Отчуждённость

      Полубоги покинули дом Алебастра на юго-западе Колорадо часами ранее. Снова они слонялись по лесу, что навевало не лучшие воспоминания о том, как они бродили по лесам Миссури. Сейчас эти воспоминания были почти светлыми, что не придавало оптимизма.       Если юг Колорадо баловался холмами, то чем дальше они шли на восток по северу, тем сильнее холмы перерастали в цепочки мелких и больших горных хребтов. На их склонах прорастали целые леса — деревья не слишком плотно прилегали друг к другу, давая свету пробиваться через их зелёные ветви. Озёра встречались то тут, то там, но Перси на них никак не реагировал, молча бредя за всеми. Солнце освещало им путь на мили вперёд; они как-то забрели на вершину одной из гор, и перед ними открылся впечатляющий вид: внизу простирались холмы и горные склоны поменьше, все усыпанные растительностью. Напоминая пустынные оазисы, вокруг озёр толпились деревья.       Спускались по склонам осторожно, чтобы не упасть и кубарем не катиться вниз. Улавливалось, что общий командный дух уже не тот. Перси помалкивал, Джейсон, если и говорил, то уже с не той уверенностью в голосе в себе. Нико так вообще оторвался вперед ото всех, никак с ними не коммуницируя. Только Лука пытался выглядеть тем, кем должен быть — главой этого Поиска. Он убеждал себя, что Перси и Джейсон рано или поздно придут в себя, он им в этом поможет. А Нико... Он тоже. Однажды он тоже придёт в себя, его шрамы затянутся, он станет... Ло-ожь. Представить ди Анджело другим было сложно, если не невозможно. Но Лука наивно верил, что в один момент тот станет другим.       Солнце клонилось на запад. Члены Поиска успели пройти, по крайней мере, не один десяток миль. Ночью решили продолжать путь, ведь сил было достаточно. За всё время пути они не поменяли направление движения. Это могло говорить о том, что Нико знает, куда им направляться, но почему в таком случае он не использовал путешествие в тенях? К нему копился вопрос за вопросом.       Уже успела взойти Луна. Темнота расплывалась чернильными потоками, притупляя зрение полубогов, за исключением ди Анджело — он отлично мог различить свой путь в темноте, столько времени проведя в ней. Он всё также шёл впереди всех, не желая оказываться среди них.       На то была причина. Он чувствовал, что на место его «я» стремится попасть что-то другое. У чего-то было множество имён. У этой темноты вокруг было нечто общее с другой, настоящей и беспросветной, той, что была внутри.       Нико не хотел этого. Он никогда по-настоящему не хотел, чтобы Тьма брала над ним контроль. Он был уверен, никто не хотел бы этого. Но что он мог поделать? Он был сыном Аида... Однажды. Это было даже не самым важным. Тьме легче подчинить тех, кого презирают, недолюбливают и не замечают. И вот он — Нико ди Анджело, сын Аида, тот, чьи дела были забыты всеми, тот, кого даже собственный отец не ставил ни во что. Его собственный путь освещали только тени, духи да мертвецы... И черное пламя.       Нико оглянулся через плечо. Полубоги отстали от него минимум на ярдов пятьдесят. Джексон держался позади всех. Пленник Тартара вспомнил, как рассказал ему о паре вещей. О рождении всего из великого Ничто, о том, как Хаос покинул всех, оставив на память только свою оболочку — безграничный космос в миллиарды световых лет. Нико полагал, что этот идиот даже не пытается думать дальше в этом русле, чтобы открыть себе иные тайны мироздания, которые успел раскрыть для себя ди Анджело.       Хм... Он это тоже уже говорил Перси. "— Смерть, говоришь? Нет, не для всех смерть — конец. И не всегда конец — именно смерть. Я познал многое, и открыл я множество истин, сложил много догадок и гипотез... за всё то время, пока был в скитаниях".       Если бы полукровки только додумались, то они вполне могли бы найти ответы на все вопросы, касающиеся Нико. Однажды, Нико сказал Луке, что когда он умрёт, то не отправится в Аид. Блондин тогда этого не понял, и Нико ответил ему прямо: у него уже есть ответы. Они и прямо сейчас у него были, прямо во внутреннем кармане. А когда он узнает ответы в обычных вещах... Дело будущего.       Во всём теле ехидным холодным смехом отдавалась боль. Она, безусловно, была невыносимой в переносном смысле слова. С другой стороны, каждый имеет представление о боли в максимальную меру той, которую ему приходилось испытать. Для кого-то ранение от меча в полости тела могло быть ужасно болезненным событием, а для кого-то, испытавшим больше, чем хоть миллион ранений... Несмешной шуткой. Так и для Нико, боль, которая могла бы заставить живых существ биться в агонии, для него была несущественной, по крайней мере, сейчас. Он испытал куда большую боль, чем эту.       Однако, даже если миллион лезвий не причиняют вам особого дискомфорта, кровь всё равно продолжает течь. Нико выплюнул что-то в сторону и зашëлся кашлем. Он постарался сделать это потише, чтобы никто не думал сомневаться в его стойкости и отсутствии границ. Однако, сомневался, что Лукас не услышал.       Луна была уже высоко, а полубоги продолжали идти, подскальзываясь и ногами обнаруживая что-то твёрдое. Март близится к своему концу, от чего насекомые в траве весело трещали. Пару раз Аннабет заметила глаза сов на ветвях деревьев. Они заставили с тоской её вспомнить о Лагере, об Олимпе, о годовой передышке после победы над Геей. Этот Поиск выдался слишком неожиданным. К тому же, в нём было задействовано больше полубогов, чем в других. Девятка... Для борьбы с Геей нужны были семь, но и Гея была угрозой для всей Земли. А если сейчас их больше, неужто этот их враг был опаснее? Он совершенно точно отличался от остальных угроз. Он никогда не упоминался в мифах и легендах, насколько помнила Аннабет. Единственной его связью с полубогами была, на первый взгляд, статуя Колосса Родосского, которая оказалась у него тысячи лет назад. Кем же он вообще был? Девушка пыталась понять это. Он заставлял всё живое бежать прочь от себя, оставлял землю безжизненной, подчинил титанов и таких монстров, как Кампе и Арахну... Единственным, кто знал его сущность, теперь был Нико. Но он никак не раскрывал еë, он вообще больше никоим образом не общался с ними. Ладно, тогда должен же быть другой путь узнать об их враге? Да и "враг" — имечко такое себе. Вот только другого для него не было, от того и называли его таким образом.       И, стоило признать, умел враг многое. Аннабет с болью вспомнила дни, которые провела над Перси, который потерял волю к жизни. Его стеклянный взгляд и абсолютное безразличие к ней, друзьям и всему остальному. Если враг, ослабленный после схватки с ди Анджело, смог сотворить такое с полубогами, то на что он способен ещё, будь он в полной силе и готовности? До сих пор им не удалось узнать об этом, и желания не прибавлялось. Но разве они не направлялись сейчас прямо к врагу, чтобы схватиться с ним ещё раз?       От воспоминаний о разбитом духом Перси, ей захотелось на него взглянуть. Оглянувшись, она его увидела. Перси брел, закрывая цепочку. Когда Аннабет выходила из комнаты с Перси и Джейсоном, то снова приуныла. Перси сказал ей то, чего она не хотела бы слышать. Он сказал, что Нико прав. Он не был героем, а был эгоистом. Как бы Аннабет ни пыталась переубедить его, Перси не мог поверить ей. Джейсон тоже не скрашивал обстановку — ничего не говорил, но как будто хотел, чтобы Аннабет поскорее вышла и он смог переговорить с Джексоном. Аннабет надеялась, что он сможет переубедить друга, но как оказалось, они оба сомневались в себе. Люк тоже не преуспел — сын Гермеса, пока они шли, подошёл и рассказал, что Перси ещё глубже ушёл в самобичевание.       Каким-то образом, Лука смог принять свое прошлое. Аннабет уже попросила его помочь каким-то образом Перси, но Лука доходчиво ей объяснил: "— Аннабет, всё не так просто. Я годами себя ненавидел за унесённые мной жизни и свои роковые ошибки. — Но ты же как-то смог! — протестовала дочь Афины.       Лука инстинктивно посмотрел на Нико впереди. Он застыл взглядом на его спине на пару секунд. Аннабет чувствовала, что между ними тонкой нитью тянется особая связь, скрепленная общими мыслями, стремлениями и желаниями. По крайней мере, нить была. Раньше Нико изредка брезгал разговорами с полукровками, но когда дело касалось Луки, всё обстояло лучше. Он всегда был рядом, чем-то мысленно переговаривался с блондином, обменивался взглядами, они оба делили знания о пророчестве, несли с собой воспоминания о тех временах, когда никто не знал о возвращении Луки к жизни. И вот теперь нитка как будто надорвалась где-то посередине, грозясь разорваться навечно и разорвать их особую, сокровенную связь.       Лука вздохнул. Он и сам осознавал это так хорошо, что напоминания были излишни. — Я смог. Но со мной был Нико. Он открыл мне истину обо мне. Она лежала перед моим носом, а он запихнул её мне в руки. Я не смог бы без него простить себя. Перси нужен кто-то, кто поможет ему осознать своё прошлое в полной мере, так же, как мне нужен Нико. Ты, например".       Аннабет не знала, стоит ли придавать значение тому, что Люк сравнивает себя и Нико с Аннабет и Перси. Важным было то, что Перси в ней нуждался. А если она не сможет... Тот, кто посеял ядовитые зерна сомнения, должен будет преподнести целительные убеждения против них.       Лука, после короткого разговора с Аннабет, задумался. Нико ему был действительно нужен, чтобы быть тем, кем он сейчас являлся. Но что он имел сейчас? Брюнет за всё время не обернулся к нему, не послал ни единой мысли. Разговор с ним в подвале дома Алебастра никаким успехом не увенчался. Теперь хоть Лука знал, что причиной его новой, усиленной отчуждённости была встреча с мертвым телом Бьянки. Из головы не выходили крики Нико на свалке. Он впервые, на памяти сына Гермеса, кричал вообще. И первое проявление этого события было нельзя забыть.       Лука попытался приблизиться к Нико, идущему впереди. Ему это удалось только спустя минуты три ускоренного шага. — Нико, куда мы направляемся? — задал он вопрос. — Вперёд.       Брюнет не поворачивался. Это раздражало. Его затылок, может, и был привлекательным, но хотелось бы увидеть его лицо. — И куда конкретно вперёд? Ты знаешь, где сейчас враг? Почему бы тебе не поделиться со мной своими мыслями? — Долго, — прошептал Нико. Ночной шелест листвы вполне заглушал его голос.       Лука усмехнулся про себя. Неужели у Нико были такие недейственные оправдания? — А почему ты так не хочешь пользоваться нашей мысленной связью? — спросил герой Пророчества.       Ладони пленника Тартара сжались. Он поспешил засунуть их в карман. — Скоро узнаешь, — ответил Нико. По какой-то причине, это звучало как угроза. — То есть? — нахмурился Лука.       Луна на равнине хорошо отражала свет от Солнца. Люк быстро обогнул Нико и встал перед ним, чтобы увидеть выражение лица своего воскресителя.       Он рассчитывал увидеть хмурое лицо. Возможно, холодное и спокойное. В крайнем случае — преисполненное ледяной жестокости в глазах. Но он никак не ожидал увидеть кожу, пострадавшую от ожогов и быстро затягивающуюся. Чёрные кости и и мышцы быстро уходили из вида, но Лука успел их заметить. — Нико, что за хрень?       Брюнет сильно сжал зубы. Даже через заросшую кожу лица стали видны жевательные мышцы. Он взглянул на Луку исподлобья. — Я. Справлюсь. Сам, — он особенно подчеркнул последнее слово и прошёл сквозь Луку, как если бы кто-то из них был тенью прошлого.       Лука с приоткрытым ртом беспомощно посмотрел ему вслед. Он почти вживую чувствовал, как холодные острые лезвия впиваются в его сердце и лишают дара речи. Он внезапно обнаружил, как размышляет о том, как лишь бы их нить не разорвалась.       Минуты, проведённые полубогами в проделывании пути, превратились в часы, текущие один за другим. К тому времени, как солнце вновь взошло, полукровки ощутили усталость от пройденного расстояния. Они сошли с очередных горных склонов и ступали по равнинной местности. — Стоп, — Лука повернулся к друзьям. — Вы устали. Давайте остановимся на время. Никто не против?       Вместо ответа полубоги остановились. Ноги и тело ныло, ступни уговаривали отдохнуть. Было решено воздвигнуть здесь импровизированный лагерь. Алебастр очень кстати предоставил им волшебную палатку, которая могла вместить их всех разом, несмотря на свой малый размер при рассмотрении снаружи. — Кто будет стоять снаружи? — усталым голосом спросила Пайпер. — Я, — одновременно ответили Перси и Джейсон. Лука помотал головой. — Нет. Вы оба остаетесь здесь. Я, пожалуй, постою снаружи с Нико. У нас есть, о чем поговорить, — с необычной болью покачал головой Кастеллан. — Нет, — Перси закачал головой из стороны в сторону. — Думаю, это у меня есть, о чем с ним поговорить, и мне же нужно охранять ваш отдых. — Как-то запамятовал, чтобы это ты был главой этого Поиска, — скрестил руки на груди Люк. — Дело не в этом, — вмешался Джейсон. — Мы должны. — И о чем же вы должны переговорить с Нико? — громче спросил Кастеллан.       Пайпер выскользнула из палатки. У неё больше не было сил терпеть это подавленное состояние у парней и их разногласия. Выскользнув из палатки, она оказалась снаружи. Нико стоял к ней спиной. Парень держал руки перед собой, как будто что-то в них сжимал. Он услышал, как она вышла, но ничего не сказал. Девушка, не решаясь долго оставаться наедине с брюнетом, развернулась в другую сторону.       Когда они были на склоне одной из очередных гор (а может, это был разросшийся от горных цепей холм, кто знает), она заметила не так далеко шоссе. Может, где-то тут могли быть признаки цивилизации, за исключением чёрного асфальта.       Пайпер понимала, что ей не следует вот так вот отлучаться от друзей, ничего не сказав им, но эй. Она немного устала от споров. К тому же, вряд ли случится что-то, что она не сможет контролировать. Тем более, Нико слышал, как она вышла из палатки. Если случится беда, он ей поможет. Наверное поможет.       Пайпс проходила мимо деревьев в том направлении, где, по её мнению, должна была находиться дорога. Ветви деревьев гладили дочь Афродиты по макушке, когда она проходила под стволами; зелёная листва в лучах только восходящего солнца показалась девушке прохладно-приятной, как морской свежий бриз. Она с грустью вспомнила время, проведённое с отцом. В последний раз она виделась с ним за несколько недель до начала этого треклятого Поиска. Ей бы очень хотелось снова увидеться с ним, но это при условии, что она выживет. Но ведь в пророчестве ничего не было сказано про смерть кого-то, кроме Нико? Можно было выдохнуть с облегчением!       Пайпер одëрнула себя от таких мыслей. Она что, радуется тому, что Нико умрет, а они нет? Девушка попыталась убедить себя, что это не так. Она должна быть благодарна ди Анджело за то, что он вытащил Джейсона из подавленного состояния, вернул волю к жизни и так далее. Но она также понимала, что её всё ещё не покидают предрассудки о детях Аида. Она наслышалась всяких небылиц о детях Аида в Лагере, а Нико на протяжении всего Поиска их подтверждал.       Маклин продолжала идти вперёд. Ранняя утренняя прохлада могла приободрить только на минуты. Пайпс уже думала о том, что забрела не туда, и что пора бы возвращаться назад, не найдя ничего, как вдруг заметила какое-то движение сбоку от себя. Девушка насторожилась. Рука потянулась к мечу — смогла раздобыть в доме Алебастра, ибо парень держал у себя оружия на целую когорту — но зря.       Причиной движения был какой-то старик. Он вышел из листвы деревьев. На вид, ему было, наверное, за пятьдесят. Но он сохранял прежнюю форму из молодости — хорошо было видно мускулы на его руках. Его лицо было в щетине, как если бы он не брился несколько дней. Старик носил потрепавшиеся обноски, старую обувь, которая была в моде, возможно, пятьдесят лет назад, коричневые джинсы.       Его выражение лица одновременно отражало беспокойствие и тревогу. Пайпер убрала руку от меча. — Простите? — обратилась она к нему. Старик очнулся от своих размышлений и сфокусировался взглядом на дочери Афродиты. У него был тяжёлый взгляд глаз болотного цвета.       Пайпер решила спросить у того, что он делает тут. — Мистер, здесь, в лесах, небезопасно. Вы заблудились?       Старик ответил. Его голос был тяжёлым и почти надломленным: — Я ищу своего сына. Я потерял его почти год назад.       Пайпер ощутила схожую боль — она скучала по отцу. — Я... Мне жаль. Я могла бы попробовать помочь вам, но мне нужно к друзьям, — Пайпер махнула головой назад.       Старик кивнул головой понимающе. — Я уверен, что он здесь, — негромко проговорил старик. Он оглянулся по сторонам, как будто ожидал тут увидеть своего сына. — Правда? — Пайпер удивилась такой уверенности коренастого старика. — Он тут. Я это знаю, — повторил старик.       Пайпер задумалась. По какой-то причине, она сама верила этому старику. Если вдруг его сын действительно тут, то она — и её друзья — могли бы помочь ему найти его. — Идите за мной, — Пайпер махнула рукой в сторону, откуда пришла. — Думаю, мы сможем вам помочь, — и повела его за собой.       Полукровки спешно вышли наружу. Они только теперь заметили отсутствие Пайпер. Им пришлось резко закончить свои препирательства друг с другом.       Лука увидел Нико, стоящего к ним спиной, и спросил: — Ты не видел Пайпер?       Вместо него ответила сама Пайпер. Она вышла из-за деревьев. — Всё в порядке! Но я нашла человека, которому нужна наша помощь!       Старик показался следом за девушкой. — Пайпс, ты ушла, не предупредив никого! Я волновался! — Джейсон кинулся к Пайпер и обнял девушку. Та улыбнулась.       Лука обвел взглядом старика, стоявшего недалеко от Пайпер и Джейсона. — Человека, который нуждается в помощи? — переспросил Лука. Пайпер кивнула. — Ага. Он потерял сына и уверен, что найдет его здесь. Я подумала, что мы сможем помочь.       Старик, кем бы он ни был, прошелся своими болотным глазами по каждому полубогу. Он посмотрел в первую очередь на Луку. Затем, его взгляд переместился на Аннабет и Хейзел. Он не задержался на них и обратил внимание на Лео и Фрэнка. Латинос от нервозности играл с язычками огня на своих пальцев, дружелюбно помахав старику. Затем, он посмотрел на Перси.       Он точно принюхался к нему. У Джексона даже свело живот от этого жеста знакомства. Джейсон отстранился от дочери Афродиты, посмотрев на старика, а тот — на него. — Сэр, вы в порядке? — поинтересовался Фрэнк.       Старик открыл рот, чтобы ответить ему. Но затем он заметил ещё одного полубога.       Нико не повернулся к ним, однако поднял голову повыше. Старик в мгновение ока из подавленного стал разъяерëнным. Его глаза вспыхнули, выражая его ярость. — ТЫ! — он ткнул пальцем в Нико.       Полукровки схватились за оружие. Но Нико не обернулся к нему. Старик, кем бы он ни был, начал изменяться на глазах. Его лицо разгладилось, борода стала выглядеть чуть более ухоженной, он вырос на фут. В руках появился посох с человеческим черепом на конце. Он опирался на него отнюдь не для того, чтобы оставаться на ногах.       Лука обнажил косу. Ровным голосом он приказал: — Стой на месте, — и его глаза приобрели неестественно золотой оттенок. — Кто ты такой?       Старик зарычал. Его волосы, казалось, были вымочены в какой-то жидкости. — Я тот, чьего сына он отнял! Он был моим единственным сыном!       Лука приказал: — Конкретнее!       Бог злобно оскалился, показав свои зубы. — Я Оркус!       Джейсон выдохнул. Он знал, о чем зашла речь. — Оркус? Тогда, это всё объясняет. — Это всё объясняет, — сверкнув глазами, повторил Оркус. — Конечно, мой дорогой клятвопреступник, это всё объясняет.       Джейсон пошатнулся, когда к нему так обратились. Лео сложил руки в знак тайм-аута: — Стоп, что ещё за Оркус?       Хейзел отступила от Оркуса на шаг. — Он бог нарушенных клятв и самих клятвопреступников, — коротко объяснила Левеск.       Оркус бешенно кивнул головой. — О да, дочь Плутона, ты меня знаешь. А эти два клятвопреступника так и воняют своей виной, — Оркус смерил ужасным взглядом болотных глаз Перси и Джейсона. Это было очередное небеспочвенное обвинение в их адрес. Они оба нарушили клятву, данную одному и тому же человеку: Перси дал обещание, что защитит Бьянку, а Джейсон обещал, что Нико смогут принять в Лагере Полукровок.       Лука на секунду посмотрел в спину Нико, затем на Оркуса. — Я думаю, тут произошло какая-то ошибка. Он — Нико — не забирал твоего сына, — Кастеллан попытался убедить бога клятвопреступников. Но Оркус зарычал: — Я знаю, что он сделал!       Бог вперился в затылок Нико болотными глазами. — Верни мне моего сына! — заорал Оркус, поднимая ветер вокруг полукровок и Нико со скоростью в, пожалуй, двадцать метров в секунду.       Полубоги попытались не отходить назад из-за такого сильного ветра. Плащ Нико развевался на ветру, ровно как и его волосы, но сам он не колебался. Медленно, он развернулся.       Он поднял руку вверх, и ветер прекратился. Глазами он уставился на Оркуса, но не как на бога, а как на надоедливую, но в меру любопытную зверушку.       Оркус понял, что привлёк внимание парня. — Верни мне душу моего сына, сын Аида! — крикнул он на него. — Да нет у него ничьей души! — попытался вступиться Лука, уже готовясь к бою. — Нико, скажи ему! — Лука не понимал, почему это ди Анджело так затягивает.       Пленник Тартара не изменился в лице. Он только произнёс. — У меня нет отца. — Нет, скажи ему уже, что у тебя нет души его сына и это какая-то мутная... У тебя же нет? — перебил Лука сам себя.       Нико не стал ничего отрицать. А ведь "нет" было его любимым словом. Медленно, до Луки стало доходить. В памяти, по его воле или нет, всплыло воспоминание.              Он и Нико сидели и обсуждали то, как излечить квартет полубогов. — И теперь... Душа и без тела споёт... Я буду прав, если скажу, что ты собираешься исцелить их каким-то таким способом? Работая вместе с их душами?       Нико сложил пальцы в домик. — Я не знаю, что точно выйдет. Моя работа с душами груба и жестока. — А как это? — из любопытства спросил сын Гермеса. Нико на минуту затих, что-то обдумывая. Луке показалось, или сбоку от Нико на долю секунды показалось чьё-то призрачное лицо?       Настоящее обретало смысл. Лука поморгал несколько раз глазами, чтобы привести себя в чувство. — Нико, скажи, что у тебя... — прошелестел с надеждой сын Гермеса, когда ди Анджело перебил его. — Ты копошишься в земле, находишь в ней червяков, поедаешь их и считаешь себя богом, — обратился ди Анджело к Оркусу. Тот явно ожидал не этого. Нико продолжил. — Ты ничтожество. Слабое ничтожество. Ты не бог. Ты так хочешь увидеть сына? Я покажу его.       Нико напряг руку, выставив её перед собой. Мгновение, целое мгновение, ничего не происходило. А затем...       Лука снова увидел то призрачное лицо. Начали появляться прозрачные очертания тела, поддуваемые ветром. Секунда за секундой, они становились чёткими достаточно, чтобы разобрать их. И вот перед ними предстало что-то, напоминающее человека. — Брайс... — Оркус не двигался, глядя на душу сына.       Когда Нико доставал души Джейсона, Перси, Лео и Фрэнка из их тел, то звуки, музыка, издаваемая ими, была прекрасна. Она заставляла в такт вибрировать струны душ тех, кто слышал эту мелодию. Эта песнь была прекрасна.       Но представшее перед ними сейчас было другим в корне. Душа Брайса Лоуренса была изуродована. Его, кажется, глаза, не двигались, уставившись в одну точку. Какой-то части души не хватало — из-за этого казалось, что кто-то отрезал ему руки. Из обрубков стекала не кровь, а составляющие души. Его лицо не отражало того высокомерия и жестокости, которое на нём привыкли видеть. Его тело обхватывала не то цепь, не то верёвка, которой он был обвязан по туловищу — или же по тому месту души, где должно быть туловище. Нико держал цепь за один конец. — Брайс... Ты... — от ярости Оркуса не осталось и следа.       Брайс резко поднял взгляд на отца. Он попытался ответить: — Отец... Помоги мне, пожалуйста, помоги...       Цепь вспыхнула. Душа Брайса Лоуренса заорала от боли — и это уже точно была не такая песня душ, как у квартета. Эти ноты боли заставляли струны душ слушавших скукоживаться и напрягаться, соскакивать с зафиксированных мест и заткнуть себе уши. Это была полная противоположность той мелодии, которую породили чистые души.       Оркус побледнел. — Прекрати! Хватит! Стой! — Я помню, как он хвастался своим садизмом, — вспомнил Нико. — Тогда я подумал, что было бы совсем не хорошо просто отправить его в Аид. Он бы получил там пытки, я не сомневаюсь. Однако... — Нико притянул сына Оркуса к себе. Его рука прошла сквозь его грудную клетку. Та, секунду назад бывшая прозрачной и белой, начала темнеть. Мелодия боли стала истошнее и ужаснее. Полукровки закрыли уши, но всё ещё её слышали. — Стой! — Оркус попытался сделать шаг к сыну и Нико, но не смог. Их точно окружало какое-то поле. А Нико продолжил. — На полях наказаний нет таких пыток. Моих пыток.       Брайс заорал истошнее. Его душа страдала; Нико каким-то образом смог связать его душу и свой разум, причиняя ему боль даже мыслью о ней.       Оркус пытался посохом пробить невидимое силовое поле, но у него ничего не вышло. — Ему очень больно, букашка, — обратился он к Оркусу. — На полях наказаний ему не смогли бы доставить такой искренней боли. Ему нравились мучения. Разве то, что я делаю — не благодать для него? Я даровал ему желаемое. — Пожалуйста, прекрати! — Оркус бледнел с каждым мгновением. Видеть, как то, что осталось от его сына, подвергалось таким мучениям, было для бога клятвопреступников хуже, чем что-либо ранее увиденное. — Нико, хватит!       Теперь, этого просил Лука. Глядя на то, что он вытворял с душой давно погибшего полукровки, Кастеллан ужаснулся. Ему было плевать, что при жизни творил Брайс — он был уверен в том, что никто не должен заслуживать таких мук. Он глядел на Нико своими голубыми кристальными озëрами в единственный глаз Нико, другого не виднелось из-за разросшегося шрама.       Брайс не переставал кричать, но Нико застыл. Он смотрел на Луку. И размышлял, анализировал факты, которые имел.       Оркус упал на колени. — Прошу, верни мне душу сына! Он не заслужил этого! — Хорошо, — спокойно ответил Нико.       Цепь связывающая Брайса, исчезла. Оркус расширил глаза от удивления. — Ты... — Забирай его, — Нико махнул рукой — душу Брайса как будто подхватил ветер, и он оказался у ног отца. Оркус взял его за руку.       Полукровки обменивались непонимающими ничего взглядами, шарахались от Оркуса и его сына. А сам бог не знал, что сказать Нико. Тот его опередил. — Передай врагу одну вещь. Я гряду. Я — пекло.       Оркус и Брайс исчезли во вспышке. Нико снова отвернулся, как будто ничего только что и не произошло.       Лука в два шага преодолел расстояние между ними. Он схватил его за грудки одежды. — Как долго?       Нико не ответил. Лука повторил вопрос. — Как долго ты держал его... Таким?       Нико, не меняясь в выражении лица, ответил: — Почти год.       Лука не знал, что и сказать, что сделать. Нико убрал его руки от себя. Его мысли врезались в поток мыслей Луки: — Оркус не единственный, кого подослал враг.       Но Лука ещё не пришёл в себя. Он сделал шаг назад от Нико. Ему нужно было осмыслить то, что он узнал только что, но судьба не хотела давать ему такой роскоши. К ним уже надвигалась опасность.

***

      Рейна проходила по комнате Большого Дома. Хирон не пытался успокоить девушку. Он сам был шокирован новостью о том, что земля и небо больше не стремятся друг к другу. Рейна около получаса назад появилась в Лагере Полукровок, до этого связавшись с Хироном почтой Ириды, но хотела рассказать ему и остальным обо всем с глазу на глаз.       Дионис, которого все привыкли видеть совсем другим, молчал. Новость произвела впечатление и на неё. Рейна успела узнать от Рэйчел, которая сидела справа от Хирона, об известном содержании на данный момент пророчества. — Нам нужно собрание богов, — отрывисто произнесла Рейна после молчания. Дионис вздохнул. — Оно в день Солнцестояния. — Если мы до него доживем, с такими новостями, — возразила Рейна. Дионис не ответил — он и сам начинал верить общей панике. Рейна обратилась к Рэйчел: — Ты точно ничего не чувствуешь? — Я бы сказала, — Рэйчел поерзала на стуле. — Но ничего пока нет. — Я попросила охотниц остаться в Лагере Юпитера на время. Артемида согласилась, — тароторила Рейна. Ей было не по себе от бездействия. Если бы она только знала, что сейчас происходит в остальных частях мира богов, она бы точно присела на свободное кресло.