог поверить, что теперь все закончилось, что Хосоку больше ничего не будет угрожать. Юнги обязательно его спрячет от всего мира. Юнги обязательно позаботиться о нем. Его раны он тоже зацелует. *** Чонгук стоял во дворе, спрятав руки в карманах джинсовой куртки. Хен позвонил, распыляясь угрозами, если тот не выйдет из квартиры сию же минуту и не поможет. Голос звучал настолько серьезно, что младший сходил с ума от догадок. Подъехала машина Намджуна, но из нее почему-то вышел Юнги. - Кажется, ты уехал в другой одежде и на другом транспорте. - Неважно, – старший рывком дернул заднюю дверь. – Отнеси его домой. Мне сил не хватит. - Твою мать, хен! – Чонгук отстранился от машины. – Кто это?! Ты че натворил?! - Не ори! Это Хосок. Хоть волос с него упадет, я тебе шею сверну, мелкий, - сквозь зубы процедил Юнги. Младший от обиды поджал губы, но спорить не стал. Пристально глядя хену в глаза, напоминая, что он давно не ребенок и уж точно не мелкий, Чон приблизился к машине. Несмотря на внешний вид, внутри парень был очень тонкой организации: увиденное откликнулось в нем крайне тяжелым гулом. Сдержать эмоции многого стоило. - Ах, Юнги-хен, это ведь не ты с ним такое сотворил? - Хуйню не неси. Я с моста брошусь, если хоть раз допущу такие мысли. - Понял-понял. Чонгук вздохнул с долей облегчения и наполовину забрался в машину, аккуратно вытягивая спящего Хосока. Окинув пристальным взглядом двор и балконы вокруг, он убедился, что можно спокойно идти, и поднял обездвиженное тело на руки. - Осторожно! Ты ведь не мешок риса тащишь! - Будет лучше, если ты перестанешь кричать, – громким шепотом намекнул младший, стараясь изо всех сил не разбудить однофамильца. – Открой дверь. Тэхен увлеченно проходил на телефоне очередную «очень классную, зашибенную, невъебенную» игру, когда на пороге нарисовались его парень с незнакомцем на руках и Юнги в красной рубашке и с чемоданом. - Малыш, все вопросы позже. Помоги мне уложить его в постель. Не давая Тэ прийти в себя от удивления и растерянности, Чонгук пнул дверь в их спальню. Малыш последовал за ним, неуверенно шаркая ногами. - Что все это значит? – шепотом поинтересовался Тэхен. - Сам не знаю. Может нужно с него хотя бы штаны и носки снять? - Да тут врач нужен, Чонгук-и. Господи, кто его так отделал? Где вы его нашли? - Это Хосок. - Чего, блять? – Тэхен прикрикнул, но тут же вжался в плечи и продолжил шептать. – Ты должно быть шутишь? - Неа. Его Юнги-хен привез. Слушай, достань еще одно одеяло, – попросил Чонгук, осторожно укладывая голову Хосока на подушку. Тэхен сложил чужую одежду на край кровати и принялся шарить в шкафах. Достав теплое одеяло, он решил, что нужно дать человеку и сменное чистое белье. Продолжая рыться в вещах, он вытащил домашние штаны с цыплятами и теплую розовую толстовку с капюшоном, украсив модный лук носками Чонгука с пандами. Довольный собой, он положил одежду на тумбу возле кровати, закрыл окно и удалился. Мин Юнги нашелся на кухне с сигаретой между пальцев. Ругать его за самоуправство сейчас не время, поэтому парни молча сели напротив, бегая оленьими глазками. Оба не знали, как себя вести, потому что старший сейчас был непредсказуем. Тэ пару раз пытался дернуться, чтобы обнять лучшего друга, но Чонгук крепко сжимал ладонью его левое колено. Клубни дыма чесали глотку, но эти неудобства ничто в сравнении с чувствами, которые испытывал друг. Юнги выглядел злым и потерянным одновременно. Днем он уходил с улыбкой на лице и блеском в глазах, а сейчас уголки губ устало опущены, а во взгляде серость и горечь. За несколько часов он словно постарел, хотя уместнее сказать – созрел. В двадцать три года окунуться в такой водоворот событий по силам далеко не всем. С каждым принятым решением на голове Мин Юнги появлялся седой волос, а душа закалялась. Сейчас он ни о чем не думает, не может. Он просто старается держать себя в руках, чтобы не разнести чужую кухню и никого не поранить. Желая хоть как-то оказать лучшему другу поддержку, Тэхен положил на стол руку ладонью вверх, призывая хена вложить в нее свою. Юнги проскользил по ней стеклянным взглядом и глубоко затянулся, словно задумался. На выдохе он робко положил свои пальцы на широкую ладонь, чувствуя, как прошибает поджилки. Чонгук накрыл их руки своими, поглаживая костяшками больших пальцев. Губы Юнги задрожали перед нахлынувшей волной эмоций. Чужие теплые руки все крепче сжимали его холодную ладонь. Он потушил сигарету и скрылся за шторкой из пальцев в попытках спрятать слезы от посторонних глаз. Плакать тихо не получалось, он стонал и всхлипывал, выворачивая изнанку души. Даже Господу неизвестно, что сейчас переживает этот парень. - За что, сука? За что с ним так?! Что он натворил в прошлой жизни, что вынужден терпеть ад на земле?! Он, блять, крошечный…Вы видели какой он крошечный? Как он вынес столько? Как?! Он весь сплошной комок боли, – Юнги поднял глаза на друзей, словно убеждаясь, что на его вопросы ответов нет. – А если бы мы не встретились? Что этот мир без него, м? Пустой аквариум. Нахуй ненужный стеклянный короб. Он вытер рукавом нос и усмехнулся. - Я до него как в дне сурка жил. Каждый день одна и та же рутина. Думал, что хуже мне не будет. Ага, блять… Я слышал его смех, представляете? Он смеялся! У него болело нахуй все тело, а он продолжал смеяться! Во всем мире таких сильных нет, как он! Эта паскуда издевалась над ним, а он, – Юнги с трудом проглотил ком. – Он терпел. Мой мальчик все терпел. Такой вот разбитый, но не уничтоженный, он вдохнул в меня жизнь. В его небе мои истребители сами по себе взрываются. Тэхен сидел неподвижно, опустив глаза и прикусив внутреннюю сторону щеки. Чонгук, не разрывая связь рук, отвернул голову и смаргивал подступившие соленые капли. Он понимал Юнги, как никто другой: за Тэ он готов пожертвовать жизнью. Так сложились обстоятельства, что Тэхен для Чонгука, как Хосок для Юнги – самое уязвимое место. Чон Чонгук и его хен были рождены защищать, а не быть защищенными. Сегодняшние события раскрыли настоящего Юнги, который готов ходить сквозь стены и рвать колючую проволоку голыми руками, отчаянно любить и плевать на принципы, что, по сути, одно и то же. Его сердце так долго было в заключении, поросшее мхом, что сейчас он еле соображает от безумства чувств. - Клянусь… Клянусь, я убью Сокджина, если он приблизится хотя бы на сто метров. Я выпотрошу его тело. Он искупается в своей крови, как Хосок купался в своей. Запомните мои слова, – Юнги, шмыгнув носом, вытянул свою руку, поочередно глядя в глаза младшим. - Ты говоришь ужасные вещи! Пожалуйста, не пугай меня! - Хен, не руби с плеча. Я понимаю, что… - Нихуя ты не понимаешь! – кулак влетел в стену. – Ты сам видел, в каком Хосок состоянии! Будь на его месте Тэхен, что бы ты сделал?! - С лица земли стер, – прошипел Чонгук. - Да о чем вы говорите?! Я не желаю вас обоих видеть! – Тэхен в слезах соскочил со стула и ринулся в комнату к Хосоку, повернув защелку. Его очень напугал этот разговор. Тэ был способен постоять за себя, пойти один на толпу, но слышать, как лучший друг грозиться пустить человеку кровь, а его парень это поддерживает, было жутко. Он постоял недолго спиной к двери, глотая слезы, и залез к Хосоку под одеяло. Уткнувшись носом тому в плечо, он не заметил, как заснул. Оставшись наедине, Юнги и Чонгук, не прерывали тишину. О сказанном, пусть и на эмоциях, ни один не жалел, потому что они в здравом уме. Младший достал виски и, не разливая по бокалам, отпил с горла, передав бутылку Юнги. - Ты напомнил мне Намджуна. - Чем же? - Он всегда знал, чего я хочу и не грузил лишним пиздежом. Чонгук усмехнулся и сделал еще несколько глотков. - Спасибо, бро, – Юнги впервые назвал его братом. - Не благодари, бро. Остаток вечера они сидели на полу и делили на двоих алкоголь. Юнги даже разрешил младшему затянуться пару раз, пока Тэхен не видит. Вот как бывает: иногда нужно отпиздить друг друга, чтобы стать ближе. Обоих парней этот факт забавлял. Чонгук ощутил сильную привязанность к Юнги, как к старшему брату. Юнги ощутил поддержку, искреннюю, не требующую лишних слов. Сегодня никто не оставил его наедине с демонами.