DELIVERY

«Нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы любить друг друга». П.Жеральди       После совместного ужина Сокджин старался не попадаться Чимину на глаза, чтобы тот не нервничал, но каждый день просил помощника Ли покупать ему цветы, перебирая статьи в интернете о значении каждых. Например, герберы дарят, чтобы выразить симпатию, камелию, чтобы выразить тоску, орхидею – в знак нежности, тюльпаны – цветы-комплименты.       Чимин каждое утро просыпался и видел пополнение в своем ботаническом саду. От кого эти цветы, гадать уже не надо. За неделю пребывания в больнице он даже привык жить в цветочном поле, а последние два дня специально выходил в коридор прогуляться, чтобы столкнуться с Сокджином и как следует покричать. Эмоции копились в нем монетками, керамика уже трещала от обилия. Но прогулки успехом не увенчались. Без этого ебнутого на голову психопата ему становилось тоскливо, но он забывал об этом, когда приезжала мама с Минхо – Юнги оставил сына ей и вернулся в Сеул. Жаль, что ребенка нельзя было оставить в больнице, тогда бы он вообще не пугал себя мыслями о Киме.       А мысли реально пугали. Ничего такого, но он, вроде как, скучает? В чужую палату заходить без приглашения Чимин не хотел, чтобы этот псих не надумал себе лишнего. Пак знает, на что тот способен, поэтому мысленно дает себе затрещину, чтобы выбить желание написать хотя бы смс. Стать вторым Хосоком он не хотел: у него замечательный сын, и рисковать им Чимин не посмеет. Этими размышлениями и спасается.       Да, он смелый, он его не боится, он уже не раз доказывал Сокджину, что не так прост. Но это не отменяет того, что он боится своей ненормальной тяги поскандалить именно с ним. Цветы – приятный жест, но легкий запах гнили от них все же исходил, поэтому периодически Чимин проветривал палату, но не выбрасывал их. Красивые же.       После того, как Сокджин достал бесёнка со дна, его мысли и поступки стали лишены какой-либо логики. Свои чувства он понимал ровно на ноль целых одну тысячную, потому что раньше подобного никогда не испытывал. В тридцать шесть лет сходить с ума по женатому парню с ребенком на руках? Почему бы и нет. Это не та одержимость, которую он столько лет питал к Хосоку, это что-то новое. Чимина не хочется заставлять, принуждать, шантажировать. Сокджину хочется, чтобы все это делал с ним сам Чимин, он ему будет сам инструменты подавать и направлять, чтобы пытки были более изощренными.       Он даже отменил слежку за Хосоком и Юнги. Пытается самому себе доказать, что еще способен поступать правильно, что в закромах осталась человечность. Когда себе сможет доказать, тогда и Чимину докажет. Благие намерения тоже докажет: он уже присмотрел ребенку отличный детский сад в Пусане, на тот случай, если Пак решит остаться здесь, поговорил с руководством больницы, чтобы того взяли на работу. Да только кто от него примет это все? Чимин точно не примет, в лицо плюнет и песок с пляжа в глаза бросит. Этот парень имеет жуткий характер, но именно это Сокджина и зацепило тогда, возле кофейни. Свернуть с кривой дорожки на ровную никогда не поздно, правда?       В день выписки госпожа Пак приехала к сыну пораньше, потому что Минхо сутра капризничал, но как только его обхватили руки папы – успокоился. Пока Чимин разбирался с документами на стойке регистрации, а мама отвлеклась на разговоры с ровесницами, мальчик, неуверенно шагая, побрел на поиски приключений. Здание такое большое, столько всего интересного, вокруг какие-то великаны ходят. Он слонялся по огромному холлу, полному людей, но никто не обращал на него внимания. Кроме одного дяденьки, который поднял его на руки и понес к регистратуре.       - Извините, тут чей-то ребенок один гу…       - Ах ты сука! Отпусти моего сына! – Чимин летел к нему, расталкивая персонал и пациентов. – Грязное животное!       Он выхватил ребенка из рук Сокджина, и мальчик заплакал.       - Я отрублю тебе руки и заставлю их сожрать, если еще хоть раз ты прикоснешься к нему! – он повернулся к сыну. – Не плачь, малыш, этот дядя больше не будет тебя так пугать.       - Ты совсем рехнулся? – Ким посмотрел на бесёнка с обидой. – Он заплакал только у тебя на руках, потому что ты орешь, как ебанутый. Я даже не знал, что это твой сын. Ребенок шатается один по больнице, я что должен был мимо пройти?!       - Ни одному слову твоему не верю, – прошипел бесёнок.       - Иди к черту, Пак Чимин, – Сокджин разбито улыбнулся и скрылся в больничной толпе. Сам виноват, угрожал человеку, а теперь поджимает губы от раздражения на самого себя.       К Паку подошла пожилая уборщица:       - Зря Вы так, господин. Этот мужчина Вам жизнь спас.       - О чем вы говорите?       - Ну, как же. Я хорошо помню, как он Вас на руках ночью принес. С неделю назад это было. Весь мокрый был, раздетый. Зато Вас аж в плед закутал. Я еще тогда удивилась, купальный сезон-то давно закончился. Что ж вы, пловцы, осенью-то тренируетесь?       Она покачала головой, подобрала мусор с пола и пошла дальше, оставив Чимина закручивать гайки, чтобы не рухнуть на кафель. Он повернулся, нашел глазами мать и отдал сына, наказав не выпускать из рук, а сам сорвался с места. Гребаный Сокджин. Какого хрена сразу не сказал, какого хрена молчал, как благородный-неблагородный рыцарь? В голове сразу слова его пронеслись, когда они встретились у автомата. Искупался неудачно, значит…       Он выбежал из больницы, оглядел территорию и направился к парковке. Изо всех сил бежал, себя проклиная, сам же хотел спасителя поблагодарить, а в итоге что? Да какой бы сволочью Ким не был, он его спас, своей жизнью рисковал, хотя бы за это ему можно накинуть несколько баллов. Выбежал на широкую парковку, крутится, машины оглядывает, какую искать – не знает. Мечется, как лишняя пешка на шахматной доске, закашливается от такой нагрузки. Боковым зрением замечает, как дорогой внедорожник с парковки выезжает, интуиция подсказала, что за ним бежать надо.       Сокджин медленно ехал по парковке, когда в зеркало заднего вида заметил бегущего за ним Чимина. Резко затормозил, волноваться начал, что случилось что-то, вышел из машины и через долю секунды головой к двери приложился. Бесёнок его на всех парах снес и повис, как обезьянка, неистово впиваясь в губы. Он его под бедра подхватил и на свое сиденье усадил, от поцелуя не отрываясь. Ладонями лицо обхватил, чувствует кожей чужие слезы, сам отчего-то прослезился. От сахарных губ отрывается и к себе блондина прижимает, плечо подставляет, чтобы тот успокоился. Чимин его ногами за талию обхватил, прижимает к себе, сам вжимается, что-то бормочет.       - Ну, что ты там себе под нос бубнишь? – Сокджин поднял его лицо на себя.       - Спасибо, – заикаясь, ответил Чимин. – Спасибо, что спас меня, Джин.       Ким оторопел ненадолго, обрабатывая услышанное, громко сглотнул и опять к себе парня прижал. Никто его так не называет, кроме родителей.       - Я чуть с ума не сошел, пока ты без сознания лежал. Мне кажется, если бы ты не очнулся, я бы рядом с тобой лег и никогда не встал.       От этих слов Чимину не по себе стало: приятно, страшно, больно, тепло, некомфортно, жарко, тошно. Дрянной алхимик поработал.       - Сразу скажу, я не следил за тобой. Я на том пляже случайно оказался. Только когда на берег выплыл, узнал, что это ты.       Чимин поднял на него свои глаза, пытаясь уловить правдивость слов.       - Хотел бы я в это поверить.       - Твое право.       Губы опять сомкнулись в поцелуе, языки опять вступили в союз, синхронно облизывая друг друга. Оба не понимают, что с ними происходит, но все равно целуют, вопросов не задают. Если это случайность, если это ошибка – пускай. Для Сокджина этот момент ценой двух жизней, для Чимина – собственной.       Спасение утопающего – дело рук самого утопающего? В их случае спасение утопленника – дело рук топящего. Они оказались между Сциллой и Харибдой, нарушая закон равновесия. Добро прильнуло ко злу, зло прильнуло к добру. К черту все балансы, Инь и Ян всегда были едины. И эти двое, если справятся с мусором в своих головах, тоже придут к общему знаменателю. Либо прольются метеоритным дождем друг другу на головы.       - Я отвезу вас домой.       - Мы вызовем такси, нужно детское кресло, – шмыгая, прояснил Чимин.       - Ну, в общем-то, – Ким почесал затылок и кивнул на заднее сиденье, где стояло детское кресло.       Чимин неодобрительно нахмурился и свел губы в полоску.       - Детей у меня нет! – отмахнулся Сокджин.       - Я не об этом, а о том, что ты форсируешь события. Мы поедем на такси.       Он попытался выпрыгнуть из машины, но Сокджин стоял скалой.       - Прости, если я тебя расстраиваю, но я всего лишь предложил помощь. Это кресло надежнее, чем в такси, в сотни раз. Позволь мне вас отвезти.       - Ладно, – недолго размышляя, согласился Чимин. – Будем ждать тебя у входа.       Черный внедорожник оказался у крыльца через несколько минут. Сокджин вежливо открыл женщине дверь и помог усадить малыша Минхо в кресло, несколько раз перепроверив ремни. У него от волнения вспотели ладони, он впервые повезет в машине парня, который ему нравится, его маму и его ребенка. Кому рассказать – не поверят. Как, собственно, и в то, что он умеет приносить обществу хорошее, не считая многомиллионных налогов.       Чимин видел, как Сокджин нервничает и ерзает на сиденье, но виду не подал, наслаждаясь таким зрелищем. Ему льстит, что он вызывает у мужчины такие чувства. Юнги никогда не был таким, не терялся под его уничтожающим взглядом, не заикался при разговорах с мамой, не бегал за ним с букетами. Юнги всегда и во всем был уверен, особенно в самом себе, поэтому бегать приходилось Паку. От этого сравнения во рту стало сухо и горько. При воспоминаниях о муже теперь всегда будет пусто, сухо и горько.       Сокджин стоял возле небольшого дома, наслаждаясь тишиной частного сектора, пока ждал Чимина, который попросил не уезжать. Сомнений нет – Пак хочет поскандалить.       - У вас тут неплохо, – сказал Сокджин, когда Чимин нарисовался в воротах.       - Сядь в машину, – тон холодный.       - Чем на этот раз я тебя расстроил? – поинтересовался Ким, закрыв дверь.       - Послушай, – Чимин повернулся к водителю корпусом. – То, что произошло на парковке – минутное помутнение. Не более. Я просто благодарен тебе за спасение.       - Минутное помутнение? Просто благодарен? – растерялся Сокджин. – Ты минут пятнадцать меня от себя не отпускал.       - Я ничего тебе не обещал, не обещаю и не буду обещать. По твоей милости я не был верен мужу.       - Так будь верен хотя бы себе.       - То, что случилось в Париже, останется в том самом номере. Я не буду себя оправдывать, потому что сам потянулся к тебе. В тот вечер я не хотел быть одиноким и совершил ошибку, которая стоила мне семьи. Больше ошибаться я не буду.       - Но ты ошибаешься прямо сейчас. Я тебя не обижу.       - Хосоку ты также в уши заливал? – огрызнулся Пак.       Сокджин сжал руль, пытаясь не сорваться на гнев. Он ведь должен доказать, что не обидит бесёнка.       - Ты – не он.       - А разница? Прости, Джин, но я не могу тебе верить после твоих откровений и поступков, – Чимин опустил голову и нервно хихикнул. – Да к черту доверие. Я предал любимого человека, заведомо зная, кем ты являешься. Не хочу испортить наши с Юнги отношения окончательно.       - Даже без меня вы не остались бы вместе, понимаешь?       - Понимаю, но я люблю Юнги. Какого бы дерьма мы с ним не сожрали, мы семья. И останемся ею, потому что у нас есть ребенок. Неважно, рядом он будет или нет. С тобой я путаться не собираюсь, это какая-то нездоровая хуйня.       Сокджин откинулся на сиденье и завел руки за голову.       - Думаешь, Юнги оценит столь широкий жест с твоей стороны? К чему все эти жертвы, я не догоняю? Меня тянет к тебе, уверен, и тебя ко мне.       - Меня тянет лишь на фоне пережитого стресса. Высоких чувств к тебе я не питаю и, упаси боже, начать, – Чимин сказал это намеренно, чтобы вызвать у Джина отторжение. Почти получилось.       - Давай, Пак Чимин, продолжай в том же духе. Если тебе нужна груша для битья, welcome.       - Мне пора, – Чимин дернул ручку, чтобы выйти, но Ким заблокировал дверь. – Выпусти меня.       - Не выпущу.       - Прекрати эти гадкие игры. Я живой человек.       - Я тоже живой! Тоже человек, нахрен!       - Ты гребаный психопат! Открой дверь! – Чимин накинулся на Сокджина с кулаками. – Похитить меня теперь решил?!       Ким сопротивляться побоям не стал: из носа пошла кровь, губа опять разбита, несколько раз его приложили головой к стеклу, рулю. Он не шевелится, позволяет бесёнку выпустить пар, а сердце так щемит, что хочется самому себя как следует к бетону лбом приложить. Нужно было тогда вытащить Чимина на берег, а самому утопиться, чтобы никогда не чувствовать нытье под ребрами.       Понимая, что сопротивление никто не оказывает, Чимин остановился и взглянул на сотворенное. Костяшки раскраснелись, но это ерунда. У Джина все лицо в крови перепачкано.       - Успокоился? – Ким невозмутимо открыл бардачок и достал салфетки.       - Ты точно конченый.       - Знаю, слышал. Можешь идти, – он разблокировал дверь.       - Дай сюда, – Чимин выхватил у него салфетки, свернул в небольшие трубочки и сунул в нос, чтобы остановить кровотечение. – Ты идиот, клянусь, ты пробитый на всю голову.       Он повернулся к бардачку и отрыл там чистую тряпку. Взял стоявшую в подстаканнике бутылку воды и смочил ткань, чтобы протереть чужое лицо.       - Выйди из машины, Чимин, – Сокджин выхватил из рук мокрую тряпку и начал сам вытирать лицо, глядя в зеркало.       - Я врач. Думаешь, я психологию не учил? Думаешь, не знаю этих ебаненьких приемчиков и поведусь? Хуй тебе на рыло.       Он вышел из машины, демонстративно хлопнув дверью. Демонстративно от слова «демон». В словаре Ким Сокджина – бесёнок. Как только чиминов силуэт скрылся в воротах, Ким вышел из машины, достал из носа свернутые салфетки и прильнул спиной к двери, мысленно отсчитывая до десяти, неуверенно надеясь, что Пак вернется. Чимин вышел на «девять», злой, как бешеная собака.       - Я тебя ненавижу!       - Знаю.       - Ты больной ублюдок!       - Согласен.       Сокджин притянул его к себе за руку и позволил поиздеваться над ноющей губой. Но Чимин был аккуратен, он мягко припал к кровавым берегам, нежно посасывая каждый. Просил прощения за свое поведение. Повелся все-таки на ебаненькие приемчики, не смог силу воли в кулак собрать. Впервые не смог. Что-то в нем зарождается, как мягкие росточки пробираются сквозь асфальт, заставляя пускать трещины. Мужчина напротив дарит ему чувство нужности, важности, необходимости. Без всего этого парень слабеет, листья тускнеют и опадают. Раньше в нем нуждался Юнги, как в воздухе. Теперь муж дышит другим. Чимин просто спасает очередного пациента, всего лишь протягивает руку помощи, ничего серьезного. Он назначит ему лечение, увидит на последнем приеме через пару недель и попрощается навсегда.       Джин его от себя оторвал и обхватил ладонями лицо.       - А теперь давай поговорим серьезно.       Чимин кивнул и напрягся.       - Ты ведешь себя, как пубертатный подросток, хотя тебе уже тридцать два года. Напомню, ты – отец. Такое поведение непозволительно, потому что ты несешь ответственность не только за себя. Как бы дальше не сложился твой брак, ты должен вести себя достойно, как взрослый человек. Как мужчина. А ты, пока что, истеричка.       Пак начал открывать рот, как аквариумная рыбка, чтобы возмутиться, но Сокджин его снова поцеловал и продолжил воспитательные работы.       - Я ничего от тебя не требую и не буду, потому что ты имеешь право решать сам, как будешь жить. Но я прошу не отказываться впредь от моей помощи и просить ее, если она нужна. У тебя есть мой номер, я доступен для тебя в любое время дня и ночи, даже если ты вернешься во Францию. Хорошо?       - Хорошо.       - Займись бардаком в своей голове и проводи больше времени с ребенком. Не забывай, что нестабильный врач своим пациентам не нужен. Даже если Юнги тебя не любит, не надо играть в одни ворота. Я никогда не смогу его заменить, пробовать тоже не буду, но я могу просто быть. Теперь я поеду в Сеул и больше тебя не потревожу.       - Тебя кто-то укусил? – ошеломленно спросил Пак.       - Да. Один бесёнок, – Сокджин затянул Чимина в глубокий поцелуй. – Вали к сыну.       Он повернул парня к воротам и шлепнул по заднице. Сам сел в машину, включил «Chris Daughtry – Sorry» и поехал в Сеул. Чимин зашел в дом и прослезился. Стараясь скрыть свое состояние, он с опущенной головой прошел в гостиную, где мама играла с Минхо, взял сына на руки и скрылся в спальне. Этот чертов Ким Сокджин прав – нужно позаботиться о себе и ребенке. Да, когда-то любящим людям случается разводиться: кто-то остается в теплых отношениях, кто-то выстраивает баррикады, кто-то вовсе исчезает. Чимину ближе первое, хотя хочется последнего, но так поступать нельзя. Разум трезвеет, осознание придет, мудрость вернется, на этот раз Пак сможет выплыть самостоятельно, избегая любых жертв, потому что у него есть человек, на которого можно положиться. Он сам.       ***       - Апельсинка, просыпайся. Наш поваренок уже на неделю вперед наготовил, – Тэхен запрыгнул на кровать к другу и крепко обнял его, закинув ногу.       Он проводит этот обряд каждое утро с тех пор, как Мин поселился у них. События повторяются. Уже месяц они живут втроем, выстраиваются по утрам в очередь перед ванной, встречаются в городе пообедать в перерыве от работы, вечерами смотрят фильмы, по выходным пьют пиво и играют в тэхеновские настолки. Без друзей Юнги бы не справился, врос в кровать, смешался с янтарной жидкостью на дне бутылки, без которой не проходит ни один его вечер. Депрессии нет, есть пустота и безысходность. Если с пустотой справляются Чонгук и Тэхен, наполняя сосуд смехом, разговорами по душам, присутствием, то от безысходности не спастись. Юнги чувствует себя многоточием, которое писатели ставят в конце предложения, чтобы навести читателей на мысли о продолжении истории. Каждый читатель додумывает что-то свое. Мин Юнги ничего не додумывает, плывет по течению, сбросив весла. Порой тоска по Хосоку одолевает, и он заходится нервозностью, перекатываясь из стороны в сторону по постели, измеряя шагами комнаты, путаясь в нотах, заплетаясь в сигаретном дыме. Принять тот факт, что Хосок его не любит, до сих пор кажется чем-то столь отдаленным, что Юнги каждый день решает об этом подумать завтра или через год.       Раз в неделю он ездит в Пусан навестить сына и мужа, который уже объявил о своем решении развестись. Однако, надо отдать должное: Чимин искренне поддерживает его, звонит каждый день поболтать, снимает на видео, как Минхо бегает за соседскими цыплятами, мило говорит «папа». В такие моменты Юнги вспоминает, что помимо роли человека с разбитым сердцем, ему отвели роль отца. Ему повезло. Повезло, что он встретил Чимина, что был бесконечно любим, что любил сам, что познал вкус здоровых отношений и важность семейных ценностей, что осознал значение слова «любовь». Он остановился, как его и просил Хосок. Мин Юнги перестал бегать за призраками прошлого и живет настоящим ради него. Без надежд на будущее, но все еще со злостью на прошлое. Вновь разглядывает прохожих, размышляя над их историями, пишет музыку, уходя в работу с головой. Кто-то мог бы сказать, что его жизнь налаживается, но это поспешные выводы. Чтобы все наладилось, нужно куда больше времени, чем месяц. Тэхен ежедневно твердит, что все будет хорошо, но Юнги будет хорошо только рядом с любимым человеком. Без него ему просто «никак».       - Ааайщ, как надоел твой гундеж, Тэхен-а, – он лениво повернулся к другу лицом и обхватил рукой его талию. – Дай мне еще полчасика поваляться.       - Уже десять утра. Тебе ведь надо на встречу к двенадцати. Будет нехорошо, если ты опоздаешь, это ведь не простой заказчик, а режиссер культовых фильмов.       Юнги недовольно запыхтел.       - На кой хер ему понадобился именно я, именно сегодня, именно в двенадцать?       - Ты композитор.       - А хочу быть компотом.       - С черносливом?       - Фу. Уходи вон, – Юнги отпихнул прилипалу от себя.       В комнату зашел Чонгук в домашних шортах и фартуке поверх обнаженного торса. Тэхен слегка залип, а Юнги деланно скорчился.       - Блять, я ослеп.       - Я давно слепой, – медленно поворачивая языком, уточнил Тэ.       Чонгук уперся руками в бока.       - Несчастные какие, посмотрите-ка. Завтрак готов, хватит валяться.       Тэхен спрыгнул с кровати, отвесил ему звонкий чмок и пошуршал на кухню, чтобы первому ухватить горячий тост.       - Хен, иди умывайся. Я пока кофе тебе сварю.       - Окей, мам. Только надень что-нибудь, иначе у меня аппетит из-за слюнявого Тэхена пропадет.       Он сел на край кровати и подождал, пока Чонгук скроется из виду. Что за привычка расхаживать в костюме Адама? Спасибо, хоть срамоту прикрыл. Юнги взял с тумбы сигареты и поплелся на балкон, натягивая по пути толстовку. Его утро начинается не с кофе. Его утро начинается с боли в сердце и сигарет.       - Так-с, что тут у нас, – потирая ладони, Мин сел за стол. – Круассаны с лососем? Мам, ты нас балуешь.       - Тебя. Мы такое не едим. Мы корейцы.       - А я че морская водоросль?       - Ты француз, – передразнивая, ответил Тэ.       - Гражданство не лишает меня национальности.       - Ты помнишь, что завтра открытие выставки? – сменил тему Чонгук. – Звонил Чимину?       - Ага, – пережевывая круассан, ответил Мин. – Я после встречи поеду за ними.       - Наконец-то я понянчусь с Минхо. Две недели его не видел. Соскучился жутко.       Тэхен обнял свои плечи и улыбнулся с набитыми щеками. Он считает мальчика своим племянником, потому что его отца считает братом, с ролью дяди справляется на десять из пяти. Чонгук усмехнулся на выдохе и нырнул в кружку с кофе. Его парню не терпится самому стать папой, последнее время эти разговоры витают в воздухе все чаще, и Чон стал задумываться над переездом.       Юнги познакомил друзей с семьей через неделю после встречи с Хосоком. Сначала парни отреагировали неоднозначно, потому что ситуация, сложившаяся вокруг них, была похожа на остросюжетную драму, но встретившись с Чимином, быстро прониклись к тому теплыми чувствами. Из пятичасового рассказа о нем по пути в Пусан они поняли, что Пак – хороший парень. В жизни он оказался еще лучше. Вешать ярлыки ни Тэхен, ни Чонгук, не стали. Семья Юнги – их семья.       - Спасибо за завтрак, детка, – Тэ поцеловал своего парня в висок и встал из-за стола. – Я поехал, буду поздно.       - Почему?       - С Хосоком договорились вечером встретиться.       Юнги подавился.       - Блять, – Тэхен прикрыл ладонью лицо. – Прости.       - Я в норме, – откашлявшись, успокоил его Юнги. – Он твой друг.       Тэхен нервно улыбнулся и кивнул. Что бы не происходило между этими двумя, он не примет одну сторону. Ким выбирает обе. Пусть у Хоупа есть поддержка в виде Намджуна, в друзьях он нуждается не меньше, поэтому Чонгук и Тэ встречаются с ним по очереди, чтобы Юнги не чувствовал себя скованно. Обычно они не говорят ему, что идут на встречу с парнями, дабы лишний раз не провоцировать Мина на болезненные воспоминания, но сегодня Тэхен слегка забылся. Юнги не против. Главное, чтобы имя Намджуна не произносили.       Вот ведь как порой складывается жизнь: тот, с кем ты когда-то делил радость и печаль, постель и кружку кофе, становится тем, кто заставляет чувствовать себя преданным. Отношения, которые их связывали, никогда не были идеальными, но забыть их Юнги не торопился, потому что Намджун стал в его жизни первооткрывателем. До сих пор в памяти его добрые и чистые глаза, спокойный тембр голоса, мудрые разговоры и вечное желание опекать. Казалось бы, нет ничего удивительного в том, что Хосок с ним, ведь он всегда нуждался в стороннем присутствии, даже влиянии на его жизнь. Ким для такой роли идеально подходит. Когда он любит, то готов на любые жертвы, принимая все удары судьбы на себя. Если у Юнги было хорошее настроение, он успокаивался, что Хосок рядом с таким замечательным человеком. Но стоило его настроению скомкаться в мусор, как ревность и злость давили бетонной плитой. То, с какой надеждой тогда Хоуп смотрел на Намджуна, разрывало и без того побитое сердце на кусочки. Как он к нему привязан, как от него зависим. Наверное, он его любит?       Интересоваться тем, какие у этих двоих отношения, Юнги у друзей не стал. Чувство самосохранения еще живо. На самом дне миновской души теплится заветное «hope», потому что Тэхен в ту злосчастную ночь утверждал, что Хосок любит Юнги и нуждается в нем. Не мог же друг взять эту информацию с неба и беспощадно швырнуть в него. Однако, Чон был еще более убедительным, произнося слова, до сих пор гуляющие за Юнги тенью. Может, Хосоку нужно было увидеть его, чтобы окончательно поставить точку и оттолкнуться для дальнейшего бега, но уже без препятствий. А что бы было, если бы Юнги не решился вернуться в Корею? Как бы этот огненный мальчик жил тогда? В вечном сомнении и терзаниях? Если подумать, ему жилось гораздо болезненней, чем Юнги, он вытерпел тяжкие испытания, которые подкинул Сокджин, в нем есть несоизмеримая ни с чем сила. Много раз Мин Юнги ставил себя на его место, рассуждая, как бы он поступил в той или иной ситуации, снова и снова приходя к тому, что Хосок – его же отражение. Юнги тоже смотрит в зеркало и видит его, не себя, а только его. Такая зависимость похуже никотина и алкоголя. Такая любовь сильнее ненависти, которой пропитался Юнги.       Как только входная дверь захлопнулась, Мин стал серьезным и перевел взгляд от прихожей к Чонгуку. Младший нервно забегал глазами.       - Они тоже завтра придут?       - Хен, я не мог их не пригласить. Это моя первая выставка.       - И когда ты планировал мне об этом сообщить? – он вытер рот салфеткой и уперся рукой в стол. – И планировал ли вообще?       - Там весь бомонд соберется. Им не до выяснения отношений будет.       - Дело не в выяснении отношений. Мой сын и пока еще муж там будут. Для Чимина эта встреча будет неприятной. Думаю, для Хосока тоже. Я, блять, сам не горю желанием видеть Хоупа и его паренька.       - Я не собирался их знакомить.       - Ага, нашел дебилов. Эти двое за версту все чувствуют. Будем ходить, как по минному полю.       - Я попрошу Тэхена поговорить с Хо.       - Уж будь любезен, – Юнги взял со стола грязную посуду, поставил в раковину и пошел собираться на встречу. – Спасибо за завтрак, детка!       Он крикнул уже из спальни. Чонгук взял телефон и прокрутил между пальцев. Ну и кашу Тэхен заварил, если вскипит и из кастрюли полезет, не отмоются. Хреновый из него стратег. План дать возможность Юнги и Хосоку поговорить отвратительный. Чонгуку с самого начала не понравилась идея столкнуть их лбами, договорились же не лезть в чужие отношения, но этому неугомонному даже мысль в голову не пришла, что Чонгук сделает пригласительный и на Чимина. А Чонгуку не пришло в голову, что Намджун может отменить командировку ради его выставки. Хуй знает, че теперь делать. Молиться? Плакать? Ждать расправы от старшего? Чонгук помолится.       Юнги вышел из подъезда и сощурился от яркого солнца. Подумал про Хосока, который ему больше не светит, посмеялся над собой и закурил. Завтрашний день не сулит ничего хорошего, весь вечер придется шататься по залу среди знакомых незнакомцев, чтобы лишний раз взглянуть на Хосока, может, встретиться глазами. С Чимином он, конечно, поговорит, объяснит ситуацию, но уверенности в муже у него нет. Этот парень ревнив до катастрофических размеров. Даже если на людях сдержится, за пределами общества по стенке размажет. Вспомнив разговор с Чонгуком, выругался на себя: почему вдруг для Хосока-то встреча неприятной будет? Он же его больше не любит, ему не должно быть дела, кто и с кем ходит, детей воспитывает. Лишь бы сам подальше от Намджуна держался, желательно на расстоянии километра. Хотя об этом можно не волноваться, корейское общество отличается от европейского, здесь не принято парням чувства во всеувидение проявлять. Знатная будет вечеринка.       В кармане послышался знакомый рингтон.       - Юнги, привет!       - Привет, малыш.       - У меня имя есть, – твердо настоял Чимин.       - Извини, по привычке. Что-то случилось?       - Да. Включи видео.       Юнги поднял телефон напротив лица и нажал на значок камеры. Через пару секунд на экране появилось изображение. Минхо сидел у папы на коленях и жевал какую-то ветку.       - Зачем ты ему позволяешь всякую дрянь в рот тащить?       - Это ветка земляничного дерева. Не переживай, я полил ее кипятком.       Мин закатил глаза.       - Я так понимаю, вы в порядке. А что произошло-то?       - Обязательно что-то плохое должно произойти, чтобы я тебе позвонил? – недовольно поинтересовался Пак. – Ладно, проехали.       Чимин потискал сына и попросил сказать папе привет. Малыш заулыбался и помахал крохотной ладошкой.       - Только послушай, что он научился говорить. Сынок, как тебя зовут?       Юнги услышал неуверенное детское «Хопь» и расплылся в улыбке.       - Ты научил его выговаривать имя?       - Ага. Хоть мы и называем его Минхо, он должен знать настоящее. Сына, посмотри в камеру, там папа. А как звучит твое полное имя?       - Ми Хопь.       - Ого! Господин Мин Хоуп делает успехи, – похвалил сына Юнги. – Чимин-а, мне нужно ехать на встречу. Я приеду ближе к десяти.       - Давай, – Чимин сбросил.       Назвать сына Хоупом была идея Юнги – сильно вдохновился тату на лопатке. К тому же этот мальчуган в самом деле большая надежда. Тогда Мин еще не знал причину подсознательного желания дать такое имя, главное, чтобы теперь Чимин не узнал.       Юнги еще раз поднял голову к небу, наслаждаясь лаской теплых лучей, и пошел к машине, кутаясь в куртку. Встреча прошла успешно – он получил контракт с компанией, снимающей отличные фильмы. Гонорар неебических размеров, можно будет купить себе небольшую квартиру в Париже. Очередная возможность отвлечься от переживаний сама прыгнула к нему в карман. По пути из ресторана он заехал в цветочный магазин и заказал корзину кустовых роз для Чонгука, чтобы завтра поздравить его с первой выставкой. Среди прочих будет картина, которую младший нарисовал, вдохновленный снами. Юнги рассказывал ему про них, когда они пили вечерами виски, сидя на холодном кухонном кафеле. Чонгук нарисовал ее так реалистично, что Юнги то и дело залипает на ней, приезжая в мастерскую. На ней и на портрете Хосока с красными волосами и грустными глазами, похожими на прозрачное озеро, на дне которого видно мелких рыбок и камни, покрывшиеся слоем ила. У младшего большой талант.       ***       Чонгук был прав: народу на выставке так много, что приходится прижимать руки к талии, чтобы никого не задеть, проходя мимо. Официанты ловко порхают среди людей, вежливо предлагая шампанское и закуски. Младший открыл свой выставочный зал около двух лет назад, чтобы помогать молодым дарованиям зарабатывать деньги. Его нюх на талантливых художников принес неплохие плоды и репутацию. Приезжали даже из-за рубежа, чтобы попытать удачу, и бо́льшая часть выставок проходила с мелкими упоминаниями в прессе. А уже сегодня Чонгук показал миру собственные произведения и получает восторженные отзывы от присутствующих. Сияет, как медный таз.       - Поздравляю, Чонгук-и, ты отлично справился, – Чимин подошел к нему и приобнял, похлопав по спине. – Я редко посещаю подобные мероприятия, но теперь знаю, чем займусь по возвращению в Париж.       Он передал сына в руки главного болельщика детских слюней и пошел прогуляться по залу. Парни проводили его взглядом, отмечая роскошную походку, и вернулись к Юнги, который вовсю бегал глазами в поисках Хоупа.       - Нельзя быть настолько очевидным, – заметил Тэхен, плавно подпрыгивая с ребенком на руках. – Он еще не пришел.       - Так сильно палюсь? – улыбнулся Юнги.       - Ага, даже Минхо за тобой с укором наблюдает. Ну и папаша…       Они засмеялись и перекинулись парой незначительных фраз. Чонгук немного постоял с ними, уделяя бо́льшую часть внимания малышу, и пошел отнести корзину с цветами в мастерскую, где по ощущениям скоро откроется флористический мастер-класс. Тэхен через пару минут тоже отлучился, чтобы показать племяннику, какой у него талантливый дядя. На Юнги нахлынуло волнение, да с такой силой, что по виску стекла капля холодного пота. Он уже подсознательно чувствует, что Хосок вошел в помещение. Даже запах персика и взбитых сливок бьет в нос. Ощущения стали довольно острыми, и чтобы убежать от них, Юнги прошел глубже в толпу, отвлекаясь на рукопожатия и беглые разговоры со знакомыми. От этой пустой болтовни на богатом становилось только хуже. Такое впечатление, что люди не понимают истинного значения слова «искусство». Вот Юнги понимает, потому что прямо перед ним, напротив своего портрета, стоит Хосок, чье тело слеплено лучшими скульпторами, а голос – величайшая симфония. Черный костюм с приталенным пиджаком на сотню из ста подчеркивает выдающиеся очертания, а красные и слегка растрепанные волосы придают образу сексуальность. Он повернулся к девушке, стоящей рядом, и душа Юнги чуть не покинула тело. Блядски красив. Черная рубашка с удлиненным острым воротом была расстегнута на несколько пуговиц, обнажая ключицы, в которых хочется утонуть. Юнги буквально впечатался в него глазами, которые хочется вырвать, чтобы никто не заметил таких откровений.       Когда на горизонте показался Намджун, Хоуп расплылся в теплой улыбке, чем вызвал у Юнги приступ удушья. Ревность обхватила его шею горячими руками, надавливая на кадык. Он нахмурился и толкнул язык в щеку, провожая взглядом каждое движение и жест обоих – они не позволяют себе лишнего, но их поведение кричит, что парочка прекрасно провела время вне этого здания. Глаза Намджуна бросают молнии в Хосока, а тот даже не думает от них уворачиваться, игриво чему-то посмеиваясь. Юнги не понаслышке знает, насколько Ким хорош в постели, а мысль о присутствии в этой постели Хосока давит на мозжечок.       - Возьми себя в руки, – за спиной раздался голос Чонгука. – Даже не думай устраивать здесь показательное выступление.       Юнги обернулся и только сейчас почувствовал боль в ладонях, в которые впивался ногтями последние несколько минут.       - Пойду покурю.       - Там есть терраса, – Чонгук кивнул в сторону большой стеклянной двери и направился к друзьям, натягивая улыбку.       Хосок обернулся на прикосновение и изменился в лице, заметив спину уходящего Юнги. Конечно, Тэхен предупредил его, что тот здесь будет, что даже с мужем, но Хосок до последнего надеялся, что они не пересекутся. Он искренне поздравил Чонгука, подарив крепкие объятия, и отправился на поиски официанта, игнорируя вопросы Намджуна. Хлопнув залпом бокал шампанского и закусив его фруктовым канапе, Хоуп направился подальше от толпы, чтобы отдышаться. В помещении внезапно стало так душно, что скоро понадобится кислородный баллон. Он присел на скамью напротив картины с изображением моря и задумался. Пейзаж довольно знакомый. Ковыряя пальцы, он разглядывал картину, помечая даже самые мелкие детали. От изображения веяло спокойствием и умиротворенностью, море такое тихое, небо такое чистое. Справа нарисован небольшой причал, на котором с удочкой сидит человек, по центру спиной изображен парень, смотрящий на горизонт. По левую сторону – безликий силуэт в красном одеянии. Чонгук так детально прорисовал струящиеся позади вуали, что Хосок ощутил легкий ветерок. Забавно, но он видел нечто похожее в своих снах, только человека с удочкой и красного силуэта там не было. Если к сидящему на пляже дорисовать еще одного человека, то для Чона эта картина будет закончена. Он опустил взгляд под рамку, чтобы прочитать название. «Бегущий за тенью». А кто куда бежит?       - Вам нравится выставка? – рядом подсел широко улыбающийся парень. – Ой, простите, даже не поздоровался.       Он кивнул в знак приветствия и ненадолго завис.       - Вы тот парень с «Отражения»?       - Добрый вечер. Да, это я, – Хосок улыбнулся.       - Вааау, а Чонгук-и талантлив не на шутку. Даже родинку над губой показал, – незнакомец ткнул себя пальцем в верхнюю губу.       - Вы с ним знакомы?       - Недавно познакомились. Мой, – он запнулся. – Мой друг нас познакомил где-то месяц назад. А вы давно знакомы?       Хосок ничего не ответил, вернувшись к раздумьям над названием картины напротив.       - Меня, кстати, Чимин зовут, – парень протянул руку.       Хосок пожал ее и через долю секунды резко уставился на чужое лицо.       - Простите, не расслышал.       - Чимин. Пак Чимин. А Вы..?       - Мое имя Вам точно известно, – Хосок встал со скамьи и быстрым шагом удалился, оставляя после себя легкий шлейф догадок.       Чимин растерялся от такого поведения. Он никогда не видел этого парня, они точно не были знакомы раньше. Он недолго посидел у «Бегущего за тенью» и нырнул в толпу искать Юнги. Поиски успехом не увенчались, но Чимин набрел на Тэхена, который разрешил его сыну потрогать одно из полотен.       - Спасибо, что побыл с ним, – протягивая руки к ребенку, поблагодарил Пак.       - Мне только в радость.       - Ты не видел Юнги? Не могу его найти.       - Он отошел в уборную, – ответил Тэхен, внимательно осматривая собеседника. – Ты побледнел. Все в порядке?       - Да. Просто здесь душно. Мы выйдем на улицу.       Чимин свободной рукой коснулся тэхенова плеча и пошел в сторону террасы. Уже стемнело, и парк освещался фонарями и наземными прожекторами. За дверью слышался шум разговоров, а на террасе было тихо. Можно немного подышать и привести мысли в порядок. В зале действительно было душно из-за количества людей в нем, но тошнота подступила вовсе не из-за этого. Пока он шатался по залу, выискивая Юнги, пазл сложился. Осталось склеить его скотчем, чтобы ни одна деталь не отвалилась. Пятнадцать минут назад он пожал руку парню с перекрестка, тому самому Чон Хосоку, чьего лица не помнил. Да, его имя Паку хорошо известно. Оно совсем недавно перестало звенеть колоколами в его ушах. Аура Хосока пропитана тоской и горечью поболее, нежели у Чимина. От этих ощущений он съежился, прижимая сына к себе, но оправдался прохладной погодой. Если Юнги уже успел увидеть Хосока, то наверняка сейчас давится болью в кабинке туалета, спрятавшись от чужих глаз. Хочется ему помочь это пережить, но здравый смысл заставляет стоять на месте и не мешать Юнги разбираться с личной жизнью. Как бы он не любил, свое решение Чимин уже принял и озвучил, поэтому больше эта история его не касается. Он постоял на террасе около десяти минут, написал Юнги смс, что они едут домой, потому что Минхо пора спать, и позвонил Сокджину с просьбой их отвезти. В такси плохие детские кресла.       Намджун вышел покурить и столкнулся с парнем, чей ребенок весь вечер провел у Тэхена на руках. Пользуясь болтливостью друга, Ким выяснил, кто это. Не проявляя дальнейшего интереса к чужому мужу, он подошел к ограждению и уперся в него руками. Этот вечер выдался чертовски тяжелым, Намджуна выжали, как тряпку, благо хоть на пол не кинули, чтобы дерьмо подтереть. Сначала все шло, как нельзя гладко, но потом Хосок увидел Юнги и куда-то пропал. Как, собственно, и сам Юнги. Либо они вдвоем прячутся ото всех, либо скрываются друг от друга. Намджун предпочел бы второй вариант. Выдохнув, он проследил за туманным облаком, которое медленно рассеивалось перед глазами, достал сигарету и закурил. Также стремительно из его рук ускользает любимый человек.       Они все были приглашены сюда, чтобы стать свидетелями чужих пыток, закрывая глаза на собственные. Посетители выставки даже не догадываются, какая история сейчас творится в этих стенах. Бал несчастных и преданных. Надо было остановить Чимина и узнать, что он чувствует и как планирует справляться, потому что у Намджуна ответов на эти вопросы нет. Сутра он целовал Хосока, и тот отвечал взаимностью, а сейчас Намджун сомневается, что этот парень хотя бы минуту за все годы, проведенные вместе, ему принадлежал. Постоянное эмоциональное напряжение дает о себе знать: Ким даже пытаться что-то исправить не хочет, хотя Хосок просил не отдавать его Юнги. Быть может, сам сейчас добровольно ему отдается. Глаза защипало, Ким оправдывается табачным дымом. Стоит, затягивается, держа сигарету дрожащей рукой, естественно, от холодного ветра, про себя просит Мин Юнги дать ему время. Дать возможность сказать Хосоку, как он был счастлив с ним, обнять в последний раз, поцеловать каждое веко. Не отнимать его прямо сейчас, не отрывать от сердца вместе с кожей. Для Намджуна прошло достаточно времени, чтобы умерить пыл. Ему было за что бороться, пока этого желал Хосок, но телефон давно молчит, не приходила даже смс с просьбой откуда-нибудь забрать, куда-нибудь увезти, где-нибудь спрятать. Этот парень даже не догадывается, что Намджун прячет его в самом безопасном месте – под решеткой из собственных костей. Между ними всегда была дистанция, несмотря на самую интимную близость. Хосок намеренно держал ее, словно знал, что придется рано или поздно уйти. Для Намджуна это даже как-то благородно, будь их отношения другими, он бы с ума сошел от пустого дома и забился бы раненным зверем в угол. От грустных мыслей отвлек родной голос.       - Ты не замерз? – Хосок подошел со спины и положил ладонь на талию.       Намджун издал облегченный рык и обхватил ладонями ограждение, чтобы не рухнуть.       - Что случилось? – вопрос прозвучал взволнованно.       - Обними меня, детка.       - А если кто-то увидит?       - Похуй.       Чон прижался и положил голову на плечо, ощущая, как намджуновы руки крепко обхватили его. Каждая клетка тела чувствует его тревогу, впитывая ее в себя. Хосок окончательно проникся переживаниями.       - Даже не вздумай меня обманывать. Что случилось?       - Спасибо, малыш.       - За что? – Хосок непонимающе уставился на него.       - За то, что был со мной все это время.       - Перестань, это я тебя благодарить должен.       Намджун приблизился к лицу и поцеловал поочередно каждое веко, мысленно посылая в космос мольбы, чтобы эти глаза больше не плакали. Поцеловал в губы, прося небеса, чтобы они больше не были сгрызены до крови. Провел ладонями по лицу, впечатывая образ в память, и дал волю эмоциям.       - Не плачь, Джун-и. Поделись со мной.       - Я люблю тебя. Ты ведь знаешь?       - Конечно, знаю.       - Ты хоть раз чувствовал ко мне то же самое?       - Я чувствую к тебе другое, не менее сильное. Ты для меня самый близкий человек.       - Раз так, можешь быть со мной честным?       - Я всегда был с тобой честным.       - Ты ведь любишь Юнги?       - Мне не нравится такой поворот, – Хосок отстранился, но Намджун притянул его обратно. – Я не хочу отвечать на подобные вопросы ни сейчас, ни впредь.       - Тебе придется это сделать, потому что я хочу это услышать, а не догадываться.       - Зачем? Я с тобой, так к чему подобные разговоры?       - Ты со мной против собственной воли. Я нужен, чтобы только спасать тебя.       - Не говори так. Ты этими словами причиняешь мне боль.       - Да ты сам себе ее причиняешь…       - Не понимаю, к чему это все. Давай уедем домой, – Хосок вылез из кольца рук, успев вытащить из чужого кармана сигареты.       - Воришка.       - Ага, – усмехнулся Хосок, закуривая. – Что на тебя нашло?       - Дохуя всего. Ты – самое большое нашествие.       - Ох уж твои сладкие речи.       - Так ты ответишь мне?       Хосок задумчиво уставился куда-то вдаль и затянулся еще несколько раз.       - Да. Я его люблю, но это не зна…       - Так поговори с ним, – перебил Намджун. – Бога ради, избавь всех нас от этого затянувшегося пиздеца, Хо. Все эти пиздострадания никому не нужны.       Ким выглядел так разбито и измученно, что Хосок почувствовал себя трижды виноватым в происходящем. Ему нравится Намджун, он словно цветок в тугой косе, вплетен в него до последней капли. Столько лет жить вместе, как же тут не завязаться в единый узел.       - Мне не о чем с ним говорить. А тебе нечего с ним делить. Поехали домой, – Хосок потушил сигарету об ограждение и кинул в урну.       - Вот именно. Нам с ним нечего делить, потому что ты изначально сердцем был с ним.       - Для человека, который любит меня, ты звучишь довольно странно, не находишь? – раздраженно спросил Чон. – Хватит толкать меня к нему. Я не собираюсь разрушать чужую семью и свою тоже нет.       - Я с этим справлюсь. За чужую семью тоже не беспокойся. Тэхен сказал, что они разводятся.       - Что?!       - Что слышал. Чимин сам так решил.       - Зачем ты рассказываешь мне это?       - Затем, что пора прекратить этот ебаный цирк и начать думать своей башкой! – Намджун прикрикнул и тут же осадил. – Сейчас я уеду домой. Если к утру ты не вернешься, я буду считать, что ты сделал выбор.       Он поцеловал Хосока в лоб и быстрым шагом пошел в зал, лишая парня возможности высказаться. Проходя сквозь заметно поредевшую толпу, Намджун столкнулся с Юнги и кивнул в знак приветствия, чем вызвал у того волну негодования.       Юнги повернулся к террасе и увидел Хосока, который агрессивно хлопнул дверью, что аж стекла задрожали. Он направился к уборной, что-то прощупывая в кармане пиджака. Мин последовал за ним. Проходя мимо дверей, он каждую дергал за ручку, чтобы найти нужную, но нужная дверь оказалась не запертой.