Дали, в кои я отправляюсь,
Лишь расстояние в твоих глазах,
О нет, я сказал слишком много.
(R.E.M. — Losing My Religion)
10:42 хорошие новости и плохие новости 10:43 В этой последовательности? 10:43 хорошая новость в том, что наследница тосака — мастер кастера. она не будет угрозой, или, по крайней мере, не убьет меня. я рассказал ей все, что знаю о граале, но ничего о тебе с илией. дай мне пока позаботиться о рин, она может быть очень хлопотной 10:48 Это Гильгамеш, не так ли? 10:50 это была плохая новость. или отличная, с точки зрения лишь силы. я подумал, что тебе лучше знать заранее, если она будет работать со всеми нами, а не только со мной. айрисфиль? 10:55 Можно ли ей доверять? Если ты ошибаешься, он может оказаться слишком сильным, и мы его не одолеем. 10:55 взрывоопасная или нет, она все еще одна из моих учениц. рин не будет угрозой, и я могу только надеяться, что из этого следует, что и кастер тоже не станет с другой стороны, мастер ассасина может стать проблемой. я смогу справится с ним, но если что-то пойдет не так, и ты не получишь от меня вестей до завтрашнего утра, предполагай худший сценарий***
На мгновение показалось, что это конец, и Вэйвер прикрыл лицо подушкой в изнеможении, пытаясь отгородиться от солнечного света, проникающего в окно. Диармайд был прав: он был измотан до предела даже после того, как ему удалось поспать несколько часов — если уж на то пошло, он чувствовал себя даже хуже. Сегодняшний вечер, вероятно, будет таким же трудным, как и предыдущий: Атрум и его Слуга представляли собой опасность, которую он не хотел бы оставлять без присмотра, а решение этой проблемы тем или иным способом обещало стать в лучшем случае головной болью. Ещё один час отдыха ничего не поменяет, так что- Эти мысли были прерваны настойчивым жужжанием вибрирующего телефона, и Вэйвер нащупал его с раздраженным стоном человека, который очень хотел бы не просыпаться. — Чт- — Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты так говоришь, — сказала Айрисфиль, конечно же, мягким и назидательным голосом, которым обычно говорила, когда особенно подчеркивала свою позицию. — И тебе, и Майе — вам обоим, не стоит так легко относиться к тому, что вы подвергаете себя опасности. — Ты бы предпочла, чтобы я ничего не говорил? — хрипло ответил он, прежде чем прочистить горло, чтобы придать себе хоть какое-то подобие человечности. — Не думаю, что резкий обрыв связи ни с того ни с сего поможет тебе чувствовать себя лучше. Вэйвер знал, что это было грубо, и пожалел, что высказался так прямо, едва слова покинули его. Но смягчить ответ, каким бы правдивым он его ни считал, не было никакой возможности: — Нет, не поможет. Но я не понимаю, почему ты… — она прервалась с недовольным возгласом, и в наступившей тишине Вэйвер сел и откинул волосы с лица. Во всем этом было что-то не так, и он ещё не достаточно проснулся, чтобы понять, что именно. — Айрисфиль? Отсутствие ответа длилось ещё некоторое время, тихое дыхание было единственным доказательством того, что кто-то ещё здесь. — Я ненавижу это, — наконец почти неслышно призналась Айрисфиль. — Мы переворачиваем замок вверх дном в поисках хоть какого-нибудь клочка информации, которую Айнцберны могли привезти с собой и забыть. Что-нибудь, что помогло бы нам прояснить ситуацию с Граалем или что делать. Но мы ничего не нашли, и ты рискуешь своей жизнью, пока мы копаемся в библиотеке. Никто из нас не хочет, чтобы Илия сражалась, и я не думаю, что я или Майя сможем поддерживать Слугу настолько хорошо, чтобы участвовать в сражении, — её голос резко оборвался, разочарование просочилось наружу, даже несмотря на то, как она пыталась его скрыть. — Мы ничего не можем сделать, без риска, что всё развалится. — Ты думаешь, я в обиде на тебя за это? — прозвучал ровный ответ. Снова наступило молчание, но лишь ненадолго, прежде чем Айрисфиль заговорила со всей трепетностью, которая бывает, когда задаешь вопрос, на который боишься получить ответ: —…А разве нет? — Серьезно? — Вэйвер в раздражении ущипнул себя за переносицу свободной рукой. — Прошло много времени с тех пор, как мы виделись лично, но я надеялся, что ты знаешь меня лучше. Я здесь не как наемник, я здесь как твой друг, действующий и по твоим, и по моим причинам. Конечно, я не обижаюсь на тебя. Но мы не можем рисковать твоей жизнью, и я не хочу, чтобы ты пострадала, пусть даже это не был бы вопрос практичности, — независимо от того, решали они это или нет, можно было с уверенностью предположить, что Айрисфиль всё ещё является сосудом для Малого Грааля. То, что она остается под надежной охраной в замке, было правильным решением для Вэйвера, и он не думал, что Майя с этим была не согласна. Тишина тяжело повисла, Айрисфиль медленно и глубоко вздохнула, словно готовясь рассказать о чем-то, о чем она предпочла бы не говорить. По крайней мере, это было лучшее предположение Вэйвера — здесь было что-то ещё, даже если он не мог понять, где корень возникшей проблемы. —…В чем на самом деле проблема, Айрисфиль? — Ах. — испуганный вдох подсказал ему, что он прервал мысль, и Вэйвер молча пнул себя за то, что не дождался. — Это… — последовала короткая пауза, во время которой она, казалось, собралась с мыслями. —…Это не вопрос тактики. Приходи завтра в замок, когда у тебя будет время, и мы сможем поговорить. Завтра — предложение с безмолвной просьбой «выживи сегодня». — Тебе не нужно беспокоиться обо мне- — Я всё равно буду, — настаивала она, резко прервав его. — Ты можешь называть себя моим другом, но пока Илиясвиль считает тебя братом, ты для нас семья. И к тебе будут относиться соответственно, нравится тебе это или нет. Форма, образованная семьей обеих Айнцбернов и их верным защитником, была такой, что казалось, будто в ней не хватает жизненно важной части, что-то было вырвано из неё слишком рано и без предупреждения. И хотя неровные края этого отсутствия со временем постепенно сгладились, ущерб остался. Предполагать, что он когда-нибудь сможет вписаться в это пустое пространство, оставшееся позади, — и даже думать, что его можно починить, — было жестоко до непостижимости и безумно. Истина этого факта позволяла легко попасть в ловушку восприятия себя как отдельного существа, как чужака, вторгшегося туда, где ему не место. «Друг» — понятие настолько близкое, на которое он только решался пойти, несмотря на настойчивые увещевания Илиисвиль. Может быть, такая оценка была ошибочной всё это время. —…Я приду, Айрисфиль, — наконец уступил он. Предполагать самое худшее было плохо по отношению к себе и людям, полагающимся на его успех, это было ненужным беспокойством для тех, кто заботился о нем. — Завтра.***
Если прежнее видение можно было назвать «неясным», то это было совершенно непонятным. Больше туман, чем твердь, больше сон, чем реальность, больше нечто забытое, чем воспоминание. Цвета и формы напоминали дом — что-то тут могло быть окном, стулом, столом, — но было так мало сути, что невозможно было разглядеть детали. Лишь немного четче была видна женщина, стоявшая перед ним: высокая, с острыми чертами лица, и длинными каштановыми волосами, ниспадавшими на лицо и плечи. — Почему нет? — требовал настойчивый голос из его собственных уст, разочарование столкнулось с детской обидой в его голове. — Что такого плохого в Часовой Башне? — Я знаю, что ты хочешь изучать магию, но Ассоциация совсем не такая, как ты думаешь, — глаза штормового серого цвета сфокусировались на нем, с преувеличенным вздохом. — Это не то место, которое подходит таким людям, как мы. Там на тебя будут смотреть свысока и считать слабым из-за качества нашего Семейного Герба, и никакие твои достижения не изменят их мнения. — Плевать я хотел на всё это! — возражал тот, кто отказывался рассматривать возможные последствия достижения своей текущей цели. — Если у меня есть талант, которого нет у других, моя обязанность — изучать и совершенствовать его, насколько это возможно. Где ещё я должен учиться, если не в Часовой Башне? Раз они считают меня слабым, я докажу им обратное, сколько бы времени это ни заняло, и как бы тяжело мне ни пришлось работать. — Наследовать мой Магический Герб — твоё право, и я не стану его отвергать, — женщина нахмурилась, ущипнув себя за переносицу, и провела рукой по лицу. — Но тебе ещё только четырнадцать. Через пару лет мы сможем поговорить о том, что и где ты хочешь изучать. Это был своего рода примирительный жест, делающий родитель, выигрывая время, когда нужно сформулировать аргументы для ребенка с нехваткой опыта. Что и было замечено, учитывая вздох, вырвавшийся у него в ответ. Но уступка была принята, хотя и с неохотой. Он сложил руки и нахмурился, упрямый, как любой другой подросток, который твердо решил, что он прав. — Да, мама.***
Всё это начинало дезориентировать. Диармайд не знал точно, сколько времени он просидел на кухне, не видя ничего конкретного, мысленно находясь в месте и времени, несомненно, далеком от Фуюки и войны. Хотя сейчас он довольно ясно предполагал, почему перед ним продолжают разыгрываться такие картины, для того чтобы связать эти видения во что-то целостное, ему не хватало ни знаний, ни навыков. Огонь и хаос, всеохватывающий ужас смерти, обыденность ребенка, требующего изучения магии, — все эти несочетаемые части головоломки Диармайд не мог собрать воедино. Может быть, он ошибся, и эти зрелища не связаны между собой? Если это было коварное нападение мага или Слуги, достаточно сильного, чтобы прорваться сквозь его магическое сопротивление, тогда нужно было сообщить об этом Мастеру- — Который час? — раздался от двери полушепот профессора, а затем звук сброшенного на спинку стула пиджака. — Чуть позже полудня, Мастер. Ты… — при этих словах Диармайд развернулся, и его сомнения были быстро развеяны не чем иным, как видом стоящего перед ним мага. Высокого, с острыми чертами лица, черными волосами, не завязанными и ниспадающими прямо на плечи — нет, теперь сомнений не осталось. Он выглядел точно так же, как и женщина из того видения, точно так же, как его мать, и Слуга никак не смог бы узнать об этом, если бы не воспоминания его собственного Мастера, свидетелем которых он и был. — Теперь я в порядке-… Диармайд? Что случилось? Он смотрел на него, и это осознание пришло слишком поздно. Невозможно было объяснить, о чем он думал: лезть в прошлое своего скрытного Мастера было вторжением, которое нелегко было бы простить. Если нельзя предотвратить подобные видения, то лучшим вариантом было держать это дело под строгим секретом, тайной, унесенной в могилу и стертой вместе с остальными воспоминаниями Слуги. — О… простите меня, ничего страшного, — быстро сказал он. Профессор бросил на него странный взгляд, но, к счастью, не стал расспрашивать дальше, дав рыцарю возможность быстро сменить тему со смущенным смешком. — Боюсь, знаний, дарованных Граалем, недостаточно — несмотря на все мои старания, я не смог до конца понять, как приготовить кофе. — Давай, я сделаю, — двигаясь к кухне несколькими неровными шагами, он прошел мимо Сэйбера, вставшего в стороне, чтобы позволить магу делать то, что он хочет. Он всё ещё выглядел изнеможённым, но давить на него больше, чем рыцарь уже сделал, было уже слишком. Вместо этого он просто отошел и прислонился к стойке, в задумчивом молчании наблюдая за своим Мастером. Если эти смутные видения действительно были его воспоминаниями, то через какие невыразимые ужасы он проходил до сих пор и почему? Это созерцание длилось столько, сколько понадобилось магу, чтобы поставить две чашки кофе и опуститься на стул вслед за своим Слугой. Проведя расческой по длинным волосам, чтобы распутать их, он наконец заговорил: — Сегодня нам придется иметь дело с Галлиастой и Ассасином. Я хочу решить это как можно скорее, чтобы было на один фактор меньше. Ты готов к бою? — Конечно, — это он мог сказать без колебаний и даже с нотками волнения — было бы ложью утверждать, что он не хотел сражаться, когда конфликт, наконец, возник. — Что ты планируешь делать? — Что-то прямое. Я собираюсь послать ему сообщение с просьбой о встрече — если мы сможем как-то привлечь его на нашу сторону — отлично. Я не слишком оптимистичен в этом вопросе, но я также не настолько глуп, чтобы сразу списать его со счетов. Я отправлю ему послание с намерением переговоров, и как только я получу более полное представление о его намерениях, мы будем действовать дальше. — Это-… — он быстро оборвал себя, но горький вкус почти высказанного возражения было трудно игнорировать. —…Вперед, продолжай, — расческа приостановилась вместе с руками его Мастера. — Что не так? — Я… — ему уже прямо сказали, чтобы он задавал вопросы своему Мастеру, но слова всё равно было трудно подобрать, не запинаясь. — Я… не уверен в своем отношении к организации такой встречи под ложным предлогом. Ты хочешь, по сути, заставить его поверить, что ты намерен с ним переговорить, пряча при этом нож за спиной? Его Мастер сначала ничего не сказал, отложив расческу и сложив руки на столе. Лугово-зеленые глаза были полностью сосредоточены на Сэйбере, но теперь в его взгляде не было прежней неуверенности: выражение его лица застыло ледяной суровостью и острой, как бритва, решимостью. — Диармайд, мне нужно, чтобы ты выслушал меня, потому что это важно, — каждое слово подобрано тщательно, в том же танце осторожной серьезности, который принес ему пощечину от Рин Тосаки. — Я знаю, что это не… хороший план. И я понимаю, что у тебя есть все основания для отвращения к нему. Сэйбер ответил легким кивком, ничего не сказав о том, что он думает по этому поводу. Он не стал уточнять: Слуга не сомневался, что маг прекрасно знает, почему это его беспокоит. Единственное, что может быть ниже самого предательства, — это предательство, прикрытое дружеским протягиванием руки. — Если бы я мог позволить себе действовать в соответствии с рыцарским кодексом всё время без исключения, я бы сделал это — или попытался бы, по крайней мере, я не совсем идеален, — продолжал его Мастер, ненадолго отводя глаза, что выглядело почти как смущение, прежде чем снова сосредоточиться. —…Но я не могу. Ассоциация — совсем не такая, как ты думаешь — это злобная, жестокая организация, которая без раздумий расправляется с теми, кого считает слабым. Если бы я вел себя так, как подобает рыцарю, и ожидал от других того же, я был бы мертв уже много лет назад. Маги не играют ни по каким правилам, кроме своих собственных, Диармайд, и ожидать иного — значит проявлять слабость, которую нельзя себе позволить. Стоит мне только моргнуть не так, и Галлиаста с радостью вырвет мне глотку за то немногое, что принесет ему престиж. Настала очередь Сэйбера отвести глаза, опустив взгляд на стол между ними. Его Мастер уже не скрывал, что думает о других магах: мерзкие аристократы, лишенные разума. Но даже с такой ясной картиной Диармайд не мог представить себе общество, которое было бы действительно настолько ужасным, и с этой мыслью пришло осознание того, что это не то, что можно понять только на собственном опыте. «Это не то место, которое подходит таким людям, как мы», — говорило почти забытое воспоминание. Тебе самому пришлось понять, что она имела в виду, не так ли? — сам Сэйбер не решился выразить эту мысль словами, но тяжесть её сильно давила ему на грудь. — Если ты так сильно возражаешь, — продолжал его Мастер, — тогда мы придумаем что-нибудь другое. Я не знаю, что, но я не буду заставлять тебя мириться с тем, с чем ты не согласен. Я- — Нет, — перебил рыцарь, поднимая голову, чтобы встретиться с глазами профессора. — Если ты считаешь это лучшим вариантом действий, я последую за тобой. Ты мой Мастер, и я буду доверять твоим суждениям. Тебе не нужно беспокоиться об Ассасине — когда придет время, я сделаю должное, чтобы противостоять ему. План ему отнюдь не нравился, но, к сожалению, аргументы были убедительными. Предполагать, что он что-то знает о магах и о том, как они действуют, было глупостью. Лучше просто игнорировать неприязнь к такой стратегии и выполнять свою роль, напоминая себе, что иногда менее честные действия ради благородных целей просто необходимы. Что ещё оставалось делать? Было (ещё раз) слишком много того, в чем он не разбирался, и того, по-видимому, что знал его Мастер, и хотя доверие для рыцаря имело большое значение… даже он мог без вопросов пассивно противостоять очень многому.***
По правде говоря, ему было не по себе даже от такого решения. Было ли это логичным ходом действий — обманом заманить Атрума Галлиасту на встречу, планируя убить его на месте, если это потребуется? Для мага, конечно, да. Для Вэйвера Вельвета, сидящего напротив рыцаря, которого предали и обманом заставили умереть, это было отвратительно. Но ничего не поделаешь: если он хотел быть на шаг впереди и выжить, жестокий подход был крайне необходим. Кроме того, не было ни малейшего сомнения, что Атрум подумает точно так же, как только получит сообщение с просьбой о встрече. Если быть честным, Вэйвер сочтет за счастье, если хоть кто-нибудь из них останется в живых после. Скорее всего, всё сведется к тому, у кого сильнее Слуга, и в этом отношении ему нечего было бояться. —…Могу ли я задать тебе личный вопрос, профессор? Диармайд наконец заговорил снова, пока Вэйвер приводил в порядок свои волосы, и хотя он ненадолго замер от неожиданности, он постарался прийти в себя достаточно быстро, чтобы этого не заметили. — Конечно, давай, — даже если он боялся того, что грядет, он не мог отказать в просьбе. — Мастер Ассасина говорил о твоем предшественнике, и я заметил, что ты настойчиво поправляешь людей по поводу твоего титула, — осторожно предположил Диармайд, даже не подозревая о том, каким настоящим минным полем была эта тема. — Мне просто любопытно, если ты второй лорд Эль-Меллой, то кто носил этот титул до тебя? Вэйвер медленно опустил руки от волос, откинув длинный хвост за плечо. За выражением, как он надеялся, пассивного спокойствия, его разум попал в злополучную ловушку: он запутался в том, как сильно ненавидит говорить именно об этом, и в том, как иронично задает этот вопрос человек, который в другой жизни сразил объект разговора одним ударом. — Мой учитель, — признался он, быстро перебирая тысячу объяснений и подбирая слова с исключительной тщательностью. — Духовная Эвокация была выбранной мною областью изучения в студенческие годы, а Кейнет Арчибальд Эль-Меллой был в то время высококлассным профессором. Не зря, конечно, — он был гением в области магии, если не сказать больше. Вэйвер спрятал косой взгляд от всего остального в комнате за чашкой кофе, но всё же успел заметить, как Диармайд наклонил голову в молчаливом вопросе. Конечно, было логично, что столь скудный ответ не удовлетворит любопытство, но это не заставило его проникнуться симпатией к этой теме разговора. —…Несколько лет назад я унаследовал его титул, потому что настоящая наследница рода Арчибальд в то время была ещё ребенком — Райнес Арчисорт. Я предложил ей свою помощь в приведении дел рода в порядок в обмен на титул и должность преподавателя Кейнета, — эта информация пропустила важный шаг в последовательности событий, и Вэйвер молча надеялся, что это останется без внимания. Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай, не- — Что с ним стало? — спросил Диармайд. Проклятье. В правой ноге внезапно возникла отчетливая боль, которая, как был уверен Вэйвер, ему только казалась (по крайней мере, сейчас), и он беспокойно накручивал на руку распущенные черные волосы. Официально было известно, что Кейнет погиб во время Четвертой Войны за Святой Грааль, и это было всё, что известно достоверно. Было немного тех, кто знал достаточно о похищенном катализаторе, чтобы правильно обвинить Вэйвера в неверных причинах — в основном Райнес и Сола-Уи, — но не было никого, кто знал бы правду о той ночи в лесу. Никого, кроме Вэйвера, а он никому и никогда не говорил об этом после окончания войны. Ни Айрисфиль, ни Райнес, ни Шишиго, никому. «Ты просто трагедия, Вэйвер Вельвет, и поучительная история о том, что случается с теми, кто не знает своего места!» …Он предпочитал не думать о той ночи, и если это означало, что правда умрет вместе с ним, то так тому и быть. — Он умер внезапно — это не редкость для магов, особенно для тех, кто обладает политической властью, — это правда в обоих случаях, причем настолько, что он даже не замедлил с ответом. — Для меня это не совсем трагедия — мы не ладили. Я бы предположил, что он перешел дорогу не тому человеку и поплатился за это. Тоже верно — даже если не тот человек, с которым он пересекся, был скорее Лансером, чем Вэйвером. —…Понятно. Но зачем просить его титул, если вы двое не были близки? — По той же причине, по которой любой человек делает практически всё, я хотел получить власть, которую дает его титул. Кроме того, я хотел быть учителем, а эта должность, очевидно, была свободна, — ещё одна правда, но гораздо менее условная. — То, что я сказал Тосаке — правда: в таком заносчивом и элитарном месте, как Часовая Башня, кто-то должен брать учеников, с которыми никто не хочет возиться. — Ты был таким учеником? Вэйвер моргнул и посмотрел на Диармайда так, словно только что получил удар под дых, и, судя по широко раскрытым глазам на лице Слуги, поднявшего руку ко рту, удар был нанесен совершенно случайно. — Я- простите меня, профессор, я не хотел- — Нет, всё- всё в порядке, — они оба запнулись на полуслове, Вэйвер быстро покачал головой и заставил себя опомниться первым. — Я… я думаю, ты можешь сказать и так. Я не из знатной семьи, как Тосака, и не сделал ничего выдающегося, когда учился в классе Кейнета, так что сделка с Райнес была единственным способом добиться чего-то. Вэйвер заметил, что на лице Диармайда появилось очень странное выражение. Трудно передать словами, но было в нем что-то такое, будто бы он понял нечто, о чем его Мастер даже не подозревал. —…Что? — Ничего, мой господин. Я лишь хотел бы лучше понять нашего врага: со Слугами гораздо проще бороться, чем с современными магами. Разве это нечистая правда? Вэйвер наполовину вздохнул, наполовину рассмеялся на это, и поднялся на ноги. Лучше поскорее уйти от этого разговора, пока есть возможность, чем танцевать вокруг очень сложной и неудобной темы. — Позволь мне побеспокоиться о Мастерах, особенно о Галлиасте. А я позволю тебе разобраться с Ассасином, — с другими магами он мог справиться. Вражеские Слуги должны были достаться Диармайду, чтобы он был под защитой от них и мог бороться с собственными противниками. — Если мы согласны с тем, как действовать дальше, я пойду и напишу сообщение. Я прекрасно знаю, что он не заставит меня ждать, поэтому я уверен, что мы отправимся сегодня вечером. Убедись, что ты готов, я сделаю то же самое. Диармайд посмотрел на своего Мастера так, словно хотел сказать что-то ещё, и Вэйвер с ужасом подумал о том, что последует дальше в течение нескольких секунд молчания. К его облегчению, рыцарь лишь медленно, но уверенно улыбнулся, прижав руку к сердцу. — Как пожелаешь, мой лорд. Я в твоем распоряжении, как только ты будешь готов.