DELIVERY

«Удачное знакомство — это правильные люди в подходящий момент». М. Леви       Люди никогда не щадят других людей, особенно любимых и близких, потому что каждый считает «если любишь, то простишь». Каким образом человек это сделает и через что должен пройти – никого не волнует. Мы эгоисты от природы. Мы наивно полагаем, что можно кидаться словами, и нам не срикошетит. Что можно совершать необдуманные поступки, и нас за это не накажут. Что после признания в любви нас будут любить вечно, а если бросят, значит, не любили. Затертые стереотипы часто мешают строить нормальные отношения. «Нормальные». Разве это понятие не относительное? Что такое вообще эта нормальность? Шаблон, который родители прививают своим детям, показывая, как и что нужно делать, потому что так делают все, потому что так принято обществом.       Мин Юнги ебал в рот это общество. Чон Хосок ебал в рот это общество. Ким Тэхен ебал в рот это общество. Чон Чонгук ебал в рот это общество. Даже Ким Намджун общество в рот ебал.       Хосок смог слегка сдвинуть айсберг, чтобы лайнер под называнием «Отношения с Мин Юнги» не потерпел крушение. Первый месяц им было тяжело находиться в одной квартире, но никто даже не смел думать о переезде. Во-первых, нельзя было оставить Тэхена, который от тоски по любимому плакал и закатывал истерики обоим. Во-вторых, переезд означал бы поражение, читайте как «расставание». А в-третьих, Юнги дал ясно понять, что их проблема должна быть решена. Поэтому Хосок по ночам плакал Тэхену в плечо, жалуясь на безразличие старшего, а Юнги стал пить еще больше, потому что трезвым он хотел утащить любимого в постель. Тэ этот детский сад стойко терпел, лишь изредка рявкая на хена, чтобы не заигрывался в воспитателя.       Сказанное сгоряча еще долго лупило Юнги по лицу. До того дня, пока не пострадал Чонгук, он не задумывался о расставании. Он в Хосока был не просто по уши, он растворился в нем весь, как сахарная вата во рту. Для Юнги это была первая любовь, и он желал оставить ее в памяти последней, когда будет сидеть с удочкой у озера, потирая седую бороду. Однако, боязнь потерять еще кого-то, помимо Намджуна, леденила кровь. В тот день Мин пытался мыслить холодно и рационально. Он думал, что лучший выход защитить себя и остальных – расстаться с Хоупом, потому что, как ему казалось, проблемы начались с его появлением. Его решение скрепил и тот факт, что Хосок переспал с бывшим мужем. Но как он мог его оставить, когда узнал, зачем его мальчик это сделал?       Оставить не мог, но и сблизиться вновь – тоже было трудно. По сей день секс был табу, любое упоминание тех дней – строго наказывалось молчанием, разговоры в доме были исключительно бытовые. Юнги обрел над мягкотелым Хосоком такую власть, что любой альфа из фанфиков сгорел бы от зависти. Иногда суровый Мин перегибал палку, специально и наигранно дразня Чона своим поведением, чтобы тот закипал, хлопая всеми дверьми квартиры, показывая, как он зол. Юнги находил это забавным, пока однажды не получил по роже от разъяренного Хосока, который метал стрелы гнева с Олимпа, а потом спустился сам и со словами «теперь мы квиты» зарядил пощечину. Рука у него оказалась тяжелой.       В этой игре не было победителей и проигравших: наказывая равнодушием Хосока, Юнги в первую очередь причинял боль себе. Он бил себя по рукам, когда слышал всхлипы из спальни и бурчание Тэхена, чтобы не сорваться и не прижать родного человека к сердцу. Он видел опухшее личико по утрам и делал вид, что не замечает, уверенный в своей правоте. Юнги в самом деле полагал, что таким образом сможет заставить Хосока изменить себя и свое отношение к жизни. Но больше всего Мин желал услышать заветные три слова: без признания он ставил чужие чувства под сомнения. Хосок же охотно принимал все неоговоренные правила и тоже вел себя, как идиот, делая вид, что его все устраивает. А сам во снах видел, как Юнги его крепко прижимает, в любви признается, долгожданное «я прощаю» шепчет.       Немалую роль в том, чтобы эти двое перестали ебланить, сыграл Тэхен, который из-за их молчанки натерпелся гораздо большего. Ему даже выплеснуть накопившуюся отрицательную энергию было некуда: Чонгук без сознания, Юнги стал Дионисом, а Хосок принцессой Плаксой. Не звонить же Намджуну, в самом деле, у него и своих проблем дохрена. Поэтому этот гений в один из дождливых июньских дней обманом запер своих друзей в комнате, и сообщил, что не откроет дверь, пока те не поговорят. Сам же довольный собой умотал в больницу к Чонгуку.       Нужно ли говорить, что Юнги и Хосок остались ему благодарны за этот типично тэхеновский поступок? Они сидели молча около получаса, каждый собираясь с мыслями начать разговор, потому что Тэ был прав, и оба это понимали. Хоуп в разговоре нуждался больше, чем Юнги, потому что, если последний правила понимал, что доказано не было, то первый их даже не знал и делал так, как ему подсказывала интуиция. А интуиция все время вбрасывала «молчи и терпи» и убегала в неизвестном направлении, прихватив с собой логику, разумное мышление и всех их приближенных. Первым решил начать Юнги, заметив, как Хосок нервно кусает губы и бегает глазками от пола к нему.       - С чего начнем? Есть мысли?       - Может, с того, на чем закончили последний раз?       - Кажется, ты говорил, что я сделал для тебя больше, чем думаю.       Юнги спустился с кровати на пол, чтобы оказаться на одном уровне с собеседником. Хосок отвел взгляд и усмехнулся.       - Запомнил, смотри-ка.       - Каждое слово.       - Должен ли я объяснять сказанное?       - Нет. Предлагаю просто высказать накопившееся, – Юнги деловито вытянул ноги и скрестил руки на груди. – Ты можешь начать.       Хосок уперся руками в пол и внимательно посмотрел на оппонента.       - Тот факт, что ты имел меня в задницу не дает тебе право ставить себя в доминирующие позиции.       Мин улыбнулся во все десна, уселся традиционно и расположил руки перед собой.       - Так-то лучше.       - Пытаешься стать активом?       - Пытаюсь говорить на равных, – Хосок вздернул бровь. – Раз ты уступил мне, я начну. Для начала я хочу понять, как мы будем жить под одной крышей дальше.       - Под одной крышей? Смелое заявление.       - Захлопнись ты уже. Я недостаточно наказан по-твоему? – Хосок повторил позу оппонента, наклонившись корпусом вперед. – Не перебивай, когда я говорю.       Голос хоть и дрожал, но выглядел Чон уверенно. Юнги молча кивнул, стараясь не выдавать себя: властный Хосок его возбуждал до ноющей тяги в яйцах.       - Как я уже сказал, нам нужно оговорить правила проживания, затем я хочу понять, какие цели ты преследуешь своим наглым равнодушием.       - Уже есть идеи?       - Ага.       - Я не буду врать. Я действительно еще не отошел от проделок этого уебка, но я не равнодушен к тебе. Не было ни дня, чтобы я усомнился в своих чувствах. Я все еще люблю тебя, малыш, но мне тяжело перестать видеть ебальник твоего бывшего перед собой. Он не имел никакого права прикасаться к тебе, тем более принуждать таким грязным способом. Как я с этим справлюсь, пока не знаю, но я буду стараться.       - Юнги, посмотри на меня, – Хосок пододвинулся ближе и взял его руки в свои.       Мин слегка вздрогнул от первого за столь долгий период прикосновения и удивленно уставился на него. По спине пробежал холодок и кольнул в поясницу.       - Я больше не его муж, я не его партнер. Прошу, не отождествляй меня с ним ни сейчас, ни впредь. Повторюсь: я принадлежу только тебе, потому что иначе и быть не может. Каждый день я старался не попадаться тебе на глаза, думая, что тебе будет легче меня не видеть. Но я никуда не уехал, потому что сам хотел видеть тебя. Я беспрекословно подчинился, неужели этого мало? Что еще я должен сделать, чтобы ты начал обращать на меня внимание? Как далеко ты готов зайти?       Хосок смотрел глубоко, в самую душу.       - Я не сделаю тебе больно, Хоуп.       - Но ты уже это делаешь долгое время. Я признаю, что заслужил и не пытаюсь оправдываться, но пора это прекратить. Если мы хотим, чтобы наши отношения развивались, то должны сделать шаг навстречу. Я хочу быть с тобой, даже если ты будешь отталкивать. И я буду с тобой, даже если придется выстрадать твое доверие. На что угодно пойду, – он встал и начал нервно ходить по комнате, буйно жестикулируя. – Блять, да я к Сокджину тогда поехал, потому что не знал, что мне делать. Я боялся за тебя, за ребят, но только не за себя. Как я мог быть уверен, что ты поможешь, если я думал, что после произошедшего с Гук-и, стану тебе не нужен?       Хосок выглядел отчаянным, но глаза его горели ярким пламенем. Юнги для него был толчком к действиям и педалью тормоза одновременно. Был тем, кто кинет в пропасть и тем, кто спасет от падения. Толчок уже был, теперь Хосок ждет, что ему протянут руку.       - Неужели это в самом деле происходит со всеми нами? В самом деле… Я не понимаю, меня разрывает от того, как все в момент стало до безумия сложным. Или мы так усложняем? Я потерял уверенность в завтрашнем дне, в себе, даже в тебе.       - Эй, – Юнги подошел, взял теплые ладони в свои и посмотрел в глаза. – Я больше не виню тебя. И ты себя не вини. Какой-то психопат затянул нас в жестокую игру, но мы не должны поддаваться. Ты прав абсолютно во всем: мы должны протянуть друг другу руки и идти дальше. Но пока Чонгук в отключке, я не могу наслаждаться жизнью.       - Я тоже не могу! Но я хочу, чтобы мы хотя бы не отстранялись!       - Хорошо, но мы будем соблюдать ряд условий. Ты готов пойти на это?       - Да, – ответил Чон и активно закивал головой в знак согласия.       - Ты начнешь посещать психотерапевта. Данное условие обязательно и не подвергается обсуждению.       - Хорошо. Дальше.       - Вот так легко?       - Я трезво осознаю, что мне необходимо привести голову в порядок. И таблетки… Я от них устал. Что еще?       - Может прозвучит глупо, но никакого секса, пока мы не разберемся с накопившимися проблемами.       - Поцелуи?       - Можно.       - Продолжай.       - Разговариваем. Мы ничего не скрываем, обсуждаем все. Ты даже можешь мне звонить, когда я на работе.       - Принято.       - Теперь ты.       - Ты ограничиваешь потребление алкоголя.       - Теперь мне столько не понадобится.       - Ты пускаешь меня спать рядом. Хотя бы иногда.       - Только если не можешь уснуть или снятся кошмары.       - Договорились. И еще... Мы переедем.       - Как только Чонгук вернется в эти стены.       - А сейчас я тебя поцелую.       - Нет, я.       Юнги рывком притянул Хосока к себе и, не выпуская его ладони из своих, обхватил за талию, лишая возможности прикоснуться к своему телу. Если он это допустит, то условие «никакого секса» рухнет, оставляя его силу воли барахтаться, как рыбка на берегу во время отлива. Они целовались жадно, агрессивно пихая языки навстречу. Когда человек хочет пить, он пьет воду большими глотками, наливая еще, потому что не напивается. Чтобы утолить жажду, нужно пить размеренными маленькими глоточками. А эти парни хотят выпить еще несколько кружек, потому что им нравится эта жажда. Они мазохисты, конченые маньяки. Им нравится терзать друг друга, им нравится чувствовать боль и мучения, они страстно желают утопиться, развеяться по ветру, воскреснуть и согрешить еще раз, проживая каждый новый виток в страданиях, но вместе. Окончательно спятить им не дал звонок от Тэхена, который ко всеобщей панике сообщил, что его не будет часа полтора, а это означает лишь одно – парням придется сидеть наедине, взаперти, со стояком, без сигарет. Юнги сразу же пожалел об одном из условий.       Тэхен нашел влюбленных спящих в обнимку на их с Чонгуком кровати и, ни капли не расстроившись, пошел спать на диван. Он спешил домой, чтобы сообщить, что Чонгук очнулся, но решил не будить парней и оставить радость на утро. Счастливый, он еще час ворочался от нервного возбуждения: наконец-то он может смотреть любимому в глаза, слышать его голос, видеть улыбку. Так и заснул в своих размышлениях.       ***       Август выдался довольно знойным. Хосок шел на прием к своему психотерапевту, проклиная палящее солнце и надобность визита к врачу именно сегодня. Если бы он сам распоряжался своим временем, то ни за что не прибегнул бы к помощи мозгоправа, но Юнги настоял на этом. Хосок должен научиться жить, научиться контролировать свою жизнь, себя самого. Пусть Чон это скрывал, но мозгоправ действительно ему помогал: он не избавился от воспоминаний о Сокджине, но научился с ними мирно договариваться. Он перестал шарахаться от любых резких движений, перестал видеть кошмары во снах, стал улыбаться еще шире, а смеяться еще громче. Вот уже неделю он не принимает никаких препаратов, чем Юнги очень гордится.       Сегодня выписывают Чонгука и Чон старший не может спокойно усидеть в кресле пациента, чем вызывает у господина Кана улыбку.       - Вы сегодня выглядите таким сияющим. Могу я узнать причину?       - Чонгука сегодня выписывают. Я так рад, что не могу скрыть эмоции, – ответил Хосок и тихо засмеялся, прикрывая ладонью рот.       - Их и не нужно скрывать. Что Вы чувствуете в связи с предстоящим событием?       - Ах, я так счастлив! Сегодня мы все спокойно выдохнем, как только Гук-и переступит порог дома.       - Вы все еще испытываете чувство вины?       - Сложно сказать, – Хосок в миг стал серьезнее. – Мы не раз говорили с ним о произошедшем. Он убедил меня, что в этом нет моей вины, что даже после этого он продолжит меня защищать. Мне кажется, он искренен. Поэтому мои переживания слегка угасли, но не думаю, что они исчезли полностью.       - Вы доверяете ему?       - Конечно! Он ведь мой друг. Хотя я бы сказал, что он мне, как младший брат.       - Возможно, чувства, которые Вы к нему испытываете и есть одна из причин Ваших переживаний. Мы уже обсуждали, что Вы росли сиротой. Может, Ваши друзья стали Вам семьей, которой у Вас не было?       Хосок помрачнел и задумался. Врач его не торопил и молчаливо выглядывал из-под дорогой оправы. Как только молодой человек изменил выражение лица и положение тела, господин Кан продолжил.       - Ваши эмоции и чувства к семье более обостренные, чем к друзьям. Это обычное явление. Все переживания проходят сквозь Вас более значимо, более ярко. Я повторю свой вопрос: Вы считаете Чонгука семьей?       - Да. И не только его. Знаете, я до этого думал, что вижу в них семью, потому что примерял им роли. Кто-то мать, кто-то отец, кто-то брат. А на самом деле они и есть моя семья, и я это не вижу, а чувствую. У них нет никаких ролей, кроме своих собственных. Но это ведь не значит, что они не могут быть моей семьей?       - Безусловно, нет. Данное понятие неограниченное. Вы сами решаете, кто или что будет Вам семьей. Для этого необязательно быть связанным кровными узами или браком.       Хосок улыбнулся и опустил голову, ковыряя пальцы. Он был рад такому открытию и хотел скорее поделиться этим с ребятами. Некогда случайные знакомые сегодня стали для него самым важным. Жизнь круто меняет положение дел, когда ты вырываешься из кирпичных стен наружу, исследуя мир по крупицам. Когда-то Чон Хосок вырвался из этих холодных стен в мир, думая, что лишился безопасности, однако, он ее там обрел.       ***       После приема Хосок поспешил домой, чтобы помочь несчастным Тэ и Юнги украсить квартиру к приезду младшего. В деле организации праздников ему не было равных. Он заехал по пути в магазин и купил милые бумажные гирлянды и воздушные шары – пусть эти двое хотя бы ртом поработают. Как и ожидалось, праздничного настроения в квартире ноль процентов. Юнги залипал в ноут, а Тэ кряхтел над украшением торта, высунув язык.       - Ебаное веселье! Как бы не обосраться! – Хосок встал посреди гостиной и уперся руками в бока. – Нет, у вас было почти два часа. Скоро за Гук-и ехать, а у нас из готового только Тэхен.       - Господи помилуй, Чонгук-и меня вчера приготовил, сколько можно?! – из кухни донеслись жалостливые вопли. – Я скоро сбегу от него, клянусь! Он, как только глаза раскрыл, сразу потребовал секс!       - Да бляяять, бро, я не хочу этого знааать, – Юнги закатил глаза и убрал ноутбук в сторону. – Вот же извращенцы, уже и больницу осквернить успели.       - Зато у тебя из оскверненного только твоя рука, потому что тебе не дают! – Тэхен выбежал из кухни, вымазанный кремом, и агрессивно показал средний палец.       - Слышь, я сам не беру! – Мин вскочил с дивана и побежал в кухню отвесить мелкому лютейших пиздюлей. Перед Хоупом стыдно.       - Ха! Даже не отрицаешь, что дрочишь! Жалкий педик!       Хосок вбежал в кухню и принялся разнимать две палочки «Твикс», у которых один мозг на двоих. Первым по затылку получил Тэ, потому что много говорит. Следом с еще большей силой прилетело Юнги, потому что обижает младших.       - Вы оба жалкие педики, и, если сейчас же не прекратите это выступление, пойдете отсюда нахрен. Поняли? – Хосок в гневе был похож на машину для убийств. – Так, ты, – он указал пальцем на старшего. – Достал бумажные гирлянды и пошел их вешать! Быстро!       Юнги опустил голову вниз и ускоренно зашагал в гостиную.       - А ты, если через десять минут я не увижу украшенный торт, он окажется у тебя во всех щелях. Я доступно объяснил?       - Да, мам, – Ким повернулся обратно к торту, надув губы.       - Опять они тебя достают? – в пороге появился Намджун. – Я привез продукты на суп и мясо для гриля. Вроде все по списку. Юнги, проверь?       Мин отвлекся от бумажного ада и закопошился в пакетах. Ким старший глянул, улыбаясь, на Хосока. Они познакомились поближе, когда навещали Чонгука. Дружбы между ними не возникло, но хотя бы недолюбливать друг друга перестали.       - Не то слово. Мне иногда кажется, что я многодетный отец. А еще Гук-и сегодня возвращается. Я точно в дерьме, – Чон покачал головой.       - Да ладно тебе, это же ненадолго. Вам все равно переезжать через пару недель.       - Намджун! – Юнги резко вытянулся и сжал в руках лук-порей до хруста.       - Ууу, я опять лишнего пизданул? – виновато уточнил Ким-спойлер.       В квартире ненадолго повисла неловкая тишина. О переезде знали все, кроме Хоупа, потому что Юнги хотел сделать сюрприз. Ведь он обещал переехать, как только Чонгук вернется домой, и уже нашел новую квартиру.       - Мы переезжаем? – Хосок вздернул брови и перевел удивленный взгляд на Юнги.       - Вообще-то это был сюрприз, – процедил Мин сквозь зубы, третируя Намджуна глазами. – Да, переезжаем. Я же тебе обещал, – на своего он посмотрел уже со всей теплотой, которую только мог в себе собрать.       - А куда?       - Да тут недалеко. В Париж.       - Куда?!       - Во Францию, мой хороший, во Францию.       Чон принялся обследовать каждого присутствующего, призывая объяснить, что несет этот ненормальный. Намджун пожал плечами, а Тэтэ захихикал, слизывая с пальцев крем с посыпкой, где-то в больничной палате Чонгук ударил по столу со словами «Намджун-хен, это снова ты». Когда до Хосока все-таки дошло, что над ним не пошутили, он запрыгнул на Юнги, обхватив руками шею, и принялся зацеловывать, не забывая о звуковом сопровождении типа «ням-ням-ням». Намджун отвернулся и нашел спасение в Тэхене, который жестом позвал его в кухню. Ему еще больно, но уже не режет заживо.       - Как так вышло? Почему Париж?       - Дали грант. Одна консерватория заинтересовалась мной, – Юнги осторожно опустил Хоупа на ноги. – Ты ведь не отпустишь меня одного?       - Чтоб ты без меня там круассаны ел? Ну уж нет. Когда мы летим?       - Через две недели. Успеешь закрыть свои вопросы? Если нужно, можешь прилететь позже.       - Нет. Я полечу с тобой, малыш.       Хосок поцеловал новоиспеченный круассан в щеку и принялся помогать расправлять гирлянды. Ему было тяжело скрыть радость от таких новостей, так что он светился, как прожектор в ночном клубе, ударяя светом по глазам окружающих. Намджуну всучили упаковку шаров. Тэхен просто не мешал.       - Так, вроде все надул. Тэхен, ты готов? Пора выезжать, – Намджун деловито потер руки и направился к выходу.       Тэхен чуть ли не вприпрыжку пошел за ним, насвистывая что-то из джаза. Юнги и Хосок направились на разборки с ужином. Когда под ногами не болтаются их дети, они справляются с готовкой за час. Но сегодня часа им не хватит даже наедине, потому что Юнги уже вовсю лезет к своему парню под одежду, не скрывая уровень возбуждения.       - Ты с ума сошел? Сейчас не время.       - Сошел, но, если ты мне откажешь, я вскроюсь.       - У нас четыре месяца не было. Быстро не получится.       - Как раз-таки только быстро и получится, – Юнги усмехнулся и повернул Хоупа к себе лицом.       Их губы так долго ждали растерзания, что оторваться было сложно. Не разрывая контакт, они на ощупь прошли к дивану. Как только Хосока прижало разгоряченным телом, он отпустил кроткий стон в губы: растерзания ждали не только они, его тело изголодалось по длинным пальцам. Они целовались так мокро и грязно, что по подбородку Хосока размазало слюну обоих.       - Я так не хочу быть нежным. Позволь хоть немного выпустить пар, – еле дыша, Юнги приподнялся и посмотрел на любимого.       Понимая о чем речь, Хосок молча стащил с себя футболку, оголяя подтянутое тело. На несколько секунд Юнги задержался, рассматривая свои владения, и принялся оставлять кровавые засосы на бархатной коже, не лишая внимания набухшие соски. Персик и взбитые сливки – хочется слизать и проглотить. Хосок под ним такой мягкий и послушный, тихо стонет, запуская пальцы в волосы, сжимает и разжимает их у корней. Не отвлекаясь от ласк, Юнги одной рукой нащупал в складке дивана упаковку презервативов.       - Откуда?       - Я подговорил мелкого заранее, прости, – Мин приподнялся и стащил с Хосока штаны.       - Ты озабоченный, – шутливо упрекнул Чон.       - Я тебя несколько месяцев только во снах трахал.       - Я тебя тоже.       - Позже обсудим, но мысль мне нравится.       Юнги натянул на средний палец презерватив и начал аккуратно вставлять его в напряженное колечко мышц. Сначала Хосок сжимал его предплечья, показывая, что ему неприятно, потом, когда палец вошел полностью, ослабил хватку и сладко застонал. Напряженное колечко расслабилось, Юнги это почувствовал и начал толкать второй палец, аккуратно, трепетно, попутно разглядывая лицо Хосока. Он так красив, когда извивается под ним, что спирает дыхание. Юнги потянулся за новой порцией поцелуев, но теперь грязи не хотелось. Хотелось наслаждаться легкими покусываниями, нежным мокрым языком внутри своего рта, обводящим верхний ряд зубов и облизывающим губы. Когда Хосок облизывал его губы, Юнги возбуждался еще сильнее, даже начинал стонать, еще не вставив член. Пока парень раздвигал его стенки, Хосок дал волю рукам и приспустил чужие штаны, ловко вытащив член из белья. Мин громко выдохнул, когда большой палец обвел по концу его плоти небольшой круг, позволяя смазке увлажнить головку. От прикосновения чужих теплых рук Юнги потерял тонкую грань между реальностью и жестким сексом в своих снах. Хосок уже сам нанизывал себя на пальцы, продолжая водить своими по раскрасневшейся головке.       - Хо, я больше не могу, дай мне войти, – Мин обреченно захрипел.       Хосок раздвинул ноги еще шире, открывая взору напротив прекрасный вид, а сам схватил себя за член и начал медленно двигать рукой.       - Убери, это для меня.       Чон послушно перевел руки на шею Юнги, а ногами обхватил за талию. Первые толчки приносили дискомфорт, от чего Хосок закусил нижнюю губу и замычал. Когда член зашел полностью, пальцы на ногах сжались от приятных движений внутри. Юнги начал низко стонать, мягко вбивая любимого в диван. Он провел ладонью по хосокову лицу, пригладив назад волосы, и поцеловал, чтобы хоть немного приглушить громкоголосого. Хосок уперся руками в диванный подлокотник и начал двигаться навстречу приближающемуся оргазму, повторяя родное имя все громче. Пламя внутри Юнги уже достигло пика, и, если его не потушить – они сгорят заживо. Он стал наращивать темп, толкаясь резче, глубже.       - Юнги, я скоро кончу, – простонал Хосок в чужие губы.       - Потерпи, я еще не всю дурь из тебя вытрахал.       И Хосок терпел. Закрыл глаза и терпел. Послушно ждал, когда Юнги возьмет его член в руки. Громко стонал, выкрикивал его имя, просил жестче, приподнимался в пояснице, помогая достать до комка нервов. Он поддавался и повиновался, растекался лужей под своим мальчиком, властные распоряжения которого мечтал услышать несколько месяцев. Юнги обхватил ладонью хосоков член и начал быстро его разряжать. Хватило нескольких скользящих движений, чтобы Хоуп излился себе на живот и грудь. Следом кончил Юнги, отдавая пульсациями по стенкам внутри. Этот приход они словили, глядя друг другу в глаза, ни на секунду не отрываясь. Их лица искажались в оргазме, но друг для друга они были безупречно красивы. Они скучали, они желали.       - Я люблю тебя, Чон Хосок.       - Я без остатка твой, Мин Юнги.       На признание в любви слабо похоже, но этого было достаточно, чтобы на душе стало легче. Юнги легко поцеловал свое счастье и выпустил из рук.       - Мне нужно в душ. Начни готовить суп, иначе Гук-и расстроится. Он его очень просил.       - С каких пор у нас появился ребенок, которому мы должны варить супы и каши ведрами? – Юнги изменился в лице и лениво натянул штаны.       - А ты хочешь, чтобы его Тэхен накормил?       - Нахуй-нахуй! – Мин отмахнулся и вышел на перекур.       Хосок улыбнулся и направился в ванную. Пока он был занят водными процедурами, Юнги раздраженно ходил по кухне, подготавливая ингредиенты для чонгуковского супа, бубня себе под нос что-то о несправедливости Вселенной. Он любил мелкого до треска в ребрах, но такое внимание к нему со стороны Хоупа заставляло ревновать: для Юнги он готовил крайне редко, все было наоборот.       - Айщ, серьезно? А кто будет ухаживать за ними, когда нас не будет? Я с ума сойду, точно, – Мин резал овощи и говорил сам с собой, не замечая, что его парень стоит позади и тихонько хихикает в кулак. – Выглядят как шкафы, а на деле табуретки. Дожился, блять, сам с собой говорю. Ц, Джун купил мало лука. Ну и что теперь делать?       - Варить сколько есть, – Хосок подошел сзади и обнял за талию.       Юнги вздрогнул от неожиданности.       - Блять, малыш, я же с ножом. Не делай так больше.       - Я буду рад принять смерть от твоих рук.       - Не неси чушь! Порежь лучше мясо.       Спустя еще полчаса огромная кастрюля супа бурлила на плите, обволакивая ароматом квартиру. Хосок заканчивал украшать дом, когда дверь открылась, и на пороге появились три счастливые мордашки. Чонгук стоял, опираясь на костыли, заметно исхудавший. Даже его хену стало грустно, и он пошел взять сырных булочек, чтобы засунуть их в рот голодающему. Чонгук стоял, глядя на шары и гирлянды оленьими глазками, губы задрожали. Чон старший подошел и крепко обнял его за талию.       - С возвращением, мой ребенок, – он отстранился разглядеть лицо. – Кушать хочешь?       - Да блииин, – мелкий потек лужей и навалился на Хосока, пряча лицо в чужих ключицах.       В этот момент Юнги вернулся с двумя сырными булочками.       - Вы посмотрите-ка, он уже обнимает моего мужика, – локтями он распихал парочку, притянул Тэхена и вытер лицо младшего рукавом его футболки. – Жуйте!       Чонгук и Тэ получили в рот по сырной булочке раньше, чем смогли сказать что-то против. Намджун подошел к Чонгуку, чтобы помочь разуться, пока он не в состоянии сопротивляться и хвастать самостоятельностью. Тэхен, не отрываясь от булочки, придерживал любимого под руки.       Вечер прошел тепло и уютно. Намджун после пары выпитых бутылок пива стал разговорчивым и еще более неуклюжим: несколько раз он перевернул тарелку, и лопнул пару шаров, просто проходя мимо. Даже когда все сидели в кухне и один шарик взорвался сам по себе, четыре пары глаз сразу же уставились на Намджуна. Чонгук не выпускал Тэхена из объятий, заставляя кормить себя с ложечки, чему умилялись старшие. Сам Тэхен всем видом показывал, что с минуты на минуту астероид достигнет земли и взорвет ее к чертям, но тараканы в его голове все же устроили вечеринку. Юнги и Хосок сидели отстраненно друг от друга, уважая чувства старшего Кима, но не почувствовать любовные флюиды было невозможно, потому что Мин смотрел на свое сокровище пьяными влюбленными глазами.       Изрядно подбухнув, друзья переместили свои тела в гостиную, удобно расположившись кто на диване, кто на полу. Тэ достал свою великую коллекцию настолок.       - Ну что, граждане французы, готовы к приключениям? – Тэхен сел на пол, расположившись в ногах Чона младшего.       - Тэ, не называй это приключениями. Слышать такое от тебя страшно.       - Но ведь это совсем другая страна, другие люди. Они даже языка не знают. Как жить-то будете, апельсинка? – Тэ зажмурил глаза, чувствуя, как нежно чужие пальцы запустились в его кучерявую копну.       - Я отлично знаю английский, так что с работой точно проблем не будет, – отозвался пьяненький Хосок откуда-то с пола. – А Юнги разговаривать вообще не придется, за него музыка все скажет.       - Будешь главой семьи? – усмехнулся Чон младший. – Зарабатывать деньги и обеспечивать этого нахлебника мандаринами, сигаретами и вискарем?       - Я щас кому-то удушающий обеспечу, – недовольно отозвался пожиратель цитрусовых.       - Боюсь, ему это только понравится, – Намджун рассмеялся, приподнявшись с пола на локтях. – Во что играем?       - Правда или действие?       - Нет! В прошлый раз ты заставил меня целоваться с Тэхеном! – Хосок вскочил и протестующе замотал головой, грозя Чонгуку указательным пальцем.       - А какая нахрен разница? Вы до этого уже целовались, забыл?       - Я и с тобой целовался! И раз на то пошло, снимай штаны!       Хосок кинулся стягивать с Гука штаны, на что тот деланно начал кричать о боли в ноге, а сам уже смахивал слезы от смеха. Тэхен отполз, наблюдая за оргией со стороны. Юнги начал ревностно смахивать чужие руки с ног Чонгука, а Намджун обхватил Хоупа за талию и оттащил от объекта похотливых желаний.       - Сколько интересного я сегодня узнал, – давясь в очередном приступе захрипел Ким старший. – Слушай, Хо, ты нравишься мне все больше! – он легонько шлепнул Чона по бедру.       - Ну вот, осталось только его засосать, чтобы коллекция была полной, – Тэ довольно хлопнул в ладоши, не обращая внимания на гневный взгляд своего хена.       - Хуйня вопрос, – Хосок уставился пьяными глазами на свою жертву и припал к пухлым губам.       - Ебаный стыд, вы че?! – Юнги вскочил с дивана и оторвал своего нынешнего от своего бывшего. – Прекратите это гейство, придурки! Совсем нажрались?!       - А мне нравится, – мистер «угадай кто» снова в деле.       - И мне! – встрепенулся Чонгук.       - Да че греха таить, мне тоже, – Намджун вытер губы большим пальцем.       Юнги бережно захватил свое пьяное чудо в объятия, с опаской оглядывая друзей-извращенцев.       - Мужики, вы че?       - Все нормально, я всего лишь принял Намджуна в семью.       - Это такой обряд посвящения, блять?       - Типа того, – Хосок расплылся в сильных руках, устраиваясь поудобнее. – Слова даются мне тяжело, поэтому я показываю людям свою привязанность действиями.       - Интересный подход, милый, но больше так не делай.       - А больше и не надо. Намджун, добро пожаловать в мой мир, – Чон повернулся на бывшего своего нынешнего и подмигнул.       - Чувствую себя частью чего-то великого теперь, – Ким опустил голову, стыдливо прикрыв ладонями лицо. Он тоже был пьян не меньше Хоупа, может, даже больше.       - В самом деле, ребят, вы – моя семья. Я не рассказывал, но я рос сиротой, у меня даже друзей в детдоме не было. Каждый из вас оставил на мне отпечаток, показывая, что я являюсь для вас кем-то важным. Возможно, я пьян, и это звучит пафосно, но зато от всего сердца. Я дорожу каждым.       Гостиная погрузилась в тишину и размышления. Каждый день в этом доме был наполнен событиями: плохими и хорошими, волнующими и спокойными, яркими и бесцветными. Никто не задумывался, почему они остались вместе при странных обстоятельствах: Чонгук и Юнги терпеть друг друга не могли, а сейчас готовы глотки грызть недоброжелателям; Хосок и Намджун недолюбливали друг друга по всем известной причине, а сейчас спокойно отпускают прошлое. Одиночество, которое когда-то мучило Юнги и Хосока, растворилось в этих людях, с которыми они связаны невидимой красной нитью. Только теперь на этой нити нет паутин и узлов, теперь руки каждого обвивает плотная шерсть, лучами расходясь к другим рукам, не спутываясь, не натягиваясь до предела. Выходя из зоны комфорта, можно обрести нечто большее, лишаясь привычки жить в скорлупе.       ***       - Я думаю, они хорошо будут смотреться в этой вазе, – Хосок занес обернутые в газетную бумагу сухоцветы и поставил их в стеклянную высокую вазу на полу. – Как думаешь, стоит этот пуф заменить на более нейтральный цвет? Бежевый, например?       - Твои дизайнерские способности меня поражают, малыш. Делай так, как считаешь нужным. Мне нравятся все твои идеи, – Юнги оттолкнулся от рабочего стола и проехал на стуле в середину комнаты. – Как прошел день?       Он притянул любимого к себе за руку и, усадив на колени, оттолкнулся обратно к столу.       - Сегодня были съемки на улице, я немного продрог, – Хосок снял с Мина очки, вовлекая в сочный поцелуй.       - Хочешь, чтобы я тебя согрел?       - Да, но для начала закончи с работой, а я пойду приготовлю ужин. Что хочешь?       - Тебя, на столе, – Юнги прижался к груди и заурчал, как кот.       - Я был там вчера.       - Что поделать, если ты – мое любимое блюдо?       Хо улыбнулся губами и взъерошил волосы на голове любителя пикантной кухни. Такие спокойные семейные вечера он любил также сильно, как смотреть на увлеченного работой Юнги. Хосок чувствовал блаженное спокойствие, глядя как его парень с серьезным выражением лица поправляет очки на переносице и тычет языком в щеку, явно в поисках свежих идей. Такое же спокойствие он ощущал, сидя у него на коленях, вдыхая запах волос и слушая шум с улиц.       Они живут в Париже уже два года. Снимают типичную французскую квартиру недалеко от Елисейских полей: с высокими потолками, просторными комнатами и огромными окнами, потому что Хосок любит свет. На первом этаже их дома располагается уютное кафе, где они часто завтракают по утрам овсяной кашей или омлетом с беконом, заказывая с собой круассаны с малиновым вареньем. Хозяин пускает их через черный ход со двора, как постоянных посетителей. Их квартира расположена на четвертом этаже, балконы и окна выходят на проспект, откуда по ночам доносятся романтичные звуки никогда не засыпающего города. По утрам Юнги выходит покурить на маленький балкончик и наблюдает за прохожими, которые отличались от корейцев: французы улыбчивые, доброжелательные, общительные. Хозяин кафе всегда со всеми здоровается, а когда приходит разносчик газет, начинает завлекать того на чашечку ароматного кофе. Париж был парням к лицу. Они чувствовали себя здесь безопасно, потому что редко кто-то осуждал их за проявления чувств на людях, когда они по привычке брались за руки или гуляли по проспекту в обнимку.       Квартира, в сравнении с жильем в Корее, была огромной: длинный просторный коридор, ванная комната почти десять квадратов, гостиная с рабочей зоной Юнги плавно перетекала в кухню-столовую, две просторные спальни. В одной из них проживали друзья, когда прилетали в отпуск. Эта комната была единственной, помимо ванной, с небольшими узкими окнами, выходящими во двор. Главная спальня с собственным балконом и встроенной гардеробной располагалась в отдельном краю квартиры, рядом с ванной. Широкая кровать стояла напротив окна, чтобы утреннее солнце щекотало спящим влюбленным пятки, заставляя проснуться. Хосок даже снял тяжелые темные шторы и оставил два ряда легкой белоснежной вуали, которая красиво струилась от сквозняков. Рядом с окном стояло передвижное зеркало в полный рост и старый деревянный комод, который Юнги отреставрировал самостоятельно, потому что Хосок не хотел безвкусную современную мебель. Ему нравится дух старой Франции. В гостиной шторы Хосок тоже снял, но не потому что они омрачали помещение, а потому что окна там были настолько широкими, что грех их прятать. Когда Юнги открывал балкон, выходя покурить, запуская в квартиру свежий воздух, Хосок завороженно смотрел, как белые тюли вздымаются наверх, покрывая собой мебель. Тэхен однажды сказал, что чувствует себя, как на съемках для модного издания, когда стоял у окна, окруженный полупрозрачной тканью.       Посередине в гостиной, спинкой к окнам стоял светло-голубой диван и два таких же кресла по бокам, украшенные бледно-желтыми подушками. Напротив на стене висел огромный телевизор, который включался только по выходным. Поверх располагался проекционный экран для просмотра старых фильмов. По правую сторону от зоны отдыха была кухня-столовая, с типичным французским гарнитуром с сервантом и просторной обеденной зоной. Угловой гарнитур мятно-зеленого цвета они купили новым, но Хосок так хотел создать тот самый дух Франции, что Юнги пришлось пройтись по нему наждачкой, скрипя зубами, потому что мебель была не из дешевых. Современные ручки он заменил на медные. Стекло из верхних шкафчиков пришлось вытащить и сделать внутренние крючки для пестрых шторок, чтобы «посуда дышала». В массивный обеденный стол из дуба была встроена плита, а над ней висела вытяжка, выкрашенная в цвет гарнитура. Парни пришли к такому решению, чтобы можно было жарить свинину, как в корейских ресторанчиках, сидя за столом – иногда они скучали по родной стране. Вокруг высокого стола были расставлены шесть барных стульев белого цвета с пестрыми подушками. Возле зоны готовки лежали полосатые коврики.       Единственным темным пятном в квартире была рабочая зона Юнги с его аппаратурой, кучей мониторов, синтезатором и стеллажом для дисков и пластинок. Изначально они планировали сделать ему личный кабинет в свободной комнате, но Хосок настоял на том, чтобы Юнги творил у него на глазах, пока он готовит ужин или читает книгу на диване. В противоположном углу от рабочей зоны, у окна, стояло пианино, на котором Мин периодически играл свои новые композиции для любимого.       Вся квартира была светлой и уютной, много растений, мелких элементов декора, картин с европейских галерей. С потолков свисали массивные хрустальные люстры, которые Юнги терпеть ненавидел снимать для мытья, а мыть Хосок очень любил. Каждый божий день что-то чистил, намывал, скоблил. Этот дом – их первый совместный, они вложили в него не только кучу денег, но и душу, уделяя внимание деталям. Больше всего гостить у них любил Намджун, потому что его всегда тянуло на что-то прекрасное.       Чон Хосок не стал отказываться от профессии и продолжил сниматься для журналов и в рекламных роликах в Европе. За счет яркой внешности и постоянного сундука идей в голове он добился многого за пару лет, получив работу в знаменитом модельном агентстве и став востребованным для локальных брендов. Юнги продолжал обучение в консерватории, в которую перевелся сразу после окончания периода обмена студентами, параллельно подрабатывая звукорежиссером в одной из местных киностудий. Он был не так востребован, как его фотомодель, но тем не менее, приносил в дом достойный заработок, занимаясь любимым делом, а не рассекая парижские улицы доставщиком пиццы, как было изначально.       - Ах, я закончил. Все тело затекло, надо бы на пробежку выйти, – Юнги встал со стула, разминаясь и потягиваясь.       - Прихвати с собой Луи? Пусть с тобой побегает.       Юнги переоделся и пошел на выход, хлопая ладонью по бедру.       - Луи-Цитрус, гулять!       Вслед за ним побежал щенок джек-рассела, виляя хвостом в предвкушении прогулки. Хосок послал обоим воздушные поцелуи, не отвлекаясь от готовки.       Парни вернулись точно к ужину, уставшие и мокрые: Юнги от пота, щенок от луж – вчера шел дождь. Чон сопроводил их в душ, в очередной раз объясняя обоим, как правильно мыть Луи лапы.       За ужином Юнги и Хосок обменялись новостями, а после вместе прибрали кухню.       - Мне кажется, я не наелся, – Юнги подошел к Хосоку и притянул к себе, оттягивая футболку. Даже домашний он призывал воплотить развратные мысли.       - Ты сам отказался от лимонного пирога, – Чон ответил, облизывая чужие губы. Юнги замычал.       - Я хотел что-нибудь послаще.       Футболка Хосока полетела на пол, следом упала другая. Юнги прижал его к себе, не оставляя пространства для воздуха. Он своей грудью ощущал вздымающиеся чужие ребра. Ладонью Мин провел от хосокова живота вверх, зацепившись пальцами за набухший сосок, и вставил свой язык в чужой рот, призывая обсосать его. Хоуп обхватил мокрый язык губами и затянул в себя, не давая возможности вырваться, а затем обвел своим вокруг, смакуя слюну, отдающую кофе со сливками. Ладонь нащупала готовый член, и Хосок, не теряя времени, спустился на колени, попутно стягивая пижамные штаны.       - Решил не надевать белье?       - Зачем оно нужно, если ты все равно его снимешь?       Юнги схватил копну уже светлых волос в кулак и вздернул подбородок вверх, спуская хриплые стоны, когда по члену заскользил кончик языка, лаская уздечку. Хосок покрывал чужую плоть засосами, причмокивая от наслаждения, чем доставлял Юнги ни с чем не сравнимое удовольствие. Когда Хосок заглотил член полностью, позволяя головке коснуться глотки, Мин схватился за столешницу, чтобы не потерять равновесие. Он мычал и выстанывал имя своего мужчины, насаживая того силой на член. Ноги подкосились.       - Какой ты жадный, – прошептал Юнги в послеоргазменных конвульсиях.       Хосок поднялся, удерживая за талию своего парня, и вовлек в поцелуй, делясь частью непроглоченной спермы.       - Вовсе не жадный, – он еще раз поцеловал Юнги и облизал губы, собирая смесь из слюны и смазки вокруг. Личико было залито слезами от нехватки воздуха и горлового минета. Самая очаровательная картина для Мин Юнги.       - Я покурю и вернусь. Шагай в спальню, – он шлепнул Хосока по заднице и пошел на балкон.       Комнату заливал свет от уличных фонарей, освещая слияние двух тел. Хосок сидел сверху и активно двигался на миновских бедрах, сокрушая холодные стены криками и призывами Бога.       - Господи, Юнги! Господи!       Ему по-прежнему разрешено называть только одно единственное имя – Господом и был Мин Юнги. Хосок старательно двигался, уперевшись в чужие бедра, позволяя своему богу целовать тело, оставлять на нем отметины жаркой ночи и слюну, смакуя соски и считая языком одно за другим ребра. Юнги откинулся на спинку кровати и надавил ладонью на хосоков живот, второй придвигая к себе за поясницу. Ему нравилось чувствовать свой член внутри Хоупа, нравилось натягивать его на себя, раздвигая горячие стенки, нравилось даже думать об этом. Он был ненасытен до любимого настолько, что думал о сексе с ним, занимаясь сексом с ним. Горящие глаза опустились на Юнги.       - Кончи в меня.       - Детка, у меня были другие планы.       Мин начал подавать бедра вверх, заставляя Хосока подпрыгивать, срывая голос. Резко сняв наездника, он испустился себе на живот, выдавливая грудное «Хосок». Он лежал минуту с закрытыми глазами, возвращая сознание и обдумывая будущее предложение.       - Малыш, прижмись ко мне.       Хосок послушно прижался к липкому от спермы животу. Юнги поцеловал его, борясь за победу над чужим языком.       - Я хочу, чтобы ты вставил мне.       - Что?! – Хосок вернулся в исходное положение, заливаясь краской уже не от старательных скачек, а от такого предложения.       - Трахни меня, Хосок.       - Но…я ведь никогда раньше…       - Ты всегда был пассивом?       - Да.       - А ты хочешь попробовать?       - Хочу.       - Я тебе помогу. Возьми смазку и выдави на пальцы.       Хосок, как прилежный ученик сделал, что ему сказали. Юнги раздвинул ноги и потянул его к себе за плечо, нежно целуя в нос.       - Теперь растяни меня.       Хоуп не сводил глаз с лица Юнги и смазывал колечко мышц, обводя пальцами вверх-вниз, затем начал проталкивать палец. Юнги тяжело задышал, стараясь расслабиться: он не был пассивом больше двух лет. Ощущения были приятными, Хосок был нежен. Он запускал палец уже на две фаланги, выкручивающими движениями доставая его и погружая обратно, и с каждым новым проникновением целовал раскрасневшиеся губы, чтобы показать, что не сделает Юнги больно. Когда палец вошел полностью, он издал рык, говорящий о желании сделать то же самое своим членом, который терся о бедро Юнги.       - Можешь запустить второй, – Мин произнес это губы в губы.       И Хо запустил. Также осторожно, реагируя на каждый изгиб тела своего мальчика.       Юнги заметно размяк, он облизывал свои губы, прикрыв глаза, и получал удовольствие.       - Да, вот так, – промурлыкал он, чувствуя в себе уже три пальца.       Хосок уже еле держался, уткнувшись с поцелуями в миновскую шею. Он оставлял на ней мокрые засосы и покусывал, когда кольцо вокруг его пальцев целенаправленно сжималось. Юнги играл с ним в жестокую игру.       - Возьми меня, Хосок, – наконец он посмотрел умоляюще.       Желание растерзать взяло верх, и Хосок подхватил Юнги и повалил на другую часть кровати, прижав животом к простыням, а сам навалился сверху. Рукой он подхватил подбородок напуганного малыша и повернул к зеркалу.       - Смотри мне в глаза, пока я тебя трахаю. Только попробуй отвернуться или опустить голову.       Головка прикоснулась к анальному кольцу, и Юнги машинально прикрыл глаза и свел брови. Хосок сжал подбородок.       - Я сказал, смотри мне в глаза.       Юнги подчинился. Ему понравилась эта грязь. Раньше он был властен над Хосоком, а теперь ловит приход от того, что его заставляют смотреть в зеркало, пока член вбивает его в белые простыни. Хватка хосоковых пальцев была мертвой, он даже челюсти разжать не мог, поэтому просто промычал в ответ.       - Вот так. Хороший мальчик.       Выпустив лицо Юнги, он уперся в кровать и начал вставлять член, не отрывая взгляда от зеркала. Мин послушно, как собачонка, не отворачивался и смотрел на него, резко выдыхая с каждым новым толчком. Член вошел полностью, и оба издали львиное рычание. Хосок приподнял своего мальчика за талию и поставил на четвереньки. Медленно толкаясь, он следил в зеркало за эмоциями Юнги, которые кричали «трахни меня, как шлюху». Они смотрели друг другу в глаза, словно бросая вызов. Мин начал подаваться навстречу, хитро приподняв уголок губ, чтобы Хоуп видел, кто здесь главный.       - Мой малыш хочет поиграть? Сейчас поиграем.       Он схватил подушку и стащил с нее наволочку, закрутив в плотный жгут, пока Юнги продолжал стонать и насаживаться на член самостоятельно.       - Начнешь отключаться, бей ладонью по кровати, – Хосок властно отчеканил эти слова и накинул на шею Юнги самодельный жгут, затягивая петлю.       Комната заполнилась звуками влажных шлепков. Не смотря на объемное пространство и открытые окна, было душно. Хосоку душно от ощущений горячего внутри тела, пытающегося поглотить его член, а Юнги душно в прямом смысле: он стоял на четвереньках с поводком на шее, открыв рот, заглатывая воздух, чувствуя, как внутри плоть касается простаты. Он бы и так задохнулся под Хоупом, но то, что тот с ним творит, ему нравилось: Юнги желал быть разорванным в клочья, вытраханным до смерти, лишь бы его хозяин не останавливался. От спектра испытываемых эмоций, он не заметил, как закрыл глаза. Хосок резко остановился.       - Смотри на меня!       Юнги вздрогнул и закивал головой, показывая, что полностью подчиняется и, пользуясь моментом, пока Хоуп расслабил жгут, начал хватать воздух, чтобы продлить удовольствие. Юнги – грязная шлюха. Он это понял и не собирался отказываться от нового амплуа. Чон ускорился, выбивая дух из милого также, как тот выбивает из него. Стены квартиры заволокли крики Хосока и хрип Юнги. Они идеально подходили друг другу – гребаные психи, не щадящие себя, отдающиеся целиком без остатка похоти, поселившейся в их голове. Они были воплощением греха на земле, и им это нравилось. Хосок терпеливо ждал, когда Мин постучит по постели, чтобы спокойно уже кончить в него, но тот вызывающе смотрел в зеркало, держась из последних сил, чтобы не отключиться.       - Постучи!       Юнги проигнорировал.       - Ты щас отключишься! Постучи по этой сраной кровати!       Глаза Юнги начали закатываться. Хосок подхватил практически бессознательное тело, откидывая в сторону наволочку. Последние толчки, и он кончил. Кончил ярко, не стесняясь чувств, впиваясь клыками в бледную спину. Тело колотило, как при ознобе. Никогда еще он не был так близок к расколу Вселенной, как сегодня. С улицы раздались поздравления и свист какой-то пьяной компании.       Опомнившись, Чон повернул Юнги к себе, пошлепывая по лицу.       - Солнце, ты в порядке?       - Да, – прошептал почти неслышно Юнги, наощупь хватая чужие ладони.       - Больше не делай так. Я же сказал постучать.       Хосок припал сухими губами к горячему лбу и перетащил изнуренное страстью тело на подушки. Налюбовавшись своим изобразительным искусством на бледной коже, он накрыл Юнги одеялом и побрел в душ.       Крутясь перед зеркалом, он разглядывал картину, нарисованную ничем не хуже своей. Хосок любил считать отметки на теле после каждого полового акта, восхищаясь их красотой и количеством. Освежившись, он смочил теплой водой небольшое полотенце и вернулся в спальню, чтобы обтереть своего парня. Юнги уже крепко спал, пуская слюнки на подушку. Стараясь не разбудить, Хосок аккуратно обтер тело полотенцем и покачал уныло головой, когда вспомнил, что кончил внутрь.       - Ах, живот же болеть будет.       Он отнес полотенце, натянул на Юнги пижамные штаны и устроился рядом под одеялом, крепко прижимая малыша к себе. Теперь он понял, что испытывает Мин, каждый раз, когда они занимаются сексом. Хочется его оберегать, защищать, обнимать и никому не отдавать. Раньше Хосок желал быть защищенным, не думая, что Юнги тоже может нуждаться в подобном, а теперь они на равных. Для него это было волнительно. Он прижал свою половинку к себе, чувствуя, как его сердце разрывается на части.       Где-то на улице люди увлечены пьяными разговорами, пищат пешеходные переходы, изредка шумят проезжающие мимо машины. Два сердца бьются в такт друг друга, отправившись в крепкий сон. Луи запрыгнул на кровать и расположился в ногах, недовольно кряхтя на хозяев.       ***       Солнце потихоньку пробирается в окна спальни. По всей квартире слышится запах свежесваренного кофе и выпечки из кафе внизу. Юнги уже успел погулять с Луи и купил круассаны. На завтрак он решил порезать фруктовый салат и залить йогуртом хлопья. Он взял поднос и направился в комнату, где Хоуп видел уже десятый сон.       Он лежал обнаженный среди белой хлопковой ткани, перепачканной следами вчерашней жизнедеятельности. Ветерок с улицы трепал полупрозрачные вуали, от чего казалось, что Хосок находится на облаке. От красоты увиденного перехватило дух. Юнги поставил завтрак на комод и достал телефон, чтобы сфотографировать своего принца. В его телефоне уже не хватало памяти, столько фотографий он хранил. Хосок зашевелился после услышанных звуков затвора.       - Меня одел, а сам голышом улегся? – Юнги присел рядом и поцеловал румяную щечку.       - Так вкусно пахнет кофе. Хочу кушать.       - Поднимайся, я принес тебе фрукты и хлопья с йогуртом. Потом попьем вместе кофе.       Хосок приподнялся на локтях и разлепил глаза. Юнги стоял с подносом в руках, свежий, чистый, такой родной.       - Завтракай, а потом выходи на балкон. Только оденься, прошу.       Хосок быстро расправился с легким завтраком и надел красную шелковую пижаму. Не обнаружив в гостиной Юнги, он прошел в ванную умыться.       Юнги уже сидел на балконе за небольшим стеклянным столиком, на котором стояли две кружки с кофе и тарелка со свежими круассанами. Лицо его выглядело серьезным и озадаченным. Хосок вышел к нему и улыбнулся новому дню, подставляя лицо солнечным лучам.       - Милый, ты волшебник, – Чон взял круассан и жадно откусил кусочек, подставив вторую ладонь под вытекающее варенье.       - И как только в тебе уживаются две противоположности? Вчера ты имел меня в зад, покрывая ругательствами, а сейчас сидишь весь перемазанный вареньем, – Юнги взял салфетку и вытер Хосоку подбородок. Тот в ответ улыбнулся набитым ртом.       - Хосок, – он посмотрел на него очень серьезно.       Чон проглотил круассан и, отпив кофе, сел поудобнее весь во внимании.       - Что случилось?       - Чон Хосок, – Юнги снова повторил его имя и полез в карман. – Ты будешь моим мужем?       Он раскрыл бирюзового цвета бархатную коробочку, где красовалось широкое кольцо из белого золота. Внутри была гравировка на корейском: «Ты – моя ночь, я – твой рассвет». Хосок прикрыл рот ладонями, из глаз потекли слезы. Он быстро закивал в знак согласия и ринулся в объятия. Юнги прижал его к себе, позволяя выпустить волну эмоций, хотя сам тоже еле держался. Он ждал подходящего момента несколько месяцев, даже с Луи-Цитрусом обсуждал детали. Сегодня утром они еще раз посмотрели на кольцо и решили, что момент настал.       - Позволишь? – Мин взял колечко и, получив согласие, надел его на безымянный палец и поцеловал руку. – Я люблю тебя, Мин Хосок.       - Я навеки твой, Мин Юнги.