DELIVERY

«Ах, если бы кто-нибудь придумал, как сохранить воспоминания, запереть их во флакон, как духи. Чтобы они никогда не выдохлись. Никогда не потускнели. А когда тебе захочется, вынешь пробку — и заново переживешь тот миг». Д.Морье       На пуф в прихожей тяжело упала сумка, а сверху свалилось клетчатое пальто. Чимин наощупь включил свет и подошел к зеркалу. Вид был уставший: под глазами мешки от недосыпа, сухие потрескавшиеся губы, впалые щеки. Волосы отрасли, и было видно темные корни. На голубой рубашке пятно от утреннего кофе, а на брюках остатки клубничного пончика. И когда он успел себя так запустить? За поисками малейшей детали огромного пазла Чимин совершенно забыл о себе, даже иногда ночевал в больнице, в 217 палате. Забота о незнакомце странным образом перевернула его жизнь с ног на голову, и теперь Пак Чимин учится ходить на руках. Может это от тоски по родному дому, который он разглядел в пациенте?       Он уехал во Францию сразу после окончания старшей школы. Уже в подростковом возрасте проявлял тягу к изучению французского, и родители это одобряли. Для переезда единственного сына в другую страну они усердно работали и смогли оплатить обучение в медицинском колледже. Старший Пак работал следователем в главном управлении Пусана и был категорически против, чтобы ребенок пошел по его стопам, поэтому спасать жизни Чимин решил иначе. В университет он уже смог попасть самостоятельно. В свои 29 лет он работает в престижной больнице, и очереди к нему на прием выстраиваются ежедневно. Местные его очень любят, ведь он так очаровательно лепечет на французском и так заботится о каждом пациенте.       Уже месяц Пак старательно ищет информацию о потерявшем память человеке, но чем глубже он копает, тем больше вопросов остаются без ответа. Камеры в больнице волшебным образом не работали в день поступления парня, следующие несколько дней также отключались на какое-то время, что не может быть совпадением. В регистратуре никто пациента не может вспомнить, отнекиваясь, что не они принимали, а изначально лечащий врач словно испарился. В отделении полиции в деле об аварии указано, что Пак Чимин сбил неизвестного мужчину 25-27 лет. Остальное ему не дали посмотреть под всевозможными предлогами. Все выглядело так, что кто-то пытался скрыть личность парня из 217 палаты. Уж не тот ли блондин с проспекта? Но зачем? Какие у них были отношения, раз тот смог пойти на такое? Безымянный не похож на преступника, да и светловолосый парень горевал не наигранно.       В голове был бардак, и чтобы немного прибраться, Чимин достал из бара бутылку красного вина. Налив полбокала, он сел за рабочий стол и открыл блокнот, в который записывал все касаемо поиска. Отец научил его держать блокнот для записей, потому что зрительная память иногда подводит. Листая страницы, Чимин стучал карандашом по столу и гонял мысли. Ничего, вообще ничего не лезет. Он выпил вино залпом и вытер рот рукавом.       - Блин, оно же красное, – Пак закатил глаза и двинулся в ванную.       Он снял рубашку и принялся застирывать в раковине, агрессивно натирая рукав мылом.       - Да чтоб тебя! – Чимин швырнул кусок мыла, за что тут же был наказан брызгами воды. – Айщ, Пак Чимин, ты совсем рассудок потерял?       Он уперся руками в раковину и наблюдал, как вода заполняет ее, вот-вот и польется через край. Рубашка полетела в душевую кабину. Чимин обтерся полотенцем и направился за вторым бокалом. Нет, дело вовсе не в тоске по дому. С появлением в его жизни загадочного парня он не может спокойно спать, есть, принимать пациентов, только лишь считает своих бабочек в животе и часы до окончания рабочего дня, чтобы стартануть в 217. Такое влечение не было для него чем-то странным, о своей ориентации он знал еще со старшей школы. Больше всего Чимина беспокоил тот факт, что он влюбился в человека, о котором ничего до сих пор не знает: ни имени, ни прошлого, ни характера. Известна лишь любовь к мандаринам и тяга к курению. Чем сильнее Пак погружается в жизнь пациента из 217, тем сильнее он его притягивает. Вся эта тайна придавала ситуации некий шарм, а Пак Чимин – тот еще романтик.       Он подошел к столу и усмехнулся самому себе: на кой черт ему нужны бокалы, если можно пить с горла. Бутылка припала к пухлым губам. Чимин глотал так жадно, что вино стало стекать по подбородку на шею, а далее на грудь. Осушив почти треть, он облегченно вздохнул и посмотрел на часы: еще не поздно записаться на завтра в салон и привести в порядок свои волосы. Разобравшись, он стащил с себя брюки и, швырнув их в угол, поплелся в душ, не выпуская из рук бутылку.       На дворе конец октября. Чимин пообещал самому себе выяснить хоть что-нибудь к Рождеству, потому что в эти дни желания должны исполняться.       ***       После похода в салон, Чимин заехал в спортзал, чтобы немного себя взбодрить – утренний эспрессо не помог. Полчаса на дорожке, и вот перед зеркалом разрумяненный, посвежевший Пак. Сегодня у него выходной, и он решил посвятить это время «Чонхо». По дороге в госпиталь Чимин заскочил в супермаркет и купил стандартный набор: мандарины и сигареты. Зачем-то взял в местной пекарне круассаны с малиновым джемом. Сразу в палату он не пошел и заглянул в бухгалтерию.       - Добрый день, мадам Рэнуа! – парень зашел в кабинет с улыбкой до ушей и положил на стол рядом с симпатичной зрелой женщиной белый шоколад с клубничной стружкой.       - Пак Чимин, тебе опять от меня что-то надо? – она засмеялась с хрипотцой и легонько похлопала его по животу. – Выкладывай.       - Я бы хотел узнать, кто оплачивает пребывание пациента из 217.       - Так, давай посмотрим, – женщина повернулась к монитору и громко застучала по клавиатуре. – Не знаю, зачем тебе это, но ты и не объясняй. Только никому не говори, что я продажная! – она вновь залилась смехом. Чимин наклонился к экрану.       - Мадам, Вы сама строгость и неподкупность.       - Слушай, интересненько…Пребывание этого пациента оплачивает не кто-то, а благотворительный фонд «Сарам». И кто только выдумывает такие названия?       - «Сарам» в переводе с корейского значит «человек», – Чимин выпрямился. – Спасибо большое, Вы мне очень помогли!       Он быстро вышел из кабинета. Мадам Рэнуа что-то крикнула вдогонку, но Пак не услышал. И почему мысль проверить плательщика пришла в голову только сегодня утром?       Дверь в палату шумно распахнулась.       - Господи, блять! Ты чего так пугаешь? – Юнги деланно схватился за сердце и уставился на парня в дверях. – Ааа, понял-понял. Прибежал похвастаться новой прической и чистой рубахой?       - Принес тебе вкусняшек. Нравится? – Чимин наклонил голову, чтобы показать новый цвет волос.       - Платиновый блонд, кажется?       - Ага, откуда знаешь? Не похоже, что ты часто менял цвет волос.       Мин усмехнулся и залез в пакет.       - Заебись, такие вкусняшки я люблю! – он достал из пакета пачку сигарет. – Погуляешь со мной?       - Хорошо. Только в этот раз я повезу тебя в самую глушь парка. Если мы еще раз спалимся с сигаретами, меня к тебе больше не пустят, – Чимин звонко засмеялся, чем вызвал у Юнги волну умиления.       Они вышли на улицу, и Юнги глубоко вдохнул. Он постоянно с нетерпением ждет, когда придет Чимин и вывезет его на свежий воздух. Юнги так долго был заточен в бетонных стенах, что не мог надышаться. Он перевернул руки ладонями вверх и пытался потрогать легкий ветерок. После комы его чувства стали более острыми, но Чимин утверждает, что так просыпается жажда жизни.       - Ну-ка, посмотри на меня, – Чимин присел напротив и поправил шапку. – Тебе не холодно? Нельзя, чтобы ты заболел, твой иммунитет еще слишком слаб.       - Ты даже носки на меня из шерсти единорога нацепил. Не парься так, – Мин посмотрел в сторону парка. – Прокатишь с ветерком?       Ничего не отвечая, Чимин повернул коляску и оттолкнулся, чтобы разогнаться. Он бежал с улыбкой на лице, потому что слышал, как смеялся парень в забавной зеленой шапке. Сердце пело серенады, на душе распускались цветы, не смотря на прохладную осеннюю погоду. Пак был рад дарить моменты, такие простые, обыденные, но приносящие счастье другому.       - Чонхо, я выдохся, – прокашливаясь от забега, простонал Чимин.       - Курю я, а выдохся ты, – саркастично отозвался «Чонхо», доставая сигарету. – Спасибо.       Пак стоял, уперевшись руками в колени и тяжело дышал.       - За что?       - За то, что появился в моей новой жизни первым.       Юнги повернулся на него и выдохнул дым. Лицо украсила улыбка благодарности, и Чимин забыл, как дышать. Все, как в его любимых мелодрамах: случайная встреча, которая была вовсе не случайной. Он опомнился, когда легкие вновь затребовали кислорода.       - Дыши давай. Ты чего такой слабенький?       - Как только встанешь на ноги, заставлю тебя пробежаться. Тогда и посмотрим, кто из нас слабенький.       - Хуя с два! Я раньше часто бегал, компенсировал свою вредную привычку, – Юнги подмигнул и продолжил пускать клубы дыма, не замечая, как Пак изменился в лице.       Он достал из кармана маленький блокнот и ручку, поспешно записывая «частые пробежки». Чимин старался делать подобные записи незаметно, чтобы не заострять внимания на всплывающих воспоминаниях. Он хотел, чтобы все было естественно, как в порядке вещей, без восклицаний «О боже, ты вспомнил». Убрав блокнот обратно, Пак откатил коляску к скамье и присел напротив.       - Слушай, я никогда не поднимал эту тему, но, – он слегка занервничал и сжал в руках подол пальто. – Почему ты так спокоен? Я ведь сбил тебя, разве ты не должен меня ненавидеть?       - Ненавидеть? – Юнги с удивлением посмотрел ему в глаза. – За что? Ты ведь не был признан виновным. Я, вроде как, сам в неположенном месте дорогу перебегал.       - И все же…       - Да че ты заладил? Если я когда-нибудь тебя возненавижу, ты первым об этом узнаешь. Я не люблю вокруг да около ходить. Доступно?       - Вполне, – Чимин откинулся на деревянную спинку и сложил руки на груди. – Кстати, тебя скоро переведут в отделение общей терапии.       - Будешь теперь меня каждый час кошмарить своими паническими атаками? – Юнги опустил голову и тихо засмеялся.       - Да с чего у меня панические атаки?! – руки на груди разомкнулись.       - А пол сегодня мыли? А увлажнитель исправен? Все таблетки выпил? Покушал? Голова не болит? Носки теплые тебе надели? Выключи телевизор, тебе нельзя напрягать глаза, – передразнивая, ответил Мин. А в омуте черти радуются такой заботе.       - Я переживаю за тебя.       - Тс, нашел из-за кого. Отвези меня обратно, спать захотелось.       - Хамло, – Чимин поднялся с недовольным выражением лица. – Где вежливость твоя?       - Пожааалуйста, Чимин-а.       Больше можно было не продолжать, потому что за «Пожалуйста, Чимин-а» сам Чимин-а готов его на руках весь парк тащить и пешком до четвертого этажа поднимать, но человечество изобрело колесо и лифт.       Чимин аккуратно помог «Чонхо» лечь в кровать и принялся складывать прогулочную одежду, что-то рассказывая о японской технике избавления от беспорядка. Но парень уже его не слышал: как только голова коснулась мягкой подушки, сон поглотил целиком. Пак обернулся, тяжело вздохнул и присел на диванчик, складывая на коленях свитер.       - Почему у тебя такой странный режим сна? Засыпаешь после обеда, просыпаешься ночью. В параллельном мире ты живешь что ли? – Чимин положил рядом свитер и посмотрел на кровать. – Пак Чимин, ты опять говоришь сам с собой…       Он подхватил пальто и вышел из палаты, тихо прикрыв дверь. Чимин и представить не мог, что его знакомый незнакомец действительно живет на два мира. Один мир абсолютно реальный, а другой – мир снов, в котором каждый раз он встречает человека без лица. И каждую встречу он пытается угнаться за ним, но как только догоняет, человек растворяется, а сам Юнги просыпается, ничего не помня.       ***       Вокруг огромное поле, усеянное синими розами. Казалось, что ему нет конца, словно Юнги плывет по морю: видно лишь линию горизонта, куда бы он не посмотрел. Небо кроваво-красного цвета, местами с бледными прожилками: свет пытается бороться за жизнь. В нос бьет резкий запах гнили вперемешку с ароматом цветов. Чей-то приятный низкий голос снова зовет, и Юнги покорно идет на него. Вдали показалось белое пятно и шаг ускорился. На расстоянии вытянутой руки стоял белоснежный рояль, а на нем лежали нотные тетради, написанные им самим. Мин провел ладонью по крышке инструмента и присел, раскрывая ноты. Бесконечное пространство залилось мелодией, глубокой и безжалостной, будто симфония отчаяния снизошла с небес. Боковым зрением Юнги заметил арку, украшенную белыми полупрозрачными вуалями, а за ними стоял человек в красном костюме. Лица не разглядеть: легкая ткань развевалась от ветра, старательно скрывая его черты. Мин оставил рояль и направился к человеку, руками разводя непослушную ткань, но ее становилось все больше, что вынуждало двигаться вперед быстрее.       - …, это ты? – имя прозвучало невнятно. – Не уходи. Подожди меня.       Но силуэт отдалялся. Как только Юнги перешел на бег, человек исчез, а сам он оказался на каменистом берегу. Он еще раз беззвучно повторил имя, но никто не отозвался. Оглядевшись вокруг, Юнги заметил небольшой причал, на котором сидел пожилой мужчина с удочкой.       - Простите, Вы не видели здесь человека в красном костюме?       Мужчина обернулся. Что-то в нем было до боли знакомое.       - Ах, это ты, – он усмехнулся. – Опять гоняешься за тенями. Не надоело?       - Я ищу человека.       - Да знаю я, неугомонный. Каждый день тут пыль сотрясаешь, да все догнать его не можешь. Оставь ты эту затею.       - Почему я должен это сделать? – Юнги кинул вопрос старику в затылок и начал озираться по сторонам.       - Потому что ни к чему хорошему тебя это не приведет. Не пытайся бороться за то, чему не суждено сбыться.       Мин резко повернул голову на говорящего и подошел ближе, встав рядом.       - А если я борюсь за то, что принадлежит мне?       - Вот же глупый! Человек принадлежит только самому себе.       - Значит, я никогда его не увижу? – Мин повернул голову на мужчину. Тот засмеялся.       - Увидишь, да только не узнаешь, – голос дрожал, было слышно, как в человеке играют партию сожаление и горечь несправедливости. – Он всегда будет у тебя на виду, но узнаешь ты его, когда будет поздно.       Старик встал со стула, подошел к краю причала и опустил голову вниз, глядя на свое отражение.       - Поздно – относительное понятие, потому что всему свое время, – Юнги повторил действия за ним.       Он посмотрел на свое отражение и перевел взгляд на отражение старика, но увидел снова себя самого. Мужчина растворился, оставляя после себя привкус нераскрытой тайны. Юнги обреченно огляделся и, выдохнув, снова опустил взгляд на водяную гладь. В отражении был старик.       ***       На часах глубокая ночь. Мин Юнги проснулся с ощущением незаконченных дел и диким голодом. Вспомнив про вкусняшки от Чимина, он перевернулся на другой бок и запустил руку в пакет. Круассаны с малиной были уже не свежеиспеченными, но на вкус вовсе не дурно. Проглотив последний кусочек, Юнги почувствовал себя тоскливо. Прикончив мандарины, он придвинул к кровати коляску и плюхнулся в нее. Чимин однажды показал ему место слепой зоны для камер на лестничной площадке, с тех пор ночами Юнги катается туда покурить. Он выкурил две сигареты и, утопив последнюю в стакане с водой, двинулся в палату. Ночной обход давно прошел, поэтому до утра его никто не будет беспокоить, и можно спокойно пробраться в больничную библиотеку. Благо она была на этом же этаже, а святой Пак Чимин не без помощи мадам Рэнуа добыл дубликат ключа.       Ночью в небольшой библиотеке довольно уютно. Ночью в принципе Мин Юнги было уютно, ему казалось, что темнота и тишина защищают его. Он положил на место прочитанные «Ноктюрны»* и двинулся разглядывать что-нибудь новенькое, до чего позволяют дотянуться руки, и что было в английском переводе. Около 40 минут он скрипел коляской между стеллажами, пока глаза не наткнулись на «Легенду о пианисте»**. И снова это чувство тоски. Страницы зашуршали между пальцами. Юнги прочитал их около 10 и понял, что при таком тусклом освещении читать нельзя – Чимин его отругает. Быстро убрав книгу под кофту, он заспешил обратно в 217.       Расположившись на кровати поудобнее, Юнги открыл на нужном моменте и погрузился в мир книжных событий. Во время чтения он подмечал для себя тот факт, что знает определенные музыкальные термины. Эта книга – не первая, где он находил понятным музыкальный сленг, знакомые имена или профессиональные определения. В голове закралась мысль, что он сам был каким-то образом связан с этой сферой. Обязательно нужно рассказать обо всем Чимину, он поможет убедиться в собственных догадках.       Юнги заснул под утро, когда в больнице уже начали отжимать тряпки уборщицы, врачи вбегать в двери с кофейными стаканчиками, а телефоны разрывать умиротворение и спокойствие. По приходу Чимин сразу же направился в 217. Он застал Юнги пускающим слюни на казенную подушку с книгой в руках. Прыснув в кулак, он осторожно вытянул из ослабленной хватки «Легенду». Мин завозил по постели и проснулся.       - Доброе утро, интеллектуал, – Пак широко улыбнулся и потрогал ладонью чужой лоб. – Как себя чувствуешь?       - Нормально, – сонным голосом отозвался Юнги.       - Я ведь просил тебя не читать так много. Это может навредить твоему состоянию.       - Я не успел глаза продрать, а ты уже ворчишь, – он приподнялся на локтях и с прищуром от недавнего сна посмотрел на парня.       - Нечего так смотреть. Поднимайся, я помогу тебе умыться. Обход скоро.       - Собираешь меня вечно, как на свадьбу, – опять тоска заныла в груди.       - Ах, и кто из нас еще ворчит? – Пак звонко засмеялся. – Садись давай.       Чимин придвинул коляску, помог Юнги опуститься и торжественно вручил щетку. Сам же направился в ванную комнату за полотенцем и стаканом с водой.       - Почему ты не умываешься там? Я ведь закрыл зеркало простыней.       - Там холодно.       - Ну, в туалет ведь ты ходишь.       - А что мне под себя гадить? – Юнги приподнял бровь и строго глянул на приятеля.       - Ты бы лучше пособие по этикету почитал, а не свои рассказы.       Юнги поболтал во рту воду и сплюнул в ведро.       - Кстати, о рассказах. Я заметил за собой кое-что интересное, решил, что нужно тебе рассказать.       - Что же? – Пак отозвался с другого угла палаты, доставая из шкафа свежую пижаму.       - Я прочитал несколько книг, связанных с музыкой. Я понимаю, о чем там.       - То, что ты понимаешь английский, мы выяснили давно, но не выяснили, откуда.       - Я не об этом. Я понимаю музыкальные термины. Кажется, я был как-то связан с музыкой. Мы можем это как-то проверить?       Чимин кинул на кровать чистую одежду, почесал затылок и принялся что-то искать в телефоне.       - Посмотри. Можешь разобрать? – он протянул телефон.       Юнги внимательно изучил экран.       - Да, это Григ. Концерт для фортепиано с оркестром. Это, кажется, третья часть.       Чимин перепроверил.       - Да ладно…Ты прав. Ну-ка, а вот это?       - Хм, думаю, это написано для скрипки. Смотри, тут скрипичный ключ и один нотоносец. Для фортепиано их больше, потому что на инструменте играют двумя руками. А еще используют басовый ключ, помимо скрипичного.       - Звучит убедительно. Я кое-куда сбегаю. Сможешь переодеться сам?       - Да, но…       Чимин выбежал из палаты.       - …штаны-то я как надену?       Пак вернулся через полчаса, запыхаясь и обливаясь потом, в руках он держал мини-синтезатор.       - Ебучий случай, ты где это взял? – удивился Юнги, нетерпеливо протягивая ручонки к инструменту.       - В актовом зале. Прости, но пианино из комнаты отдыха я бы не дотащил, – он упал на диванчик. – Айщ, мои ноги…       - Так довез бы меня к нему.       - Эй, замолчи! Я сделал все, что мог!       - Да не ори ты на меня! Спасибо большое, Чимин-а!       Пак довольно облизал губы и улыбнулся. Юнги на пару секунд на нем завис, пока не вспомнил про синтезатор. Он положил его на колени и принялся рассматривать и пробовать на ощупь. Вроде знакомо. Пальцы сами начали медленно и осторожно перебирать какие-то мотивы. Чимин приподнялся и с серьезным видом стал наблюдать. Первое, что он подчеркнул – «Чонхо» толкает в щеку язык, когда сосредоточен. Второе – хмурит брови. Третье – руки расположены уверенно. Через минут 10 в помещении зазвучала хорошо собранная композиция, и Чимин подскочил от радости.       - Чонхо, да ты талант! – он кинулся к нему и плюхнулся напротив, откатывая коляску чуть назад. – Я так рад, что не могу сдержать эмоции!       Из глаз Чимина потекли слезы сквозь счастливую улыбку. Он был искренне рад, что они смогли найти хоть какую-то зацепку о прошлой жизни «Чонхо». От горы надежд на плечах откололся огромный булыжник и упал на дно океана сбывшихся желаний. Юнги оцепенел и попытался сосредоточиться на открытии, но поведение Чимина выбивало из колеи. Этот парень стал первым в его новой жизни, кто так украсил ее своими блестящими глазами и так горит идеей вернуть ему память.       - Чимин-а, ты чего это?       - Прости, я слишком эмоциональный.       Юнги убрал синтезатор на кровать и припал ладонями к чужому лицу, вытирая слезы костяшками больших пальцев.       - Перестань плакать, даже я не плачу.       - Ты просто еще не понимаешь важность этого события, – Пак неумышленно поцеловал его ладонь. Юнги распознал этот «намек».       - Знаешь, есть то, что я только что смог понять.       - О чем ты?       - Я хочу поцеловать тебя, Чимин-а.       Чимин тихо сглотнул. Он был удивлен, но старался не подавать вид. Лишь послушно приподнялся и пододвинулся ближе, расположившись между колен. Он убрал прядь черных волос с бледного лица и уверенно поцеловал в губы, раздвигая языком зубные ряды в поисках чужого. Целоваться за эти бессознательные месяцы Юнги не разучился. Пухлые губы обволакивали его, заставляя желать большего, но Чимин все-таки врач.       - На этом все, – Пак разорвал поцелуй, показывая свои румяные от возбуждения щеки. – Тебе еще рано заниматься физическими нагрузками.       - Да блять…Ты даже в такой момент умудряешься быть врачом.       Юнги громко выдохнул.       - Не расстраивайся, еще успеем нагнать, – Чимин встал, и не только он. – Твою ж мать…       - Что за выражения, сэр?       - Не тебе меня осуждать, – он подошел к окну и приоткрыл его, чтобы немного остыть. В таком виде работать нельзя.       Юнги уныло откатился поближе к кровати и взял в руки синтезатор. Тоска, поселившаяся в его душе, скреблась наружу.       ***       Новая палата оказалась ничем не хуже предыдущей. Перед переездом Чимин накрыл все зеркала простынями, раздвинул шторы, запуская солнечные лучи в помещение, и включил телевизор, который отключался лишь в отсутствие пациента. На стол он поставил вазу с букетом желтых гербер, а рядом положил подарочную коробку. Из дома он принес кое-какую одежду, но галочку «купить новую» поставил. С каждым днем становилось все холоднее и нужно было утеплить своего парня.       Он поднялся на 4 этаж, чтобы помочь «Чонхо» добраться к новому месту, и увидел, как этот шкодник уже вовсю волочет себя вдоль стены самостоятельно.       - Милый, я же просил меня подождать!       - Я уже изнемогаю от перемещения в коляске. У меня ведь ноги есть!       - Ты не можешь самовольничать! Теперь я твой лечащий врач, и я тебе запрещаю ходить без моей помощи!       - Поори погромче, чтобы тебя уволили за отношения с пациентом, – Юнги ехидно улыбнулся, оголяя десна.       - Как только я тебя выпишу, твоя пятая точка пострадает, – Чимин проговорил это сквозь зубы, вежливо кивая мимо проходящим коллегам. – Ты меня выводишь из себя.       - С чего ты взял, что я подставлюсь?       - Что?       - Что?       Юнги с невозмутимым видом взял переданные ему костыли и направился к лифту. Пак, переваривая информацию, пошел следом. Двери лифта закрылись. Чимин положил руку на миновскую талию, якобы поддерживая.       - Руки убрал.       - А если не уберу?       - Костылем по спине схлопочешь.       Двери лифта открылись. Чимин подождал, пока его парень выйдет и опять поплелся позади, разглядывая уже заметно округлившийся зад.       - Я выколю тебе глаза, – Юнги повернулся и прищурился. – Хватит пялиться.       - Не могу. С момента, как ты пришел в сознание, твое тело стало слишком привлекательным.       - Благодаря круассанам, которые ты таскаешь, – Мин усмехнулся на выдохе. – А тут миленько!       Они прошли в палату и Юнги присел на диван, убирая в сторону костыли.       - Вид из окна здесь лучше, чем в 217.       - Еще бы, отсюда не видно кладбища.       Смех обоих оглушил палату. Чимин взъерошил волосы на чужой голове и ненадолго приоткрыл окно, впустив порцию свежего воздуха.       - Мы погуляем сегодня? – Юнги деланно надул губы.       - У меня до вечера все расписано, котенок, а потом будет уже холодно.       - Но я могу ведь и сам?       - А если ты упадешь? Сам говорил, что головные боли участились.       - Вокруг медперсонал, что со мной может произойти? Пожааалуйста, Чимин-а.       Запрещенный прием. Пак немного поразмыслил и взял с тумбы подарочную коробку.       - Держи. Я разрешаю шататься по территории самостоятельно с условием, что это всегда будет при тебе.       Юнги открыл коробку: внутри лежал новенький смартфон и наушники. Глядя на последние, Мин скорчил лицо от кольнувшей боли – мозг подал импульс. Он проморгался и вынул подарок.       - Спасибо, Чимин-а. Большое спасибо! Ты уже внес сюда свой номер? Я могу написать тебе в любое время, правда? – с лепетом маленького ребенка он придвинулся к упавшему рядом Паку.       - Конечно, – он чмокнул парня в лоб и направился к выходу.       - Постой!       Чимин вопросительно обернулся.       - Я, кажется, еще не готов его использовать…       - Ладно.       Дверь закрылась. Юнги еще раз посмотрел на коробочку со смартфоном и сложил все обратно. Он взял костыли, и направился к тумбе с цветами. Убрав подарок в ящик, он приложился носом к герберам и вдохнул аромат. Довольный положением дел, Юнги поудобнее улегся на кровати и принялся бесцельно щелкать пультом, листая один за другим каналы. Рука медленно опустилась, а сам парень приподнялся. На одном из каналов шло какое-то новостное шоу, повествующее о съемках рекламной кампании столичного бренда. Взгляд Юнги приковал к себе темноволосый парень азиатской внешности: широкоплечий, длинноногий, с каменным лицом, изящно разговаривающий на французском. Мин словил себя на мысли, что тому неплохо было бы улыбнуться, наверняка у него красивая улыбка. Такая же красивая, как и он сам. Мозг снова начал подавать гребаные импульсы, заставляя лечь на подушку и закрыть глаза. Дышать стало тяжело, настолько тяжело, что Юнги пришлось встать и дотащиться до окна, чтобы открыть его настежь. Головная боль не унималась: било так, что Юнги начал стонать.       - Твою мать.       Он почти добрался до костылей, чтобы выйти и попросить помощи, как сознание помутилось, и он рухнул на пол, цепляя за собой вазу. На грохот прибежала медсестра.       - Врача в сотую! Пациент потерял сознание!       Пак Чимин оказался рядом уже через минуту. Пытаясь контролировать эмоции, он подхватил любимого на руки, уложил на кровать и быстро провел нужные манипуляции. Убедившись, что серьезных травм получено не было, он отправил младший персонал за медицинской аппаратурой, а сам принялся оказывать первую помощь, проклиная самого себя. Юнги пришел в сознание через пару минут от едкого запаха нашатыря. Первое, что он увидел – лицо Чимина, который облегченно выдохнул.       - Мой спаситель, – прошептал он на французском.       Чимин закашлял, и Мин повернул голову: медсестра, стоявшая рядом, озадаченно посмотрела на него.       - Он кореец, – оправдался Пак. – Вы не отвлекайтесь, вытаскивайте стекло.       Юнги опустил взгляд на руку. Ничего серьезного – пара порезов и парочка застрявших стекляшек. Сносно. Время близится к обеду. Сегодня Мин Юнги его пропустит. Опять клонит в сон. Опять зовет чей-то голос.       ***       Он бродит по опустевшему городу, разглядывая холодные безжизненные стены. На улицах местами не горят фонари, погружая в атмосферу апокалипсиса. Он идет по проспекту, сам не зная, куда и зачем. Здания ему знакомы: там была когда-то расположена аптека, а там – кофейня со вкусной выпечкой. В идеальной тишине слышно лишь собственные шаги, громкость от которых увеличивается с каждым новым. Юнги остановился и поднял голову вверх, заметив тусклый свет в квартире на четвертом этаже. Любопытство заставило его подняться и зайти внутрь. В комнате мелькнула чья-то тень. Приятный низкий голос начал звать его, словно Сирены пели морякам. И он завороженно пошел вдоль пустого коридора. Пустым оказался не только он: во всем помещении не было ничего похожего на мебель.       Из дальней комнаты виднелись белые полупрозрачные вуали, призывающие языками подола пройти. Юнги зашел в комнату и увидел большую кровать, на которой спал человек. Он лежал спиной к двери и ритмично сопел, а голос что-то продолжал нашептывать. Захотелось лечь рядом и попросить об объятиях. Он обошел кровать, чтобы разглядеть лицо, но сколько бы попыток он не предпринял, человек каждый раз лежал к нему спиной. Оставив никому сейчас не нужную борьбу, он лег рядом и притянул незнакомца к себе. От кожи пахло персиком и взбитыми сливками. Юнги закрыл глаза и припал губами к шее.       Спину обожгло от удара. Он открыл глаза и увидел вокруг себя воду. Барахтаясь и нервно озираясь от испуга, он произнес беззвучно чье-то имя, надеясь на помощь, но лишь выпустил кислород. Юнги поднял голову вверх и увидел свет. Держась из последних сил, он рассекал руками воду, прокладывая путь. Кто-то схватил его и вытащил на берег. То был старик с причала.       - Предупреждал же я, глупое ты дитя, – он сидел рядом и качал головой. – Не борись за то, чему не суждено сбыться.       - Я не понимаю, – Юнги сплюнул воду.       - Ах, поднимайся, – старик протянул руку и помог встать. – Иди за мной.       Они зашли в небольшой домик, расположенный на побережье недалеко от причала. Пожилой мужчина достал запылившийся фотоальбом и протянул его Юнги.       - Знаешь этих людей?       Мин пролистывал страницы, на которых были фото его друзей и даже Чимина.       - Да, это мои близкие, – он ответил, не понимая, что от него хотят.       - Перелистни.       На первом фото были Тэхен и Чонгук: они счастливо улыбались, держа в руках двоих детей – темнокожего мальчика и девочку азиатской внешности. Юнги улыбнулся. На втором фото был Намджун: он тоже выглядел счастливым и держал в руках сертификат почетного члена звукозаписывающей академии. На заднем плане можно было разглядеть еще несколько мелких фото: на одном изображен приют для животных, на втором – лейбл его компании, на третьем – он в компании Тэ и Чонгука. Перевернув страницу, он увидел фото себя и Чимина на фоне Эйфелевой башни. Юнги прикрыл ладонью рот и заплакал. Почему? Он и сам не понял. Старик протянул руку и перелистнул еще раз. Чимин держал в руках младенца, а Юнги смотрел на него со всей любовью.       Еле контролируя собственные рыдания, Мин передал старику альбом и присел на стул. Мужчина протянул стакан воды.       - Что ты думаешь об этом?       - Думаю, это лучшее будущее, – всхлипывая, произнес Юнги. – Но…Почему там нет его?       - Потому что каждому человеку в этом мире предназначено свое место. Не гонись за тем, кто не идет тебе навстречу.       - Разве я не могу его догнать, чтобы попросить пойти рядом со мной?       Пожилой мужчина громко ахнул и достал еще один альбом, проводя ладонью по обложке. Этот альбом не был пыльным, а корешок заметно разболтался. Юнги взял его в руки и начал просматривать.       Чонгук в черном одеянии обнимает со спины Тэхена, который безжизненно смотрит вдаль. Под ногами у них две могилы. Намджун сидит на диване в своей квартире, а вокруг пустые бутылки из-под алкоголя. На стене два портрета в черных рамках. Чимин стоит на коленях в храме, скривившись от горя, крепко прижимая к себе мальчишку лет трех.       - Что это? – глаза округлились от ужаса. – А где я и …?       Имя прозвучало беззвучно.       - Каждому человеку в этом мире предназначено свое место.       Старик подошел к зеркалу и движением руки пригласил встать рядом. В отражении Мин Юнги увидел только себя.       ***       Сотая палата находилась на солнечной стороне здания, поэтому Юнги проснулся, как только лучи стали попадать на его постель, согревая неосязаемым теплом. Голова немного кружилась, но он рискнул приподняться. Чимин спал на диване, накрывшись каким-то пледом и подобрав ноги. Умилительная картина для миновского взора. Он несколько раз позвал его шепотом, но тот спал очень крепко, надув свои пухлые губки.       В ванной Юнги обнаружил, что в стакане стоят две зубные щетки, и он растекся лужицей от осознания, что Пак Чимин относится к нему настолько серьезно. Приняв душ с божьей помощью и приведя себя в порядок, он все же решился разбудить своего парня, чтобы тот не проспал начало рабочего дня.       - Засоня, просыпайся, – он присел рядом и нежно поцеловал Чимина в нос, а затем в обе щеки. – Ты такой сладкий, что я еле держусь.       В ответ послышалась невнятное мычание.       - Если ты не проснешься, я залезу под твой халат.       - Ммм…       Юнги сдался.       - Хорошо. Тогда я пошел гулять в парк.       Чимин резко разлепил глаза и подскочил.       - Шапка где? Штаны чего не надел теплые? Господи, с тобой, как с ребенком. Нет, с детьми и то проще!       Он встал с дивана, не обращая внимания на тихое хихиканье, и сонно пошаркал к шкафу. Вещи полетели на диван одна за другой.       - Вот штаны, под них термобелье. Так…Футболка, водолазка, поверх обязательно свитер. Ах, где же носки?       Немного потупив в полки, он резко закрыл шкаф и гневно уставился на давящегося смехом «Чонхо».       - Как жаль, что ты не можешь бегать, правда?! – он кинулся к дивану, подготавливая ладонь для зачетного шлепка по заднице, и не промазал. – Ты играешь с огнем.       Пак уложил любимого на лопатки и навис сверху, заглядывая в омут, где танцуют черти в ожидании, что их хозяина в конце концов разложат. Он наклонился почти вплотную над лицом и покрыл его легкими поцелуями. Юнги потянулся к шее, чтобы прижать парня к себе. Ему не поддались.       - Мне надо на смену. Не скучай, котенок.       Юнги замурчал и прижался к чужой груди. Ему каждый раз было в тягость выпускать Чимина из рук.       Он так и остался лежать на диване, глядя в потолок, как через полчаса вломился Пак и закрыл дверь на защелку.       - Не скучал? – он прошел мимо дивана, попутно снимая с себя одежду. – У нас максимум полчаса.       Шторы задернулись, и комната погрузилась в интимный полумрак. Юнги приподнялся, и тут же был прижат к спинке дивана. Чимин сел на него сверху и агрессивно вонзил свой язык ему в рот. Нескольких секунд хватило, чтобы слететь с катушек, и Юнги уже стаскивал с Пака футболку, вдыхая запах чистого тела с пряными нотками.       - Ты в душ ходил?       - Ага. И не только.       - Твою ж мать, Чимин…       Руки заерзали в поисках ширинки, а нашли каменный стояк. Не в силах себя сдерживать Юнги, вынул чужой член, и опуская прелюдии, стал надрачивать так умело, как мог только Мин Юнги, вырывая из парня тихие глубокие стоны. Пользуясь моментом, когда Чимин запрокинул голову, Юнги уткнулся ему в грудь и наблюдал, как собственная рука скользит по красивому ровному члену. Дикое желание взять его в рот поселилось в мыслях, но Чимин выдернул из них, начиная ерзать по бедрам и прижимая ягодицами бугор, который тоже просился наружу.       Чимин поднялся, стянул с себя лишнее, оставшись полностью обнаженным. Его тело местами покрывали татуировки, и Юнги словил себя на мысли, что это жутко сексуально.       - Повернись. Я хочу запомнить твое тело.       На спине вдоль позвоночника были изображены лунные фазы, а на пояснице слева написано что-то на французском. Ягодицы такие сочные, что захотелось откусить кусочек. Юнги притянул его к себе и принялся смаковать полушария, нежно, но страстно сминая их по очереди.       - Тебя что боги слепили?       - Меня слепили, а тебя воскресили, – Чимин приспустил чужие пижамные штаны и сел сверху, разворачивая презерватив.       Он насаживался самостоятельно, медленно, привыкая к размерам, мысленно нахваливая себя за то, что заранее подготовился. Юнги обхватил чиминовы ягодицы, не в силах терпеть, и начал давить, намекая, что теперь весь процесс в его руках. Чимин уперся в спинку дивана, опасаясь за чужие ключицы, и прерывисто дышал: задерживая дыхание на движении вниз, продолжая дышать на движении вверх.       Юнги зарычал в ребра – член полностью вошел. Под вибрации на коже, Чимин начал усердно двигаться, позабыв о сраной врачебной этике, не позволяющей спать с пациентами. Но доктор Пак хочет трахать только одного пациента, пока колени об этот диван не сотрет. Парень под ним стонал от поглотивших плоть горячих стенок, прижимая все крепче к себе. Член Чимина терся между их животами, испуская смазку.       - Детка, быстрее, – прошептал Юнги в поцелуй.       И Чимин ускорился, параллельно обводя языком за ушами, пихая его внутрь. Стены палаты оглушил шлепок. Парень замычал, чувствуя, как смачно обожгла кожу чужая ладонь. Он повторил фокус с языком снова, и снова получил по заднице. Ему понравилось.       Конец был близок, и Юнги движением пальцев вдоль позвоночника заставил своего наездника выгнуться, освобождая доступ к члену, который сразу обхватил второй рукой. Они кончили с разницей в секунду, не замечая, насколько громко это было. Чимин сделал еще несколько поступательных движений, дразня пульсирующий внутри член, и обмяк в объятиях своего парня.       - Я тебя люблю, – он прошептал это на ухо и зарылся пальцами в густые черные волосы.       - И я тебя.       - Я помоюсь здесь?       - Конечно, – Юнги нежно чмокнул Пака в плечо.       В дверь постучали. Эти двое были так увлечены друг другом, что забыли про завтрак. Чимин подскочил и нервно начал собирать свои шмотки с пола, бурча под нос «твою мать, твою мать, твою мааать». Юнги натянул штаны и, получив в руки костыли, а в придачу пиздюлей хер знает за что, направился к двери, ручку которой уже агрессивно дергали. Пак закрылся в ванной, проклиная свою оттраханную задницу за такое безрассудство: между прочим, в двери есть узкое окно, расположенное вдоль. Об этом же подумал и Юнги, когда подошел вплотную.       - Доброе утро! Я принесла Вам завтрак, – в палату влетела полноватая молоденькая медсестра. – Ох, ну и жарко же тут! Чего все позакрывали?       Она поставила поднос на кровать, раздвинула шторы и приоткрыла окно. Юнги прикрыл глаза ладонью от яркого света.       - Я посмотрела в стекло, а Вас не видно, и дверь заперта. Переживать начала, вдруг что-то случилось, – она подняла поднос и улыбнулась. – Садитесь, я Вам поставлю.       - Блять, да я нихуя не понимаю, что Вы пытаетесь мне сказать. Меня только что трахнул ваш любезный врач, и, знаете, мне так понравилось! – Юнги произнес все с натянутой улыбкой, направляясь к кровати.       Чимин уткнулся лицом в одежду, чтобы его смех не услышали.       - Вы неважно выглядите и чем-то запачкались, – медсестра указала подбородком на рубаху. – Снимайте-ка, я принесу Вам чистую.       А вот сейчас уже не смешно. Чимин раскрыл глаза настолько широко, что вполне себе француз.       Юнги опустил голову вниз и словил флешбэк пятиминутной давности. Действовать нужно быстро, и он решил попытать удачу на английском.       - Я не знаю, что Вы хотите от меня, но I’m OK. Путем все. All good.       Медсестра пожала плечами и поставила перед ним поднос, который выглядел как мини-столик.       - Приятного аппетита. Я заберу все через полчаса.       - Да-да, каша отличная, но жопа моего парня…Вы бы знали! It's delicious!       Девушка любезно улыбнулась и вышла, закрыв за собой дверь. Из ванной раздался неконтролируемый ржач.       - Хватит ржать! Мойся давай! У тебя полчаса есть!       Юнги вернулся к завтраку.       - И так уже чуть не спалились…       Чимин вышел через 5 минут, как ни в чем не было: свеж, молод и безупречно красив. Мин усмехнулся.       - Мда, доктор Пак. Сами-то умылись и причесались, а я сижу с презервативом в штанах, как еблан.       - Кидай сюда, – Чимин поднес ведро. Доля секунды и оба устремили паникующий взгляд на диван, где валялась упаковка. – Боже, я надеюсь, она ничего не увидела…       Святоша Чимин высунул голову из палаты, озираясь по сторонам, и, посвистывая, направился в свой кабинет. Сегодня он решил заняться вопросом по оформлению документов, чтобы его парень перестал быть безымянным. Восстановить личность можно и позже, но, если на это уйдут месяцы, а то и годы, как ему жить без документов?       Процесс оказался не из простых. Нужно пройти множество различных инстанций, собрать кипу бумажек, прежде чем человеку с подобными обстоятельствами выдадут паспорт. Чимин все доступно объяснил, и парни решили, что в документы будет вписано уже привязавшееся имя, но с небольшим дополнением.       Добро пожаловать в новую жизнь, Пак Чонхо.