DELIVERY

«Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?». Дж. Сэлинджер       Парни вернулись домой почти к ночи: весь вечер катались по городу и много разговаривали. Отметинам на лице друга Тэхен удивлен не был, поэтому вопросов не задавал, лишь молча заехал в аптеку за необходимым. Чувство вины пожирало ему внутренности. На обратном пути он извинился сотни раз.       - Спасибо ублюдку, что хоть лед дал. Иначе я бы заплыл, – Хосок разглядывал свое отражение в боковом зеркале.       - Намджун меня убьет.       - Ага.       Тэхен что-то неразборчиво простонал и приложился лбом к рулю, продолжая ругать самого себя.       - Да ладно тебе, пошли. Хуже, чем есть, уже не будет.       - Легко сказать! Тебя-то он точно по забору не размажет!       - Я тебя лопатой отскребу.       Тэхен разбито улыбнулся и даже усмехнулся, хотя смешно нихуя не было. С момента близкого знакомства с Кимом старшим жизнь каждого поделилась на «до» и «после». Эта мамочка контролирует каждый шаг, раз в неделю привозит фрукты, чтобы ели витамины, кричит, что надо вызывать скорую, если видит на градуснике 36.9, следит за учебой младших и работой старшего. Контроль и гиперопека – намджуновское призвание. Он буквально глава семьи, а Чонгук, Тэхен и Хосок – его дети. И сейчас главе семьи предстоит перенести сердечный приступ, потому что его дети снова вляпались по локоть.       Судя по тому, что два Цербера стоят на крыльце, вонять дерьмом начало еще до того, как друзья вышли из машины. Судя по тому, что лицо Хосока напоминает атлас горных местностей, а вокруг вертится Цитрус, кое-кто опять ездил к Сокджину без предупреждения. Намджун громко выругался, но это было настолько громко, что он вздрогнул и посмотрел на Чонгука. На этот раз Чонгук составил компанию.       - Вы, блять, бестолочи? Какого хрена вы поперлись туда одни?       - Чонгук-а, мы хотели забрать соб…       - Замолчи, нахрен! Я уверен, что идея эта ебланская принадлежит тебе! Почему вы все делаете у нас за спиной?! Мы-то вам на что?!       Хосок и Тэхен виновато опустили головы и вжались в плечи. Тэхен никогда не видел своего парня таким злым, хоть они и часто ругаются. Хосок вообще в полном ахуе, что мелкий так орать умеет. В ахуе даже Намджун.       - Я задал вам вопрос. Я жду на него ответ, – голос звучал уже тише, но все равно отдавал сталью.       - Вы бы не поехали туда, нас тем более не пустили.       - Тэхен, у тебя в башке сахарная вата вместо мозгов, раз ты забыл, на что способен Сокджин. Хосоку напоминать не надо, он сам уже вспомнил.       - Гук-и, не стоит так на него катить, я сам поддержал эту идею, – Хосок сделал шаг к крыльцу и тут же замер под гнетом черных глаз.       - Ты тоже хорош! Посмотри на свое лицо! А если бы он вытворил что-то еще хуже?! Почему ваши головы не додумались, что это может быть опасно?! Хотите нас с Намджуном одних нахуй оставить?! – на последнем вопросе голос сорвался, и Чонгук отошел в угол крыльца отдышаться, давая слово Намджуну.       - Хосок, мы вам звонили весь вечер. Зачем было отключать телефон? – Ким старший повернулся на младшего. – К тебе это тоже относится.       - Я не отключал.       - Я тоже.       - Видимо, разрядились.       - Да, видимо, разрядились.       Намджун прищурился, напряг челюсть и закусил обе щеки изнутри. Когда он так делает, хорошего ждать не приходится.       - Чонгук, ты как знаешь, а я поехал бить ему ебальник, – он сорвался с места к воротам, игнорируя протесты Тэ и Хосока.       Они уже почти повисли на нем, когда их многоножку догнал Чонгук и раскидал всех в стороны.       - Джун-хен, это не лучший вариант. В тебе эмоции говорят, во мне тоже, но давай сохранять рассудок.       - О каком рассудке может идти речь, когда какая-то мразь посягает на твое?!       - Намджун, – Хосок потянулся к его плечу.       - Да уберите! – он скинул с себя чужие руки и заглянул каждому в лицо. – Хуй с вами. Делайте, что хотите.       С этими словами он вернулся в дом, громко хлопнув дверью. Трое остались на улице, пытаясь понять, как так вышло, что они все разругались. Раньше они крепко сжимали ладони друг друга, успокаивая и поддерживая, а сейчас выплеснули в лицо помои и не знают, где теперь искать правильные слова. Даже находясь в нескольких километрах, Сокджин умудряется внести смуту в чужие жизни.       Услышав, что Тэхен начал шмыгать носом, Хосок притянул его к себе и крепко обнял. Такие моменты сильнее всего ранят именно его. Одно дело ругаться с Чонгуком по бытовым вопросам, другое – ругаться с друзьями.       Таков закон людской – ранить любимых и близких всегда проще простого. Друзья занимают в наших сердцах отдельное место, такое же глубокое, как и семья, потому что по факту они вторая семья и есть. Ты живешь с ними бок о бок, доверяешь то, что не можешь доверить родным, и, кажется, ничто и никто не заставит вас не сойтись во мнениях. Любая гармония выходит из строя, потому что у всего есть определенный срок использования. Кто-то понимает это и меняет стертые детали, кто-то считает это концом отношений, кто-то пускает на самотек. Тэхен из тех, кто считает ссору концом. Хосок из тех, кто пускает на самотек. Чонгук твердо решает заменить детали. А Намджун…Намджуну нужно подумать.       - Малыш, поехали домой, – Чонгук подошел к парням и погладил каждого по спине.       Тэхен оторвался от хосокова плеча и презрительно окинул парня взглядом.       - Я тебе не малыш. И дома общего у нас нет.       - Тэ, не начинай. Отвезу тебя в твой дом.       - Я прекрасно проведу ночь и здесь. Да, бусинка?       Чон старший утвердительно кивнул.       - Хорошо, – Чонгук выставил руки перед собой, отступая. – Хорошо, блять! Проводи ночь, где хочешь! Меня заебали уже твои ежедневные закидоны! Каждый ебаный день у нас начинается и заканчивается одинаково! – он начал буйно жестикулировать. – Чонгук, приди! Чонгук, уйди! Чонгук, хочу! Чонгук, не хочу! Я слишком много терпел и натерпелся от тебя! Знаешь, – он сделал паузу, глядя Тэхену в глаза. – Я молча все это жрал, потому что люблю тебя. Но сейчас ты переходишь всякие границы, ломая никому не нужную комедию. Я всегда иду тебе навстречу, а ты всегда отворачиваешься. Не думаю, что любовь должна быть такой. Мне тоже стоит пойти в другую сторону.       Как сказал, так и сделал. Развернулся и ушел. Тэхен еще минуту гипнотизировал дверь в надежде, что Чонгук вернется и скажет, что пошутил, но тот не вернулся, тот не пошутил.       - Блять, блять, блять! – Тэ несколько раз ударил кулаком по воротам.       - Прекрати, – Хосок встряхнул его за плечи. – Себя только калечить не надо. Вы оба на нервах. Остынете и поговорите. Слышишь?       Нихуя Тэхен не слышит, он продолжает смотреть на ворота, мысленно догоняя Чонгука, умоляя его простить. Хосок замечает в глазах друга безумие версии 2.0 и отходит в сторону, тут же провожая взглядом сверкающие пятки. Он задрал голову к звездному небу и боковым зрением ощутил, что за ним наблюдают: у окна гостиной стоял с сигаретой Намджун. Внезапно стало холодно, и Хосок позвал Луи в дом.       - Опять поругались? – Намджун уже сидел на диване и разливал по стаканам виски.       - Ага, на этот раз серьезно.       Хосок упал в кресло, умиляясь Цитрусу, который носится по первому этажу и радостно скулит. Приветствует дом. Намджун протянул стакан.       - Спасибо, – Хосок сделал глоток. – Я могу задать тебе вопрос?       - Задавай.       - Ты серьезно поехал бы к Сокджину?       - Конечно. Он не имеет права тебя даже трогать. Больной ублюдок…       Намджун откинулся на диван и коснулся пальцами переносицы.       - Не надумывай себе. Так поступил бы каждый, кто тобой дорожит.       На это Хоуп лишь кивнул, но выглядело так, словно он больше убеждает в чем-то себя, мол «Хосок, ты все не так понял». Он осушил стакан залпом и пошел наверх, притормозив перед лестницей.       - Если ты остаешься, я могу постелить тебе во второй гостевой.       - Я возьму плед и посплю здесь.       Приняв теплый душ, Хосок забрался под одеяло и укрылся до самого носа. Иммунитет последнее время ослабел, завтра точно будет кашлять и пускать сопли. Вдобавок еще губа припухла и болит, щека изнутри ноет. Он прокусил ее во время очередного удара от бывшего мужа. Хосок почти уверен, что Джин не бил его в нос и глаза, потому что эти места восстанавливать дольше. Добродушная мразь. Сутра придется звонить менеджеру и объяснять, почему съемки придется перенести как минимум на неделю-полторы.       С первого этажа доносится звук телевизора: Намджун включил какой-то драматичный фильм. Сейчас напьется и будет опять ронять слезы на дно стакана, потому что «надо было сделать по-другому». И когда он уже перестанет смотреть психологические драмы? Как будто в жизни ее мало. От этих мыслей Хосок даже улыбнулся сам себе. Наверное, так с улыбкой и провалился в сон.       ***       Намджун проснулся около полудня от разрывающей череп головной боли. Приоткрыв один глаз, он увидел на столике стакан и таблетку, облегченно вздохнул и мысленно послал Хоупу признание в любви. Еще немного полежав в принятом положении, он все-таки набрался сил встать и выпить воды. Горло драло от сухости. Он отпил половину и закинулся таблеткой, допивая остатки. В гостиной тихо, Цитрус спит в кресле. Слава богам, что не носится и не лает. Кажется, малейший звук или резкое движение, и стены украсят ошметки мозгового вещества.       Еле перебирая ногами, Намджун добрался до кухни, чтобы выпить еще минимум литр. Вокруг подозрительно чисто, и только сейчас Ким услышал волочения по второму этажу. Пылесосит. После пережитого стресса Хосок всегда прибирается. Его это успокаивает. Нарушение тишины Ким сам себе накаркал, потому что через 20 минут раздался яростный крик:       - Намджуууууун!       Что нашел Хосок, гадать не надо. Он фурией слетел вниз по лестнице и, обнаружив виновного в кухне, швырнул на него гору окрасившихся светлых вещей. Прохладно, приятно.       - Только не кричи, прошу. Я еле двигаюсь, – почти шепотом простонал Ким.       - Кто тебя научил стирать светлое с цветным? – сквозь зубы процедил Хосок. – Там только одни трусы несколько сотен баксов стоят.       - Ну так их же там много.       - Несколько сотен каждые!       - Блять. Тише, Хо. Я возмещу.       - Конечно, возместишь. Вдвое. У тебя зарплата, как десять моих.       - Ну вот поэтому я и стираю светлое с цветным.       Намджун засмеялся и получил за это влажными трусами по лицу. Мало того, что они окрасились, еще и лежали в барабане почти сутки. Неудивительно, что Хосоку сорвало крышу.       - Я могу сходить в душ?       - Где и что лежит – знаешь.       Что-то не так. В доме не просто чисто, в доме что-то не так. Ванная комната вроде та же, а ощущения все равно странные. Похмелье, точно похмелье. Еще и Хосок какой-то странный. Ебаный виски. Нахуй всю бутылку в одного выпил?       Прохладная вода обладает целебными свойствами. Иначе как объяснить, что через полчаса Ким Намджун избавился от тошноты и чувства тяжести во всем теле? В стакане для щеток он нашел свою, из туалетного шкафчика достал свой бритвенный станок. Обернулся на душевую кабину, отметив гель для душа, которым моется только он, и сам себе удивился. Когда в этом доме появились его предметы личной гигиены? Даже у Тэхена тут только щетка, а он гостит куда чаще.       Повязав полотенце на бедрах, он вышел и направился в спальню Хосока. Тот шел ему навстречу.       - Трусы в нижнем.       - Ага.       - Только возьми те, которые уже растянул своей задницей.       Разошлись по разным комнатам.       - Вытирай зеркало после того, как зубы почистишь!       - Хорошо!       Хосок зашел в спальню, когда Намджун натягивал черные боксеры.       - Есть будешь?       - Спрашиваешь еще?       - Погнали. Я тебе похмельный суп сварил.       Пока они спускались по лестнице, Намджуна опять посетило странное чувство, что дом выглядит иначе, хотя все на своих местах. Дышать легче что ли стало…       На столе тарелка с супом, рис, салат с водорослями, сырный хлеб и чашка ароматного кофе. Вчерашний негатив рассосался сам по себе. Хосок сидит напротив, подобрав ноги, и не торопясь пьет капучино, то выглядывая в окно, то поворачиваясь к жующему другу. Про себя радуется, что сидит не один в такой важный для него день.       - Заказал новое зеркало в спальню.       - Угу.       - А завтра должен мастер приехать, замеры на новые тумбы сделать.       - Угу.       - Может в гостиной перестановку сделаем?       - Угу.       - Да ты вообще слушаешь, что я говорю?! – стакан громко приземлился на стол.       Намджун закатил глаза, прожевал остаток пищи и задумался. Потом вовсе засмеялся, с легкой такой истеричной ноткой.       - Блять, я как будто тут живу. У меня своя щетка, твои-мои растянутые трусы, я знаю даже, где и что лежит. Еще разговоры про зеркала и мебель, – опять засмеялся.       - Так живи здесь.       Смех резко прекратился. Ким свел челюсть и сложил руки в замок, заглядывая Хосоку в глаза.       - Ты че несешь вообще?       - Я серьезно, – Хоуп взгляд не отводит, не врет. – Ты все равно раз-два в неделю приезжаешь ночевать.       - Ночевки у друга и сожительство – разные понятия. У меня есть свой дом.       - Намджун, я один не справлюсь. У Тэхена с Чонгуком своя жизнь, им точно не до меня.       - А у меня жизни нет что ли?! – Намджун соскочил со стула, задевая мощными бедрами стол, и пошел прочь из кухни. Хосок пошел за ним.       - У тебя нет человека, о котором нужно заботиться. Ты ведь не состоишь ни с кем в отношениях. Чего тебе стоит переехать на время?       - У меня есть человек, о котором я забочусь! – Намджун развернулся, и Хосок въехал ему в грудь.       - Кто? Почему ты нас не познакомил?       - Я о тебе, блять, говорю.       Хосок сглотнул и отстранился от бурно колыхающей груди. Румянец покрыл его щеки. С ним такого давненько не было. А вот лицо Намджуна красное вовсе не из-за приятных прикосновений, он злится, очень сильно злится.       - Тогда тем более переезжай.       - Ты ебнутый, – Ким усмехнулся и потащился наверх за одеждой. – Я сваливаю из этого замка для даунов.       - Намджун, я нуждаюсь в тебе!       - Да-да!       - Назови хоть одну причину, по которой ты не можешь переехать! – Хосок прилип к перилам и посмотрел вверх.       - Заебешь, – он повернулся, чтобы спуститься обратно и завис.       Вот почему ощущения были странными, вот почему ему дышать стало легче, вот почему Хосок ведет себя неадекватно. Портретов нет. Ни одного. Намджун бегом спустился в гостиную. Там тоже ни одного. Чон стоит посреди прихожей и растерянно хлопает глазами.       - Почему ты снял фотографии?       - Потому что не пробовал жить без них. И без него не пробовал.       Ким встал в проеме и замялся.       - Это…Это храбро, Хосок. Ты молодец, – Намджун подошел ближе и притянул к себе в объятия. – Я тобой горжусь. Ты очень сильный.       - Мне легче, когда кто-то рядом. Если бы тебя сегодня не было, я бы не смог. Я не храбрый, я трусливый.       - Ты справишься с этим. Мы поможем.       - И ты переедешь? – Хосок посмотрел Киму в лицо.       - Нет. Это исключено, – он ослабил объятия и снова пошел наверх.       - Блять, да почему?!       Намджун встал на ступеньке и опустил голову вниз. Крутит барабан мыслей, чтобы выбрать правильную, потому что дорожит их дружбой. Выстраданной дружбой. На барабане выпал знак вопроса, и Намджун молча скрылся в коридоре второго этажа. Хосок догонять его не решился и вернулся в кухню, чтобы прибраться. Стоит тряпкой стол натирает, а второй рукой смахивает с щек слезы. Он и только он один знает, как тяжело далось это решение – продолжать жить без Юнги. Чон трезво оценил свои возможности и пришел к выводу, что самостоятельно ношу не потянет, поэтому решил попросить помощи у друга, что тоже далось нелегко. Однако, внутри засели сомнения. Вчера Намджун неаккуратно кинул «какая-то мразь посягает на твое», а сегодня Хосок пытается отгонять от себя левые мысли.       Все это неправильно. Мысли неправильные, поведение друга неправильное, чувства и эмоции, сука, тоже неправильные. В мае будет год, как Юнги не стало. Вчера Хосок довел до кипения бывшего мужа, показав кольцо. Сегодня это кольцо прожигает палец. Вчера Хосоку было плевать на собственную жизнь, а сегодня жить резко захотелось. Неужели можно в кого-то вдохнуть жизнь, обозначая его место в твоей, как поступил Намджун? Может, Хосок поторопился снять портреты? Он ничего ужасного не сделал, а стыд пробивает дыру в груди. Словно Юнги жив и будет в нем разочарован за такое поведение. Словно Юнги его никогда не простит за то, что Хосок перестал его ждать. Одну фотографию Чон все же оставил у себя в спальне, на комоде, чтобы перед сном на него смотреть. Хосок забывать Юнги не в коем случае не хочет, он всего лишь просит шанс начать новый отрезок, где Юнги будет лишь теплым воспоминанием, а не дикой удушающей болью. Новый отрезок, на котором он перестанет бояться и искать, будет крепко спать, хорошо есть, чаще смеяться и…Сможет снова полюбить?       Как и когда ушел Намджун, Хоуп не услышал. Он помыл посуду, протер в прихожей пол, сходил на прогулку с собакой и купил в супермаркете пиво. Сегодня плакать над фильмом будет Чон Хосок. Он включил свою любимую «Близость» с Джудом Лоу и начал выть спустя полчаса.       На другой стороне континента тому, кого помнят, но больше ждут, становится неспокойно.       ***       Море мелодично отправляет слабые волны на берег. Юнги сидит на пляже один, его силуэта он сегодня не видел. Даже ни одного намека. Прыгать в море отчего-то не хочется, пусть продолжает вот так ласкать босые ноги. На небе ни единого облака, оно словно сливается с водой на линии горизонта. Юнги ловит себя на мысли, что ему подозрительно спокойно и пророчит сам себе. Море становится мутным, небо окрашивается в красный, отовсюду раздаются отчаянные крики чаек. Он поворачивает голову к причалу и видит, как вдоль пляжа к нему бежит старик и машет руками.       - Что происходит?       - Бежим скорее, надо успеть спрятаться, – старик хватает его за руку и тянет за собой.       - От кого нам надо спрятаться? – Юнги уже бежит сам.       - Нет времени на лишние разговоры. Беги за мной, как только услышишь колокольный звон, закрой уши!       Они добежали до рыбацкого домика и закрылись изнутри. Старик принялся зашторивать все окна, и Юнги начал делать то же самое.       - Садись в тот угол, – старик указал на место. – Там он тебя не увидит.       - Кто? Что происходит?       Глухо начал раздаваться колокольный звон. Старик кинулся к Юнги и закрыл ладонями уши. Сидит напротив и машет головой, мол нельзя слушать, потерпи. Юнги чувствует, как звук становится громче и покрывает своими ладонями чужие. Закрывает глаза, пытается ровно дышать, потому что приступ животного страха окольцовывает все тело. Позвоночник пробирают вибрации, отдаленно слышится ультразвук, настойчивый и противный. Юнги открывает глаза и видит, как на пол капает кровь, трогает нос, убеждается. Окидывает бегло домик – никого нет. Ультразвук рвет барабанные перепонки и Юнги снова прижимает к ушам ладони и повторяет одно и то же имя, словно молится какому-то своему богу.       Терпеть кошмарные звуки уже нет сил и Юнги переходит на крик. Выкрикивает чужое имя до сорванного голоса и в миг все затихает. Он выглядывает в одно из окон – море успокоилось. Выходит из домика и видит на причале силуэт, но не старика. На причале стоит парень в белоснежном одеянии, вокруг него белые полупрозрачные ткани вьются, в нос запах персика бьет. Юнги медленно подходит ближе и чувствует, как сердце начинает в панике метаться, отбивая совершенно не те ритмы, что должно. Он закрывает глаза и открывает, надеясь, что мираж исчезнет. Но он не исчезает.       - Это ты?       Ответа нет.       - …, это ты?       Парень обернулся. Боже, как он красив! Как он прекрасен! Словно ангел, спустившийся к нему, чтобы выжечь сердце и спуститься вдвоем в ад. Юнги всю жизнь его одного искал. Он встал на колени, схватил вуаль и потянул к себе. Парень пошел. Улыбка не сходит с его лица. Он наклоняется и нежно касается подбородка Юнги, вовлекая в глубокий поцелуй.       - Хосок, я тебя нашел.       - Ты меня нашел. Нашел.       Он выпрямился и Юнги увидел в его глазах слезы и решительное отрицание.       - Я не могу остаться с тобой.       - Почему?! Я ведь так долго тебя искал! – Юнги соскакивает и берет любимого в объятия.       Но обнимает сам себя.       - Хосок! Хосок, вернись! Хосок!       Старик стоит вдали и укоризненно качает головой.       - Зачем же ты его зовешь…       ***       - Юнги, проснись! Юнги!       Он открыл глаза и увидел перед собой напуганного Чимина, который уже несколько минут пытается его разбудить.       - Ты так кричал. Тебе кошмар приснился?       - Я не помню, – Юнги не врет. – Вообще ничего, блять, не помню. А что я кричал?       - Звал на помощь.       - Жуть какая. Иди ко мне, – Юнги кладет Чимина к себе на грудь и быстро засыпает.       Чимин не спит. Сегодня он впервые соврал своему парню. Имя «Хосок» теперь будет в его памяти выгравировано до конца жизни. И после тоже.       ***       Когда в голове возникла каша, а в сердце лютая мясорубка, Ким Намджун не понял. После расставания с Юнги он одыбал через полгода, радовался за его новые отношения через год, оплакивал потерю уже как друг, а два месяца назад на его голову свалился он – Чон Хосок. Тот, чье имя когда-то вызывало прилив ненависти к мозгу. А сейчас вызывает мощные фейерверки в районе живота и нытье под ребрами.       Изначально Намджун просто помогал другу принять и справиться с потерей, потому что был убежден, что Юнги бы этого очень хотел. Учитывая сложные отношения Хосока с алкоголем и различными препаратами, проводить с ним времени приходилось больше. Когда Чон заработал первый в Корее нервный срыв, Намджуну уже тогда дали молотом по голове, но он проигнорировал. Бежал по больничным коридорам, никого не замечая, одно лишь имя губами неслышно произносил, переживал до кома в горле. Думал, что и Тэхен с Гуком также волнуются. Сидел в больничной палате сутками, кормил его с ложечки, даже телефон отключил, чтобы с работы не названивали, вдруг Хосока разбудят.       Допереживался, блять, добегался. Ситуация с Сокджином его наизнанку вывернула, показывая даже непривлекательные места: желание сказать «мой» своему другу. Правда не в контексте дружбы, а немного ином. Говорить о любви еще рано, но Намджун чувствует, что накроет его эта волна очень скоро. Как назло, Хосок еще и сожительство предлагает. И как объяснить ему причину, по которой они не могут делить крышу? Хосок этого не поймет, да ему и нет интереса. Он должен о себе думать и заботиться, а не о чувствах какого-то там друга.       В офисе Ким появился всего раз за неделю, чтобы подписать какие-то бумаги. Чуть позже Хоуп ему напомнит, что музыкальное агентство нужно развивать, а не в запои уходить. Еще и по такому поводу, как влюбленность. А пока…Пока Намджун будет пить виски и слушать «Bastille – Of The Night», изредка переключая на песни «Day6», которые так любил Юнги. Нужно напоминать себе, что любить чужого парня – гадко. Любить парня своего бывшего парня – еще более гадко. Отчего-то Намджун уверен, что Юнги не все равно, и он был бы недоволен.       Жизнь всегда подбрасывает какие-то искушения, но вытворить подобное…Весь субботний вечер Намджун не находит себе места. Открывает сообщения в телефоне, ругает себя, что не отвечает и все равно жмет кнопку блокировки.              - Привет. Я звонил тебе. Перезвони, как освободишься.       Прочитано.       - Намджун, у тебя все в порядке?       Прочитано.       - Привет. Почему не отвечаешь?       Прочитано.       - Ответь мне. Я переживаю.       Прочитано.       - Я знаю, где ты живешь!       Прочитано.       - Блять, я забыл твой адрес…       Прочитано.       - Ко мне приехал Тэ. Сегодня я не один.       Прочитано.       - Он тоже не помнит адрес.       Прочитано.       - Привет. Когда ты приедешь?       Прочитано.              Ему нечего ответить, нечего сказать, он еще не придумал. Головой он понимает, что у Хоупа жизнь должна продолжаться, что нужно ему помочь, если он просит. Но как можно жить с тем, к кому питаешь высокие чувства и не спалиться? Это придется себя, как Цитруса, на поводке держать, если Хосоку вдруг взбредет в голову еще и спать на одной кровати. Ужасно. Некомфортно. Унизительно. Губительно. Намджун выбирает сгубить себя, но помочь близкому человеку. По-другому он не может, не умеет. Есть ли у него своя личная жизнь? Нет. На данный момент нет. Будет ли? Возможно. Хотелось бы.       Он опрокинул еще один стакан односолодового и устремился на парковку. Неправильно это. Все эти чувства неправильные. По дороге выпил еще треть бутылки, мог и больше, но, к счастью, уже доехал до нужного адреса. Покурил возле ворот и вошел во двор. Намджун вроде не так много выпил, но путь от ворот к дому показался очень длинным. Вот так кроет волнение. Он вводит код и открывает дверь. Навстречу выбегает Цитрус, следом выходит Хосок.       - Ты что пьян? – он приподнял бровь.       - Да. Я пьян. И я пришел.       - Здорово! Можешь валить и игнорить меня еще неделю! – в голосе звучала горькая обида. Хосок развернулся, чтобы уйти, но чужой голос остановил.       - Послушай, я не хотел тебя обидеть. Дай мне сказать, и я свалю.       - Хорошо, говори, – он сел на ступеньки.       - Речь я не готовил, поэтому буду говорить, как чувствую, – Намджун сделал паузу и посмотрел на реакцию Хоупа, который весь напрягся. – Однажды ко мне пришел человек и попросил о помощи. И я согласился. Я открыл ему душу, признался в любви, он даже ответил мне взаимностью, а потом…потом он ушел к другому. Я всего-то помог ему обрести себя, справиться с внутренней борьбой. И полюбил, реально полюбил. Мне так башню сносило, – Намджун опустил вниз глаза. – Блять, вы с ним так похожи. Ты тоже просишь вытащить из дерьма, просишь помочь. Говоришь неоднозначно, а я себе как идиот придумываю! Блять…в самом деле, такой придурок.       - Намджун, не говори так, – выражение хосокова лица было крайне сочувствующим.       - Так и есть, Хо! Я понимаю, что дальше дружбы мы не продвинемся! Но все равно приехал сюда. Ты мне нравишься. Пиздец, как нравишься…       - Ты пьяный сел за руль?! – Хосок подскочил.       - Стой там! Не подходи!       Хосок сел обратно, не скрывая гнева на такой глупый поступок, ведь существует такси.       - Я не хочу, чтобы мои к тебе чувства перетекли во что-то большее, потому что это сродни сгоранию заживо. Это и есть причина, по которой я не могу к тебе переехать. Я не хочу потом страдать, как страдал, когда Юнги ушел к тебе. Не хочу, – из глаз потекли соленые ручьи.       Всегда контролирующий ситуацию Ким Намджун стоит пьяный на пороге чужого дома и не может контролировать свои эмоции. Тяжело видеть, как страдают сильные духом люди.       - Я хуевый друг, Хосок, – он вытер слезы рукавом бежевого пальто. – Прости, что я такой хуевый друг.       Дверь захлопнулась, и Хосок вздрогнул. Что делать с этим всем, он понятия не имеет. Все, что он знает наверняка – Намджун прекрасный друг, и терять такого человека Хосок не хочет. Он срывается с лестницы и бежит к входной двери, как вдруг она открывается и в прихожую заходит Намджун с двумя чемоданами.       - Похуй, сгорю так сгорю! Думай, что хочешь, но…пусть я хуевый друг, но могу стать хорошим парнем. Я буду жить с тобой и ждать, когда ты сам этого захочешь. Мне есть ради чего. Только, пожалуйста, не прогоняй.       Хосок подошел вплотную и провел рукой по чужим волосам, заглядывая через глаза в самую душу. Там он не видит никакого омута, никаких чертей. Видит лишь чистейшую душу, искренность, желание помочь безвозмездно. Это так притягательно, так неоскверненно, так честно.       - Я не буду тебе ничего обещать, потому что мое сердце принадлежит только одному. Но мы можем попробовать. Ты прекрасный человек и меня к тебе тянет.       Хосок приподнялся на носочках и обвил руками чужую шею, позволяя выплакать в свое плечо остатки. Он не сможет разлюбить Юнги, никогда не сможет, но позволить себе жить дальше обязан.       ***       Месяц сожительства пролетел незаметно. Парни стали еще ближе, чем раньше и уже перешли на стадию, когда Хосок по утрам ворчит на непомытую с вечера обувь, а Намджун передразнивает и целует в макушку. Они просто живут. Не строят планы на будущее, не давят друг друга тяжелыми разговорами, просто живут. Рядом. Спят в соседних комнатах, но завтракают вместе. Не держатся за руки, но в обнимку смотрят телек. Омрачает идиллию лишь необходимость прятаться, потому что один больной ублюдок может узнать и устроить кровавую бойню. Хосок этого боится, поэтому наедине их увидеть невозможно.       Из-за специфики деятельности Намджуну иногда приходится мотаться по стране, оставляя Хосока на попечение Тэ. И только его, потому что с Чонгуком они расстались еще в ту самую ночь. По рассказам Тэхена они даже не общаются. По рассказам Чонгука они даже не здороваются при встрече. По подозрениям старших – оба врут. Им или самим себе – неважно.       Все как-то потихоньку ползет, жизнь кипит, несмотря на трудности, Хосок справляется. Возобновил походы к мозгодоктору, но от снотворного еще не отказался. Дело уже не во снах, которые он хочет видеть, а в хронической бессоннице. Просить Намджуна спать рядом еще рано, так Хосоку кажется.       Жить с человеком, который тебя на своих руках тащит со дна на поверхность – большая удача. Не каждый решится спуститься на дно, чтобы помочь встать. Не каждому дана чистая душа и искреннее желание делать чью-то жизнь комфортнее. Хосок ощущает, что его жизнь становится более сносной, пока рядом есть один «гений с юга».       Сегодня этот гений вернется из Пусана и Хоуп решил приготовить ужин из его любимых блюд. Он заехал после работы в супермаркет недалеко от дома и встретил там старого знакомого – того самого парня, из-за которого Сокджин сломал ему ногу. Долго любезничать Хосок не стал и лишь оставил свой номер в знак вежливости. Вернувшись домой, он обнаружил на пороге чужую обувь.       - Намджун, ты в гостиной? – он прошел с пакетами в кухню.       Ким спустился сверху и встал в проеме.       - Где ты был?       - На съемках, потом в магазин заехал. Поможешь?       Намджун молча кивнул. Было заметно, что он не в духе.       - Что-то случилось?       - Не знаю. Просто настроения нет.       Чон обхватил руками чужую талию и отвесил скромный чмок в щеку. Этого было достаточно, чтобы Намджун немного взбодрился и улыбнулся. В кармане завибрировал телефон – незнакомый номер.       - А, Джихун, это ты. Сохраню номер, да. Нет, планы пока не строил. Обещать не буду, но предложение принимаю. Ага, до встречи.       Хоуп положил трубку и повернулся к своему парню. У того глаза метали стрелы.       - Кто такой Джихун?       - Да так, знакомый один, танцами вместе занимались.       Ким погрузился во мрак и достал сигареты.       - Зачем он тебе звонил? – он сел за стол и закурил.       - Договорились встретиться в баре, – Хосок продолжил разбирать пакеты, делая вид, что не слышит в чужом голосе ревность.       - Я устал после поездки, лягу пораньше.       После этих слов, Намджун потушил сигарету в стакане из-под утреннего кофе, поцеловал Хо в макушку и направился наверх. Чон закатил глаза и швырнул в сторону упаковку ребрышек.       - Подожди! – он догнал ревнивца на лестнице. – У меня с этим человеком ничего не было и не может быть – он натурал.       Намджун разбито улыбнулся.       - Причина лишь в том, что он натурал?       - Что? Боже, нет. Конечно, нет, – Хоуп замешкался, сомневаясь. – Даже если бы он не был натуралом, все равно ничего не вышло бы. У меня, вроде как, парень есть.       «Вроде как». Намджун ничего не ответил и поднялся к себе. Осознание того, что он проебался, пришло к Хосоку уже во время готовки. К ужину, естественно, никто не спустился. Погуляв с Цитрусом, Хосок принял душ и закрылся в комнате, долго рассматривая фото в рамке.       - Не спишь? – дверь медленно приоткрылась.       - Нет.       - Чем занимаешься?       - Пытаюсь подавить в себе ревность и обиду.       Вот так откровенно, вот так честно и прямо.       - Намджун, это уже слишком.       - Сам решу. Иди спать.       - Я и пришел.       Намджун приподнялся на кровати и вопросительно уставился на говорящего.       - К тебе пришел. Спать, – Хосок выключил свет и юркнул под одеяло.       - Ну, ладно. Тогда спокойной ночи.       - Ага.       Закрыв глаза, Чон начал считать про себя до десяти, но сорвался уже на трех, повернувшись к чужой спине. Он обнял Намджуна за талию и начал покрывать лопатки поцелуями, робко, страстно разучился. Никакой реакции не последовало, потому что Намджун чуть ли не до крови себе щеки изнутри кусал, чтобы не испортить такой момент. Когда хватка чужой руки ослабла, он повернулся и обнаружил своего ангела уже спящим, притянул к себе ближе, чтобы вдыхать аромат шампуня.       Вот так, наверное, правильно. Вот так, наверное, не мерзко и не гадко. Они всего лишь спят рядом, тело к телу, под одним одеялом, всего лишь в обнимку. Намджуну большего пока и не надо, он обещал терпеть и ждать, значит, он будет терпеть и ждать. Издрочится весь, но ждать будет. Хосок из тех, кого нужно добиваться трепетом и уважением к личным границам. Он израненный предыдущими отношениями, он наверняка боится вступать в новые, потому что ему нужно время принять самого себя, принять свое желание дышать по-новому, отпустить груз прошлого. Намджун уверен, что как только Хосок груз отпустит, они станут счастливее, чем кто-либо. Он будет стараться. Ему есть ради чего.       Ночь была беспокойной. Хосок постоянно разговаривал и стонал во сне, от чего Ким просыпался и по 10 минут успокаивал ангела в полудреме поглаживаниями по спине. Ближе к 3 часам Хосок вовсе начал брыкаться по всей постели, обливаясь холодным потом.       - Хо, проснись. Давай же, проснись, – Намджун пытался усмирить буйного и несколько раз похлопал по щекам.       Хосок открыл глаза и вскрикнул, заливаясь рыданиями. Ким подтащил его к себе и прижал как младенца.       - Тише, тише. Я здесь. Все хорошо.       - Я больше не хочу эти сны! Я не хочу эти сны!       Под ребрами сильно кольнуло, и Намджун даже замычал от боли. Тяжело видеть, как твой человек страдает, поэтому приходится все негативные чувства и эмоции делить на два, в попытках снизить уровень боли.       - Здесь у меня нет власти, Хо. Принести воды?       - Нет, – Хосок поднял голову и уперся губами в чужой подбородок, – Поцелуй меня.       - Прости?       - Поцелуй меня так, чтобы я забыл всю боль, – прошептал он губы в губы.       Робкими движениями Ким уложил Хоупа на лопатки и навис сверху, разглядывая в чужих глазах отражение ночного неба. Он вытер с хосокова лица слезы и вжался своими пухлыми губами в его, пробуя на вкус. Хосок, на удивление, оказался податливым к ласкам и практически сразу раздвинул рот, впуская туда чужой язык. Намджун даже услышал тихие стоны.       - Я боялся, что этот день не настанет, – Ким немного отстранился и сразу же был схвачен в плен чужими губами.       Хосок разговаривать не хочет. Он хочет забыться и улететь на другую планету с другим человеком. Он истосковался по ласке и любви, его тело начинает воспламеняться от давно забытых чувств. Обхватив чужую шею, он настойчиво тянет тело на себя, проскальзывая ногами снизу, и оказывается вжатым в кровать. Намджун тоже забыл, когда последний раз у него был секс, еще и с желанным человеком. Поэтому начинает хаотично зацеловывать хосокову шею и ключицы, спускаясь по ребрам ниже к животу, но для Хосока эти поцелуи вовсе не хаотичные, они горячие и…Безопасные? Сквозь каждое прикосновение пухлых губ к своему телу он ощущает, что его накрывает оболочкой защищенности и чужой преданности. В голове ползают мысли о…       - Господи, – он выдохнул, когда Намджун вобрал в рот его член.       Ползают мысли о…       - Господи! – темп ускоряется.       Мысли о…       - Господи! Господи! Господи!       Хосок весь извивается, толкается вперед, их руки переплелись в замки, и Намджун тянет на себя, не позволяя даже запустить ладони в волосы. А так хочется его схватить, так хочется аккуратно их оттянуть. Хосок стонет, хнычет, просит еще и еще, но предупредить, что кончает, не успевает. Дрожит как одна сплошная судорожная мышца, хрипит от удовольствия. Отпущенную из плена ладонь вниз спускает, гладит живот, и ничего не находит.       - Ты…       - Проглотил. Все в порядке.       Намджун стянул чужие штаны и опустился обратно в хватку хосоковых ног, наполняя собой его рот.       - У тебя есть смазка? – он оторвался от сочных губ и поцеловал сначала кончик носа, затем каждое прикрытое веко.       - Да, в спальне, в тумбе у кровати, – Хосок не успел договорить и был подхвачен на руки. Очевидно, что теперь Намджун его будет так каждый день таскать.       Кровать в спальне значительно шире, чем в гостевой, и Ким про себя отмечает, что они будут ее использовать только для жарких ночей, спать они будут в его комнате. Он раздвинул чужие ноги и сел вплотную, касаясь членом через пижамные шорты того самого места, куда скоро войдет по приглашению. Выдавив на пальцы смазку, он вдруг подвисает и поднимает голову на Хоупа. Дошло.       - А откуда она у тебя?       - Ну, рано или поздно это ведь должно было произойти.       Отчего-то после этих слов стало так тепло и приятно. Намджун жил одним днем и даже не позволял себе мечтать о такой близости, а Хосок, оказывается, планировал. Ким запустил средний палец внутрь и надавил на живот, заставляя Хоупа сморщиться от неприятных ощущений. Растягивать придется очень долго, потому что боли причинить Намджун не хочет. До рассвета еще много времени, они никуда не торопятся. Пусть лучше так: долго, медленно, нежно, искренне. Намджун обязательно это отпечатает у себя в памяти, надеется, что и Хосок тоже.       Палец вошел полностью, и Хосок заметно расслабился. Он максимально отгонял от себя мысли, чтобы сосредоточиться на том, кто хочет доставить ему удовольствие. Немного поерзав, он все же дает зеленый свет на второй палец и не жалеет. Намджун делает это так осторожно, так трепетно, что дискомфорт уходит на второй план, оставляя на передовых позициях желание быть оттраханным донельзя. Постанывает, губы облизывает, угол подушки жует, а Намджун наблюдает и диву дается, какой же Хосок красивый под этим лунным светом, на этих белых и пока еще чистых простынях. Он наклонился, не выпуская пальцы из плотного колечка, и втянул в себя прикушенную нижнюю губу, жалея бедняжку. Хосок тут же отреагировал и обвил шею руками, продолжая грязно пропихивать свой язык, борясь за место в чужом рту.       Через еще 15 минут ласк, второго оргазма и сорванного голоса, Хосока все же насадили на член и отправили в путешествие по достопримечательностям ада. Намджун был до бесячести нежным, и Хосок уже полосил ему спину в кровь, чтобы заставить себя вдалбливать в простыни, смешать в единую массу и, хуй с ним, придушить нахрен. Настолько голодным он был.       - Хо, не заставляй меня быть грубым.       - Будь, я так хочу.       - А я не хочу.       - Блять, трахни меня уже, как следует, Юнги!       В комнате повисла тишина. Не слышно было даже тикающих часов. Намджун оторвался от еще секунду назад желанных губ и застыл, глотая слюну, чтобы подавить в ушах вакуум. Хосок напугано смотрел на него, и сильнее напрягал ноги, чтобы не позволить уйти.       - Юнги? – Ким легко разъединил замок за своей спиной и грубо отшвырнул Хоупа в сторону, натянул шорты и засмеялся, уперевшись в колени. – Ты серьезно, блять? Юнги? Я похож на Юнги?!       - Нет. Прости, я случайно.       - В каком, сука, месте я на него похож?! – Намджун подошел и наклонился вплотную к хосокову лицу. – Хуй ты меня увидишь, понял?       - Что? Нет!       Намджун хлопнул дверью и громко засеменил по лестнице.       - Намджун! – Хосок достал из комода трусы и побежал следом, чуть ли не спотыкаясь, пока натягивал их. Поясница жутко стреляла. – Намджун, подожди!       - Пошел нахуй! – он обулся и схватил пальто.       Дверь захлопнулась. Хосок сбежал с лестницы и, недолго размышляя, выскочил во двор как был. Машина Намджуна уже завелась, ворота открывались.       - Ты никуда не уедешь! – он встал перед машиной, когда она дернулась с места.       - Ты совсем ебанутый?! Какого хуя ты творишь?! – Ким вылетел из тачки.       - Не позволю. Не уедешь, – от легкого испуга у Хосока участилось дыхание.       - Да мне плевать на твой лепет! Уйди с дороги! Нам нечего больше обсуждать!       - Прости! Я не знаю, как это вышло.       - Зато я знаю. Тебе глубоко насрать на меня. Я просто отдушина, жилетка для слез, машина для вот такого грязного желания потрахаться.       - Это не так! – слезы подступили к глазам от несправедливости суждений.       - Уйди с дороги, – Намджун отодвинул Хосока в сторону и вернулся за руль.       - Нет! – Чон несколько раз лупанул ладонью по капоту. – Если ты уйдешь, я с ума сойду…       Намджун вышел из машины, окинул истерику взглядом полным злобы и настолько же любви и закурил. Он не хотел страдать, он надеялся на лучший исход каждый день, просыпаясь и засыпая с одним именем на губах. Работал, как проклятый, чтобы дать Хосоку все, чтобы быть ничем не хуже остальных. Глушил в себе горечь обиды от ранящих слов, верно ждал, когда в его дверь постучат и откроют душу. Он просто хотел стать счастливым, делая счастливее другого. А сейчас спичка его собственной души тлеет, как сигарета между пальцев. Дымит, потрескивает при затяжке, уменьшается. Даже кричать не хочется, даже плакать не хочется. В сердце поселилось разочарование в самом себе и человеке, ради которого отбросил принципы и самого себя. История повторяется.       Он отбросил окурок и, сняв с себя пальто, подошел к Хосоку, который от слез дрожал как вибрирующий мобильник.       - Нам нужно остаться друзьями, – он укутал дрожащего в свое пальто и посадил на капот. – Звучит хуево, но это единственно верное решение.       Хосок замотал головой.       - Почему ты этому противишься? Сколько еще мне нужно пуль от тебя получить, чтобы ты меня отпустил?       - Ты так говоришь, будто я тебя насильно держу!       - Ты меня не отпускаешь! Ты пять минут назад ко мне под машину кидался!       - Потому что ты мне нужен! – Хосок дернулся к лицу. – Я без тебя уже не смогу.       Прошептал губы в губы и растопил арктические льды. Намджун обхватил его и поцеловал так страстно, что Хосок забыл не только о боли, но и обо всем на свете. Руками нашел член и запустил холодную ладонь в шорты, заставляя Намджуна рычать. Ким не дал завершить начатое и резким движением стянул с Хосока трусы, запуская свою плоть в податливые и на все готовые горячие стенки. Хосок откинулся на тачку, утопая в ощущениях и чужом пальто.       Какой же теплый в этом году апрель. Какой же красивый сегодня рассвет. Как же хочется жить.