***
Они покидают общежитие, не прошло и сорока минут с момента окончания официальной части рождественского банкета. Если повезет, никто даже не заметит, что Кевин и Натаниэль отсутствовали. Обратный путь кажется легче и короче, потому что Веснински теперь полностью поглощен тем, что должно произойти. Он смотрит в спину идущему впереди Кевину и думает, помнит ли он, Кевин, как взял когда-то за руку маленького мальчика, чтобы отвести его в Северную башню и посмотреть на работу его отца вместе с остальными людьми семьи Морияма, находящимися в Эверморе. Сзади Натаниэля идет Миньярд, и его присутствие чувствуется не многим меньше, чем давящее величие Замка впереди. Эндрю теперь невозможно не замечать, потому что всё его внимание обращено на Натаниэля. Эндрю следит за ним, потому что не уверен в нём, не доверяет ему, Натаниэль не входил в его планы. Веснински понимает Эндрю. И он был полностью готов к тому, что произошло, когда они вошли через те же железные двери, через которые покидали Эвермор менее часа назад. Кевин, видимо подготовленный Эндрю заранее, идет вперед по темному коридору, не оглядываясь, в то время как на плечо Натаниэля опускается грубая сильная рука и разворачивает его так, что он оказывается прижат спиной к стене в глухом закутке перед последней гостевой раздевалкой. Где-то над головой Натаниэля должна висеть табличка «М», насколько он помнит. Впрочем, все его мысли сейчас сосредоточены на серьезном обжигающем взгляде Миньярда. «Янтарно-карие», — думает Натаниэль, когда смотрит на него в ответ. Он не знает, почему цвет глаз Миньярда настолько его удивляет. Ему кажется, что такой теплый, такой мягкий цвет глаз совершенно не вяжется с остальным Эндрю. Это какая-то ошибка. — Я тебе не доверяю, — Миньярд решает начать сразу с честности, линия его челюсти напряжена, когда он старается разглядеть на лице Веснински реакцию на свои слова — тщетно. — Смотрю на тебя и понимаю — ты меня бесишь. Есть в тебе что-то притворное, поддельное. — Как и во всех Воронах? — Натаниэль пытается прощупать Эндрю в ответ. — Не думай, что нас не обучают держаться одного лица. — Чушь! Натаниэль коротко и резко вдыхает, когда замечает блеск в руках Эндрю. Но это похоже скорее на вздох досады, а не на страх. Холодный клинок упирается ему под подбородок, и Натаниэль его не видит, только чувствует. Эндрю рассчитывал, что ему будет страшно, и это поможет Натаниэлю стать более сговорчивым, но с ним подобное не работает. Натаниэль боится ножей, но не таких. Более того, он привык выживать среди более крупных хищников, чем вчерашний проблемный школьник. Эндрю слишком маленькая рыбка, чтобы его бояться. Вопреки тому, что у его горла лезвие ножа, а держит его непредсказуемый псих, если судить по слухам, Натаниэль ощущает прилив смелости. Сейчас, когда Кевина нет рядом, а вокруг него родной Эвермор, ему не хочется молчать. До сих пор держать язык за зубами Натаниэля заставляло присутствие одного из принцев, а не чужака, поимевшего глупость пробраться в Гнездо. — Ты угрожаешь мне? Из-за чего? — голубые глаза Веснински распахиваются, уверяя в искренности своего хозяина, он явно насмехается над зажавшим его в углу человеком. — Я не сказал ни одного слова против тебя или Кевина, и ты всё равно мне угрожаешь. Посмотри на себя. Кого ты из себя строишь? Если кто-то и должен сейчас бояться, так это ты. Ты хоть понимаешь, как рискуешь сейчас? То, что ты оделся, как Ворон, ещё не дает тебе права обращаться со мной, как с ровней. Ни один мускул на лице Эндрю не вздрогнул, а остриё ножа всё так же продолжало упираться в кожу на шее Натаниэля в опасной близости от ярёмной вены. — Я мог стать Вороном, — шипит через какое-то время Эндрю, его янтарные глаза превращаются в две презрительные щелочки. — У меня была такая возможность, но хорошенько поразмыслив, я решил, что это не моё. Нет уж, идите нахрен. Я не падальщик, — он нехорошо улыбается, только слегка усилив давление на нож. Натаниэль подавил желание сглотнуть и, сам того не замечая, отзеркалил безумную ухмылку Эндрю. — Ну да, Ворон из тебя никудышный, — с наигранным сожалением проговорил он. — Ты больше похож на енота. Натаниэль подавился последними словами, получив удар в живот — несильный, но всё же достаточный, чтобы растерять весь воздух в легких и согнуться пополам. Неожиданно и Эндрю, и его нож оказались на безопасном расстоянии от Натаниэля, и когда он распрямился Миньярд уже спрятал руки в карманы, на его лице снова отразилось скучающее безразличие. — Как ты собираешься защитить Кевина? Вы хоть понимаете, чему собираетесь противостоять? — попытался достучаться до голоса разума Натаниэль, и Эндрю неожиданно для него ответил. Натаниэль будто заслужил его уважение, но не доверие. — У нас есть козырь, на который Морияма повлиять не смогут, хотя сами нам его и дали в руки — известность Кевина. Его никто не убьет. Не посмеет. — Несчастные случаи? — выгнул бровь Веснински. Эндрю мягко засмеялся, показывая, что полностью в себе уверен. — Публичность не позволит его убрать. Он не сможет исчезнуть бесследно, как исчез бы в безызвестности твой труп, Натаниэль. Парочка интервью — и им придется воспринимать его как полноценного игрока. — И при этом Кев обращается за помощью к тебе? — Веснински всё ещё не верит в необоснованный оптимизм Миньярда и Дэя. — О да, он обратился за помощью ко мне. И по одному только этому ты должен понять, в каком Кевин дерьме. Натаниэль позволяет себе засмотреться на не улыбку — скорее на хищный оскал Миньярда, и упускает момент, когда тот снова извлекает клинок и идет в наступление. Янтарные глаза снова оказываются слишком близко. Теперь нож не у горла, а у левой стороны живота Натаниэля, совсем близко к шраму, оставленному Лолой. — Я чувствую, что ты всё же будешь нашей проблемой, — цедит он сквозь стиснутые зубы. — А я редко ошибаюсь. Веснински чувствует себя дома. Эндрю с его ножами и Эвермор с его строгим распорядком, в котором этому Эндрю и его ножам нет места, настолько не вяжутся друг с другом в сознании Натаниэля, что ему становится смешно. Это всё просто не может быть правдой. Уголок его рта дергается, растягивая губы в улыбку, затем ползет в сторону и второй. Улыбается Натаниэль не менее жутко, чем Миньярд. Даже с ножом у живота. — Ты не боишься меня, — Эндрю не задает вопрос, он скорее не верит, что его методы на этот раз не сработали. — Не боюсь, — спокойно отвечает Натаниэль, продолжая улыбаться. Рука Эндрю, в которой он держит нож, опускается. — А ты интересный, — в его глазах читается слабое любопытство. — Редко встретишь настолько глупого человека, — он доволен своим подколом и улыбается. — У тебя совсем нет инстинкта самосохранения. Не боишься, что я могу тебя украсть? Вопрос Эндрю неожиданный и заставляет Натаниэля растеряться. Он не может понять, правильно ли понимает намеки Эндрю. — Украсть собственность Морияма? — Веснински округляет голубые глаза в притворном испуге. — Смело. Даже жалко, что ты уже выбрал Кевина. — Ну да, — Эндрю не задумываясь принимает вызов. — У вас же даже как у лошадей клеймо есть, — он снова без предупреждения дернул Натаниэля за плечо и развернул в сторону выхода из зоны раздевалок, показывая, что разговор окончен. Натаниэль с удивлением заметил, что Дэй ждет его немного дальше. Как много он услышал? Натаниэль обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на Эндрю, но тот уже пропал. Ему ничего не оставалось, кроме как присоединится к Кевину. Натаниэль думал. Ему было интересно, получится ли у Дэя и Миньярда то, что они задумали, и не пожалеют ли они сами о своих необдуманных поступках. Если жизнь вне Гнезда была бездонным колодцем, а Кевин — брошенным в этот колодец камнем, Натаниэлю очень хотелось узнать, как скоро этот камень достигнет дна.Часть 5. Когда Кевин просит ему помочь
16 марта 2023 г. в 23:06
Время шло, а Рико и Кевин так и не вышли из состояния холодного конфликта. Натаниэль успел ещё раз встретится с Лолой, Вороны отыграли две игры, а капитан команды и основной нападающий всё ещё были в парах с Моро и Веснински и при этом продолжали делить одну спальню.
Постепенно новый распорядок стал нормой.
В следующий раз Натаниэль увидел Эндрю Миньярда только на рождественской вечеринке, на которой по традиции собирались все команды действующего дивизиона округа, к которому принадлежали Вороны. В этот раз мероприятие принимал Эвермор, и Натаниэль не беспокоился, что ему придется выезжать за пределы родного города. Он поймал себя на мысли, что необходимость покидать Гнездо начала вызывать у него нервозность. До его восемнадцатилетия оставалось около месяца, и с каждым днем он становился всё более рассеянным, погруженным в свои переживания. Это сказывалось и на игре. Несмотря на то, что он всё ещё был самым молодым участником дивизиона и признан самым скоростным игроком, в рейтинги результативности он не попадал. Однако, Рико это, кажется, вполне устраивало.
«Я сразу сказал, что ты будешь среднячком», — мимоходом признался он ему как-то.
На Рождественский бал отвели основной зал, временно перестелив напольное покрытие. Не каждый университет мог позволить себе такие траты, но у Университета Эдгара Аллана были щедрые покровители. Вороны, гордые тем, что их Эвермор предстает в лучшем свете, снисходительно оглядывали гостей, держась при этом в стороне. Кодекса Гнезда даже на таком мероприятии никто не отменял.
Некоторые команды даже на такие вечера одевались в свои игровые цвета, некоторые же предпочитали одеться просто официально. Вороны принадлежали к числу первых. У всех парней-воронов были дорогие черные костюмы, черные рубашки с рубиновыми запонками и кроваво-красные галстуки, у всех девушек — черные платья-футляры ниже колен и ожерелья из рубинов на тонкой серебряной проволоке, подобные брызгам крови на груди. Отобранные для вечера участники выстроились почти боевым строем и двигались, как единое целое.
Натаниэль всё ещё был в связке с Дэем, поэтому после того, как ужин и официальная часть закончились, они держались друг друга, пока Рико и Жан взяли на себя основное внимание.
— Главный зал выбран не случайно, — заметил Кевин, проводя Веснински за собой за рождественские декорации в сторону раздевалок, погруженных в темноту. — Он просматривается и из кабинета тренера, и со всех четырех башен. Здесь камер больше, чем в Лувре.
Он смахнул что-то на телефоне, а затем уверенно зашагал дальше. Натаниэль обернулся в сторону зала, чтобы убедиться, что за ними никто не идет, но в их сторону никто даже не смотрел. Натаниэль внезапно ощутил сожаление. Его снова посетило нехорошее предчувствие, но оно раздражало его меньше, чем тяжелые мысли о семье Веснински. Натаниэль не хотел признаваться, но ему было интересно, что же такое задумал Кевин, и с какими потерями он выйдет, когда попытается провернуть задуманное.
Дэй поздоровался с группой игроков из команды, которая даже не запомнилась Натаниэлю, но пара парней так тепло отреагировала на приветствие Кевина, что он засомневался, не видел ли он их раньше не только на поле.
После того, как взаимные приветствия и добрые пожелания, прикрепленные нелегально пронесенным на мероприятие алкоголем, стихли, Кевин уверенно шагнул в темноту коридора. Натаниэль присоединился к нему, перед этим ещё раз обернувшись, чтобы убедиться, что они оба по-прежнему никому не интересны.
Пустые раздевалки, чернеющие своими безжизненными провалами, встретили их почти мертвой тишиной. Ощущать себя в черно-красном коридоре, стены которого буквально давили, пока проходишь по нему, было бы неприятно, но любой из воронов чувствовал себя здесь уверенно. Натаниэль чувствовал себя дома. Может быть именно из-за этого он совсем не испугался, когда в какой-то момент они с Дэем оказались в темноте не одни. Кто-то присоединился к ним, незаметно отделившись от одной из стен и встав за спиной Веснински. Он ощущал чужое дыхание и ни с чем не сравнимое чувство, когда кто-то смотрит тебе в спину. Он мог бы решить, что его время уже вышло, если бы не знал — ещё слишком рано, никто не станет убивать его прежде отведенного срока, чтобы всё не испортить.
Кевин невозмутимо воспринял тот факт, что вошли в коридор они с Натаниэлем только вдвоем, а вышли уже втроем с Эндрю. И то, как он был одет, Кевина тоже совсем не удивило.
Для своего роста Миньярд был неплохо сложен, его фигура была несомненно спортивной, но в строгом черном выходном костюме Воронов он выглядел до невозможности хорошо. Намного лучше Натаниэля, мгновенно оценившего внешний вид незваного гостя. В довершении всего, светлые волосы Эндрю были тщательно уложены гелем назад, несвойственная ему прическа делала его более взрослым и солидным.
Внезапно Натаниэль ощутил себя ребенком в обществе двух серьезных деловитых взрослых. Ему это не понравилось.
Миньярд и Дэй не сказали друг другу ни слова и прошли дальше, к пожарному выходу из стадиона. Кевин только уже у двери ещё раз достал свой телефон и написал кому-то сообщение. Натаниэль решил, что он послал его тренеру или Рико, потому что его отсутствие в зале рано или поздно обнаружат.
Железные двери скрипнули, и Натаниэль вышел на улицу. По-зимнему прохладный воздух наполнил легкие, и он поежился — верхней одежды с собой не было. Он с интересом посмотрел на Кевина, который был одет так же легко.
Эндрю вдохнул запахи ночи и усмехнулся.
— Чем мне нравятся ваши зимы, так это тем, что пропадают насекомые, — как-то ядовито заметил он, прикуривая сигарету от серебристой зажигалки.
Он сунул начатую пачку сигарет Кевину под нос, великодушно предлагая присоединиться, но тот лишь покачал головой. Натаниэлю Эндрю закурить не предложил. Он снова делал вид, что Веснински не существует. Как ни странно, в отличие от прошлого раза, когда пренебрежительное поведение Эндрю обижало, на этот раз деланное безразличие скорее успокаивало Натаниэля. Он предпочитал оставаться невидимкой для подозрительного чужака, которого привел один из Принцев.
Дэй обернулся на звук голосов со стороны парадного входа. Он не видел людей, но отчетливо слышал каждое слово. Кто-то громко выкрикнул слова поздравления, ляпнув что-то неприличное мимоходом, и его голос тут же утонул в общем смехе. Во внутреннем дворе, вмещающем в себя две круглые клумбы с укрытыми на зиму цветниками и четыре скамейки, было пусто и темно. Никого из гостей не пустили бы сюда.
— Пора? — спросил Эндрю, когда понял, что Кевин смотрит в сторону общежитий.
Громада Эвермора возвышалась над ними, когда все трое, стараясь не выходить на редкие полосы света, пошли в сторону общежития спортсменов, в котором по бумагам проживали все те, кто на самом деле обитал в Гнезде. Натаниэль ощущал всю мощь, что срыта сейчас под их ногами, все десять этажей, спрятанных под землей, огромный человеческий муравейник, который принимал в себя и раз и навсегда менял человека до неузнаваемости. И чем больше Натаниэль черпал уверенность от ощущения Гнезда под ногами, тем с большим недоверием косился в сторону Миньярда. Чужака.
Они поднялись по каменным ступеням и вышли на затемненную аллею. Ещё через пятнадцать минут от Эвермора их уже отделяла забитая однотипными черными машинами парковка, но даже с такого расстоянию невозможно было окинуть Замок взглядом полностью. Сейчас троица могла видеть только одну из его башен — Северную.
Эндрю присвистнул, когда понял, сколько ещё им придется пройти. Оставшееся до общежития расстояние он был молчалив и задумчив. Он с застывшим на лице равнодушием наблюдал за тем, как Кевин прикладывает магнитный ключ в специальную ячейку, и как прозрачные стеклянные двери, за которыми уже можно было рассмотреть залитый искусственным светом холл, распахиваются перед ними, пропуская вперед.
В общежитие спортсменов распределялся каждый из Воронов, но проводили они здесь не больше одного-двух дней в месяц, исполняя предписание, вынесенное как жалкий компромисс со стороны деканата и руководства Гнезда: Вороны могли не отвлекаться от тренировок и фактически жить в своем подземелье, но обязаны были поддерживать видимость жизни и здесь — наверху. Каждый из команды усваивал простую истину: если ты нужен команде, ты будешь в Гнезде, если ты слаб или травмирован — будешь выслан в общежитие.
Комната Натаниэля Веснински, в которой он жил бы, если бы не был Вороном, а простым студентом, выступающим за Университет в любом другом виде спорта, находилась на шестом этаже. В ней же по бумагам проживало ещё трое Воронов, в том числе Жан Моро. Но при этом ни единой личной вещи Натаниэля в этой комнате не было. Он задумался, как много личных вещей хранилось сейчас в их с Жаном спальне там, внизу. Если бы ему сказали, что он больше не вернется в Гнездо, пожалел бы он, что что-то не смог забрать? Было ли у него хоть что-то своё? Мысли Натаниэля переметнулись к особняку, в котором он вырос и в котором теперь появлялся только как диковинное животное, выставленное на показ собравшейся публике. Он начал злиться от того, что почувствовал жалость к себе.
Ему не с чем было сравнивать.
Кевин поздоровался с охранником, который сильно удивился, увидев троих Воронов в такой день.
— Хотим кое-что оставить, — пожал плечами Кевин.
Никто не станет спорить с тобой, если ты Кевин Дэй, поэтому охранник не стал возражать, когда троица в одинаковых черных костюмах прошла к лифту. Эндрю и Кевин молчали, пока они поднимались на десятый этаж. Натаниэль с всё большим раздражением буравил их спины. Эти двое до комичности разные, и даже то, что они сейчас были одинаково одеты, не смягчало этого контраста.
Хромированные двери лифта с мягким шуршанием разъезжаются в стороны, и мягкий желтый свет из кабины льется в затемненный коридор, освещая квадратик темно-красного ковра на полу. Когда Кевин выходит, датчики движения срабатывают на него, и постепенно, лампочка за лампочкой, включается свет во всем коридоре.
Натаниэль слышал голоса и звуки работающей техники, но все они были слишком приглушенные, чтобы исходить из какой-либо комнаты на этом этаже. Он был полностью пуст, потому что оформлен на игроков экси. Натаниэль чувствовал себя, как на необитаемой планете, каждый шаг в пустом коридоре просто оглушал.
Кевин в очередной раз приложил магнитный ключ к электронной ячейке. Раздался тихий писк, возвещающий о подтверждении права доступа, и Кевин повернул ручку на выкрашенной в красно-коричневый цвет двери. Натаниэль вошел в комнаты, в которых должны были жить Кевин и Рико, вторым, потому что Эндрю жестом дал понять, что не оставит его одного в коридоре. Это было первым проявлением внимания с его стороны сегодня.
В нос ударил запах затхлого, нежилого помещения. Запах новой мебели и пластика, запах пыли и пустоты.
Натаниэль еле сдержался, чтобы не закашляться. Он прошел за Кевином в гостиную, слыша, как захлопывается и защелкивается на замок входная дверь. Дэй не включил света, но в комнате всё равно достаточно хорошо всё видно, потому что за окном светится как рождественская ёлка празднично украшенный Эвермор. Прожекторы, установленные вокруг одной из башен, которую видно в окна с этой стороны общежития, настолько мощные, что там, на улице, светло как днём.
Веснински не ждет разрешения или какого-то указания, он проходит по всем трём комнатам, осматривая всё то, что должно было создать видимость жизни. Комнаты, в которых жили бы Кевин и Рико, если бы не Гнездо. Заправленные кровати с тщательно разглаженными покрывалами темно-зеленого цвета, очертания взбитых подушек, на которых никто никогда не спал. Стопки книг на полках и на двух письменных столах. Безжизненные прямоугольники ноутбуков с серебристыми корпусами. Огромный телевизор в зоне отдыха, новенькая игровая приставка. На маленькой кухне мягко гудит холодильник. Натаниэлю кажется, что он вполне мог бы представить себе, как двое парней жили бы здесь, как их мысли занимала бы учёба и спорт, как они приглашали бы в гости друзей или даже подруг, разделяясь по комнатам, как проходили бы веселые вечеринки, пока управляющий не приходил бы разобраться. Жизнь, которой ни у Кевина, ни у Рико никогда не было. Точно так же, как у Натаниэля, у Жана и ещё нескольких десятков тех, кто был отобран на этапе младшей лиги, чтобы быть выращенным под землей, на шести игровых полях, расчерченных черным и красным — цветами униформы, цветами стен, цветами жизни Воронов.
Когда Веснински проходит мимо ванной комнаты, он вздрагивает от своего отражения в зеркале над раковиной. Настолько ему кажется, что это место нереально, что он не может смотреть на себя здесь. Он делает шаг вперед и погружается в темноту, вглядываясь в единственный небольшой треугольник рассеянного света, что падает на правый нижний угол практически черного прямоугольника зеркала без рамы.
Бледный, с льдистыми голубыми глазами, кажущимися сейчас какими-то бесцветными, с падающими на лицо прядями выкрашенных в черный цвет волос, Натаниэль не воспринимает себя как себя. Он теряет связь с реальностью и собственным отражением. На секунду ему кажется, что он сходит с ума, но тут же отгоняет нелепые мысли. Он всё ещё жив.
Когда Веснински возвращается, так же бесшумно как и ушел, обратно в гостиную, Кевин занят тем, что перебирает книги на полках узкого шкафа около одного из столов. Эндрю безразлично наблюдает за ним, сидя в низком мягком кресле, оббитым серым плюшем. Одна его нога закинута на другую так, что лодыжка одной ноги лежит на колене другой, руки он сцепил у себя на животе. На этот раз его пальцы полностью спокойны. Он уже не выглядит таким нервным и резким, каким его запомнил Натаниэль с прошлого раза.
Веснински останавливается в дверях из спальни и приваливается к косяку. В комнате повисает звенящая тишина, нарушаемая только шуршанием страниц книг, что перебирает Дэй.
— Ты можешь уехать со мной прямо сейчас, — раздается скучающий голос Миньярда, он смотрит на Кевина из-под полуопущенных ресниц. Натаниэль не имел возможности близко рассмотреть его лицо, но даже отсюда видит, что ресницы у него длинные и прямые — тени от них ложатся на освещенное призрачным светом лицо Эндрю.
— Не могу, — мягко возражает Кевин, он терпеливо ставит очередную книгу на полку. — Мы уже говорили об этом.
— Ты просил дать тебе ещё немного времени. Полутора месяцев тебе было не достаточно? — Эндрю даже не шевелится, когда понимает, что Натаниэль подходит ближе и теперь стоит за его спиной, положив одну руку на спинку кресла, на котором он сидит.
— Я… — Кевин замирает, посмотрев в сторону громады Эвермора, но через мгновение снова возвращается к своему занятию. — Я не могу, — он качает головой, уговаривая сам себя в том, что он прав. — Рико заслуживает того, чтобы я всё объяснил.
— Мы оба знаем, что ты пожалеешь о своей нерешительности, — Эндрю отворачивается от Кевина, для этого ему нужно только немного повернуть голову. Он не хочет смотреть на Дэя, словно тот стал ему неожиданно противен или до невозможности скучен.
Скопившееся раздражение щекочет Натаниэля изнутри, он знает, что эти двое задумали, но пока не озвучивает своей догадки. Ему надоело, что всю жизнь им пользуются, как удобной вещью. В отличие от отвернувшегося Эндрю, он внимательно наблюдает за каждым движением Кевина, пока тот не находит то, зачем они трое пришли сегодня сюда.
Дэй извлекает небольшой конверт из белой мелованной бумаги. Он достаточно тонкий и вряд ли скрывает в себе больше двух-трех листочков, но всё же он, по видимому, достаточно ценен для Дэя, раз он вынес его из Гнезда и хочет сейчас передать Эндрю.
— Это должно пока храниться у тебя, — говорит он, протягивая Эндрю белый прямоугольник без каких-либо отметок.
Миньярд лениво протягивает ему навстречу руку и принимает конверт. Он не задает вопросов и не ждет, что Кевин заговорит сам. Возможно, они уже обговаривали происходящее сейчас заранее.
Натаниэль борется со своим темпераментом, подавленным за восемь лет недостаточно, чтобы молчать слишком долго.
— Что вы задумали? — наконец спрашивает он. Эти слова слетают с его губ ещё до того, как он успевает подумать.
В одно мгновение его принцип «я не хочу знать лишнего», в котором он пытался до этого убедить Кевина, теряет свой смысл.
Натаниэль неожиданно понимает, что он в одной комнате с двумя молодыми мужчинами, один из которых выше его более чем на полголовы и явно физически сильнее, а второй три года провел в исправительной колонии. Как ни странно, его это всё же не пугает.
Эндрю наклонился в сторону и повернул к нему голову. В его взгляде, обращенном на Натаниэля, впервые появился проблеск какой-то новой эмоции.
— Кажется, у кого-то опустились яйца, — заметил Миньярд таким тоном, словно всё время ожидал этого вопроса, и страшно разочарован, что он так запозднился.
— Я не вижу смысла скрывать, — Кевин обращается к Эндрю, и тот награждает его раздраженным взглядом. — Думаю, Натаниэль, что ты и так всё понял. И я хочу сказать тебе спасибо, что ты до сих пор ничего не сказал тренеру или Рико.
Веснински молчал.
— Я могу помочь тебе, если ты поможешь нам… мне, — продолжил Кевин. — Пока у меня есть выход к… части активов Морияма через Рико и его дядю, я могу помочь тебе с твоим отцом, — он выжидал реакции Веснински, но тот продолжал молчать, чуть склонив голову к правому плечу, Эндрю тоже ничего не говорил и не делал. — Мы никуда не денемся друг от друга, Натаниэль. На первой неделе нового года ты поедешь с нами на большое мероприятие, посвященное высшей лиге. Мы с Рико дадим несколько интервью, а потом, когда мы оба будем не на территории Эвермора и даже не в пределах этого штата, я поставлю его перед фактом, что ухожу.
Кевин озвучил это. Он смог. Его слова повисли в воздухе, и Натаниэль почувствовал, как приподнимаются волоски на его предплечьях. Он не боится и не испытывает негодования — вместо этого он понимает, что морально возбужден. Его воодушевляет мысль, что кто-то может решиться на такое — уйти из Гнезда. Но он тут же представляет себе последствия, пожалуй, самого громкого предательства в истории экси. Это будет скандал. В голове Натаниэля всё просто, поэтому он задает единственный вопрос, что вообще может прийти ему в голову.
— Тебя переманили в другую команду? — спрашивает он, опуская глаза на продолжающего сидеть перед ним Эндрю.
Прежде чем Кевин успевает сказать хоть слово, Миньярд прыскает от смеха, ядовитого, злого, уничижающего саму способность Веснински здраво мыслить. Натаниэль не испытывает смущения, он чувствует только, как возрастает его раздражение к Эндрю. Он его совсем не боится, потому что он точно не может быть страшнее Лолы, с которой Натаниэль всё же смог свыкнуться за столько лет.
— Мне не нужна помощь, — вскидывает голову Натаниэль, он не замечает этого, но меняет положение тела, выставив одну ногу вперед. — Я сам справлюсь со своими проблемами. Но… — он прикусывает нижнюю губу. — Это не значит, что я помешаю вам.
Лицо Кевина, до этого напряженное, заметно расслабляется после слов Натаниэля. Эндрю досадливо морщится, при виде этого — Кевин совершенно не умеет играть ни во что кроме экси.