Полтора месяца до Рождества

Малфой раздраженно отшвырнул окурок сигареты и свистнул Зевсу, проламывающемуся через кусты с новой найденной палкой: — Домой, парень. Голова еще немного раскалывалась от похмелья, а в горле было сухо. Он не стал пить зелье, заботливо оставленное Викки на тумбочке около его кровати, надеясь, что головная боль притупит другую. Пока он шел от ворот к небольшому особняку, начался моросящий дождь, но Драко не ускорился. Плевать, просто плевать. В коридоре эльф, бросив на него молчаливый и оценивающий взгляд, щелчком пальцев очистила лапы добермана от грязи. Драко вздохнул: — Прости меня, пожалуйста. Мне не следовало повышать на тебя вчера голос. Он портил все, к чему прикасался. Чертова боль от потери Грейнджер только немного притупилась вчера ночью после третьего бокала огневиски, как в комнате появилась Викки, сообщая, что комната для мисс готова. И это произошло ровно в тот момент, когда он окончательно принял факт того, что ни в какой завтрашний сочельник гриффиндорка не появится, все-таки не станет оформлять на себя портал в ненужную ей Францию, чтобы поговорить с ним, чтобы встретить Рождество с ним. Ответом на данную информацию было то, что он, не скрывая дрожь, пронзившую тело, со всего размаха швырнул стакан в стену и рявкнул Викки, которая бросилась собирать осколки, чтобы она убиралась и оставила его одного. Второй стакан даже левитировать было лень, и дальше он пил из горла. Драко никогда не позволял себе сильно напиваться даже на безбашенных вечеринках в Хогвартсе, потому что ненавидел потерю контроля над собой. После Азкабана он явно размяк и злился на себя из-за этого. Напился до беспамятства первый раз, когда выбрался на свободу, а затем — когда после тюрьмы прибыл во Францию и увидел, в каком состоянии находится его мать, которую он не смог уберечь, опустошенная, тихая, ничего не помнящая, но хотя бы узнавшая собственного сына. Сейчас был третий раз, когда он желал бы проснуться с настолько сильной головной болью, чтобы ничто, кроме нее, не имело смысла. Он потерял все в чужой для него войне и на выходе из тюрьмы не имел ничего в своей никчемной жизни кроме сломленной матери, преданной дружбы Блейза и бесконечного обожания в глазах Зевса. И внезапно он получил то, чего никак не мог ожидать. Гермиону Грейнджер. Как лучший подарок за все несчастливые годы в это Рождество. Он не знал, какие боги создали вселенную, в которой она призналась ему в своих чувствах и смотрела на него огромными оленьими глазами так ласково и доверчиво, как никто не смотрел на него раньше. И он успел к ней привязаться. Все началось с того, что по утрам в принципе появился смысл вставать с кровати и спешить в Министерство, потому что там — она. Красивая, забавно на него ругающаяся, смеющаяся, стремительно вечно куда-то летящая на своих шпильках, которые кружили ему голову каждый раз. Дурацкая жизнь обретала смысл рядом с ней, даже когда он ее просто видел и, тем более, когда говорил с ней. И в ответ он получил то, о чем не смел мечтать: его щемящее чувство в груди взаимно. Пусть еще не озвученное ни разу никем из них вслух, но ее глаза не могли лгать. А теперь эти его боги-покровители наверняка безудержно смеялись над ним, потому что невозможно было так бездарно проебать этот дар. Но он смог. Малфой залпом допил остатки из бутылки и отправил ее в стену вслед за стаканом, толком не помня, как добрался до своей кровати. И теперь благодарно и виновато вскинул глаза на Викки, которая только отмахнулась от его извинений. — Хозяину не надо за это просить прощения. Викки не обижается. Она уже поняла, что мисс Грейнджер не прибудет на Рождество, и сама очень расстроена. Викки могла бы аппарировать к мисс и поговорить с ней… — Не надо, — блондин сглотнул. — Мои ошибки мне и расхлебывать… Как Нарцисса сегодня себя чувствует? — Хорошо. Да и прогнозы врачей все оптимистичнее. Ей стало намного лучше, когда хозяин вернулся и навещает ее. Миссис Забини и чета Калвертов прибудут через несколько часов. Малфой удовлетворенно кивнул: ему в принципе нравилась проживающая рядом пара пожилых волшебников, которым было совершенно неинтересно, что происходило в далекой и дождливой Англии, а его мать с удовольствием пила с ними чай и разговаривала с миссис Калверт о садовых розах. Он тихо зашел в гостиную. Нарцисса сидела на кушетке около окна и вышивала. Лицо было безмятежным и умиротворенным. — Мама. Он постарался произнести это спокойно и ровно. Каждый раз, когда он ее видел, сердце сжималось от боли. Видит Мерлин, он до сих пор был готов спалить зал суда Визенгамота Адским пламенем, если бы это вернуло ей рассудок. — Драко. — Она подняла голову, откладывая вышивку в сторону. Коснулась рукой длинных сережек, и ее лицо озарила слабая улыбка. — Они были утром на моей тумбочке. Где ты их нашел? Я их так любила и никак не могла вспомнить, где оставила. Зато он помнил, как она, уже равнодушно и надменно смотрящая на разграбливаемый Мэнор, все-таки не сдержалась и попросила авроров не забирать дорогую ей вещь, которая передавалась по женской линии из поколения в поколение в семействе Блэк. Конечно же, безуспешно. И теперь за одну эту улыбку, которая была огромной редкостью, он уже готов был упасть перед Гермионой на колени и обнимать ее ноги. Грейнджер явно специально направила курьера впритык к активации его портала, чтобы он точно не успел попробовать с ней встретиться. И она знала, что он не может отказаться от перемещения во Францию, потому что должен был провести Рождество с матерью. Он был одновременно взбешен этим ее точным расчетом и благодарен за каждую книгу, которую она вернула ему из лап министерских авроров. Но за сережки, которые заставили Нарциссу улыбнуться, он был готов отдать ей целый мир, если бы ей это было нужно. Блондин подошел к матери, наклонился и легко поцеловал ее в щеку. — Я забрал их с собой в прошлый раз, чтобы отдать ювелиру на чистку, мне показалось, что они потемнели. Наверное, забыл тебе об этом сказать. Как твое самочувствие? — Почему все всегда первым делом спрашивают о моем самочувствии? — недовольно покачала головой Нарцисса и еще более недовольно добавила: — Мне не нравится, что ты куришь, Драко. Он кивнул. — Я знаю. Прости, сегодня мне это было нужно. «То, как я вчера напился, тебе бы еще меньше понравилось». — Чем ты расстроен? Расскажи мне. — Это неважно. — Блондин покачал головой и спешно добавил, когда увидел, что его мать хмурится: — Несущественные мелочи, не бери в голову. И я очень рад, что у меня получилось прибыть вчера, чтобы провести с тобой больше времени. Не хотела ли бы ты со мной прогуляться до прихода гостей? Ты могла бы показать мне новый сорт роз в оранжерее, о котором вчера говорила. Но Нарцисса внезапно не переключилась на его предложение и упрямо продолжила: — Драко, ты мой сын, и я прекрасно вижу, что ты чем-то сильно опечален. Мне было бы приятно, если бы ты со мной этим поделился. Возможно, я даже смогу дать тебе какой-нибудь полезный совет. Ты слишком много держишь в себе и никого к себе не подпускаешь. Позволь мне помочь. Малфой вздохнул и сел на пол, облокотившись спиной на кушетку и откинув голову на колени матери. Тонкие пальцы Нарциссы скользнули в его волосы, нежно перебирая светлые пряди. Головная боль сразу же начала отпускать, и он довольно зажмурился. — Я злюсь на себя, — коротко признался он. — Почему? — Голос Нарциссы был мелодичным, таким, каким он его не слышал уже давно, и он рискнул продолжить. — Я испортил нечто, что было очень важным для меня. — Ты говоришь о девушке, Драко? Он сглотнул: — Да. — Ты хотя бы попытался с ней поговорить и попросить прощения? — Легкие пальцы матери заботливо массировали его виски, расслабляя и вынуждая продолжать разговор. — Этого оказалось недостаточно — и она права. Мне не место рядом с ней, и никогда не было места рядом с ней. — Ну, это решать не тебе, а ей, — заметила Нарцисса. — И, видимо, в какой-то момент она считала иначе. — Теперь не считает, — отрезал Малфой. — Грейнджер не простит меня за сделанное. — Гермиона Грейнджер? — И слизеринец изумленно распахнул глаза. — Ты… ты ее помнишь? — Конечно, помню. Очень милая девушка… — Нарцисса замолчала, явно подбирая воспоминания, а он затаил дыхание, ожидая продолжения. — Мы с ней часто виделись в… каком-то величественном зале, наверное, это был театр или библиотека, там было много людей… «Зал суда Визенгамота со слушаниями по моему делу». — Только обычно очень грустная и расстроенная, — продолжила его мать. — Мы еще несколько раз пили чай в кафе неподалеку. Мне она очень нравилась, и мне казалось, что она тепло к тебе относится. — Больше нет. — Малфой сглотнул, шокированный таким долгим и связным разговором. Пальцы Нарциссы замерли в его волосах. — Тогда почему ты сейчас здесь, Драко, а не доказываешь ей, насколько она важна для тебя? Свои ошибки нужно пытаться исправить, а ты словно сбежал от этого. От неожиданности он отстранился и повернулся, хмуря брови. — Мам, сегодня сочельник Рождества, я должен быть здесь, с тобой. Это семейный праздник, а меня и так не было долго дома. Я там, где и должен быть. — Глупый… — Нарцисса наклонилась вперед и положила ладонь на его линию челюсти. — Если она тебе так важна, то сегодня у тебя есть хороший шанс не просто попросить прощения, а показать ей, что ты хочешь считать ее семьей и встретить Рождество с ней. Малфой недоуменно уставился на мать. — Нет, я этого не сделаю, сегодня сочельник, а портал обратно я могу активировать только один раз. Я не оставлю тебя одну в Рождество. Каждая клеточка его тела рвалась обратно, к ней, под дверь небольшой квартирки в магловской части Лондона. Но он не мог. Не смел. — Почему? — Взгляд Нарциссы был безмятежным. — Я не останусь одна, скоро прибудут гости, а я буду только рада, если мой сын поступит правильно и встретит праздник с тем, с кем ему бы хотелось. — Мам, нет. — Блондин почти задыхался от того, что должен был принять решение, к которому его подталкивали. Уже две ладошки уверенно обхватили его лицо. — Драко, я чувствую, что тебе очень плохо, просто чувствую, потому что ты мой сын. Ты никогда не позволял себе быть счастливым. Может, самое время исправить свои ошибки и начать? Малфой закрыл глаза. *** Встречать Рождество она решила дома в компании Живоглота, видеть никого не хотелось. Вопрос прощения Драко стоял все острее, и то, что она скучала по нему, очень мешало принять правильное решение и не сожалеть о нем. Девочки ей не сильно помогли. Джинни охренела и протянула что-то вроде «ну нифига себе он облажался, конечно», но через пять минут неуверенно пробормотала, что, может, и хрен с ним с этим неудачным поцелуем, а свое наказание за это слизеринец уже понес. Гермиона была не согласна ни с ней, ни с Полумной, которая тоже посчитала, что Малфой искренне сожалел о сделанном и больше не повторит ошибок. По мнению Грейнджер, когтевранка излишне сильно старалась видеть в людях только хорошее. Девочки не тащили за собой ношу под названием «я стерла память своим родителям», да и легко рассуждать, когда воспоминания стерли не тебе. Поэтому ее подруги большей частью охренели от информации, что слизеринец испытывал к Грейнджер чувства со школы, и скорее воспринимали ее отношения с Малфоем как историю, у которой непременно должен быть счастливый конец. — Между прочим, когда я рассказала тебе о том, что в отпуске стерла память тому парню хиппи, имени которого я не помнила, ты мне нотаций не читала, — легко заметила Лавгуд. — Я понимаю, что ситуации разные, и мы с ним вообще не были знакомы, но ты мне тогда не высказала вообще никакого недовольства, что так делать нехорошо. Гермионе не оставалось ничего другого, кроме как сердито засопеть в ответ. Сам Малфой тоже не помогал своим поведением. Он оставил ее в покое, как она и просила, но в ночь на сочельник сова скинула в ее ящик для почты сверток, в котором оказался редкий экземпляр первого издания ее любимой «Истории Хогвартса». На фоне такой реликвии маленькая бархатная коробочка в которой прятались аккуратные серьги-гвоздики с изумрудом в центре и россыпью крохотных бриллиантов вокруг, терялась, пока девушка благоговейно гладила пальцами обложку старой книги. Грейнджер вздохнула. Сопроводительная записка была крайне короткой и содержала одно-единственное слово «спасибо». Слизеринец обошелся без лишних слов, умудрившись обыграть ее тем, что принял ее подарок на Рождество, — и теперь она словно не могла отказать ему в принятии ответного подарка. Сережками же он молчаливо сделал ей комплимент к тому изумрудному платью с корпоратива с серебряными цепочками на плечах, а столь редкий экземпляр книги говорил о том, что основной проблемой была даже не явно баснословная стоимость, а то, что его было крайне сложно найти. Возможно, такая уникальная вещь была в библиотеке Мэнора, но все указывало на то, что Драко тоже заранее продумал и подготовил свой подарок. Сперва Гермиона вообще не собиралась никак украшать квартиру к предстоящему празднику, но последние два дня снегопада, накрывшие Лондон, словно требовали этого, уверенно засыпав землю добротным слоем белизны. И утром она в одной руке несла пакет с мандаринами и небольшой индейкой со всеми необходимыми для готовки ингредиентами, а другой уверенно волочила небольшую елку. Идущий ей навстречу мужчина ее окликнул: — Мисс Грейнджер. Она вскинула глаза, чуть недоуменно нахмурившись, а потом улыбнулась. — Мистер Уолтер! Простите, я вас сразу и не узнала без Кая. Он засмеялся: — Это нормально для владельцев собак. Мы всегда узнаем знакомых в первую очередь по питомцам. Вас уже почти неделю не видно с Зевсом на прогулках, у вас все в порядке? Гермиона незаметно сглотнула и непринужденно кивнула. — Просто хозяин Зевса вернулся из командировки и забрал его. Так что скоро вы меня совсем перестанете узнавать на улице, — пошутила она, игнорируя моментально появившуюся ностальгию по долгим и душевным прогулкам с доберманом, которых больше не будет. — А почему вы это все одна домой тащите? — засуетился мужчина. — Тяжело же. Позвольте вас проводить. Не слушая возражений, он выхватил у нее елку, и Грейнджер спешно в глубоком кармане зимнего пальто повела палочкой, убирая левитационные чары. — Ну вот и как вы такую тяжелую одна несли? — покачал головой ее внезапный помощник, и девушка прикусила губу, чтобы не рассмеяться. «Легко». — Мне неловко, что вы тратите свое время, мистер Уолтер, помогая мне, когда наверняка у вас своих дел хватает, — улыбнулась она. — О, меня отправили в магазин за клюквенным желе, а в доме царит такой бедлам на кухне из-за жены, гоняющей оттуда детей и Кая, которые рвутся за пудингом, что я только рад задержаться. Но как так получилось, что вы сами утром в сочельник покупаете продукты и елку? — Задержалась с работой в Англии, а родители живут в Австралии, сами понимаете, не успеть даже самолетами. Часовой пояс в ту сторону тоже играл против меня. На самом деле мы уже пришли. — Она указала на лестницу в дом. Мужчина понимающе кивнул, но затем недоуменно нахмурился, таща елку наверх по ступеням. — Получается, что вы встречаете Рождество одна? А друзья, а хозяин Зевса? — Настроения нет в этом году для праздника, — пробурчала Гермиона, распахивая входную дверь, и внезапно для себя продолжила: — Да и хозяин Зевса относился ко мне слишком поверхностно, скажем так. Уже только после того, как елка была занесена в квартиру и установлена, а гриффиндорка предложила заварить чай и получила согласие, мистер Уолтер пригладил усы и продолжил свою мысль: — Позвольте с вами не согласиться, мисс Грейнджер. — Насчет чего? — уточнила девушка, засыпая заварку в чайник. — Насчет хозяина Зевса. Он не мог к вам поверхностно относиться. — О чем вы? — Рука непроизвольно пересыпала все чайные листья и скомкала опустевший целлофановый пакетик. — Он вам доверил собаку, — пожал плечами мужчина. — Да даже возьмем вас. Вы бы отдали своего кота на передержку кому угодно? Владелец животного никогда не оставит своего любимца лишь бы с кем, особенно если уезжает надолго. Если вашему знакомому было не все равно на песика, он доверил бы его только близкому человеку. Поверьте мне, как собаководу с огромным стажем. Вот у вашего знакомого как он появился? Наверняка же добровольно купил себе друга? «Малфой добровольно выкупил Зевса у Долохова, пожалев щенка, которому была уготована участь быть растерзанным в клочья. А мог этого и не делать». А мог этого и не делать… Гермиона прикрыла глаза. Вспоминая. Он доверил ей добермана и наказал Викки присматривать за ней, зная, сколько времени она проводит на работе. Он помог ей найти утечку информации в ее собственном отделе, которую она проворонила. Запомнил, что она пьет латте с половиной порции орехового сиропа, когда сам пил кофе даже без молока. Защитил от направленного в горло боевого заклятия, притащил лекарства и слойку с вишней, и сломанная кофемашина все отчетливее казалась предлогом для этого, возможно, даже не без участия Алисии. В ярости готов был кинуться на Рона, чтобы защитить ее, и отступил только потому, что она попросила. А после заткнул рот Скитер и остальным репортерам, избежав появления ее имени в газетах и задвинув себя самого до магловского кафе. Жадные горячие поцелуи, разбросанные по всему ее телу, и нежные касания пальцев, убирающих прядь волос за ухо. Насмешливые шутки и неизменное аристократическое поведение в мелочах. Несколько подаренных сумасшедших оргазмов и безлимитные касания его роскошных мягких волос, отливающих жемчугом. Красивая разлапистая ядовитая орхидея так и поселилась в углу ее кабинета и ловила оторопевшие и восхищенные взгляды посетителей. Гермиона сглотнула возникший ком в горле и только открыла рот, чтобы что-то возразить на рассуждения мужчины, как возникшую довольно долгую паузу прервала трель дверного звонка. — Извините, мистер Уолтер, я на секунду. — Она направилась в коридор. «Мерлин, ну и кого на этот раз сегодня несет? Кого еще мне добавить в список запоздалых подарков на Рождество?» Несколько сотрудников Министерства решили ей отправить курьеров с подарками прямо домой в сочельник, и, конечно же, этих людей не было среди тех, кого она планировала поздравить. Пришлось спешно создавать свой список, чтобы потом в ответ подарить хотя бы какую-то полезную мелочь в виде блокнота или новых перьев. Гриффиндорка переключилась на мысли о подарках и самодовольно фыркнула, представляя себе лицо Снейпа. Вот уж ему она позаботилась о подарке заранее. И вчера вечером в воздух взмыла сова со свертком, в котором в пеструю праздничную бумагу, чтобы адресат наверняка скривился от россыпи оленей и пряничных человечков на ней, были тщательно упакованы шкура бумсланга и тертый рог двурога. Она, по привычке не глядя, открыла дверь, а дальше молча в изумлении распахнула глаза. Не то чтобы Малфой не удивлял ее раньше своими внезапными появлениями в коридоре, но сегодня… сегодня был сочельник гребаного Рождества, а он имел одноразовый портал обратно и просто не мог быть здесь. Но он вместе с Зевсом стоял сейчас прямо перед ней, когда она знала, насколько ему важно было быть во Франции в это время. Онемение. Тишина. Доберман попытался сорваться с места и проникнуть в квартиру, но Малфой недовольно цыкнул собаке: — Рядом. Нас никто еще не приглашал зайти. И пес замер и сел обратно, недоуменно смотря на своего хозяина, но на этот раз не смея ослушаться. — А вот и Зевс! — Тишину разрушил радостный голос нового друга девушки по собачьему клубу. — Рад тебя видеть, мальчик. Доберман от восторга забил хвостом по полу, но остался сидеть на месте, скуля и изнывая в нетерпении поприветствовать всех знакомых как следует. Гермиона точно слышала, как мистер Уолтер довольно фыркнул в усы и почти чувствовала его улыбку, сопровождающуюся шорохом снимаемого с вешалки пальто. — Мисс Грейнджер, к моему огромному сожалению, все-таки вынужден отказаться от чая. Клюквенное желе само себя не купит, а жена меня прибьет, если я его не принесу. — Мужчина тактично оставлял их наедине. — А? Да… Спасибо, что помогли с елкой… — еле выдавила гриффиндорка, все еще шокированная тем, что видит Малфоя на пороге своей квартиры. Предательское сердце при этом взволнованно билось в груди. Он приехал. К ней. В Рождество. Но ведь портала обратно у него нет, как он оставил Нарциссу? — Артур Уолтер, — тем временем мужчина представился слизеринцу и протянул ладонь для рукопожатия. — Малфой. Драко Малфой. — Тот кивнул и пожал руку в ответ. — Не стану вам мешать. Но позволите? — Он указал на Зевса и, получив еще один кивок в ответ, с удовольствием потрепал пса, а затем повернулся к Гермионе. — Счастливого Рождества, мисс Грейнджер. Встретимся на прогулках. Она пробормотала аналогичную фразу с поздравлением, и мистер Уолтер, церемонно сняв шляпу, с довольной улыбкой удалился. — Драко, что ты тут вообще делаешь?.. — Язык абсолютно не слушался. Слизеринец задрал подбородок, и это могло бы выглядеть надменно, но она почти видела, как поднимаются щиты окклюменции, словно последние барьеры, сдерживающие напряжение в глазах и голосе, а потом он выдохнул: — Я просто подумал, может, у тебя найдется в квартире место для двух холостяков, чтобы встретить Рождество. — Ты же должен быть во Франции… Твой портал… И вообще откуда ты знал, что я буду дома? — Джинни сказала. А Полумна подтвердила, что ты к ней не собираешься. Гермиона закатила глаза, представляя хихиканье подруг за спиной и предвкушающее потирание рук. — А насчет Франции, — продолжил Малфой, — скажем так, у меня появилась возможность выбора, и как получилось, так и получилось. — Но как же Нарцисса?.. — Гриффиндорка недоумевала все больше. Как бы сильно подсознательно ей не хотелось, чтобы Драко вернулся к ней в Рождество, она понимала, принимала и уважала его намерение быть в этот праздник с его больной матерью. — Она передала тебе привет. — Она меня все-таки помнит?! — Гермиона распахнула глаза, а потом покачала головой. — Драко, я не готова тебя вот так просто взять и простить. Я не знаю, как я могу доверять тебе после твоего поступка… — Непреложный обет. — Что? — Она непонимающе нахмурилась. — Я дам тебе Непреложный обет, и ты сможешь быть уверена, что я не попытаюсь не просто стереть тебе память еще раз, а даже не стану никогда читать твои мысли. Если что, я этого никогда и не делал, у меня есть свои принципы. Даже в мозги Брауна я бы не полез без нужды, но тебе нужна была помощь. Грейнджер раздраженно прошипела: — Мне не нужен твой гребаный Непреложный обет! — Но почему?.. — Он недоуменно и растерянно поднял брови. — Это же даст тебе гарантии… — Потому что это не так работает, Малфой! — Она снова закатила глаза, начиная злиться. — Отношения строятся на доверии, а не на Непреложных обетах. Я хочу тебе доверять, а не знать, что ты что-то не делаешь просто потому, что не можешь этого делать! — Но… я подумал, что… Глаза защипало от непрошенных горячих слез. — Тебе стоило подумать раньше! Но ты посмел забрать у меня воспоминания, чтобы что-то исправить! Вместо того чтобы действительно исправлять то, что ты посчитал своей ошибкой, и нести за нее ответственность, ты предпочел пойти по самому простому пути и так мерзко отнестись ко мне! И ты стер мне память о нашем первом поцелуе, дери тебя соплохвост, Драко! Я хотела, блять, этого поцелуя со школы, а теперь даже не помню его! Голос дрожал, слезы уже уверенно катились по щекам, а грудь сдавливало от сдерживаемых рыданий. Малфой опустил голову, и в его интонациях даже уже не было перемалывания себя, только поражение и глухая растерянность. — Послушай, я понимаю, за что ты ненавидишь меня. И сейчас этим своим предложением я сделал, видимо, только хуже, хотя не хотел… Мне, правда, казалось это хорошим решением… Я знаю, что был неправ и насколько сильно. Я просто очень испугался, что позволил себе потерять тебя так тупо, когда предполагал, что ты со школы не испытываешь ко мне ничего, кроме презрения и жалости. Да, я серьезно облажался. Я не прошу у тебя прощения, я его не заслужил, я прошу только дать мне шанс все исправить. Я не прошу сейчас твоего доверия, дай мне возможность доказать, что ты сможешь доверять мне. Пожалуйста, Гриффиндор. Гермиона сморгнула слезы, выдыхая и стараясь в очередной раз взять под контроль свою жизнь. Зевс явно чувствовал, что между хозяевами происходит что-то неладное, и вел себя тихо, переводя взгляд между ними. Шоколадные глаза вскинулись на нее в немой просьбе прекратить это недоразумение, в то время как серые ртутные смотрели в пол, ожидая решения. Грейнджер сглотнула. Все было зыбким и шатким. Ее сердце точно знало, что ему необходимо так же сильно, как воздух, содержащий кислород. Сердце требовало свою Амортенцию, перечеркивая все доводы разума, которому было страшно получить новую порцию боли. Мозг лучше сердца понимал, какой огромной катастрофой для глупого бьющегося в груди органа обернется ее ошибка. И от нее в этот сочельник Рождества зависело, позволит ли она случиться какому-то чуду для них двоих или закроет дверь, после чего явно сама сползет плечами по этой самой деревянной поверхности, рыдая от окончательной потери. Сердце все равно разобьется так или иначе. Доберман доверчиво продолжал смотреть на нее своими шоколадными глазами. Гермиона опустила ресницы, принимая решение. — Зевс, можно. Через секунду пес с радостным лаем ударился в нее передними лапами в качестве приветствия, а потом, судя по клацанью когтей, метнулся на кухню, чтобы поприветствовать и Живоглота, который изначально наблюдал оттуда за происходящим, высунув морду в прихожую. Грейнджер не открывала глаза, просто слышала тихие шаги навстречу, щелчок закрываемой двери, а затем почувствовала теплые пальцы на ее щеках, стирающие слезы, чуть подрагивающие и неуверенные. «Драко, пожалуйста, не уничтожь меня вместе с моими чувствами к тебе». Он касался ее осторожно, словно боялся, что она передумает и оттолкнет его. Сбитый шепот горячим дыханием раздался около ее уха: — Я обещаю, что тебе больше не придется плакать из-за меня, я не допущу этого. — Легкими невесомыми прикосновениями его губы прошлись по щеке, сцеловывая остатки слез, и ее сердце непроизвольно начало сбиваться с ритма от такой нежности. — Позволь мне все исправить, разреши заботиться о тебе… Позволь мне в конце концов любить тебя так, как ты этого и заслуживаешь. Гермиона в изумлении распахнула мокрые ресницы и уставилась на Малфоя, не веря в то, что сказанное не было ее слуховой галлюцинацией. Серые глаза были спокойны и смотрели на нее с теплом и чем-то глубоким, чем-то, что подтверждало правдивость его слов и намерений. Драко пожал плечами. — Ну а чего ты ожидала, Грейнджер? Да, все на самом деле настолько серьезно. Гриффиндорка обвила его шею ладошками и мягко потянулась вперед для поцелуя, точно зная, что вот-вот губы Малфоя коснутся ее в ответ. «Да и хрен бы с тем неудачным у него дома. С остальным разберемся», — мозг наконец-то обрел гармонию с сердцем. Откуда-то с кухни раздавалась громкая возня Зевса и Живоглота, квартира была наполнена хвойным ароматом принесенной елки, за окнами продолжал падать пушистыми хлопьями снег, а Гермиона Джин Грейнджер теперь точно знала, что существует еще один вид магии, какой-то особенной и редкой, которая позволяет чудесам случаться в Рождество.