Полтора месяца до Рождества

— Зевс, да угомонись ты уже наконец. И так позволили тебе ту палку домой притащить. — Малфой выпихнул собаку с дивана, отдал девушке бокал и занял свое прежнее место, привлекая ее к себе. — Совсем от рук отбился за то время, что меня не было. — Моя вина, — призналась Грейнджер, откидываясь спиной на грудь полулежащего слизеринца и устраиваясь поудобнее. — Чуть разбаловала. — Я заметил. Уверен, что и со стола его подкармливала, — недовольно буркнул тот, наблюдая, как доберман обиженно сел рядом, устраивая свою морду на бедре гостьи. — Было дело. — Гермиона положила ладонь между ушек пса. — На эти грустные жалостливые глаза просто невозможно иногда смотреть. — Скажи мне, — Малфой задумчиво накручивал на палец прядку ее волос, — где ты будешь отмечать Рождество? Грейнджер незаметно сглотнула и честно ответила: — Я не знаю до сих пор. Думала навестить родителей, но мама так распереживалась из-за моего развода, что теперь названивает почти ежедневно с вопросами, как я, и у меня просто нет сил и желания в сотый раз объяснять, что со мной все в порядке. Не хочу, чтобы все Рождество со мной носились как с разбитой вазой, постоянно напоминая мне о разводе, который я хочу забыть. Полумна звала к себе в Ливерпуль, видимо, воспользуюсь ее приглашением. — Как насчет Франции? — шеи коснулось легкое дыхание. — Ты могла бы провести Рождество со мной. — Драко… я не… Голос помрачнел: — Я понимаю. Дурацкое предложение. Прости. Я просто не могу предложить тебе большего. Я не должен оставлять мать одну в Рождество, меня и так слишком долго не было дома. Ей наконец-то становится немного лучше, и я не могу оставить ее одну в такой праздник. Гермиона вздохнула, сделала глоток вина из своего бокала, поставила его на стол, поджала ноги и улеглась обратно, на этот раз устроившись щекой на груди слизеринца. — Я совсем не об этом. Просто переживаю, не вызовет ли мое появление у нее воспоминания, которые ухудшат ее состояние. — Не думаю. — Длинные пальцы заново принялись перебирать локоны каштановых волос. — Время от времени я иногда по совету врачей упоминаю некоторые имена людей, которых она знала и к которым хорошо относилась, проверяя ее реакцию, но ее мозг продолжает подменять любые события, блокируя кошмары в реальности. В прошлый мой приезд ее навещала мать Блейза. Из плюсов — Нарцисса ее вспомнила, и это был большой прогресс, но она не помнила ничего, кроме совместных чаепитий. Возможно, это даже и к лучшему. Блядское милосердие, которое она хоть так заслужила. В голосе Малфоя прорезалась ядовитая горечь, которую он быстро проглотил: — Прости. Мне не стоит грузить тебя проблемами моей семьи. Грейнджер недовольно поморщилась. — Перестань так говорить. Мне это тоже важно. Я завтра выпишу тебе разрешение на портал на утро четверга, чтобы ты смог побыть с мамой подольше… Я все равно буду завалена нудными отчетами до ночи, а в пятницу днем… Я прибуду во Францию, — и совсем тихо и робко прошелестело в воздухе: — Если ты и правда хочешь… Со стороны могло бы показаться, что возникшее затянувшееся молчание стало неловким, потому что пауза до ответа насчитывала уже добрый десяток секунд. Но Гермиона чувствовала, как напряглось его тело сразу после этих слов, как замерло дыхание, как участилось под ее пальцами сердцебиение. Чуть судорожный и недоверчивый выдох: — Ты серьезно? — Почему нет? — Гермиона завозилась на диване, поднимаясь повыше, чтобы уткнуться носом в шею Драко. Спрятаться, пока он ставил свой бокал на стол и обхватывал ее уже двумя руками, привычно заводя пальцами прядку волос за ухо. Закрыла глаза. Сегодня у них впервые никто не забирал время. При всех их непонятных стычках, взглядах, поведении, Мерлин, как же спокойно было, когда он ее обнимал. Она не верила, она до сих пор не верила в то, что происходящее с ней было реальностью. Она точно помнила тот день, когда в подвале сомнительного бара вскинула глаза, закашлявшись алкоголем и встретив насмешливый ртутный взгляд в ответ. Пятое ноября, это было пятое ноября. Кто бы ей сказал, когда она, совершенно разбитая, неслась на своих шпильках по набережной Темзы, что через полтора месяца за пару дней до сочельника она так просто скажет Драко Малфою, что хочет встретить этот праздник с ним. Совершенно забыв другого человека, с которым она состояла в неудачном браке, полностью готовая наплевать на сплетни газет и коридоров. — Я бы этого хотел… — на рваном выдохе, и ей этого было достаточно, чтобы кивнуть. — Тогда договорились… Напряженное тело слизеринца расслаблялось с каждым новым ее касанием пальцев, с каждым касанием губ, которые она невесомо оставляла на его шее, ощущая его бьющиеся венки, пока ее саму уже накрывала волна желания. Очередная волна: обладать им. Снова. Охреневая от того, как он реагировал на ее поцелуи, когда она чувствовала, что он закрывает глаза от удовольствия и сглатывает хриплые выдохи, по привычке закрываясь. — Не сдерживайся, — шепнула Гермиона, возвращая ему вчерашнюю фразу. — Я хочу слышать, что тебе хорошо. «Годрик, откуда во мне вообще столько смелости, произносить такое вслух, — ужаснулась она своим словам, вгоняя себя ими же в краску. Из уст Малфоя, видимо, любая похабщина звучала возбуждающее, но не из ее собственных. — Блять… как нелепо…» Грейнджер бы точно закрыла лицо рукой, если бы его пальцы не подняли наверх подбородок, заставляя смотреть в потемневшие серые глаза. — Чтобы я показал тебе, как мне будет хорошо, нам следует переместиться в мою спальню. — Он дернул ее на себя, заставляя обхватить ногами его талию. — Зевс, место! Прости, парень, с нами ты не пойдешь. Она не слышала ни обиженного поскуливания пса, ни звука затухающего камина в гостиной — вообще ничего, — прижимаясь к Драко все сильнее и покрывая его шею поцелуями, пока он поднимал ее с дивана и куда-то нес, видимо, на второй этаж в свою спальню. В комнате было темно, через легкий тюль между раздвинутыми шторами пробивался слабый свет с улицы. Пока глаза привыкали к полумраку, Малфой мягко опустил ее на кровать. Одной рукой он опирался на локоть около ее головы, в то время как вторая скользнула под свитер и пальцы исследовали все изгибы ее тела. Гермиона нетерпеливо подалась навстречу, прижимаясь губами к губам, бедрами к бедрам, но Драко хрипло выдохнул: — Не хочу торопиться, у нас вся ночь сегодня. Пока она изнывала от желания, он просто издевательски медленно раздевал ее, неторопливо снимал свитер и джинсы, расстегивал кружевной лифчик, изучая каждый открывающийся кусочек кожи пальцами и губами, периодически поднимаясь к уху и жарко шепча какие-то непристойности. Возбуждение разливалось по телу огнем, до дрожи в ладошках, и она податливо, словно мягкий воск, льнула к его рукам, выгибаясь, чтобы продлить физический контакт с ладонями. — Мерлин… — простонала девушка, когда губы Малфоя прошлись по обнаженной груди, втягивая в рот сосок и лаская его языком. — Мое имя, — недовольно рыкнул он и прикусил зубами нежную кожу рядом. — Со мной в постели ты можешь произносить только мое имя. — Драко… — послушно выдохнула та, и он тихо засмеялся. — Умница. Пальцы скользнули вниз по животу, но не коснулись там, где ей больше всего хотелось, а только стянули вниз насквозь промокшие трусики, и Гермиона заскулила от нетерпения. — Потерпи немного. — Голос Малфоя звучал низко и соблазняюще, с такой чарующей хрипотцой, что она сходила с ума от того, что этот голос обращался именно к ней. Послышался звон пряжки на джинсах и характерный звук расстегиваемой молнии, и Грейнджер закусила губу, дрожа от нетерпения и чувствуя, как собственная смазка начинает стекать на простыню. Но ничего не произошло, Драко все ниже прокладывал поцелуями замысловатую дорожку и не собирался останавливаться, видимо, расстегнув джинсы только для того, чтобы ослабить давление натянутой ткани на возбужденную плоть. Она не успела понять, что происходит, как он уверенным движением отвел ее колено в сторону и оказался между ее разведенных ног. — Драко!.. — Она запаниковала и попробовала свести их обратно, но только сжала его плечи. — Расслабься, Гермиона. — Он легко хлопнул ладонью по внутренней стороне бедра, заставляя раздвинуть ноги снова. — Ты же знаешь, что языком в разы приятнее, в чем дело? Грейнджер сглотнула, проклиная свою неуверенность. Рон никогда не отказывался от минета и даже часто сам давил жене на плечи, направляя ее голову к еще вялому члену, чтобы возбудиться, или к уже налитому кровью, чтобы излиться ей в рот, но в ответ… ничего. Она несколько раз стыдливо намекала, что ей бы тоже хотелось кончить от оральных ласк, затем говорила прямо, но он явно не горел энтузиазмом от данного предложения и только пару раз словно по одолжению потратил на это пять минут времени перед сексом. И она отступила и смирилась. Но нежелание супруга доставить ей удовольствие языком раз за разом оседало на подкорке мозга мыслью, что ему неприятно, и он не хочет ее так. Если задуматься, это казалось унизительным, но ей ничего не оставалось, как это принять. — Ни в чем… — напряженно выдохнула она, и этот выдох сменился громким протяжным несдержанным стоном, когда язык Драко развязно прошелся пошлым широким мазком по мокрой промежности и остановился на клиторе, лаская кончиком набухшую плоть с чертовой тысячей нервных окончаний. Ее тело выгнулось от непривычных сильных ощущений, и слизеринцу пришлось с силой сжать пальцами ее бедра, чтобы удержать на месте. Гермиона практически задыхалась от ласк, вспоминая свои фантазии в Хогвартсе, но она никогда и не могла представить, насколько это будет приятно. Если у Малфоя и были изначально какие-то планы мучительно долго изводить ее до исступления, он явно от них отказался, потому что она слишком остро реагировала на даже слабые мазки языка, особенно после того, как он ввел во влагалище два пальца. — Пожалуйста, Драко, — почти захныкала она, кусая истерзанные губы, сжимая пальцами волосы на его затылке и бесстыдно подаваясь бедрами навстречу. — Пожалуйста… Он ускорился, и ей хватило какой-то минуты, чтобы ее начало размазывать в чистую эйфорию, почти до хруста позвонков в выгнутой спине и судорожно скомканной в пальцах простыни, пока слизеринец намертво вжимал ее бедра в кровать, продлевая мучительно долгий оргазм, когда в ее легких стремительно заканчивался с низкими хрипами кислород, но вдохнуть сил не было. Тело обессиленно упало на кровать, и Малфой дал ей время прийти в себя, пока она пыталась вообще осознать, кто она и что, а мышцы пронзали остаточные волны судорог. Гермиона слышала где-то на краю сознания шорох снимаемой одежды, а потом почувствовала, что ее сгребают в объятия, прижимая к груди, в которой громко и возбужденно билось чужое сердце. — Я так понимаю, что тебе понравилось, — удовлетворенно прошептал он, убирая с ее лба прилипшие волосы. Его пальцы нетерпеливо подрагивали, но он сдерживал себя, давая ей время. — Да, — прошептала она, слабо прижимаясь ближе к горячему телу, а потом глупо всхлипнула, потому что не справлялась с нахлынувшими эмоциями, которые он ей подарил, даже не раздеваясь, только языком и пальцами. — Мерлин, Гермиона, да что с тобой? — Она чувствовала, что Малфой нахмурился, обеспокоенно поднимая ей подбородок. «Не будь дурой, Господи. Просто возьми под контроль свой гребаный закрытый гештальт, когда тебя языком впервые довели до оргазма. И не сноси себе кукуху тем, что это сделал Малфой за несколько минут». — Все в порядке, — выдохнула она и потянулась к его губам, мягко целуя. — Просто дай мне еще минутку прийти в себя. Это было сильно… *** Дыхание Драко становилось все более размеренным, пока она лежала щекой на его груди, невесомо поглаживая пальцами гладкую кожу. Усталость приятно наполняла тело, увлекая в сон, но ей было жалко засыпать, хотелось насладиться его объятиями, к которым она так долго шла, подольше. Плевать, что она не выспится. Она привыкла не высыпаться. А впереди ее ждали всего лишь два напряженных рабочих дня, а потом сочельник и Рождество. С ним. Ее чудо, о котором она могла только мечтать, уже случилось в этот праздник. Грейнджер улыбнулась, сдерживая непроизвольный сладкий спазм, который попытался пройтись по телу, стоило ей вспомнить, как он ее сегодня брал. Ритмично, размеренно, явно сдерживаясь и теряя над собой контроль только тогда, когда она уже не могла терпеть эту восхитительную пытку, прося его двигаться быстрее. Строго после этой просьбы чувственные поцелуи сменились грубыми, и они оба получили свой оргазм, когда он с силой практически втрахивал ее в матрас, а она царапала его спину, поощряя. Про второй оргазм, после которого она пыталась на трясущихся ногах сползти в душевой ванной комнаты по изумрудной кафельной стене, а Драко ее придерживал, она вообще молчала. Малфой засыпал, лениво и расслабленно прижимая ее к себе, пока она в полумраке иногда вскидывала вверх глаза, рассматривая его разгладившиеся черты лица. Без привычных закрытых масок, без насмешек. За полтора месяца пропадали последствия проведенного в Азкабане года, который сделал его скулы более острыми. Сейчас слизеринец выглядел спокойным и безмятежным с чуть приоткрытым ртом и подрагивающими ресницами. Противоречивый, холодный, непонятный, язвительный и такой нужный — он обнимал ее сейчас во сне, обещая провести ее самый любимый с детства праздник вместе. Гермиона вздохнула. Липкий непрошенный страх, что все это может закончиться, червячком пытался пролезть внутрь, и она старалась его отогнать. Не в его объятиях, в которых сейчас было так хорошо и надежно. Не после той нежности, чередующейся со страстью, которую он ей сегодня подарил. Не после его жадных поцелуев и голодных взглядов. Но упорно поднимало голову мерзкое нежданное «ты оказалась не очень хороша даже для Рона, от которого ты не ждала предательства. Что тогда ты значишь для Драко Малфоя?» Блядский поступок Рона выбил почву из-под ног сильнее, чем того хотелось бы. Теперь она боялась доверять человеку, которого одновременно любила столько лет, но почти не знала. Доверительно прижималась к его боку и подсознательно ожидала вновь разбитого сердца. «Заткнись, заткнись, заткнись, — приказала она самой себе. — Если ты будешь себя вот так сразу накручивать, ты точно все испортишь. Пусть все идет как идет. Ты же уже нырнула в этот чертов омут, потому что хотела этого. Поздно отступать». Она подняла голову, чтобы уткнуться носом в шею Драко и оставить на ней пару очередных легких поцелуев. Он явно уже спал, но, почувствовав прикосновения, сжал ладонь на ее плече сильнее, притягивая ближе к себе. — Спи, Гриффиндор… — сонно выдохнул он, а затем перевернулся на бок, пристраивая Гермиону к себе спиной, чтобы по-хозяйски закинуть ногу ей на бедро, обхватить ее талию и засопеть в шею, путаясь носом в волосах, разметавшихся по подушке. — Моя… Грейнджер зажмурилась от удовольствия, чувствуя тяжесть его горячего тела и ладонь, прижимающую ее к себе. Он это делал неосознанно, на грани сна. Ему было хорошо. — Ну и что ж ты говорил, что я не в твоем вкусе… — тихо хмыкнула она сама себе, вспоминая первую ночь в его доме и даже не ожидая ответа на свой вопрос. — Боялся, что ты снова меня оттолкнешь… — тихо пробормотал голос сзади, и Малфой прижал ее к себе еще сильнее. Гермиона нахмурилась, с трудом выныривая из приятной истомы, в которой она хотела бы остаться навечно, а затем распахнула глаза, тщетно пытаясь сперва осмыслить сказанное, и затем понять, что происходит. Размеренное дыхание в шею возвещало о том, что Драко заснул сразу же после этой фразы, видимо, даже не отдавая себе отчета в том, что он сказал. А для нее вся картина происходящего внезапно начинала стремительно разбиваться заново на пазлы, детали падали куда-то вниз и переворачивались серой рубашкой, тасуя сложившийся рисунок заново в месиво. «Что значит снова? Когда это было, чтобы я тебя отталкивала до того момента?!» Драко расслабленно сопел, уткнувшись носом ей в шею, а гриффиндорка лихорадочно пыталась понять, что именно он ей сейчас сказал и почему. И перед событиями предыдущей ночи у него дома стоял один единственный, но жирный пробел в ее памяти: собственно вечер перед этой незапланированной ночевкой, которого она не помнила. Сон как рукой сняло, а она замерла, боясь пошевелиться, пока мысли метались в голове. «Мерлин, Драко, в какую же свою игру ты меня втянул? — простонала она. — Что, блять, произошло между нами в эту чертову ночь?» Ей нужны были ответы, и провал в памяти казался все более подозрительным. Неужели Джинни была права в своих предположениях, что он мог ей что-то подмешать в бокал? Может, он это сделал уже позже у него дома? Мог ли он пытаться взять ее силой, и она оттолкнула его? Но почему тогда она осталась? Не стал же бы он оглушать ее, или… стал? Паника от непонимания ситуации подступала к горлу: «А правильным ли решением было доверять человеку, которого ты на самом деле совсем не знаешь? Что на самом деле вообще скрывалось за всеми его поступками?» Однозначно Гермиона понимала только то, что Малфой вряд ли ответит честно на ее вопросы, и, значит, ей придется искать ответы самой в другом месте. Выждав время, она медленно и осторожно выскользнула из объятий слизеринца, стараясь не разбудить его. Бесшумно собрала разбросанную одежду, хотя ей казалось, что тревожный стук ее сердца грохотом разносился по всей комнате. Постаралась максимально мягко и непринужденно улыбнуться Зевсу, который заинтересованно смотрел на нее из своей лежанки в углу. И облегченно выдохнула, когда пес зевнул и опустил голову обратно на вытянутые длинные лапы. Лихорадочное бегство и трансгрессия в свою квартиру, в которой она металась до утра, смотря на часы и отсчитывая минуты, чтобы в восемь утра уже оказаться в Министерстве под дверью отдела Снейпа. Она знала, что его рабочий день начинался рано. — Северус?.. — Гермиона, заходи. — Он удивленно поднял бровь. — Чем обязан столь раннему визиту? — Личное, — коротко бросила Грейнджер, проходя к его столу и нервно закусывая нижнюю губу. Времени стесняться у нее не было. Ей нужно было получить ответы до того, как Малфой заявится к ней в кабинет. — Слушаю тебя. — Я слышала, что есть такое зелье, которое помогает подстегнуть память и вызвать забытые воспоминания, потерянные… например, после алкоголя. Мне нужно… нет ли у тебя его случайно, или с твоего разрешения я бы сама его сварила в твоей лаборатории… — Ты спрашиваешь для себя? — Голос Снейпа был ровным, без насмешки, за что она была ему бесконечно благодарна. — А какая разница? — обреченно спросила Грейнджер, чувствуя, как краска стыда все равно начинает заливать щеки. — Необходимое количество зелья зависит от массы тела и давности воспоминаний, — пояснил он, вставая из-за стола и направляясь к одному из шкафов. — И оно у меня есть. На самом деле, ты даже не представляешь, какой популярностью оно пользуется, например, после недавнего корпоратива в Министерстве. Ко мне в понедельник после вечеринки человек десять за ним заглянуло. Гермиона вздохнула, следуя за Северусом: — Не думала, что окажусь в этой очереди… только у меня провальный вечер полтора месяца назад произошел. Зельевар окинул девушку взглядом и заполнил примерно на треть небольшую колбу темно-зеленой жидкостью из непрозрачной бутылки. — Думаю, этого должно хватить. Воспоминания довольно старые, поэтому тебе лучше воспользоваться омутом памяти. Пойдем. Грейнджер залпом выпила жидкость, чуть поморщившись от горечи, и прошла за бывшим деканом Слизерина в соседний кабинет. Снейп указал на массивную каменную чашу в углу, а сам тактично отошел в противоположную сторону к шкафу и зашуршал какими-то пергаментами. Гермиона закрыла глаза и вздохнула, стараясь успокоиться и сконцентрироваться на событиях вечера пятого ноября. Коснулась виска кончиком палочки, вытягивая легкие серебристые нити воспоминаний и осторожно стряхивая их в омут. «Получилось, — она удовлетворенно прищурилась, разглядывая жемчужное переливающееся марево. — Что же ты скрываешь от меня, Малфой?» И нетерпеливо наклонилась, погружаясь в свои воспоминания. Набережная Темзы, магический переулок, бар. Дальше. Быстрее. Воспоминания ускоряются, словно она перематывает видеокассету, пока сердце лихорадочно бьется в груди. Драко притягивает ее к себе и аппарирует к своему дому. Дальше. Открывает дверь, пропускает ее внутрь, помогает снять пальто и, обнимая за плечи, провожает в уже знакомую ей гостиную, совмещенную с кухней. Недоуменно отзывает к себе Зевса, пока заваривает ей зеленый чай, а сама она, поджав ноги, забивается в угол дивана и смущенно, вытирая слезы, поясняет, что боится собак. Истерика отступает, когда Драко протягивает ей горячий чай и обеспокоенно спрашивает, что с ней случилось. Наливает себе огневиски и располагается в кресле напротив. Взгляд внимательный, изучающий, но понять, о чем он думает, не представляется возможным. Гермиона смотрит на блондина со стороны и почти нетерпеливо рычит, ускоряя воспоминания, пролистывая диалоги об измене Рона. «Что за игру ты ведешь, Малфой?» Сама она в воспоминаниях успокаивается и уже расслабленно пьет чай, изредка с опаской поглядывая на собаку, которая улеглась рядом с диваном и всеми силами время от времени пытается привлечь внимание и подружиться с гостьей поближе. Новый виток слез при каком-то воспоминании о Хогвартсе, которое напомнило ей об измене Рона, и Малфой, закатив глаза, в очередной раз говорит, что было бы из-за кого рыдать. Спрашивает, не кружится ли у нее голова, расслабленно поднимается, подходит к дивану и протягивает Гермионе руку, помогая встать. Нынешняя Грейнджер нетерпеливо следует за ними в кабинет слизеринца. Вот и чертовы книжные полки, у которых все и произошло. Плевать, какое воспоминание показал ей тогда Малфой, скорее всего, фальшивку, состряпанную на скорую руку. И изумленно открывает рот, когда после небольшого расслабленного диалога успокоившаяся Гермиона из воспоминания, в очередной раз скользнув глазами по губам слизеринца, решительно выдыхает, захлопывает книгу, делает шаг вперед и тянется рукой к его шее, чтобы притянуть к себе и поцеловать. — Не понимаю! — рявкнула сбитая с толку девушка, спешно покидая воспоминание. — Не понимаю… — растерянно прошептала она, закрыв глаза и опустив голову, опираясь дрожащими ладонями на края каменной чаши. — Гермиона… все в порядке? — раздался обеспокоенный голос Снейпа. Шорох мантии и шагов, и на плечо ей легла широкая ладонь. — Да, — выдавила гриффиндорка и вскинула глаза на подошедшего зельевара. — Я… я просто теперь окончательно запуталась в том, что происходит. Я не понимаю, я ничего не понимаю. Северус скользнул взглядом по мерцающей субстанции в омуте и задумчиво прищурился, доставая палочку. — Позволишь? — спросил он. — Я хочу кое-что проверить, для этого мне не нужно погружаться в твои воспоминания, не беспокойся. Грейнджер растерянно кивнула, наблюдая, как Снейп неторопливо проводил палочкой над чашей, что-то бормоча себе под нос, а марево в омуте закручивалось вихрями и меняло оттенки. — Подделка, — резюмировал зельевар, опуская палочку. — Очень качественная подделка. Часть твоих воспоминаний отсюда фальшивая. — Ты хочешь сказать, что… — оторопело пробормотала девушка. — Да, — кивнул Снейп. — Тебе стерли воспоминания и заменили их ложными, и весьма искусно. Такое мог сделать только очень сильный легилимент. Прости, но это все, чем я могу тебе помочь. — Этого более, чем достаточно. Спасибо, — тихо прошептала гриффиндорка, чувствуя себя той самой многострадальной разбитой вазой. Сперва Рон, теперь Драко. Ей не стоило доверять Малфою, который бог весть зачем стер ей память в тот вечер. — Для меня теперь как раз очень многое прояснилось. — Надеюсь, что ты разберешься со своей проблемой, — хмуро сказал Северус. — И да, Гермиона, на всякий случай озвучу очевидное. Цель твоего сегодняшнего визита ко мне останется строго между нами. Можешь не переживать об этом. Грейнджер обессиленно кивнула. На большее у нее не оставалось сил. *** Она узнала этот легкий стук в дверь. Драко всегда стучал одинаково: два коротких удара подряд, пауза и еще один. Еще не было даже девяти утра. Видимо, он направился в Министерство сразу же, как только проснулся и не нашел ее в своей кровати. Прикрыла глаза, собираясь. — Войдите. Пока он направлялся к ее столу со стаканчиком кофе и обеспокоенно спрашивал, что случилось, почему она не разбудила его и исчезла, даже не позавтракав, она молча всматривалась в его лицо, размышляя о том, как нелепо, что демоны и падшие ангелы обладают самыми красивыми лицами. Какая-то насмешка мироздания, не иначе. — Гермиона, да что у тебя случилось? — нетерпеливо повторил блондин, ставя на ее стол стаканчик с кофе. — Ты во сколько вообще ушла? Тебя срочно вызвали в Министерство? «Ты у меня случился». Он спешно начал обходить стол, чтобы приблизиться к ней, и Грейнджер резко вскочила, хватая со стола палочку. — Не приближайся ко мне, Малфой! Слизеринец замер, оторопело смотря на кончик палочки, направленной ему в грудь. В раскрывшихся глазах плескалось чистое изумление и непонимание происходящего. Но он не учел одного: Гермиона больше не верила демонам. — Что вообще происходит, ты можешь мне объяснить? — Драко растерянно сделал шаг назад и вскинул ладони. Гриффиндорка перевела палочку на дверь, накладывая запирающее и заглушающее заклинания, и потребовала: — Ответь мне, Драко, почему я не помню события первой ночи у тебя? Она ждала, что он начнет прикрываться тем, что она перепила, и в итоге предложит ей восстановить память зельем, чтобы убедиться в правдивости его слов, иначе для чего нужен был весь этот спектакль. Блондин закрыл глаза и сглотнул. — Блять, Гермиона… Я все объясню… Просто выслушай меня… — Почему я ничего не помню?! — рявкнула Грейнджер. Малфой опустил голову, так и не открывая глаз. — Потому что… я стер тебе память и заменил воспоминания. На самом деле, одно единственное. Губы предательски затряслись, а грудь сдавило от хриплых прорывающихся рыданий. «Это конец. Это самый настоящий конец», — возвестило сердце, заходясь в агонии от боли. Слизеринец даже не попытался сделать шаг назад или уклониться, когда она бросилась к нему и влепила размашистую пощечину левой рукой, потому что правой бестолково, до побелевших костяшек, сжимала палочку. Пощечина получилась смазанной, но достаточно сильной для того, чтобы разгореться красным пятном на скуле. — Послушай, я все объясню, — потерянно выдавил Драко. — Я понимаю, как это выглядит, но просто дай мне сказать… — Все, что ты говоришь — ложь! Я не хочу тебя слушать! — выкрикнула Гермиона. — Покажи мне правду! — Хорошо. — Он покладисто кивнул. — Прошу, дай мне потом все объяснить… Девушка торопливо подняла палочку, стараясь не дать ему времени создать и показать ей новую ложную картинку: — Легилименс! Драко сам направил ее в нужное воспоминание, и тихий голос в ее голове снова шепнул: — Прости меня. Я могу все объяснить… Грейнджер спешно пролистывала события у него дома, пробираясь к кульминации, к чертовым книжным полкам в его кабинете, отмечая, что пока его воспоминания сходились с тем, что он ей подсунул. Она увлеченно с остаточным пьяным блеском в глазах вчитывается в какой-то кусок текста на раскрытой странице и со смехом говорит Малфою, что ему действительно удалось ее отвлечь от проблем. Шутит, что готова поселиться на какое-то время в его кабинете, чтобы прочитать все эти книги, не замечая, как темнеют его глаза при этих словах, а тело напрягается. Драко залпом допивает остатки огневиски из бокала, ставит его со стуком на полку, прикусывает нижнюю губу, принимая решение. Шаг вперед — он выхватывает книгу из рук девушки и отшвыривает ее куда-то, приподнимает пальцами подбородок Гермионы и целует, вжимая ее тело в стеллаж. Нетерпеливо, собственнически, сладко. Грейнджер уже знает этот напор, от которого сразу трясутся колени и тяжелеет внизу живота, но та она растеряна и испугана. На автомате открывает рот, чувствуя столь желанные губы на своих, позволяя ему несколько долгих секунд жадно целовать себя, но потом отталкивает Драко. Он сразу же отступает. В карих и серых глазах одинаково сквозят страх и смятение. Гермиона из воспоминаний прижимает ладонь ко рту, а в глазах скапливаются слезы. «Да, девочка, ты испугалась и оттолкнула его, не веря и не желая, чтобы это произошло не на трезвую для тебя и для него голову, в день измены Рона, словно перебить горечь в сердце. А потом испугалась, что оттолкнула именно его, и это больше никогда не повторится». Себя Грейнджер читает, как раскрытую книгу. Видит это желание провалиться под землю, бежать куда подальше, а следом начинающуюся истерику, пока Малфой поднимает свои щиты окклюменции и холодно извиняется за свое поведение, списывая его на излишне выпитый огневиски. Обещает, что это больше не повторится, и не позволяет ей сбежать, отводя в отдельную комнату и запрещая трансгрессировать в таком состоянии. А она уже слишком устала и сбита с толку, чтобы сопротивляться и спорить. Он мечется по гостиной, взлохмачивая волосы, и затем тихо проскальзывает обратно в ее спальню, когда она уже заснула. Опускается на колени около кровати, стирая ей память и подменяя воспоминания. Качает головой, с кривой усмешкой шепчет улегшемуся на коврик доберману осуждающее «эх ты, предатель» и покидает комнату. Грейнджер почти рычит от непонимания и вторгается в следующее воспоминание. Знакомая ванная комната в темно-зеленых тонах, та самая, которая примыкает к спальне Драко, и он, обнаженный и стоящий в душе под струями горячей воды. Одной рукой, согнутой в локте, опирается на стену, когда второй лихорадочно мастурбирует, почти сразу кончая с протяжным низким стоном на гладкий кафель. — Это уже личное, — раздается отрывистый рык в ее голове, и Гермиону с силой вышвыривает из чужого сознания. Гриффиндорка потрясла головой, приходя в себя. — Малфой, зачем ты это сделал? — тихо прошептала она. — Ну зачем? Я просто не понимаю… Сама идея так просто стереть человеку память из-за того, что его оттолкнули, казалась безумной. Слизеринский принц не пережил позора, что это сделала какая-то грязнокровка? Драко быстрым шагом дошел до дивана, сел на него, упершись локтями в колени, взлохматил волосы и закрыл лицо ладонями. — Я испугался… Я просто очень сильно испугался. И не смог придумать ничего лучше, чем это… — Голос был глухим и каким-то безжизненным. — Что за бред ты вообще несешь? — Грейнджер повысила голос. Слизеринец поднял голову и уставился на нее до одури болезненным взглядом, в серых глазах металось отчаяние и страх. Она никогда не видела Драко Малфоя настолько разбитым и потерянным. Да она вообще никогда и не видела его разбитым и потерянным. Даже приговор Визенгамота на год Азкабана он встретил с задранным подбородком и презрительной насмешливой ухмылкой. Как жаль, что она больше не верила демонам. Красивым демонам. — Блять, Гермиона, неужели ты серьезно до сих пор не поняла, что не у одной тебя это началось намного раньше? — Он обреченно искривил губы. — А вроде бы умнейшая ведьма столетия. — Что?.. — То, — огрызнулся Малфой. — Как я должен был, блять, хоть предположить в тот вечер то, что ты вообще можешь ко мне испытывать хоть что-либо, кроме ненависти и презрения со своими высокими гриффиндорскими идеалами, смешав их с жалостью? Особенно после того как я сотню раз в Хогвартсе обозвал тебя грязнокровкой и позволил моей тетушке пытать тебя в блядском холле Мэнора. Половину вечера в том сраном баре я думал, что ты из своего гребаного милосердия сидишь со мной, каждый раз краснея и дергаясь от моих фраз. — Это было совсем не так… — растерянно пробормотала Гермиона, на что Малфой шумно вздохнул. — Вот и мне так показалось в итоге, и я тупо рискнул поцеловать тебя у себя дома, а ты словно и не была против моего поцелуя. Но потом в ужасе оттолкнула. И я запаниковал, рассчитывая, что у меня будет шанс, если я все верну обратно, чтобы ты просто не помнила моей оплошности, когда я поторопился, не сдержав себя. И мне показалось хорошей идеей вложить тебе в голову мысль, что ты в принципе могла захотеть меня… Да, считай это дешевой манипуляцией, на которую я рассчитывал… Но как я мог, блять, тогда знать, что ты в итоге ответишь «второе» и что у тебя это началось еще раньше? И утром ты в таком шоке смотрела на меня, словно одна мысль о том, что мы могли переспать, была тебе противна. Я разозлился и наговорил тебе всякой фигни, что ты не в моем вкусе, принимая решение сделать все, чтобы ты захотела меня. — Как давно, Драко?.. — Понятия не имею, — покачал он головой. — С начала шестого курса, наверное. Это не пришло ко мне в момент, но однажды я понял, что начинаю отслеживать в расписании совместные уроки или лишний раз иду в библиотеку. После я пытался вытравить тебя из собственных мыслей, но это только усиливалось. Я ставил щиты окклюменции раз за разом, но, как видишь, это не помогло. Мне было плевать, куда меня запихнут на год в вашем ненавистном мне Министерстве, но, узнав, что ты здесь, мне в те же выходные удалось убедить Кингсли, что я нужен в твоем отделе. — Я не верю тебе… — прошептала Гермиона. — То есть, если бы я подошла к тебе в школе и сказала, что ты мне нравишься, ты не оттолкнул бы меня? Малфой нахмурился, задумавшись на несколько секунд. — Я бы рассмеялся тебе в лицо, обозвал грязнокровкой и сказал, чтобы ты не смела ко мне приближаться. Пойми, — быстро добавил он, — в любой из моих фантазий в то время я бы трахнул тебя в ответ на том же самом месте, где ты бы мне это сказала. Но я был по уши в дерьме, я был слабым, я бы не смог тебя защитить. Я не смог бы прятать тебя в мыслях бесконечно, и Реддл нашел бы рано или поздно какое-нибудь воспоминание и поставил перед выбором: моя мать или ты. И поэтому я бы сделал все, что угодно, чтобы ты держалась от меня подальше. Даже потеряв тебя до того, как ты бы стала моей. Эгоизму не было тогда места в моей жизни. Грейнджер молчала, закрыв глаза, а он торопливо продолжал: — Все это время я пытался понять, действительно ли у меня есть шанс, что ты захочешь меня, раз не оттолкнула сразу во время поцелуя, раз сказала, что пришла в Азкабан, просто чтобы увидеть меня. Я делал все то, что хотел делать по отношению к тебе, надеясь увидеть твое отношение ко мне. Я не планировал в кабинете той ситуации, но меня выбесила твоя неуверенность в себе в том, что ты не получаешь оргазмы, потому что с тобой что-то не так. Я доказал тебе обратное, глупо не рискнув тебя целовать после того, как ты меня оттолкнула, ожидая, что ты это сделаешь сама. Сама захочешь меня поцеловать рано или поздно. — Зато ты посмел в угоду своему эгоизму стереть мне память сейчас, — сглотнула Гермиона. — Вот так просто. Я гребаную сотню раз поднимала и опускала палочку, прежде чем стерла память моим родителям, любящим меня родителям, потому что на кону стояла их жизнь, и я не знала, как еще я могу их защитить. Слава Мерлину, Северусу хватило сил вернуть их воспоминания о том, что у них вообще есть дочь, про волшебный мир они так и не вспомнили до сих пор. Но для тебя я оказалась всего лишь игрушкой, которую можно легко поправить в угоду себе. Глаза начинало застилать слезами, а горло стягивало горечью и обидой, пока она заканчивала предложение. Малфой резко вскочил и направился к ней. — Это неправда, я никогда так не считал… Гермиона остановила его поднятой ладонью и покачала головой. — Уходи, Драко. Я услышала достаточно. Малфой сглотнул и сжал челюсти. — Нет. — Уходи, — повторила она, из последних сил сдерживая рыдания. — Дай мне объяснить. — Ты уже объяснил. — Кривая ухмылка исказила ее губы. — Это ненормально стирать людям память в угоду своей прихоти. Так не решают проблемы. Ты бы и дальше так делал каждый раз, когда тебе что-то захочется поправить в отношениях? — Мерлин, Гермиона, конечно, нет. Я и сейчас не стал отпираться, потому что понимал, что мне придется тебе это рассказать. Я не собирался строить наши отношения на лжи. Мне просто не хватило времени, наши встречи после командировки… я не мог позволить себе их испортить так быстро. — Ты все испортил намного раньше. Я не могу тебе доверять, Драко. Больше нет. Прошу тебя, уходи. — Ее голос предательски срывался, и она гнала Малфоя от себя подальше, потому что хотелось рыдать от бессилия и отчаяния этой ситуации. Потому что она не знала, сможет ли его простить, и продолжение разговора не имело смысла, по крайней мере сейчас. — Пожалуйста, уходи! Если ты действительно хочешь поступить хоть раз правильно, уходи! Он хотел сказать что-то еще, но, видимо, тоже понимал, что это бесполезно и что она его к себе не подпустит. Просто обреченно кивнул и вышел из кабинета, оставляя ее одну. После тихо закрытой двери она наконец-то позволила себе разрыдаться, проклиная все это неправильное, что произошло между ними. Начиная с Хогвартса, в котором из-за предрассудков и войны все не могло сложиться совсем иначе.